Валя повернулась, пошла в свою комнату, легла на кровать и смотрела в потолок мертвыми глазами.

– Доченька, – сказала мама, войдя следом и присев рядом. – Я не хочу, чтобы ты страдала. Если тебе там будет плохо, мы подумаем, решим иначе.

Валя смотрела на нее и думала: она преодолеет себя? Сможет ее поцеловать? Мать не смогла. Погладила дочь по голове и вышла. Потом пришла тетя Надя. Ее глаза были не такими холодными, как обычно. Она быстро произнесла:

– Тебе здесь плохо, я же вижу. Значит, нужно что-то менять.

Отчима Валя увидела утром, когда вышла, почти шатаясь, из своей комнаты после черной бессонной ночи.

– Ох, – горестно выдохнул он и отвел глаза. – Ты звони, если что…

Адвокат Валентин Петров безучастно и молча просидел практически весь последний день судебного процесса по делу преподавателя, обвиняемого в педофилии. Заявление написала мать его ученицы. На ее показаниях все и было построено, поскольку сама ученица толком ничего не могла сказать. Но появились свидетельницы – подруги матери, которые слышали, как девочка якобы жаловалась на сексуальные домогательства немолодого учителя математики. Следствие и прокурор сочли обвинение доказанным.

– Никто из нас не любит педофилов, – неторопливо начал свою речь адвокат. – И закон по отношению к ним справедливо суров. Но в суде, кроме волны густо замешенного гнева, хотелось бы услышать доказательства, увидеть улики. Хоть какую-то работу следствия. Поскольку ее нет, пришлось мне самому немного поработать. Всего лишь несколько бесед с жертвой – ученицей моего подзащитного. Ваша честь, я убежден, что ребенку трудно говорить о подобных вещах при всех в зале суда, там, где сидит мать, которая провела некий инструктаж, взрослые тети, рассказавшие то, о чем Таня им якобы говорила. Я прошу посмотреть видеозапись моих бесед с жертвой потерпевшей.

– Я – против, – быстро сказал обвинитель. – Это не доказательства. Он мог ее научить.

– Почему, – пожал плечами судья. – Секретарь, возьмите, пожалуйста, диск у адвоката Петрова.

…Они сидели в сквере на скамейке, адвокат и девочка Таня, беседовали сначала об ее успехах в школе. Потом девочка разговорилась. Она сказала, что хотела бы стать хирургом, но мама утверждает, что в медуниверситете очень дорогое обучение.

– Значит, не будешь хирургом? – спросил Петров.

– Буду! – просияла девочка. – К нам пришла одна тетя и сказала маме, что даст деньги.

– Почему? За что?

– Ну, просто так.

– Ты сможешь мне показать эту тетю?

– Конечно. Она работает в нашей школе бухгалтером. Ее зовут Зинаида Ивановна.

Петров попросил прокрутить разговор немного вперед.

– А вот это она, – сказал он, когда на мониторе появилось лицо женщины. – Зинаида Ивановна Белкина, бывшая супруга моего подзащитного, которая давно пытается отсудить у него квартиру в центре Москвы, где никогда не была зарегистрирована по причине того, что брак продлился меньше года. Квартира вообще принадлежит родителям моего подзащитного. Прошу принять для осмотра документы о том, что Белкина сняла со своего счета крупную сумму денег за два дня до появления заявления о сексуальных домогательствах. И еще одна распечатка – ровно такая же сумма появилась на следующий день на банковском счете заявительницы. Ну и совсем маленькая, но характерная деталь. Среди наших свидетельниц есть сотрудник прокуратуры – вот она, двоюродная сестра Белкиной, которая с заявительницей до этого суда вообще была не знакома (сведения достоверные), стало быть, Таня ей ни на что жаловаться не могла. Теперь, пожалуйста, включите последние минуты нашего разговора с девочкой.

– А как тебе ваш преподаватель математики? – спрашивает адвокат. – Он хорошо к тебе относится? Ну там – гладит, руку пожимает, целует в щечку?

– Ой! Вы что! Это ужас, а не препод. Все наши так считают. Задолбал всех своей математикой. Один раз чуть кол за четверть мне не поставил. Говорит, в яслях лучше считают. Так пусть там и учит, правильно?

– Почти. Ты знаешь, что его судят?

– Ага. Так ему и надо. Пусть в тюрьму посадят, мы хоть отдохнем.

Петров кивнул секретарю, чтобы выключила запись. Посмотрел на подзащитного, который, сжавшись, как от боли, прижал ладонь к левой стороне груди.

– Он недавно перенес инфаркт, – сказал адвокат тихо. – Я все чаще испытываю стыд в храме правосудия. А вы?

…К машине Петров шел вместе с Мариной.

– Я в шоке, – сказала она, упав на сиденье. – Это же мрак. А ты гений, да?

– Да о чем ты, – поморщился Валентин. – Гении облетают вязкие болота… Знаешь, дорогая, сейчас подходящий момент, чтобы повыделываться перед тобой: типа вот какой я скромный герой. Но на самом деле это было просто участие в заведомо грязной игре. Не надо быть большим профессионалом, чтобы распознать сфабрикованное дело. В нем все не так и запах специфический.

– Но дело слушалось столько дней! И человек сидел в тюрьме! Ты считаешь, все это понимали?

– А для чего, по-твоему, фабрикуют дела, если не для того, чтобы растоптать чью-то жизнь… Да, думаю, все понимали.

– И ты разрушил этот заговор! Они испугались, да?

– Ну, я бы сказал, все еще проще. Никто не знал точно, на каком уровне утвержден заказ. На всякий случай подыгрывали ему. Меня считают информированным адвокатом. Я сказал: «Король голый», судья решил, что это согласовано с уровнем выше. Примерно такой, сильно нравственный расклад.