Разумеется, воспитание и образование подрастающего поколения — одна из главных задач и государственной власти тоже. Сюда же относится и сфера поддержания правопорядка, с ее комплексом профилактических и исправительных мер. Во всем мире на это тратятся огромные средства из бюджета. Но при этом государство не может и не должно брать на себя функции семьи. Никакие, даже самые благонамеренные, чиновники и чиновницы не способны заменить отца и мать в деле воспитания. Семье в наше смутное время надо всячески помогать. И здесь, вместе с государством, огромную роль должна играть Церковь и вообще религиозные организации.

Добавим, что если Россия будет придерживаться основных положений о защите детей от вредных влияний (Конвенция), было бы неплохо более детально прописать в российском законодательстве меры ответственности средств массовой информации и развлекательной индустрии, нацеленных на аудиторию моложе 16 лет. Ведь такие меры уже существуют или вводятся в практику самых либеральных западных стран. Например, в Австралии совсем недавно было объявлено об установке специальных интернетовских фильтров для защиты детей от порнографии и экранного насилия. Интернет-провайдеры под угрозой лишения лицензии будут обязаны сами фильтровать те сайты, которые предназначены для несовершеннолетних, особенно в школах и библиотеках. Интересно, что меры вводятся правительством лейбористов, партии, всегда отличавшейся особой чувствительностью к вопросам свободы слова. Но на этот раз министр телекоммуникаций Стивен Конрой заявил, обращаясь к австралийским правозащитникам: «Лейбористы не собираются оправдываться перед теми, кто считает, что регулирование Интернета — то же самое, что идти по пути Китая. Если кто-то приравнивает свободу слова к праву показывать детскую порнографию, правительство не собирается с ними соглашаться». Такие фильтры уже существуют в Англии, скандинавских и других европейских странах, и пока что признаков тоталитаризма там не наблюдается.

Упадок и неуклонный процесс исчезновения традиционной семьи воспринимается многими как уже свершившийся факт. Обращает на себя внимание то, как постоянно подразумевается, но не артикулируется убеждение, что упадок традиционной семьи — явление необратимое и что отныне задача преодоления кризиса, вызванного распадом семьи, будет решаться государством и «широкой» общественностью. Это пренебрежение к семье можно вполне считать одной из главных идеологических предпосылок Конвенции. Из этого же, скорее всего, исходят и те, кто агитирует за введение в России системы ювенальной юстиции.

От нашей интеллигенции и даже от наших политиков нередко можно услышать и такое: «Ну уж если у них семья постепенно сходит на нет, то нам ничего другого не остается. Таков современный мир…» Ложь, господа модернизаторы! Не верите — посмотрите на мусульманские страны. Мусульмане не стесняются выглядеть отсталыми, они смогли отвергнуть, повернуть вспять натиск безбожия и разнузданности. Их можно называть по-всякому: фундаменталистами, исламистами, врагами демократии, — но у них и семьи большие, и дети послушные, и преступность на заметно более низком уровне, хотя процессы урбанизации идут и там своим чередом.

Да что говорить о мусульманах; в Америке, стране победившего либерализма, за последние двадцать лет огромных успехов достигло домашнее обучение — homeschooling. И ведь все началось с судебного запрета на школьную молитву и изучение Библии, не говоря о том, что академическое и нравственное качество школьного образования с каждым годом все ухудшалось. Семьям верующих — протестантов, католиков, православных — пришлось сначала выдержать многие тяжбы с представителями школьного истеблишмента, пока они добились своего, и сейчас в Америке более двух миллионов детей обучаются дома, и их число постоянно растет. Это образование по своему академическому качеству не только ничуть не уступает школьному, но и способствует укреплению семьи, доверия между детьми и родителями.

Мы приводим здесь homeschooling в качестве примера того, что еще далеко не все потеряно. И у нас в России не поздно, с Божией помощью, начать постепенно восстанавливать семью как естественную и лучшую среду для воспитания. Для этого есть много путей, особенно учитывая нынешнюю степень свободы совести и свободы вообще. Снижению уровня детской преступности наверняка будет содействовать и наконец начавшееся в стране улучшение экономического положения. Но важно защитить детей и подростков от захлестывающей Россию волны третьесортной и аморальной масс-культуры, от пока бесконтрольной игорной индустрии, от наркоторговцев и от попыток дальнейшего разрушения семьи под предлогом расширения прав детей.

Мы клянем советскую власть, клянем советскую уравниловку, и с полным основанием. Но, возможно, именно эта уравниловка, это принудительное равенство — вместе с полным отсутствием частного сектора во всех сферах жизни — сделали возможным иметь такое число работников бюджетной сферы — учителей, врачей, воспитателей, участковых милиционеров и т. д., добросовестно выполнявших свою нелегкую работу. Ведь деться было некуда: везде платили ту же зарплату. А сколько среди них было талантливых, честных и высококвалифицированных людей! Сейчас об этом можно только мечтать. Даже если когда-нибудь зарплаты бюджетников приблизятся к уровню частного сектора, это будет очень нескоро. В Америке и других западных странах на «социалку», в частности на ювенальную юстицию, тратятся огромные деньги, миллиарды долларов — и все равно число правонарушений продолжает расти. Какие же у нас могут быть основания для использования западных методик? Скорее уж следует вспомнить о нашем собственном опыте в недавнем прошлом, по-христиански переосмыслить и применить его сегодня.

Похоже, что подлинной целью внедрения в России системы ювенальной юстиции по западным образцам является приведение российского законодательства в соответствие с нормами, разработанными правоведами-международниками в ООН и Европейском союзе, особенно в части трактовок прав личности. Если это так, то с этим невозможно согласиться, особенно учитывая особенности исторического и культурного наследия России. Мы не можем просто так, волевым усилием признать чужое своим. Система подросткового правосудия прежде всего должна быть эффективной и содействовать сокращению числа правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, опираясь преимущественно на собственно российский опыт и традиции. Как мы видим, ювенальное правосудие не работает и в условиях западной стабильности и законопослушания. И если даже там, похоже, не могут обойтись без тесного взаимодействия семьи, школы и религиозных организаций с органами правопорядка, то России нужно действовать именно в этом направлении. Создается странное впечатление: там, где действительно можно взять на вооружение западный опыт, наши либералы более чем сдержанны. Как, например, в вопросах цензуры или участия родителей в профилактике детской преступности. Зато с какой уверенностью и упорством лоббируются установки, совершенно чуждые российской ментальности и опыту!