Ополаскивая посуду, Пава неожиданно предложила:

— Споем?

И мы затянули старую песню, которую я выучил на какой-то вечеринке в одной из холостяцких пещер. В ней говорилось о молодом человеке, разлученном со своей семьей и сосланном в дикую необжитую местность. Он мог бы отправиться в обратный путь из своей не имеющей границ тюрьмы, но не знает, в какую сторону идти, к тому же его предупредили, что наказанием за побег будет смерть. Пава пела очень недурно, сглаживая допускаемые мной огрехи, сосредоточенно и печально. Допев последний куплет, она сказала:

— Я и раньше подозревала, что в песне есть смысл, а теперь мне ясно, что все в нашем поселке — это просто потомки изгнанных из вашей страны преступников.

Утром я спросил Гешу, почему она решила, что меня вынудили жениться на Лидии.

— Разве Реднап не уговаривал тебя? — с удивлением поинтересовалась она. — Для такого поступка была масса причин, и не мне их перечислять.

— Насколько я помню, он, наоборот, был против.

Геша недоверчиво хмыкнула и занялась хозяйством.

С каждым днем огонек, горевший внутри Гешиной призмы, разгорался все ярче и ярче. Местность, по которой мы двигались, неуклонно повышалась, а растительность, хоть и по-прежнему буйная, редела. Снеговые вершины, казалось, нависали над нами, выделяясь на пурпурном небе — ночью черными, а днем бело-розовыми громадами. Постоянный шум быстрой, холодной речки, сбегавшей с гор, сопровождал наше продвижение вперед. С помощью какого-то неведомого элемента женской одежды, напяленного на палку, мне удалось выловить из прозрачных струй несколько приличного размера рыбин, украсивших Павину стряпню. Осень в предгорьях ощущалась явственнее, чем в долине: утром на траве лежал иней. Я первым вылезал из-под шкур и разводил костер, прыгая вокруг него как сумасшедший в попытке согреться. Почему-то это забавляло моих спутниц, они хихикали, прикрывая покрытую пупырышками кожу теплыми шкурами, и желали получать завтрак в «постель», что изрядно меня огорчало.

Однажды утром Геше показалось, что зеленый огонек в ее компасе слегка потускнел.

— Наверное, заряд кончается, — обеспокоенно заметила девушка, впрочем, без уверенности в голосе.

— А это возможно? — спросил я.

— Нет, — честно призналась Геша, — в нормальных условиях его хватило бы на полгода. Может быть, влияет барьер?

— В чем, собственно, идея этого пресловутого барьера?

— Лучепреломляющая призма особым образом воздействует на местность и человека в его зоне. Без заряженной личной призмы нет смысла пытаться его преодолеть — ты будешь идти, но не сдвинешься с места ни на шаг.

— А как же Пава?

Геша нахмурилась и отрезала:

— Пройдет между нами, если повезет.

Вопрос о потускнении компаса остался открытым, когда мы наконец собрали свой скарб и отправились дальше. Дорога теперь непрерывно поднималась, одновременно заполняясь крайне неприятными скальными образованиями, торчавшими прямо на пути, куда бы мы ни свернули в попытке их обойти. Мелкие деревца стояли пожелтевшими, в начинающей облетать листве. Солнце лупило в глаза, словно пытаясь отогреть наши мерзнущие руки и лица. В небе кружились черные, вытянутые точки огромных горных птиц, очевидно, жестоких хищников. Они долго приглядывались к нашей колонне. Одна из них даже попыталась спикировать нам на головы, но быстро передумала и удалилась ввысь, оглушительно квохча и щелкая клювом.

Часто приходилось отдыхать между камнями, освежая сухие глотки бодрящей ледяной водой. Геша устало сопела, демонстрируя свое аристократическое происхождение. Нос у нее покраснел и облупился под лучами активного солнца, ладони загрубели, а русые волосы немного отросли и прикрывали белую полоску тонкой шеи.

— Знаете, друзья, — заявила как-то раз она, — что-то надоело мне мое прозвище, зовите меня Агнессой, как папа.

— Это твое полное имя? — поинтересовалась Пава.

— Ну да, не считая фамилии.

По этому поводу мы решили закатить пир и спустились к реке, кроме того, подошло время обеда. В этом месте, как выяснилось, река как раз совершала поворот под небольшим углом, образовав на нашем берегу узкую полоску белого крупного песка, так что для дальнейшего продвижения к перевалу нам предстояло пересечь этот быстрый и глубокий поток. Место оказалось на редкость удачным для подкрепления телесных сил. Я отправился вверх по течению с целью набрать плавника, попадавшегося в удручающе малом количестве, и за поворотом моему взору открылась любопытная картина. Берег в этом месте как бы проваливался, образовав глубокую каверну с нависшей над ней скалой. Песок перед пещерой лежал весь перерытый, с вкраплениями крупных мутных осколков. Они были неправильной формы, с гладкими зазубренными краями. Здесь же громоздилась гора черной золы и обломки непрогоревших поленьев, посыпанные сероватым порошком. Дополняли этот неприглядный вид беспорядочно валявшиеся в отдалении останки мелких животных и рыб. Я обратил внимание, что костей среди них почему-то нет.

Похоже, в пещере не так давно гнездился Тан. Я вошел в нее, пригнув голову, и попытался обнаружить какие-нибудь вещи или предметы, но единственным, что привлекло мое внимание, был нацарапанный на шершавой стене идеально правильный пятиугольник. Подобрав один из характерных осколков с расплывчатыми, отекшими боками, я кое-как набрал веток и вернулся в наш лагерь. Пава уже разжигала с помощью своих примитивных приспособлений огонь, Геша нарезала на куски тушку мухоедки, сбитой мной камнем пару дней назад и особым способом завяленной Павой. Проглотив свою скудную долю, я извлек из кармана подобранный обломок.