Он все же решил уйти от греха подальше, у этих «людей снизу» слово с делом не расходится. Скандал – так скандал, ругань – так ругань, а подраться захочется – так без раздумий кулаки в ход пустят. Это не развинченные интеллигенты, которых из-за их закомплексованности вовсе невозможно довести до взрыва…

… но было уже поздно.

– Глянь, – сказал один, указывая дружку на Владислава пальцем, – какой галстук! Тебе такие портянки и не снились… А чё он бороду не отпустил, а?

– Мыться не любит, – бухнул второй. – Капуста из щей в бороде застревает, насекомые заводются… А может, и вовсе не растет… у энтих, ну… которые не могут, она ж, грят, не растет вовсе.

Владислав нервно топтался на месте. Уйти сейчас – дать понять, что сбежали от насмешек, эти гады восторжествуют еще больше.

– А очки? – снова спросил первый, буравя Владислава колючими глазами. – Тиллигент должен носить очки, они ж газеты читают!.. Они ж умные!

– Не заработал на очки, – предположил второй. – Все на алименты уходит. Да и на таком шнобельке пинснэ не усидит… что за нос? С таким только книжки читать, к бабам не ткнешься.

Владислав задергался. Не дашь же по морде, сам не оберешься неприятностей. Да и морды у обоих – кирпичом не своротишь. Хотел было уйти, но первый легко подставил ногу, и Владислав, что ретировался с гордо поднятой головой, позорно повалился на людей, от неожиданности хватаясь руками и боднув кого-то, опрокинул чьи-то корзины.

Сзади, а теперь и сверху довольно ржали те двое. Игорь суетливо помогал Владиславу встать. Но мордоворот, все так же сидя, схватил Владислава за лацканы и рывком поднял с пола, намеренно прихватив рубашку так, чтобы побольнее стянуть горло.

– Уже и на ногах не держится, – сказал он сочувственно второму. – С утра! А чё сделаешь, теперь и тиллигенты пьют, как лошади!

– Как две лошади, – поддакнул второй. – Вишь, морда опухла?

– Может, от книжек? – предположил первый. – Глаза какие-то начитанные-начитанные…

Владислав, дрожа от негодования, пулей вылетел на остановке. Игорь сочувствующе держался рядом, сопел, мигал добрыми выпуклыми глазами.

– Он у тебя пуговицу оторвал, – сообщил он виновато.

Владислав лапнул ворот, ощутил шероховатую вмятину. Скотина, с мясом выдрал, а пуговицы дорогие, фирмовые.

– С рукава срежешь, – говорил Игорь рядом, – а сюда перешьешь, я так всегда делаю… Ты не расстраивайся! Гигантский червяк. Мозгов меньше, чем у амебы. На таких и обижаться как-то странно. Себя унизить.

Владислава трясло еще сильнее. В голове бешено крутились, сталкивались, взрывались картины сладкой мести, и все равно обида душила, а ведь обижаться – все равно, что на пса из подворотни, что норовит цапнуть всякого прохожего, или на разъяренного быка, что ринулся на твою красную рубашку…

– Скоты, какие скоты!

– Да брось ты, – буркнул рядом Игорь.

– Как только и живет такое!

– Брось! Садись, поехали.

Мимо катились, затормаживая, вагоны. Распахнулись двери. Игорь подтолкнул друга, тот вошел и вынужденно надел маску отрешенности. Игорь топтался сбоку, устроил друга у стенки, вежливо оттеснив парочку в угол, оживленно рассказывал случаи, анекдоты, передразнивал приехавшую комиссию.

– Не старайся, – горько выдавил Владислав. – Эти хамы испортили весь день. Сегодня какая с меня работа!

– Ничего, – отозвался Игорь оптимистически, – за сто тридцать мы и так делаем много.

В этот день они действительно работали спустя рукава. Правда, сто тридцать отработали честно. Это остальные – слабосильные девчонки, вчерашние выпускницы – только красятся, бегают по магазинам да вяжут на работе кофты, а они двое тянут весь отдел, но сегодня после работы нужно ехать монтировать аппаратуру на Ивановке, а завтра утром в Рашкинское на объект…

Дело в том, что сто тридцать – в самом деле не деньги для здоровых парней, и они подрабатывали слесарями-монтажниками: добавочные двести рэ на улице не валяются. Работа сдельная, сколько заработал – столько получил, потому вкалывали без перекуров, в гастроном не бегали, после итээровской службы прихватывали часок-другой, а в среду у обоих – творческий день: архитекторы как-никак, в этот день успевали с утра переделать львиную долю работы.

Сегодня Владислав захандрил. Игорь скривился, но настаивать не стал, те скоты подпортили впечатлительному другу настроение. Он только постучал ногтем по циферблату часов: завтра вставать очень рано, самому Владиславу придется туго – сова, а не жаворонок, как Игорь…

В среду Игорь безжалостно растормошил друга, напялил на сонного комбинезон и выволок на улицу. Воздух был свежим, в полусне чирикнула птица, вдали проползла поливочная машина.

Владислав спал на ходу. Игорь шагал свеженький, посмеивался. Первый объект находился вблизи, через квартал. Провозились около двух часов. Обрадованный мастер долго жал руки: думал, что провозятся с неделю, как принято у слесарей на окладе, а эти уже смонтировали и даже отладили!

Теперь, когда они снова вышли на улицу, народ уже сновал во все стороны, спешил на службу. Игорь застеснялся, хотел взять такси: быстрее, дескать, но Владислав знал, что Игорь стесняется ездить в рабочей робе в общественном транспорте. Роба чистая, но народ все равно косится. Особенно морды кривят молодые женщины, а если среди них попадутся клевые – совсем обидно. Не станешь же каждой объяснять, что ты не пьяный грузчик, а инженер-архитектор!