Чернявая и ее пышногрудая товарка похватали с телеги свои мешки, и боязливо оглядываясь, потрусили вниз по тропинке. Третья дева, до сих пор молчавшая, потопталась в нерешительности и вдруг повалилась на колени:

– Леди, можно мне на берег не ходить? Я не хочу на море, не хочу в "несушки". Сделайте милость, пожалейте!

– Да, кто тебя заставляет? Проваливай на все четыре стороны. Только не надо здесь на коленках елозить.

– Можно мне с вами, миледи? Я ем мало, крови не боюсь, в постели мной довольны. Если нужно воровать, то я живо научусь. Не трусливая и язык за зубами держать сумею.

Катрин с интересом посмотрела на просительницу. Забавное резюме предоставляет. Впрочем, что еще долговязой бабе в неприличных штанах, да еще увешенной оружием, должны предлагать?

– До жратвы мы не жадные, без воровства обычно обходимся. С кровью и постелью сами способны разобраться. А ты, девочка, откуда будешь?

Девочка была года на четыре старше самой шпионки. Неровно обрезанные у шеи волосы. Измятое недорогое, но относительно приличное платье. Не толстая, не худая, - в другом мире такую фигуру назвали бы пропорциональной. Вид малость потасканный: ссадины от колючей веревки на запястьях, на шее пятна неопределенно-сексуального происхождения. И классический, уже начавший желтеть, "фонарь" под глазом.

– Я из Глора, миледи. С Желтого холма. Зовут - Гая.

– Давно задницей на жизнь зарабатываешь, Гая с Желтого холма?

– С весны. Муж разорился. Мастерская у нас была и лавка. Игрушки делали. Задолжал... Он меня и сына отдал, потом сам ошейник надел, - молодая женщина говорила почти безразлично. Долгими ей показались те летние месяцы.

Катрин кивнула:

– Хороши игрушки. Тебя в Глоре ищут?

– Нет, миледи. Меня не крали. С хозяином по совести сторговались. На флоте шлюх не хватает. Ведь запретили девок в Большой Поход брать. В море на корабли тайком подсаживают.

– Чтоб им с тем походом... А далеко до Глора?

– Нет, миледи, - мы сюда за полдня добрались, - смущенно и настороженно пробормотала девица. Наверняка, удумала, что ее коварно на честность проверяют.

Проверить бы не мешало. Но время опять поджимало.

Мимо прорысил Квазимодо. Махнул за спину, - Энгус и Блоод вели лошадей. Подниматься к дороге им пришлось в обход.

– Права на телегу имеешь?
– осведомилась Катрин у девки.

Глаза Гаи испуганно расширились.

– С телегой сама управишься?
– нетерпеливо уточнила Катрин.

– У родителей две лошади имелось, - со странной гордостью призналась Гая.

– Прекрасно. Поведешь телегу. Надеюсь, ты не прочь вернуться в родной город. Условие одно - держать язык за зубами. Хвалилась что умеешь, - так выполняй. Иначе укорочу язык вместе с головой. Можешь поверить. У нас без игрушек. И долги мы отдаем сполна и сразу.

Ответить девица не успела. Катрин пришлось отвлечься. Квазимодо развил бурную деятельность на телегах. Со всех трех летели мешки и бочонки, сыпался овес и связки стрел. Уже резко запахло джином.

– Ты что творишь? Мы только одну телегу берем.

– Я понял. Сейчас отберу самое ценное. Не нужно?

– Хм. Нужно-нужно. Только не возись.

В медлительности вора обвинять было глупо, - парень метался как угорелый. В рачительности и любви к трофеям одноглазый явно мог дать фору и хозяйственной Ингерн. Как там она? Еще не порадовала Даллапа прибавлением в семействе?

Катрин покрутила головой. Путешественники покинули Медвежью долину не так уж давно, но, казалось, будто годы прошли. Время не бежит, - скачет, подобно столь полюбившимся Бло тушканам.

Забираясь в седло Катрин шепнула Бло:

– Ты когда рот научишься вытирать, гламурная моя? Чулочки, чулочки... Лучше бы салфетку на шее носила. Энгуса краснеть заставляешь.

– Дикие мы. Северные, - промурлыкала безмерно довольная жизнью Блоод и принялась оттирать траурную кайму вокруг рта.