Шрифт:
– Здравствуйте всем, – буркнул он и, стащив с головы шапку, пригладил редкие волосы.
Вернулся Борис. Анатолий, потеснив Люську так, что она плотно прижалась боком к Татьяне, сел рядом. Машина рванулась с места.
Татьяна посмотрела в зеркало заднего вида и вздрогнула, встретившись с Федором взглядом. Тот мгновенно отвел глаза, но все ж она почувствовала угрозу. Необъяснимую угрозу, отчего у нее неприкрыто задрожали руки. Она стиснула ладони. Этого ей не хватало! И судорожно перевела дыхание. Похоже, Федор узнал ее! И как ей теперь быть? Промолчать или сказать Анатолию, что знает этого человека? Поразмыслила и решила промолчать. На месте все прояснится. В этом она не сомневалась!
Глава 3
Через час пути по голой каменистой степи подъехали к лагерю. Прямо к огромной полосатой палатке – экспедиционной столовой. Тут же готовили, к удивлению Татьяны, не на костре, а на военно-полевой кухне. Тут же кормили народ. Два длинных стола, застеленных клеенкой, букеты цветов в стеклянных банках, солонки, чистые чашки и кружки, спрятанные под полотенцем. «Как на полевом стане», – почему-то подумалось ей. Возможно, потому, что нечто подобное видела в старых кинофильмах? Но комфорт оценила сразу. Чистенько, уютно, можно укрыться от проливного дождя и от палящего зноя.
Подле столов стояли длинные скамейки. Выходит, сразу за стол садились человек тридцать. Что ж, это идеальное место не только для совместного принятия пищи. Здесь, видно, проводили собрания, работали… На одном из столов под прозрачной пленкой лежали обломки керамических сосудов, с орнаментами и без, а также какие-то мелкие изделия, похожие издали на лепестки, – как она позже рассмотрела, наконечники стрел.
Людмила выскочила из машины вслед за Анатолием и Борисом. И сразу направилась к палаткам. Они стояли чуть дальше, на взгорке, среди соснового леса: пять больших – армейских и с десяток поменьше – ярких, с тентами над входом. На вытоптанной площадке перед ними были врыты два столба, между ними – волейбольная сетка. К палаткам уже протоптали тропки. Тропинка сбегала и к крохотной, каменистой речушке, впадающей в Енисей. В ней, видно, умывались и мыли посуду.
В лагере было пусто, но, судя по одежде, развешанной на растянутых между деревьями веревках, и разномастной обуви, выставленной перед палатками, на раскопе действительно работало много людей.
Людмила направилась к одной из палаток. Федор тоже покинул машину и, стоя рядом с ней, переминался с ноги на ногу, осматривая лагерь. На Татьяну он даже не взглянул.
Впрочем, она тут же о нем забыла. Что ни говори, а лагерь выглядел красиво, особенно сейчас, когда светило солнце: зеленая вода Енисея, темный сосновый бор, красные каменистые обрывы и яркие палатки на фоне леса. Сосновые стволы отсвечивали золотом. Опушку окаймлял цветущий шиповник. Берега речушки густо заросли борщевиком и медвежьей дудкой. Среди травы – масса цветов: жарки, герани, незабудки… Хорошее, тенистое место, вот только комаров, наверное, много!
– Тут у нас изобилие живности, – с явной гордостью произнес Анатолий, заглядывая в машину. – Бурундуки, белки по лагерю бегают. А рябчиков сколько! Сядет на ветку и – «ко-ко-о…» – разглядывает, шельмец, что в лагере творится. Чуть с дерева не падает. А в реке рыбы полно. Елец, правда, но и щука попадается. Вечером выйдешь на берег, только и слышишь: «Плюх! Шлеп!» – рыба кормится. Так что отменной ухой тебя накормим! Смотри, вон наши поварихи!
Две девушки в белых халатах и поварских колпаках вышли навстречу. Одна из них, высокая, полная, вытирая руки полотенцем, весело сообщила:
– Как раз к обеду успели. У нас сегодня борщ и гречневая каша с мясом.
– А компот? – улыбаясь, спросил Борис, направляясь к палатке.
– Погоди, – остановил его Анатолий. – Нужно отвезти Таню к бабушке Таис.
Борис покорно направился к машине. Анатолий тоже вернулся, но сел рядом с Борисом.
– Ты не беспокойся, – сказал он, повернувшись к Татьяне, – у бабушки Таис тебе будет хорошо. Она старуха славная, хоть и с закидонами. Понравишься, такое расскажет, век не переслушаешь…
– А если не понравлюсь?
– Она девок в коротких юбках не привечает. Да еще курящих, – вставил свои пять копеек Борис. – Правда, сама курит трубку, а самосад у нее…
Он покачал головой и сморщился, словно только что отведал злющего самосада.
– Покупает его у староверов. Те сами не потребляют, конечно, но на продажу выращивают. Бабка его сушит, потом в корытце сечкой рубит.
– Ты только не смейся над ее привычками, – тихо сказал Анатолий, – они и впрямь у нее странные. Старушенция она добрая, ну, поворчит иногда для порядка. С кем не бывает?
– А почему ты решил, что я не смогу жить в палатке? Со всеми?
– Понимаешь, – Анатолий озадаченно хмыкнул, – мы там топчаны сколотили. Один на всю палатку. Спят все вповалку. А в юрте у тебя будет отдельная кровать, столик, шкафчик для одежды. У нас есть два «уазика». Один сейчас ушел за продуктами, второй – на раскопе. Но каждое утро будем возить тебя в лагерь, а если захочешь поехать, как там у вас говорят, на пленэр, и туда подбросим, и назад привезем.
– Разберемся, – улыбнулась Татьяна. – Я постараюсь вас сильно не обременять. Я хочу побывать на раскопе. Увидеть все своими глазами.