- Сразу хочу предупредить, чтобы потом вопросов не возникало, - это довольно-таки тайное общество. Так что простому смертному сюда не попасть – да простым гражданам здесь бывать и не надо, да и держится всё это заведение на одном честном слове. В нашей компании все играют в бильярд. Некоторые из наших, например, прекрасно справляются и с другими производными от него играми.

 - Все, - мягко добавил Гай, улыбнувшись. – Это я, Феликс, и Нерст. Мы почти профессионалы в этой игре, да и не только в этой, и давние посетители этого прекрасного тихого здания, о котором не догадывается полиция уже много-много лет.

 - Да, так что ты учти, дружок, что это никак не должно отразиться на Университете – хватает и так последних событий! Так уж и быть. Мы обучим тебя исключительно за свой счёт, но мы тебя предупредили, значит, за дальнейшие твои действия с нас ответственность снимается.

 - Какие тут могут быт проблемы – мы же сейчас не на деньги играем, - сверкнули на свету глаза Николаса. – Если вся проблема заключается в том, чтобы никто не узнал об этом помещении, и что надо держать язык за зубами – так вопрос снимается.

 - Смотри! – пригрозил пальцем Гай. – Я тебя предупредил. А дальше, как знаешь. У каждого своя дорога в этой жизни. И пересечься не могут ни одни пути.

 Сказав эти слова, он вновь подошёл к столу, после чего выбрал удачный для себя шар и прищурился. Высчитав в уме его траекторию, он обошёл стол и наточил мелом кий для удара. Затем прицелился, замахиваясь для удара, и через несколько секунд несильно ударил по белому шару, который в свою очередь совершил интересную траекторию, пройдя через полстола, коснулся красного шара, тот подтолкнул ещё один, который и свалился в лузу, некоторое время вися на волоске, пока наконец не лишился точки опоры. Это произвело впечатление на стоящего тут же рядом Николаса.

 Очередь дошла и до серба, которого Гай с хотой стал обучать своей любимой игре. Шары покатились интенсивнее по столу, подбадриваемые одобрительными и неодобрительными возгласами Гая, который смело комментировал весь момент игры. Так же валлиец поспешил отметить, смотря на серба довольным взглядом, что у него есть все задатки профессионала этого дела. Высокий рост, сноровка, просчёты в уме, - то что и требуется для этой игры. Во время забивания шаров в лузы приходило какое-то душевное спокойствие, которого, например, не хватало в обычное время. Для этого и стоял бильярдный стол у Гая в его кабинете – он помогал уйти от нервных перетрясок, и забыть полностью всю эту мрачную действительность. Пусть и приходилось иногда играть самому с собой. Однако это не убавляло результативности, что высоко ценилась в обществе.

 Вот и здесь оба так сосредоточённо смотрели на столы, что забыли уже обо всём на свете, смотря только на шары и на лузы. Оба были сильно увлечены этой игрой, что ни на шаг не отходили от стола, прохаживаясь взад – вперёд, и тем самым нарезав уже не один километр вокруг стола. А игра была действительно захватывающей, особенно после объяснений несложных правил, и поэтому она быстро увлекла серба своей лёгкостью и интересом. Странно, что раньше он к подобному рода играм относился более скептически, не подозревая о том, что они могут быть такими же интересными и увлекательными. Понимал это и стоящий рядом Гай. Оба позабыли уже обо всём на свете, и порой даже забыли о треске масляной лампе, о течении времени, видя лишь стол и шары. Они разом отвлеклись от серых будней и унеслись прочь…

 Домой они вернулись поздно ночью, всё ещё находясь под впечатлением от игры. Николас всё это время размышляло чём-то своём. Даже не подозревая, что именно с этого дня жизнь поменялось на корню, и причём не в лучшую сторону. Но время стремительно неслось вперёд, оно бежало, текло, дни сменялись ночами, солнце продолжало светить всё бледнее и меньше, но оставляя багровые отблески на домах, деревьях, и всём, что попадалось под его лучи, и всё же даже оно продолжало светить так же, по-прежнему, не меняясь из года в год. И лишь однажды, гуляя по парку вместе со своим другом-однокурсником Сцигетти, он невольно воскликнул, глядя на картину пламенного заката:

 - Я так и не могу понять одного, - произнёс Николас, озарённый какой-то новой идеей, и долгое время молчавший обо всём на свете, что приходило в его пытливый ум, - если всё же существует Высшая Сила, то почему солнце одинаково светит как для добрых, так и для злых людей? Почему часто ест тот, кто не работает, а тот, кто работает обречён на полунищенское существование?

 - Справедливость – понятие несправедливое, - отвечал Сцигетти, пропуская остальную часть вопросов мимо ушей, и тем самым прекращая разговор…

 Николас был всё более тих и нелюдим, за что был прозван «волком-одиночкой» в обществе. Он не любил весёлых и больших компаний, чувствуя всегда там себя скованно, и стремился как можно скорее улизнуть из подобного общества. Он не понимал радость принадлежать к толпе, не любил принадлежать этому животному существованию в стаде, которое лишено своего мнения и подвластно лишь мнению большинства, которое обычно представлял один человек. Неумолимы были законы капиталистического мира, и он прекрасно это понимал. В нынешнем обществе самым главным были деньги, достижению которых люди придавали наивысший смысл жизни, не брезгуя никакими путями к достижению своей цели.