Шрифт:
Оды «Фелица» ей было мало. Ей всего было мало.
Императрица постоянно и недвусмысленно намекала Державину, что если и впредь им не будет написано что-нибудь подобное, то его общественное положение сильно пошатнется.
Ей было мало короны и мантии.
Ей еще нужно было, чтобы весь мир, а Державин был уже всемирно известен, заучивал наизусть рифмы ее поэта, посвященные ее любви к правде, к философии, к народу и так далее и тому подобное.
Добросовестный, Державин давал Екатерине слово за словом, что он постарается, напишет. И он пытался. Он честно и трудолюбиво пытался.
Бедняга, пятидесятидвухлетний сановник с солдатским лицом, с тяжелым носом, с бровями, как у клоуна, страдающий от унизительных придворных интриг, от собственного напудренного парика, от которого все время чесалась голова, от постоянной, непрекращающейся зубной боли, он запирался в своем простом кабинете из соснового дерева, в своем полутемном петербургском доме на Фонтанке. И неделями, месяцами творил. Старался.
Но насилие, к счастью, не распространяется на творчество.
Ничего у него не получилось.
Получались не стихи, а захудалые, канцелярские фразы. Такую чепуху мог написать любой цеховой стихотворец.
И Державин — в бешенстве! Разрывает, выбрасывает из окна в Фонтанку бессмысленные бумажки. Он — в ярости! Одним росчерком пера сановник с солдатским лицом пишет четыре строки:
Поймали птичку голосисту И ну сжимать ее рукой. Пищит бедняжка вместо свисту, А ей твердят: «Пой, птичка, пой!»Своей службой он раздражал Екатерину двадцать лет.
Екатерина мучила его своими просьбами двадцать лет.
А чтобы написать это четверостишие, потребовалось четыре секунды.
Вот и все.
Все предельно точно, как в теореме.
Вот и афоризм века.
«Пой, птичка, пой!»
Ведь Екатерина сама написала энное количество произведений. Что автобиографии — это крохотные капельки в океане ее творчества!
Вот знаменитые. Золотой фонд. Пьесы:
«Расстроенная семья», «Обманщик», «Обольщенный», «Олег», «Льстец и льстивые», «Горе-богатырь», «Игорь», «Расточитель», «Рюрик», «Федул с детьми», «Шаман», «Путешествие мадам Бутан», «О время!».
Екатерина II тоже, оказывается, была недовольна современностью и вслед за всеми униженными-оскорбленными и она восклицала:
— О ВРЕМЯ!
Для всех этих пьес Екатерина использовала современные и исторические источники. Она вырезала статьи из газет, выписывала цитаты из трактатов, из справочников.
Она любила оперу, и ее оперы пользовались большим успехом среди офицеров. Ее оперы любили до самого последнего дня — до дня ее смерти. Екатерина сама не пропускала ни одного представления.
Между тем она признавалась:
— Музыка никогда не была ничем иным, как простым шумом для моего слуха.
Следовательно, и оперы — лишь неуемные поиски славы, окололитературный снобизм.
Много творческих сил и энергии Екатерина отдала эпистолярному жанру. Она писала замечания на разные книги. Она писала книги для детей. Она писала романтические повести и сказки в стихах, без стихов. Она писала философские трактаты и путевые очерки. Нет слов, она ведь писала и все законы и наставления всем государственным учреждениям в течение тридцати четырех лет ежедневно!
Екатерина Великая сильно преувеличивала свою роль в мировой истории.
Она говорила:
— Кто дал, как не я, почувствовать французам права человека?
Под этими словами она подразумевала, что она, единственная на свете, своими блистательными письмами указала светлый путь Вольтеру да и остальным писателям-энциклопедистам.
Она говорила:
— Я не умру без того, пока не выгоню турок из Европы и с Индией не осную торговли.
Она умерла, так и не выгнав турок из Европы, так и не основав торговлю с Индией.
Она говорила:
— Ежели б я прожила двести лет, то бы, конечно, вся Европа подвержена была б российскому скипетру.
Ее фразы по своему объему, как мы видим, с годами приобретали все более космические масштабы. Она уже считала себя пифией, способной предугадывать судьбы современной Европы, Европы двадцатого века.
Она говорила о Радищеве:
— Едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучше судьбы наших крестьян нет во всей вселенной.