— Странная причина прихода к врачу, Даниил, — сухо заметил Исаак. — Сказать, что он не может тебе помочь. Но, возможно, ты ошибаешься. Ты спрашивал себя, почему твой отец так гневается?

— Не сомневаюсь, что он скорбит по Аарону, — ответил Даниил.

— Я так не думаю. Или его скорбь не так уж и сильна. Боюсь, твой отец допустил ту же ошибку, что и ты. Он чувствует себя виноватым в смерти сына из-за…

— Из-за того, что отослал меня из дома?

— Да. Однако лишение старшего сына того, что принадлежит ему по праву, не всегда приводит к смерти младшего, Даниил. Смерть Аарона была странной, но она не имела отношения ни к тебе, ни к твоей семье. Двое других юношей, друзья твоего брата, скончались так же.

— Друзья моего брата? Какие друзья? И они оба мертвы?

— Да, у твоего брата были друзья, хорошие друзья, хотя он изо всех сил старался скрыть их от тебя. Юноши, чьи семейные обстоятельства значительно отличались от ваших. Они оба были христианами, один — сын ткача, работал в мастерской отца, а другой — студент семинарии. Они умерли не потому, что ты стал наследником дяди. Скажи мне, — вдруг попросил Исаак, — твой брат не получал письма незадолго до смерти? Пугающего письма?

— Нет. Мне об этом неизвестно. Возможно, моя мать или служанка знают. Если хотите, я у них спрошу.

— Если это неизвестно тебе, Даниил, сомневаюсь, чтобы они что-то знали. — Исаак поднялся, чтобы проститься с молодым человеком.

— Господин Исаак, прошу вас, — продолжал Даниил, тоже вставая. — Еще одно слово. Вы спросили меня, зачем я пришел к вам, и теперь все это кажется таким незначительным, что мне стыдно отнимать у вас время. Но вы хотели знать, о чем мы беседовали в последние несколько недель или месяцев. Аарон много рассказывал мне о великом маге, ученом-чужеземце, который сильно поразил его мудростью и знаниями. Он говорил, что пару раз заходил к Мариете, чтобы послушать, как тот читает лекцию по теологии.

— В публичный дом Мариеты?

— Полагаю так, — встревожено ответил Даниил.

— Ты уверен, что он не шутил? Что ходил к Мариете не в поисках удовольствий?

— Нет, — твердо произнес Даниил. — Это невозможно. Только не Аарон. Господин, вы должны мне верить. Аарон был аскетом. Он отвергал удовольствия…

— Отнюдь не все. Он много времени проводил в таверне Родриге, где пил вино и беседовал со своими друзьями.

— По крайней мере женщины его не интересовали. Я знаю, что мужчины часто лгут на этот счет, особенно своим родным, но мы много беседовали. Кажется, Аарон не обращал на женщин внимания, а не просто боролся с искушениями, порой побеждая, порой проигрывая, как большинство из нас. Его злило, что мама постоянно хотела женить его, чтобы он успокоился, как будто он был быком, которого необходимо холостить, потому что тогда он будет покорно тянуть плуг.

— Должно быть, он был несчастлив, — задумчиво проговорил Исаак. — Но это не имеет отношения к тому, что он стал наследником своего отца, а не дяди.

— Я не понимаю вас, господин Исаак.

— Возможно, это и к лучшему. Наверное, я и сам не понимаю себя.

Вечером в таверне Родриге, Рамон, уже сильно захмелевший, выпил очередной стакан вина и приготовился снова начать свою историю. По мере того как росла его известность ввиду ходивших по городу невероятных слухов, менялась и его привычка пить. Вместо маленького стакана вина с соседями в захудалой таверне на улице он теперь проводил вечера за немало приукрашенными рассказами о смерти своего сына, собирая все больше слушателей, желающих узнать жуткую и скорбную историю.

— И вот я услышал, как она постучала в дверь, — начал Рамон, промочив горло солидным глотком лучшего вина Родриге. — Было поздно, и я уже собирался ложиться. Стояла темная, ветреная ночь — ночь преступлений и колдовства.

— Кто же стучал? — спросил незнакомец, единственный в зале, кто не слышал этой истории. Остальные посетители таверны уже давно перестали обращать на Рамона внимание.

— Женщина в черном, высокая, лицо скрыто под накидкой, и я его не видел. Но судя по походке и голосу, она была красивой и злой. В ее голосе было что-то зловещее.

— Что ты хочешь этим сказать? — не унимался незнакомец.

— Он был низкий и хрипловатый. Голос соблазнительницы. Она вошла в дом и поднялась в комнату моего сына, все время что-то напевая. От этого голоса мороз пробежал по коже. Затем она зажгла благовония и начала распевать все громче и громче высоким, резким голосом. — Рамон нагнулся и прошептал. — Это была такая сильная магия, что я обессилел. Одному Господу известно, сколько я пролежал в забытьи, и только Он знает, сколько времени провела в доме эта женщина.

— Ты нам этого не говорил, Рамон, — заметил человек, сидевший напротив. — Прошлый раз ты рассказывал, что она была маленького роста с тоненьким, визгливым голоском.

— А до этого, — добавил другой посетитель, — ты говорил, что она была похожа на ангела с…

— Я опасался за свою жизнь, — хмуро пояснил ткач. — Я не смел сказать правду.

— А теперь не боишься? — удивился скептик.

— Нет, потому что сам епископ прислал ко мне одного из своих важных людей. Он пообещал, что церковь защитит меня от колдунов.