Вот как вспоминал об этом один из солдатов «Гарды»: «Из группировки, насчитывавшей более 550 человек, на сбор явилось около 300, 113 ранено, около 100 погибло... Приезжают советские автомашины с продовольствием и обмундированием. Те, у кого одежда изодрана или частично отсутствует, получают новые советские мундиры. За формой идут заверения, что это только пока, потому что нас направят в польскую армию, где нам заменят форму и выдадут оружие» [184] . В общем, пошли вчерашние солдаты АК на фронт и воевали вместе с Красной армией до победного конца. Однако то, что вчера было славным делом, сегодня в Польше — позор, а воевавшие вместе с Советами в рядах народного Войска Польского больше не герои и вспоминаются польскими историками-борцами с «коммуной» в лучшем случае как жертвы, которых насильно затащили в армию Берлинга.

При этом, хотя и сквозь зубы, все же признается, что, например, на Волыни, после разоружения частей 27-й Волынской дивизии АК, пробившихся через линию фронта в расположения частей РККА, крупномасштабных репрессий как таковых не было, только отдельные аресты. Что и понятно, ведь после проведения частями УПА на Волыни массовой этнической чистки оставшиеся поляки либо перешли на польскую территорию, либо активно сотрудничали с Советами, понимая, что только они могут спасти их от полного истребления. Тем более что концентрация сил АК в виде 27-й дивизии означала для поляков на Волыни фактическое усиление опасности, так как батальоны дивизии формировали из тех же отрядов самообороны, оставляя на защите польских сел совершенно недостаточные силы. А потому совершенно естественным выглядит стремление простых поляков найти ее у русских солдат, в одних рядах с которыми сражался З. Залусский, так охарактеризовавший обстановку на Волыни сразу же после вступления на ее территорию частей Красной армии: «Это была Волынь... Мы пошли дальше... туда, где когда-то стояли польские лесничества, дома колонистов, хаты давно осевших польских крестьян, еврейские поселки. Нет их. Ничего не осталось... И тогда впервые на земле, обращенной фашизмом в пепел, раздавались слова, которых не поймет тот, кто не стоял тогда на краю рва, вместившего 30 тысяч в Ровно, или же на пепелище некогда 4-тысячной Софиевки. "Если бы моя семья находилась в Сибири, а не в Лодзи, я был бы счастлив", — сказал автоматчик Ижыцкий из 5 полка пехоты» [185] .

Однако совсем по-другому думали отцы нации в Лондоне и Варшаве, а потому оставшиеся четыре батальона, из тех, что вышли из окружения и тоже направлялись на прорыв фронта, были на полдороге повернуты назад на запад — подальше от большевиков. И какую же благодарность они получили от командования за то, что с боями пробились с Волыни, потеряв более половины своего исходного состава? Да в том-то и дело, что никакую. Напротив, одни упреки за то, что не смогли в должной мере продемонстрировать польскость Волыни, пошли на поводу Советов и не заняли жесткую позицию. К тому же тогдашнее командование АК было разочаровано и по несколько иному поводу. Оно, оказывается, ждало, что участие отрядов АК в освобождении Волыни будет надлежащим образом представлено мировой общественности, которая выразит свое возмущение тем, как коварная Красная армия обращается с истинными хозяевами территории. Но — ау! — где ты, отклик мирового общественного мнения? Нет его! А потому решено было продолжить битву за привлечение внимания мировой общественности, и в этот раз начать войну не в отсталой сельской местности вроде Волыни, мало кому известной в цивилизованном мире, а брать собственными силами достаточно крупные города — Вильно и Львов, их хотя бы в школьных атласах при желании можно найти.

Итак, 24 июня 1944 г. из-под Смоленска началось наступление Красной армии на запад, идущее головокружительными темпами. В этой ситуации с целью освобождения Вильно собственными силами до подхода частей Красной армии в июле 1944 г. была произведена мобилизация и концентрация отрядов АК округов Вильно и Новогрудок. Одновременно было произведено подчинение округа Новогрудок командующему округа Вильно полковнику А. Кшыжановскому («Вильку»). При этом, старясь придать своим партизанским отрядам вид регулярной армии, проводя их переформирование, командование АК присваивало им наименования и номера частей польской армии, базировавшихся в данной местности до 1939 г. Так, к примеру, в новогрудском округе АК на базе всех соединений предполагалось сформировать дивизию пехоты и кавалерийскую бригаду. В конечном итоге удалось сформировать 77-й пехотный полк, 1-й батальон 78-го пехотного полка, а также — в зачаточном состоянии — 23-й и 26-й полки улан. Естественно, что это были регулярные части только по названию, так как по вооружению и оснащению они таковыми не являлись.

Следует отметить, что командиры польских партизанских отрядов понимали, что их похождениям приходит конец, и предпринимали попытки спасти положение. В частности, начали обращаться к советским партизанам с предложениями о перемирии и даже взаимодействии. Командир отряда «Искра» в Барановичской области сообщал о полученном от АК в Новогрудке заявлении о том, что «взаимно пролитая кровь указывает нам дорогу к взаимной договоренности» и что поляки всегда желали «дружбы с кровным и большим славянским народом». Жаль только, польские «коллеги» советских партизан не уточнили, какую именно «взаимно пролитую» кровь они имели в виду: уж не друг у друга ли?

Операцией «Остра Брама» по взятию Вильно командовал комендант округа Вильно уже известный нам полковник А. Кшыжановский («Вильк»). А участвовали в ней около 9-10 тыс. бойцов АК (по некоторым данным, командованию АК удалось к началу июля собрать около 15 тыс. человек из конспиративных организаций и партизанских отрядов), партизанских группировок «Погорецкого» (командир майор А. Олехнович), «Вэнгельного» (командир майор М. Потоцкий), «Ярэмы» (командир майор Ч. Дэмбицкий). Однако не все командиры партизанских формирований были убеждены в правильности решения о взятии Вильно исключительно силами АК. Кроме того, командиры двух наиболее крупных партизанских соединений А. Пильх («Гура») и З. Шенджеляж («Лупашка») вообще отказались подчиниться приказу «Вилька» и, так не приняв участия в боях за Вильно, ушли на Запад. Они прекрасно осознавали, что их ожидает после многочисленных столкновений с советскими партизанами. К тому же брать города у фронтовых частей вермахта — это совсем не одно и то же, что по деревням кантоваться, да «грызться» с белорусской или литовской полицией.

А посему «Лупашка» со своей 5-й бригадой начал отступать в сторону Немана, где и был окружен подразделениями Красной армии. Но поскольку командиры РККА не имели представления, с каким партизаном они имеют дело, «Лупашка» сумел выкрутиться, представив своих людей отрядом из Центральной Польши, идущим на помощь Варшаве, а затем, сформировав из наиболее преданных головорезов небольшой отряд, снова ушел в леса. Помимо «Лупашки», из сил Новогрудского округа АК ухитрились не прибыть под Вильно в соответствии с приказом 7-й и 2-й батальоны 77-го полка АК, сославшись на более чем замечательны причины. В частности, пан «Правджиц» был загружен административными делами, а пан поручик Я. Борысевич («Крыся») считал участие в этой операции деконспирацией вооруженных формирований АК. Их примеру последовали и другие, а конкретно 4-й батальон, одна из рот 5-го батальона и 8-й батальон. Тем временем под Вильно был пропущен наиболее благоприятный момент для штурма города, когда в нем находились немецкие части, насчитывавшие в общей сложности всего около 500 чел., да к тому же состоявшие в основном из полицейских и тыловых формирований.

В итоге в ночь на 6 июля 1944 г. только часть партизанских отрядов в составе 4-х бригад и 5-ти батальонов (1-й, 3-й, 5-й и 6-й батальоны 77-го пехотного полка АК, 3-я, 8-я, 9-я и 13-я бригады АК: всего, по разным данным, от 4 000 до 5 500 бойцов) попытались штурмом взять Вильно, но были отбиты. Дело в том, что накануне в Вильно были подтянуты фронтовые части вермахта, а также был назначен новый командующий обороны города генерал Райнер Штахель. До этого командование АК рассчитывало взять город практически без боя, исходя из своих предыдущих, весьма «продуктивных», контактов с оккупантами. Были начаты переговоры с немецким генералом Пёлем, которые были многообещающими в связи со ставшей известной немцам концентрацией значительных сил АК вокруг Вильно. Но к моменту назначенного штурма гарнизон Вильно вырос до почти 18 тыс. чел. Это означало, что силы вермахта были почти в 4 раза больше подготовленных к штурму отрядов АК.