На руле сидел я.

По-моему, нет ничего более захватывающего, чем ходить под парусом. Только под парусом человек пока что может летать (и еще во сне). Крылья быстрого ветра уносят вас прочь, в неизвестную даль. Вы больше не жалкая, неуклюжая, бессильная тварь, слепленная из глины, извиваясь ползающая по грязи, — вы теперь Часть Природы! Ваши сердца теперь бьются вместе! Она обвивает вас своими удивительными руками и прижимает к сердцу! Вы духовно сливаетесь с нею, ваше тело становится легким как пух! Эфир звучит для вас воздушными голосами. Земля кажется далекой и маленькой; облака, которые едва не касаются головы, — ваши братья, и вы простираете к ним свои руки.

Мы были совсем одни на реке; лишь где-то вдали чуть виднелась стоящая на якоре плоскодонка, в которой сидели три рыболова. И мы неслись над водой, и лесистые берега мчались навстречу, и мы хранили молчание.

Я по-прежнему сидел на руле.

Приблизившись, мы увидели, что рыболовы были пожилые и важные. Они сидели в плоскодонке на стульях и не отрываясь следили за удочками. Багряный закат бросал на воду таинственный свет, и озарял пламенем башни деревьев, и превращал всклокоченные облака в сверкающий золотой венец. Это был час, исполненный глубокого очарования, томления, страстной надежды. Наш маленький парус вздымался к пурпурному небу; вокруг уже опускались сумерки, окутывая мир тенями всех цветов радуги, а сзади уже кралась ночь.

Нам казалось, что мы, как будто рыцари из какой-то старинной легенды, плывем по волшебному озеру в неведомое царство сумерек, в необъятный край заходящего солнца.

Мы не попали в неведомое царство сумерек. Мы со всего хода вмазались в плоскодонку, в которой удили рыбу старцы-удильщики. Сначала мы даже не разобрались, что собственно произошло, потому что из-за паруса ничего не было видно; но по характеру выражений, огласивших вечерний воздух, мы пришли к выводу, что оказались по соседству с человеческими существами, и эти человеческие существа обеспокоены и недовольны.

Гаррис спустил парус, и тогда мы увидели, что случилось. Мы сшибли упомянутых джентльменов со стульев в одну общую кучу на дно лодки, и теперь они медленно и мучительно пытались распутаться и освободиться друг от друга и рыбы. В процессе работы они осыпали нас бранью — не обычной невдумчивой, поверхностной, будничной бранью, но сложными, тщательно продуманными, всеобъемлющими проклятиями, которые охватывали весь наш жизненный путь и распространялись в далекое будущее, включая при этом всех наших родственников, все предметы, явления и процессы, могущие иметь к нам какое бы то ни было отношение, — добротными, существенными проклятиями.

Гаррис объяснил джентльменам, что им следует испытывать благодарность за маленькое развлечение, предоставленное после того, как они просидели здесь со своими удочками день напролет. Он также добавил, что переживает великое потрясение и испытывает глубокую скорбь при виде того, как безрассудно предаются гневу джентльмены столь почтенного возраста.

Но это не помогло.

Джордж сказал, что у руля теперь сядет он. Он сказал, что от такого нечеловеческого интеллекта как мой не следует ожидать способности всецело отдаться управлению лодкой; заботу о лодке следует поручить более заурядной личности, пока мы не пошли на дно ко всем чертям. И он отобрал у меня руль и повел лодку в Марло.

А в Марло мы оставили ее у моста и заночевали в «Короне».

Марло. — Бишемское аббатство. — Монахи из Медменхэма. — Монморанси замышляет убийство старого Котищи. — Но все-таки решает подарить ему жизнь. — Скандальное поведение фокстерьера в универсальном магазине. — Мы отбываем из Марло. — Внушительная процессия. — Паровой баркас; полезные советы, как привести его в исступление и стать палкой ему в колесе. — Мы отказываемся пить реку. — Безмятежный пес. — Загадочное исчезновение Гарриса и пудинга.

Марло, по-моему, одно из самых приятных мест на Темзе. Это кипучий, живой городишко; в целом он, правда, не весьма живописен, но в нем можно найти немало причудливых уголков — уцелевших сводов разрушенного моста Времени, по которому наше воображение перенесется в те дни прошлого, когда замок Марло был владением саксонца Эльгара, еще до того, как Вильгельм захапал его и подарил королеве Матильде{*}, и еще до того, как оно перешло сперва к графам Уорвикам{*}, а еще потом — искушенному в житейских делах лорду Пэджету, советнику четырех монархов подряд{*}.

Места вокруг здесь тоже замечательные, если после прогулки лодочной вы любите прогуляться по берегу, а сама река здесь лучше всего. Ближе к Кукэму, за Карьерным лесом и за лугами, раскинулся чудный плес. Милый старый Карьерный лес! Твои крутые узкие тропки, твои причудливые полянки — как они ароматны памятью о летних солнечных днях! Сколько призраков-лиц смеется в твоих тенистых прогалинах! Как ласково льются голоса далекого прошлого с твоих шепчущих листьев!

От Марло до Соннинга местность еще красивее. Величественное старинное Бишемское аббатство, каменные стены которого звенели кликами тамплиеров и в котором когда-то нашла приют Анна Клевская, а еще когда-то — королева Елизавета{*}, высится по правому берегу в полумиле выше Марлоуского моста. Бишемское аббатство богато на мелодраматические истории. В нем есть увешанная гобеленами спальня и потайная клетушка, глубоко запрятанная в толстых стенах. Призрак леди Холи, которая заколотила своего маленького сына насмерть{*}, все еще бродит здесь по ночам, пытаясь смыть кровь с призрачных рук в призрачной чаше.