Заскрипел замок — кто-то вставил ключ с внешней стороны. Судорожно сжимая будильник в руках, Пандора пристроилась у двери и, щурясь в темноте, начала устанавливать время. Дверь распахнулась, голоса стали отчетливыми. Трое мужчин, поняла Пандора, моля, чтобы они не захлопнули дверь, обнаружив таким образом беззащитную пришелицу. К ее облегчению, они сразу же увлеклись металлической коробочкой, лежавшей на столе, и не обратили на девочку ни малейшего внимания. С тем же успехом она могла бы быть невидимкой.

— Ключ, Мальволио, — сказал один из мужчин, загораживая Пандоре обзор.

— Вот он, — отозвался другой, вероятно, Мальволио.

— Давай же, используй его, варвары надвигаются, — велел третий резким, осипшим голосом. На миг воцарилась тишина, и Пандора склонила голову, чтобы сосредоточиться на часах. Ее внимание вновь привлек полный изумления голос первого мужчины.

— Это то, о чем было сказано в пророчестве… Перикола д… Иллюминем… — Он смолк, уступая место Мальволио, который прошептал:

— Некоторые называют его Проклятием Дракона, а люди за морями говорят о нем как о Мечте Человека…

— Да, да, тысяча красивых имен, — перебил сиплый, на которого, видимо, не произвели впечатления знания компаньонов. — Где ты нашел это… эту драгоценность, Мальволио?

— Моя бабушка выменяла ее у дракона.

Высунувшись из-за двери, Пандора увидела силуэты трех мужчин, окруживших источник света, гораздо более сильный, чем те жидкие лучики, что просачивались через узенькое окно. При этом она довольно непочтительно отметила, что мужчины были одеты для битвы, а следовательно, так упакованы в металл, что дракон мог бы разместить их в своем мясном погребе под маркой «консервы».

— Выменяла? — захохотал сиплый, каждый слог его речи источал ядовитую иронию. — Я тебя умоляю, что могла эта беззубая кошелка иметь такого, чтобы обменять на подобное сокровище?

— Уж точно, не свои женские чары, — буркнул другой мужчина и сплюнул прямо на пол.

— Моя бабушка, — с завидным самообладанием ответил Мальволио, — колдунья и обладает даром целительницы. У драконессы — хранительницы этого… этой драгоценности, как вы его называете, был ребенок, был муж, слишком подверженный меланхолии, чтобы прокормить семью, а главное — было сломанное крыло.

— Отсюда и обмен? — спросил сиплый.

— Точно. Моя бабушка вылечила ей крыло с помощью колдовства и была вознаграждена за это сокровищем, которое, в своей несказанной мудрости, передала мне, чтобы я сохранил его в эти бедственные времена…

Пандора насторожилась. Мальволио ди С’Энчантедино Борджиа был одним из основателей ее семейства. А колдуньей, о которой он упоминал, могла быть только Стрега-Нонна, ныне спящая в большой морозильной камере Стрега-Шлосса в ожидании прогресса медицинской науки…

Снаружи раздался ужасающий грохот, он эхом отдался в каменных стенах и заставил собеседников в тревоге схватиться за мечи.

— Похоже, они уже в замке! — рявкнул сиплый. — Пора спасаться бегством!

— Погоди! — скомандовал Мальволио. — Мы не можем рисковать, чтобы нас захватили вместе с камнем…

— Да… если он попадет не в те руки…

— Не приведи господи. Мы должны спрятать его в этих стенах и молиться о том, чтобы настал день, когда мы вернемся и заберем его.

— Но где, Мальволио? Где можно спрятать камень, излучающий света больше, чем солнце?

— В компании других таких же, — загадочно ответил Мальволио. — В люстре над главной прихожей… идите за мной. — Он повернулся к двери и смертельно побледнел, увидев Пандору, которая смотрела на него круглыми от ужаса глазами.

— Заклинаю всем святым! — завизжал Мальволио, лихорадочно осеняя себя крестом. — Изыди!

Пандора не заставила себя упрашивать. Вдавив тумблер, она исчезла.

Приглушенный звон фарфора и растущее подозрение, что в спальне он не один, помогли Титусу вынырнуть из забытья одной из самых тяжелых ночей в его жизни. Пропутешествовав полночи из одного кошмара в другой, он провел предрассветные часы, стискивая подушку, широко раскрыв глаза и твердо намереваясь не закрывать их, дабы не дать вернуться снам, полным жуткой смеси примитивного ужаса и привычных домашних деталей. Как жаль, что он оказался лишенным бездумного утешения компьютерных игр с тех самых пор, как его лэптоп вступил в гнусный союз с чем-то до ужаса отталкивающим. Только когда уже солнце начало свое медленное восхождение над Лохнагаргульей, Титус наконец провалился в глубокий, блаженно лишенный сновидений сон. И сейчас, заспанный и заторможенный, он не сразу смог оценить всю щедрость дара, предлагаемого Пандорой. Титус с трудом сел, протирая глаза и широко зевая.