— Почему бы и нет? Она же все равно нас не слышит. Да даже если бы и могла, что бы она подумала? Как замечательно иметь таких самовлюбленных идиотов-родителей?

— Я уверен, она сильно переживала все, что произошло за последний год. Но это не значит, что она нас ненавидит. И если мы хоть как-то сможем наладить отношения ради нее…

— Хватит утешений, мистер Бромид. Она уже не выкарабкается, Гарри. Мы потеряли ее. Она — невинная жертва всего этого кошмара. В то время как мы…

Сьюзан снова забилась в истерике, схватившись за металлические прутья кровати. Примчавшаяся дежурная медсестра обняла мою жену за плечи и вывела в коридор. Я стоял у кровати и тоже держался за металлические прутья, стараясь не раскисать, стараясь убедить себя в том, что смогу помочь дочери, чего бы мне это ни стоило.

Медсестра вернулась через несколько минут.

— Вашу жену осмотрит доктор. Вероятно, он признает у нее нервное истощение, и мы найдем для нее место в стационаре. Она на грани срыва, бедняжка, — да разве такое выдержишь? Если вы хотите увидеться с ней после того, как доктор…

— Думаю, ей меньше всего хочется сейчас видеть меня.

Медсестра на мгновение задумалась над моими словами, потом сказала:

— Может, вам что-нибудь принести?

— Стакан воды, пожалуйста. И я бы хотел побыть здесь еще какое-то время…

Я просидел у постели Меган пять часов. Я держал ее теплую руку, прислушивался к монотонным сигналам кардиомонитора и периодически проваливался в дрему, укачиваемый шумными вздохами аппарата, вентилирующего легкие. Я сидел так и думал, думал, думал. Незаметно для себя я начал шептать:

— Хорошо, Маргит. Я вернусь к тебе завтра. Я больше не пропущу ни одного нашего свидания. Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь. Только верни нам Меган.

Около полудня я совсем задремал и очнулся в три. Меган по-прежнему была неподвижна, ее глаза застыли под опущенными веками. В пять я заставил себя подняться с неуютного металлического стула, наклонился и поцеловал дочь на прощание. Потом отыскал дежурную медсестру и объяснил, что мне пора возвращаться в Париж.

— Пожалуйста, передайте Сьюзан, что я свяжусь с ней по телефону в ближайшие сутки.

Такси до аэропорта, часовой перелет в Чикаго, два часа ожидания стыковочного рейса, семь с половиной часов над Атлантикой… Еще одна бессонная ночь с кашлем и удушьем; при заходе на посадку у меня вновь возникло ощущение, будто я тону.

Как только мы приземлились, я сразу рванул в туалет, склонился над унитазом, и меня вырвало сгустками красноватой слизи. Освежив лицо холодной водой, я направился к стойке паспортного контроля для иммигрантов — признаться, этой несложной процедуры я боялся как огня. А вдруг копы из комиссариата Десятого округа уже предупредили пограничников о том, что я тот самый американец, без которого Франция вполне может обойтись.

Я подошел к кабинке. Полицейский изучил мой паспорт, заглянул в компьютер и спросил:

— Снова к нам?

— Мне здесь нравится.

— Вы работаете?

— Я писатель. Работаю на себя, ничьих рабочих мест не занимаю…

— И как долго вы пробудете у нас на этот раз?

— Несколько недель — соврал я. — Не больше.

Штамп, штамп.Я вернулся во Францию… с трехмесячной визой.

Портье отеля на улице дю Драгон встретил меня улыбкой и вручил ключ от номера.

— Ваша дочь поправилась?

— Еще нет.

— Прогноз хороший?

— Нет.

— Даже не знаю, что сказать, кроме «сожалею».

— И на том спасибо.

— Если вы хотите сейчас отдохнуть, комната готова.

— Пожалуйста, разбудите меня в четыре, если я сам не проснусь.

Я проспал весь день. Из отеля вышел в половине пятого. Ровно в пять я был уже у дома Маргит. Вернулся в параллельный мир.

Она открыла дверь сразу, как только я постучал. И вот тогда я сильно ударил ее кулаком, угодив прямо в челюсть. Она упала на кровать.

— Ты, сука… ты наказала меня, попытавшись убить дочь…

Маргит встала, держась за щеку.

— У тебя нет доказательств.

— Чтобы я больше не слышал этой фразы! — вскричал я влепил ей пощечину. Она снова рухнула на кровать, но тут же повернулась ко мне с улыбкой.

— Ты забыл, Гарри, — боли я не ощущаю. А вот для тебя боль — реальность. Вся твоя жизнь состоит из боли, знаешь, что ты сейчас продемонстрировал? Что ты такой же, как все мужчины, кого я когда-либо знала. Обнаруживая свою беспомощность, ты бросаешься с кулаками… а ведь ударить женщину — это значит расписаться в том, что ты… импотент. Но ты продолжай, Гарри. Бей меня снова. Сдирай с меня одежду, издевайся надо мной, если тебе этого хочется. Главное, чтобы тебе стало легче.

— Мне станет легче только после того, как моя дочь выйдет из комы и полностью выздоровеет, без всяких последствий.

— Ты слишком много просишь, Гарри.

— Ты должнамне помочь…

— По-моему, я должна помочь ей. Но такое возможно лишь при одном условии: если ты будешь играть по правилам. Здесь, с пяти до восьми, раз в три дня, без всяких сбоев…. Если ты скажешь «да», но не явишься на следующее свидание, твоя дочь умрет. Но пока ты здесь…