Не добавляли спокойствия и местные пейзажи — поросшие зарослями низкорослой зелени холмы подступали вплотную к дороге, и по ним уже не раз открывали ураганный огонь, но каждый раз тревога оказывалась ложной — противник не показывался, предпочитая делать гадости, не вступая в контакт.

А потом выяснилось, что чертовы «баньши» годятся не только для летающей техники — на верхушках и склонах, прилегающих к дороге холмов, раздался знакомый уже звук, и закрутились, разбрасывая во все стороны листья и ветки, рукотворные смерчи. В этот раз мины явно приводились в действие с пульта управления, и в качестве целей в процессоры были заложены явно не самолеты. Рой поражающих элементов стальным градом прошелся вдоль колонны, сметая с брони пехотинцев. При подрыве больше вероятность уцелеть, находясь снаружи, и практически весь наличный состав, кроме водителей, ехал на броне.

Поначалу случившееся показалось чуть ли не катастрофой, но после подсчета потерь оказалось, что не все так страшно — двухсотых оказалось немного, около трех десятков. Трехсотых было больше, но броня экзоскелетов сильно ослабляла силу осколков, опасной была лишь кровопотеря от большого числа мелких царапин. Это не считая того, что практически треть легких экзоскелетов пришла в полную негодность, спасая свою начинку.

Раненым наскоро оказали помощь, перелили несколько декалитров кровезаменителя и раздали стимуляторы, восстановив тем самым боеспособность. Боевой дух, как ни странно, только поднялся — пострадав от действий инсургентов лично, солдаты отбросили все сопливые рассуждения о гуманности и были вполне готовы рвать противника зубами. Вот только увы — противника не наблюдалось. Оставалось только сидеть внутри громыхающего по ухабам железного гроба и ждать что произойдет раньше — взрыв мины, отправляющий все на небеса, или команда «выйти и вступить в бой».

Разведка за этот эпизод получила фитиль, хотя обнаружить замаскированные позиции чертовых автоматических минометов не было никакой возможности. Что и подтвердилось еще не раз. Правда теперь противник массированных засад не устраивал, «баньши» работали с максимальной дистанции почти три километра (куда разведка попросту не добиралась, чтобы не попасть в засаду), они стучали в броню стальным градом, не давая расслабиться.

Боевой дух от этой «погоды» все более падал, особенно среди тяжелой пехоты, которая в своих скафах была не в состоянии поместится в транспортный отсек, и была вынуждена ехать на внешней подвеске. Эти ребята, даже при полном попустительстве начальства, оставляли свою «скорлупу» и перебирались во внутрь. Потери среди них сократились — снаружи оставалась только дежурная смена, но техника потихоньку выходила их строя.

Все мечтали о том моменте, когда подлый враг, наконец, покажется в прицеле.

Савельев внимательно рассматривал следы, оставленные широкими колесами в пыли укрывающей твердую как бетон грунтовку. След этот ему активно не нравился. Во-первых, он никак не мог понять, какое транспортное средство их оставляло. Причем оно ему было наверняка знакомо, периодически мелькающее на окраинах сознания, смутное узнавание говорило об этом совершенно ясно. Но, увы — верткая мысль в руки не давалось. Видимо его не выпускал из подсознания барьер «здравого смысла». Дело в том, что оставляющих странные следы машин было несколько, одни он вроде как «опознал». Но слишком уж абсурдно было предположить, что среди колонны беглецов движется… «говнососка».

Какие черти занесли машину ассенизационной службы в такую даль, Василий предположить не мог, потому и о своих подозрениях пока никому не сообщал. Возможно, бочку просто где-то сбросили, а машину использовали как платформу, но «мозг» БРДМ [22] с ним не согласился, ссылаясь на какую-то «развесовку». Две оставшихся машины были идентичны и, скорее всего, еще более экзотичны. Во всяком случае, в голову пока не приходило никаких ассоциаций.

Но на войне все необычное положено считать опасным, и потому за этими следами Савельев приглядывал особо. Поэтому и не проворонил «во-вторых».

Во-вторых, только что глубина оставляемой коли изменилась и совершенно неожиданно стала несколько глубже, чем была. Это было не гарантировано, все же что-то разобрать на изъезженной десятками колес грунтовке что-то сложно, но… интуиция вовсю кричала: «что-то не так!».

Увы, у начальства имелось свое мнение на этот счет. Ожила связь:

— «Орлан», машу вать, что вы там копаетесь?

— «Ганглий», необходимо осмотреть место.

— «Орлан»…….ть! Пока вы… будете осматриваться, нас… с той горки что у тебя за спиной, так… что… не…!

— Есть досмотреть господствующую высоту! — пришлось плюнуть и «мухой» нестись на торчащий в трехстах метрах холм. В конце концов, что тут необычного? — сломалась машина, вот на соседку и перегрузили весь вес что она везла,

С возвышенности аппаратура осмотрела окрестности в поисках противника и пригодных для засады мест. Первого обнаружено не было, но по одному из овражков слева от дороги автоматика даже решила отстреляться (ее истерически поддержали в пару стволов со стороны колонны — нервы у всех были явно на пределе). Ответного огня не последовало и дозор двинулся назад, навстречу колонне, уже внимательней рассматривая обочины и окрестности. Разведка всегда проходит чуть не втрое больше, чем все остальные…

Ровно посредине пути Василия, наконец, пробило понимание, что не так было в изменившемся следе шин — непонятные машины были пятиосными тягачами, и не так давно их вовсе не нагрузили, а наоборот — разгрузили и спустили воздух из трех колес с каждой стороны, чтобы замаскировать этот факт. Другого объяснения странный след не имел, и Савельев судорожно давил кнопку экстренного вызова на тактическом дисплее, в то время, как интуиция уже во всю глотку орала — «ты опоздал!».

Как обычно, эта зараза не ошиблась.