На этой угрожающей ноте Виктор поспешил распрощаться с инспектором. Едва он вышел, инспектор принялся тереть пальцы над раковиной с заляпанным мыльными пятнами зеркалом. Виктору Легри предстоят трудные времена, его так замучают допросами, что вряд ли он скоро захочет снова поиграть в сыщика. Эта мысль была так заманчива, что инспектор мыл руки дольше, чем необходимо, прежде чем вытер их и надел перчатки.

В тускло освещенном коридоре Виктор присоединился к своим приятелям, сидевшим в ряд на скамейке.

— Любопытство вынуждает меня узнать причины, по которым Мишель Форестье и… как зовут эту женщину, которую ты засадила за решетку, дорогая?

— Фелисите Дюкрест.

— Спасибо… и Фелисите Дюкрест заперли вас в подвале, мсье Архангел.

— Пьер Марселен. Я подозревал, что Мишель занимается какими-то махинациями. Однажды вечером я пошел за ним следом в дом на улице Корвизар и увидел, как он перетаскивает мешки и закапывает их в зарослях. Он не заметил меня, но когда я вышел, он меня выследил.

— Вы можете предположить, что находилось в этих мешках?

— Гипс, тяжелый, как бетон. Я пораскинул мозгами и решил, что ошибся. В чем же смысл всей этой истории?

— Это ясно как день, — ответил Жозеф. Всю подноготную этого темного дела можно было бы описать в нескольких словах: крохотная книжечка, рыба, повешение, незаконная торговля мумиями, формула духов…

— Избавим их от этой головоломки. После столь тяжелого дня нам всем лучше отдохнуть. Инспектор разрешает нам разойтись по домам, — сказал Виктор.

— Поблагодарим его за это, — заметил Кэндзи. — Жозеф наверняка торопится к жене, а вы, Виктор, должны предупредить мадам Баллю, что ее кузен жив и находится в больнице. Дорогая, позвольте проводить вас в экипаже до улицы Фонтен! Я попрошу кучера погрузить ваш велосипед.

Он галантно подал руку Таша. Затем ушли Роза и Пьер, она — энергичная и радостная, он — покорный и подавленный. Виктор и Жозеф, замыкавшие процессию, были рады, что положили конец деятельности двух преступников, и в то же время удручены тем, что предстояло еще столько объяснений как с близкими, так и с полицией.

— Ничего, мы и не такое пережили, — беззаботным тоном произнес Жозеф.

Виктор был ему признателен за оптимизм и немедля пригласил выпить анисовой водки в «Ноктамбуле» на улице Шампольон.

— А Айрис? А мадам Баллю… а Таша? Они ведь будут переживать, разве нет?

— «Я страдал, когда у меня не было обуви. И перестал страдать, увидев человека без ног».

— Это Кэндзи придумал эту тарабарщину?

— Нет, Жозеф, Конфуций.

28 сентября

Виктор толкнул дверь кабинета инспектора, стараясь изобразить на лице непринужденную улыбку. Комнату освещала газовая лампа, придающая ей вид монашеской кельи. В шкафу у стены лежали пыльные стопки личных дел. Инспектор Вальми, склонившись над раковиной, стоял спиной к посетителю. Он не спеша вытер руки и, не произнеся ни слова, показал ему, куда сесть. Виктор рухнул в единственное кресло, которое издало дикий скрежет. Инспектор Вальми скривился, затем сел напротив.

— Вы задали мне трудную задачу, мсье Легри. Вы, кажется, мечтаете упразднить полицию как ненужный орган?..

— Что вы, инспектор, я всего лишь любитель. Есть задачи, с которыми я не справился. Я знал, что мсье Маню пропал, но понятия не имел, что его убили. Вы нашли тело?

Огюстен Вальми спрашивал себя, почему этот книготорговец с такой поспешностью задал ему этот вопрос. И решил не отвечать.

— Все вы одинаковы, — медленно произнес он. — Вы сеете путаницу, вводите всех в заблуждение и считаете при этом, что вас должны чествовать как великого сыщика — раскатать перед вами ковер и приветствовать бурными аплодисментами. А еще вы самозабвенно запутываете следы.

— У меня нет причин хвастать этим, инспектор, я уважаю ваши методы расследования.

— Ну, уж это ложь, мсье Легри, хотя и приятная.

— Я говорю это совершенно искренне и с огромным уважением, поверьте.

— Очень любезно с вашей стороны. Кроме шуток, у меня есть основания обвинить вас в том, что вы чинили препятствия следствию.

— Да, но вы этого не сделаете.

— Почему же?

— У нас с вами общая черта: мы терпеть не можем административную волокиту, и потом, официально, это вы таскаете каштаны из огня. Я с самого начала не сомневался в вашей проницательности, вы единственный сразу поняли, что мадам Пийот убили.