Неспешный стук ложечки по чашке с отваром, кажется - даже слышится дух заваренной мяты, хоть это уж точно самовнушение.

– А может девок тебе припомнить, что ко мне со всей округи бегали? Даже из Замеркова, ты туда-то как добрался? Тебя ж, Федот Михеч, пусть ему земля пухом будет, разве что на цепь не посадил, хоть и следовало, наверное… Так вот, про благодарных детей – забудь. Если хоть внешность послушания блюдут и не забывают родителей уважить – и то хлеб. Тем более в наши-то времена. Так уж издревле повелось – дети отдают долги своим детям.

– Да все я понимаю, Прокофьевна и что порядок такой, и что не нам его менять. Ты вот мне другое скажи, как она в силу войдет, если учить ее некому? А ты ведь…

– Ну договаривай уж – ведьма. Будто я не знаю, как меня все за глаза называют, чего уж открещиваться. Могла бы помочь, да не выходит, она ведь урожденная, а я наученная. Разные мы, как лед и вода. То чего я всю жизнь добивалась, ей с рождения дано, только лежит подспудно. Потому и сторонится она меня, да и я опасаюсь – разные мы. По мелочи, конечно, помочь смогла бы, с травами там, с приемами некоторыми, да баловство это все. Ее другие учить должны, да где ж их взять…

Скрип старого кресла и звук тонкой струйкой льющегося отвара, и одновременно – тиканье настенных ходиков и писк мышки что ли? Отличный слух у ее знакомцев, могут одновременно держать два разных источника звука. Хорошо иметь возможность направлять каждое ушко в свою строну.

– А как в силу она войдет, так мне и вовсе уходить придется. За что на старости лет такое, но и деться некуда будет - два медведя в одной берлоге не уживутся. Хотя вряд ли, так будет. Тесно ей здесь, душно. Вернется она конечно, но ой как нескоро это произойдёт – не раньше, чем саму себя принять сможет и мир вокруг, а такое дай бог к внукам обычно бывает, если не к правнукам.

Ложечка, звякнувшая о блюдце, пауза и стук поставленной чашки.

– Вот и не пойму я, Кирша как так вышло, что оттаяла наша Снегурочка. И ведь не просто в разум вдруг вошла, а сила в ней проявляться начала. Никак не могу понять – кто же посмел? Что смотришь непонимающе, будто не знаешь - чтобы так сила поперла, надо естество свое женское принять, полностью. Ну а как это обычно бывает, не мне тебе кобелю объяснять. Вот и думаю – неужто у них с Михасем чего было?

– Да ты что? Ты же сама ее после смотрела.

– Смотрела, да не все увидеть можно, но все же думаю – пустая это мысль… Ты вот скажи мне, раз у нас уже такой разговор пошел, ты, как додумался ее на хутор Леньке Рябому отдать? Чем вообще думал?

– Да, Рябой обещал их на свадьбу на отдельный хутор выделить – на засеку, - судя по голосу, дядька был немало смущен, - а уж там, будучи в своем доме хозяйкой, она бы мигом Михася скрутила, глядишь и сладилось бы. Да и от людей подале, тоже ведь лучше.

– Это да, если так. Может и вышло б, но о том думать уже поздно. Но скажи положа руку на сердце Кирша – прикипел ведь душой к девчонке. За чужую бы корову не отдал… Что кулаки сжимаешь – говори как на духу, что там еще?

– Да Рябой, … … эдакий, предлагал, чтоб Инга на него за долг отбатрачила. По хозяйству, да сына после больницы выходила. Дескать «глядишь, пожалеет его, да и сладится у них». А то я не понимаю, кто там хоть слово в защиту ее скажет, и как ей там пришлось бы работать! Потом конечно точно – с пузом-то куда деваться? Только замуж, тем более что парень есть – позор покрыть…

– Значит, не отдал… Гнида Рябой, гнидой был, гадом и сдохнет.

– Сдохнет, если и дальше не научится в людях разбираться.
– Голос дядьки, был спокоен и даже вроде весел, будто этот разговор ему снял с души камень. – Он ведь дурак кого собрался на подстилку перевести – характер ведь совсем не такой, так что получил бы он только шило в печень или жакан в брюхо, да и всех делов.

– Жакан то от кого?

– Да от меня, Прокофьевна, от меня. Кругом ты права – прикипел я к ней, но и вижу что тут для нее не жизнь. Учится бы ей, да где ж деньгу на то… Как ни крути – и остальных детишек поднимать надо. Погодь, Прокофьевна а чего ты так с лица сбледнула? Сердце прихватило?

– Да нет, просто поняла я, кажись что творится. Вот смотри – даже если девочка сама в силу входить начала то это все объясняет, кроме пчел. С ними и я не управлюсь, а она выходит, может, но такому самой за три дня не выучится, и за три года не выйдет. Учит ее кто-то, и очень хорошо учит, а КТО у нас тут может учить да еще так – забыла я совсем, карга старая, совсем мозги прожила.

– Да брось ты, скажешь еще – карга, да ты в свои шесть десятков выглядишь так, что многие обза… Ты ЧТО!? Неужто про…

– Да, про него. Про ХОЗЯИНА. Его правда в наших местах уже четыре десятка лет не видали… Может потому и не видали, что не было тут для него интереса.

– Да брось, какой интерес, чтоб учить двенадцатилетнюю соплячку? Чем таким она с ним расплатиться…

– Девушке всегда есть чем заинтересовать и расплатится. Да ты лоб то не морщи, не забыл ведь, что я тебе сказала? Думаешь, лучше если б это был какой развиздяй, навроде тебя в молодости? Хозяин, девку конечно спортит – в том смысле, что такого себе вряд ли найдешь, но и даст столько, что за эти дни и всей остальной жизни не жалко.