Снова темнота опустилась на землю, но кыргызы не ушли. Правда, вели себя тише: не галдели, в бубны не стучали. Защитники крепости всю ночь наблюдали множество костров на сопках, понимали: если враг подступил к стенам, по доброй воле не уйдет. Значит – приступа не избежать!

Наконец солнце выбралось из-за кромки леса. И тут же, будто проснувшись, зарокотали боевые барабаны. Напряглись спины служивых на стенах, жала стрел нацелились в степь. Хотелось тем, кто держал ворота, спросить снизу, что там да как? А нельзя. Время для разговоров кончилось…

Вновь из лощины вдоль сопок покатилась черная лавина. Неотвратимо, как смерть! Топот копыт и душераздирающие визги сотен всадников заглушили все прочие звуки. Тучи пыли взметнулись до небес. И, казалось, вот-вот сомнет та лавина ряд заостренных кольев, перекатится через ров и захлестнет бревенчатые стены вместе с ниточкой защитников острога…

– Ур-р-р! Ур-р-р! А-а-агх-х!

Сотни глоток выдохнули разом боевой клич степи – и тут распался надвое конный поток, считаные сажени не докатившись до смертоносных кольев и выплюнув в воздух вместе с боевым кличем рой стрел… С визгом и свистом рванулись стрелы. Летели они высоко и в острог падали на излете, не причинив вреда. Но скоро все поняли, что это – отвлекающий маневр.

Возбужденно размахивая руками, подбежал Никишка-черкас. Закричал дурным голосом:

– Смотри! Поганцы на вал прорвались!

И к Овражному бросился, который спешил навстречу.

Глянули, а кыргызы уже ползут из-за вала, крутят арканами над головой, тянут лазовые бревна с сучками – готовятся к приступу.

– Орда на слом пошла! – крикнул атаман и прильнул к бойнице.

Мирон рванулся к соседней, глянул вниз и выругался.

Как упустили, что под стеной уже тьма-тьмущая кыргызов? Едва Мирон отпрянул – воткнулась в бревно стрела. Овражный поднял голову, махнул рукой, заорал во все горло:

– Казаки! Готовь топоры! Ворота держи!

Обнажив саблю, Мирон бросился следом туда, где трещали и выгибались ворота под натиском озверевшего врага.

– Трави запал! – гаркнул Овражный и снова взмахнул рукой.

Рявкнули медные пасти и отрыгнули снопы огня. Башни окутались сизым пороховым дымом. Рванули с грохотом ядра, разметав врагов. Полетели осколки и кровавые клочья. И почти следом ударили с башен картечью. Метнулся смертоносный свинцовый горох, выкосив добрую треть нападавших. Завизжали, заорали кыргызы, побежали в панике к сопкам, а вслед им неслось злорадное казачье улюлюканье и ватажный свист.

До обеда стояла тишина. Солнце жарило беспощадно. Под стенами кричали и стонали раненые, но вскоре стихли. Зато подтянулось воронье. Черные птицы обсели тын и острожные башни, но пока не решались слететь вниз.

Часа в два пополудни появился на сопке всадник с копьем, на котором развевалась белая тряпка. Спустившись ниже, кыргыз, воздев пустую руку, что-то прокричал.

– Чего орет-то? – пожал плечами Захар. – Толмача бы позвать…

– Хошь, переведу? – ухмыльнулся Никишка. – Сымай, Захарка, портки, да отдай их Тайнашке. У него, знать, медвежья болезнь приключилась, когда ты в него стрельнул. – И подмигнул Игнатею. – Здорово я по-кыргызски разумею?

– Вот щас те в лоб звездану, и по-русски разуметь разучишься, – посулил Игнатей. – Беги к воеводе, доложись: мол, бисово племя вестника прислали.

– Глаза разуй! – отнюдь не почтительно отозвался тот и сплюнул через прясло вниз. – Эвон Мирон Федорыч уже сам на стене, без докладу…

– Интересно, какого рожна ему надо? – проворчал князь, вглядываясь в посланца, который едва сдерживал коня, видно, ошалевшего от запаха мертвечины.

– Не стреляй, не бей меня, – перевел Овражный и посмотрел на Мирона. – Сдается мне, переговорщик пожаловал. Выйти, што ль, за ворота? Узнать, что хочет?

– Выйди, – кивнул Мирон. – Только осторожно, казаков захвати. А то всякое может случиться.

Со стены острога он наблюдал, как медленно разошлись тяжелые створки и выехали за ворота десятка два казаков. Овражный отделился от них и наметом припустил навстречу кыргызу, что-то громко крича и вытягивая из ножен саблю.

– Йа-а, хазах, йа-а-а-а! – заорал в ответ кыргыз.

И, сорвав с седельной луки да развернувшись, метнул аркан. Миг – и он уже скакал прочь, волоча за собою Овражного на туго натянутом поводу. Андрей ловко перевернулся со спины на живот, одной рукой ухватился за аркан, пытаясь подтянуться и сдернуть всадника с коня, другой цапал за кочки, за кусты, за траву, но они рвались под пальцами, не держали.

Казаки бросились на выручку своему атаману.

А с горы, потрясая саблями и топорами, стремительно потекли черной лавиной воины Тайнаха.

– Ур-р-р! – орали. – Хой-хой!

Торопливо крестились на стенах защитники острога, заряжая пищали и поднося фитили к запалам пушек.

Меж тем Андрей ухватился за аркан двумя руками, подтянулся, сколько смог, да полоснул витую из конского волоса веревку ножом, что исхитрился выхватить из-за голенища. Раз, другой! И оторвался, покатился кубарем по полю под ноги коню, что скакал вслед за хозяином.