— Нет уж, — твердо сказал Цирковой Мальчик. — С какой стати нам лезть в эту воду? Мы ссадим тебя у кромки берега, а дальше давай жми по-пластунски, пока не найдешь где поглубже.

— Я сделаю все по твоему совету, — охотно согласилась русалка, — но что значит «жми по-пластунски»? Я не совсем понимаю.

— Ползти как червяк, — пояснил Фрэнсис.

— Или как угорь, — добавила Мэвис.

— Жалкие, презренные твари, — сердито обронила русалка; дети так и не поняли, кого она имела в виду: червяка с угрем или же их самих.

— Дружно. Раз-два-взяли! — скомандовал Циркач. Они налегли на рукоятки; тачка пересекла неширокую песчаную полосу и затряслась на камнях, во множестве разбросанных на пространстве между пляжем и линией прибоя, а затем вдруг попала колесом в какую-то расщелину и опрокинулась. Никто не успел опомниться, как русалка оказалась выброшенной из своей колесницы и неуклюже шлепнулась на очень кстати подвернувшуюся груду сырых водорослей. По счастью, она нисколько не ушиблась, но тем не менее ужасно рассердилась.

— Хотя вы и учились в школе, как вам однажды уже напомнил мой благородный спаситель, — сказала она, — но это, похоже, не пошло вам на пользу. Неужели вы не смогли научиться даже таким простым вещам, как управление колесницей?

— Это мы ваши спасители, — не удержавшись, возразил Фрэнк.

— Само собой, — небрежно согласилась русалка, — но вы простые спасители, то есть нисколечко не благородные. Однако я вас прощаю. Что поделаешь, если у вас на роду написано быть глупыми и неуклюжими — тогда как у моего благородного спасителя…

— Всего хорошего, — прервал ее Фрэнк. — Нам пора.

— Нет уж, постойте, — сказала Леди. — Вы должны последовать за мной до самой воды и помочь мне преодолеть этот послений каменистый участок. Беритесь по одному с боков и один сзади, только не вздумайте наступать на мой хвост. Вы и представить себе не можете, насколько это неприятно, когда вам наступают на хвост.

— Почему не можем представить? Я, например, запросто могу, — сказала Мэвис. — У моей мамы тоже есть хвост.

— Что за чушь несешь?! — возмутился Фрэнсис.

Но Цирковой Мальчик сразу догадался, о чем идет речь.

— Конечно, конечно. Только она не носит его каждый день, — подхватил он, и Мэвис показалось, будто он ей слегка подмигнул, — а цепляет лишь тогда, когда отправляется на какой-нибудь бал.

— Гм, ваша мама, должно быть, принадлежит к более знатному роду, чем я полагала вначале, — заметила русалка, немного смягчив интонацию. — А ты не выдумываешь насчет хвоста?

— Разумеется, нет. Я сама на него столько раз наступала, — сказала Мэвис. — Этот хвост называется «шлейф».

Только теперь Фрэнсис понял, что она имела в виду.

Потихоньку подталкиваемая с трех сторон русалка ползком добралась до воды — край берега в этом месте круто уходил вниз — и с восторгом вскричала:

— Как славно! Еще секунда — и я вновь стану совершенно мокрой!

И действительно, через секунду не только она, но и трое детей стали совершенно мокрыми после того, как обитательница моря, оттолкнувшись руками и сильно взмахнув хвостом, с громким плеском погрузилась в свою стихию.

Погрузилась и исчезла бесследно.

Трое детей растерянно переглянулись.

— Вот и все, — вздохнула Мэвис.

— Я так и думал, что она окажется неблагодарной, — проворчал Фрэнк. — Даже «спасибо» не сказала.

— А я вас предупреждал, чтобы не связывались с этой тварью, — сказал Цирковой Мальчик. — Разве я был не прав? От нее одни расстройства.

Вся их одежда была такой мокрой, словно они и впрямь лазили в море, сопровождая русалку. Кроме того, они чувствовали себя очень уставшими. Ночь уже миновала свой самый глухой час и постепенно приближалась к рассвету; тучи вновь наползли на луну, серебристые блики на морских волнах исчезли. Русалка больше не появлялась — приключение подошло к концу.

Теперь им ничего не оставалось, как возвращаться домой и ложиться спать, чтобы утром предстать перед родителями и держать ответ за свои ночные похождения, которые уже нельзя было скрыть из-за предательски мокрой одежды.

— И тебе тоже придется объяснять, где ты был, — сказала Мэвис Циркачу.

Тот ничего не ответил, и в разговоре возникла неловкая пауза.

— Я не представляю, как и что мы будем им говорить, — посетовал Фрэнсис. — Абсолютно не представляю. И вообще, с меня довольно приключений. Бернард был прав — он предвидел, что этот поход ничем хорошим не кончится.