Гостья из прошлого

Аннотация
Это началось в тот день, когда мне безумно хотелось чего-нибудь необыкновенного, я просто чувствовала, что сегодня должно произойти какое-либо чудо. И в предвкушении этого я никак не могла дождаться, когда закончится рабочий день...

ГЛАВА ПЕРВАЯ ПОЛИНА Это началось в тот день, когда мне безумно хотелось чего-нибудь необыкновенного, я просто чувствовала, что сегодня должно произойти какое-либо чудо. И в предвкушении этого я никак не могла дождаться, когда закончится рабочий день. Приехав домой, я с удивлением обнаружила, что чудо что-то не спешит совершаться. Оно не встретилось мне ни по дороге с работы, ни дома. Ну дома-то понятно, откуда ж ему там взяться? Дома случайно может оказаться только Жора Овсянников, мой бывший благоверный, наглый Жора, который способен таинственным образом проникнуть в мою квартиру в мое отсутствие и дожидаться в полной темноте свою бывшую, но все равно любимую жену. И считать это приятным сюрпризом. Такое уже бывало. Но считать чудом Жору? Разве что в перьях. Но сегодня в своей квартире я не обнаружила даже Жоры, не говоря уже о чуде. Я заглянула под диван, но и там не было ничего интересного. Даже пыли не было: я утром вымыла полы. Помыкавшись по комнате со стаканом ананасового сока, я решила поехать к своей сестре Ольге. Может быть, там меня ждет чудо? «Ниссан» свой я предусмотрительно не стала ставить в гараж, чувствуя, что мне еще придется воспользоваться сегодня его услугами. Заведя мотор, я рванула к сестре. Поднялась наверх, позвонила, сестра открыла дверь. Я заметила по Ольгиному взгляду, что у нее точно произошло что-то необычное. Пройдя в комнату я увидела чудо. Оно проявилось в виде мальчика лет одиннадцати-двенадцати, довольно грязного, со спутанными, давно не стриженными и немытыми темными волосами. Загорелое (а может, настолько грязное) лицо мальчишки показалось мне знакомым. Он сидел за Ольгиным компьютером и сосредоточенно давил на кнопки, уничтожая мелькавших на экране монстров. Вид у мальчика был довольно нахальный. При моем появлении он даже не поднял головы. Я подошла к нему поближе и спросила: – И как же тебя зовут? Пацан посмотрел на меня как на пустое место, ничего не ответил и продолжил свои манипуляции. – Полина, ты только не волнуйся, – поспешила подойти ко мне Ольга. – Я тебе сейчас все объясню. Сестра обняла меня за плечи и быстро увела в кухню, плотно затворив дверь. Потом она села на табуретку и подперла голову руками. – Ну я слушаю тебя, – проговорила я, закуривая сигарету. – Понимаешь, этот мальчик – беспризорник, – шепотом начала рассказывать Ольга, косясь на дверь. – Он попал в беду. И ему некуда идти. – И ты решила оставить его у себя, – сдержанно закончила я, чувствуя, как внутри у меня закипает горячая злость на сестру. – Временно, временно, – поспешно сказала Ольга. – Только до тех пор, пока он не будет в безопасности. – А что с ним случилось? – Понимаешь, он… – Ольга замялась, – он случайно попал в одну квартиру… Кстати, рядом с твоим домом. Ну в общем… там он увидел труп девушки. И испугался. И ушел. А соседи его видели. И ему нужно было где-то спрятаться. И… вот. – И вот он пришел к тебе, навешал лапши на уши, ты растаяла – конечно, ты же у нас такая сердобольная! – и приютила его у себя! – Ну не могла же я выгнать его на улицу! – А как, кстати, он попал в квартиру? – Он сказал, что случайно ошибся дверью! – выдала наивная Ольга. – Послушай, Оля, – из последних сил сдерживая себя и стараясь не разораться, сказала я. – Скажи мне, когда ты, наконец, поумнеешь? Ольга начала злиться. – Почему ты, собственно, разговариваешь со мной таким тоном? – голосом оскорбленной добродетели спросила она. Я вздохнула, потом встала и уверенно прошла в комнату. Там я остановилась рядом с компьютером и задала мальчишке повторный вопрос: – Так как же тебя зовут? Никакой реакции. Это взбесило меня окончательно. Я решительно выключила компьютер, взяла наглого сопляка за ухо и повернула к себе. Потом внимательно посмотрела ему в глаза и, очень четко проговаривая каждое слово, произнесла: – Когда с тобой разговаривают старшие, изволь отвечать вежливо и быстро. Пацан молча попробовал вывернуться, но я держала его крепко. Тогда он попытался ткнуть меня своей ручонкой поддых, но я быстро перехватила детскую руку, вывернула ее за спину и отвесила звонкий щелбан по грязному лбу. Пацан вякнул что-то, еще раз дернулся, потом надулся и обиженно засопел, почувствовав, что его соперница намного сильнее и ловчее его. – А теперь давай-ка присядем и спокойно поговорим, – мило улыбнувшись, сказала я, не отпуская руку мальчишки, только ослабив хватку, чтобы не причинять ему боль. Пацан послушно опустился рядом со мной на диван. Из-за двери выглядывала испуганная Ольга. – А теперь я повторяю свой вопрос… – в который раз начала я, но мальчишка вдруг вцепился в мою руку своими зубами. От неожиданности я отдернула руку, пацан тут же вскочил и кинулся к двери. Но я уже обрела привычную уверенность в себе, поэтому молниеносно метнулась за ним, успев подставить подножку. Мальчишка растянулся на полу. Ольга вскрикнула и кинулась к пацану, загораживая его. Мальчишка тут же ухватился за ее юбку. – Я не позволю тебе избивать ребенка! – звонко крикнула Ольга. Я оттолкнула ее, подскочила к мальчишке сама, приподняла его головенку за волосы и еще раз сказала: – Тебя же предупреждали, что со взрослыми нужно вести себя вежливо? А ты, братец, так и не понял. Похоже, придется заняться твоим воспитанием. Говоря все это, я подняла пацана с пола, скрутила его ручонки за спиной, ткнула пальцем в живот (несильно, просто, чтобы он успокоился) и быстро навешала ему несколько щелчков по лбу. Пацан заверещал и задергался. Потом затих. Я подтащила его к дивану, не выпуская скрученных мальчишеских рук, и сказала: – Меня утомил мой бесконечно длинный монолог, ставший поразительно однообразным. Ты уже понял, что я смогу справиться с тобой одним пальцем? Поэтому слушай и отвечай. – Я тебя не знаю, – враждебно сказал пацан, глядя на меня исподлобья. Но во взгляде я заметила что-то похожее на уважение. Ему явно понравилось, как я его скрутила. – Меня зовут Полина, – представилась я (терпеть не могу, когда меня называют по имени-отчеству. Или еще лучше – тетя Поля)! – А как все-таки вас зовут-величают, юноша? – Колька-Окурок, – шмыгнув носом, ответил пацан. – Очень приятно, – усмехнулась я. – Жалобную историю о твоей горькой судьбе я уже слышала, она достаточно красива. Но, понимаешь, есть в ней один существенный недостаток: она не очень правдива. Такие сказочки ты можешь рассказывать Ольге Андреевне, она у нас отличается доверчивостью. Но меня ты на это не купишь. Так что, может быть, между нами ты все же расскажешь, что с тобой приключилось на самом деле? Ну мы же все здесь свои люди, верно? – Я вас не знаю, – снова упрямо повторил пацан, но я заметила, что теперь он обратился ко мне на «вы». Это уже прогресс. – Коля, Полина Андреевна – моя сестра, – вмешалась Ольга, садясь рядом с мальчишкой и обнимая его за худенькие плечи. – Она не причинит тебе зла, ты можешь ей доверять. Кстати, Полина Андреевна – тренер в спорткомплексе. Она владеет карате и даже имеет черный пояс, – добавила Ольга, очевидно, чтобы поднять мой авторитет в глазах этого оборвыша. Пацан уставился на меня несколько недоверчиво, но уважения в его взгляде явно прибавилось. Я не стала подтверждать Ольгины слова насчет собственной квалификации и продолжила допрос. – Как ты попал в чужую квартиру? – Я есть хотел, – помолчав, пробормотал мальчишка. – И мне деньги были нужны! – Понятно, – усмехнулась я. – Извечный мотив преступления! – Чего? – вытаращил глаза пацан. – Ничего, это я так, сама с собой. Ты говори, говори. – В общем, я залез в квартиру, – скосив глаза на Ольгу, ответил мальчик. – Взломал замок? – спросила я, закуривая еще одну сигарету, так как видела, что мальчишка вроде успокоился и не собирается убегать от меня. Можно и руки отпустить. – Нет, – он мотнул головой. – В окно залез. Квартира на первом этаже, окно открыто было… – Что, и решеток на окне не было? – удивленно спросила я. – Нет… – Надо же, – подивилась я тому, какие беспечные люди бывают в наше время. – Ну, и что дальше? – Я сперва думал, что там никого нет, – снова шмыгнул носом пацан. Я достала из кармана носовой платок и протянула ему. Мальчишка с оглушительным звуком освободил свой нос. Платок из белоснежного сразу превратился в грязно-серый. – Дальше, – вздохнула я, с грустью взирая на расшитый вручную платочек. – Там, в общем, тихо было. Короче, залез, а там… Там девушка на постели лежит. Мертвая… – он вздрогнул. – Почему ты решил, что она мертвая? – спросила я. – У нее нож в груди торчал, – ответил пацан, и я заметила мурашки, пробежавшие по его худым рукам. – Какой нож? – и сама почувствовав холодок в груди, спросила я. – Обычный, кухонный. С синей ручкой. Девушка на постели лежала, голая совсем… И как живая. Я сперва подумал, что она спит. А потом смотрю – нож. – И ты испугался и сбежал, так? – Так… Я тут же к окну дернул – и вниз. Думал, никто меня не узнает. Но тут бабка из соседнего дома мимо проходила. Увидела меня и крик подняла. Держите, говорит, вора. Я сразу подумал, что сейчас в квартиру сунутся – а там девка мертвая! И я только что вылез. Все, хана! – Дальше, – повторила я, думая о своем. – Я не знал, к кому мне пойти. В подвал? Так шмонать начнут, знают же, где я обитаю. По хатам шмонать начнут. Места-то известные. Кто меня больно прятать-то будет? – А почему ты пошел именно к Ольге Андреевне? – Я ее знал. Она у нас в школе обследование проходила, когда я еще учился. – Чего? – вытаращилась я. – Какое она обследование проходила? – Исследование проводила, – вмешавшись, поправила Ольга. – Обычное исследование. Я тогда еще училась, и это вместо практики было. Нужно было прийти в школу и провести опрос учащихся по специальной анкете. Ольга закончила психологический факультет университета, потом училась в аспирантуре и к двадцати девяти годам заимела звание кандидата наук. – А откуда ты знаешь, где она живет? – подозрительно спросила я. – Просто в тот раз Коля хотел со мной поговорить, и я пригласила его к себе. Это было три года назад. Потом я проводила его домой. – Я тогда в третьем классе учился, – добавил Колька. – А о чем это ты хотел с ней поговорить? Ольга нахмурилась и тихонько прижала указательный палец к губам, замотав головой, мол, потом поговорим. Ладно, потом так потом. – Дальше, – потребовала я. – А дальше все. Я молчала, в упор глядя на Кольку. – Карманы сам вывернешь? – спросила я. Колька засопел и вытащил из кармана маленькую коробочку. Открыв ее, я увидела небольшие золотые сережки. Ольга ахнула и посмотрела на Кольку. Под ее взглядом пацан начал наливаться томатным соком, хотя до этого я дала бы руку на отсечение, что он вообще не способен смущаться, а тем более краснеть. – Воровать нехорошо, парень, – сказала я, убирая коробочку в сумку. – Некрасиво. Да и посадить могут. Этот аргумент, надеюсь, будет для тебя более весомым. – Я есть хотел! – упрямо повторил Колька. – Это я уже слышала, – со вздохом сказала я. – Ладно, ты тут посиди, а мы с Ольгой Андреевной пойдем побеседуем, – я взяла Ольгу за руку и потянула в кухню. Сестра успела успокаивающе покивать головой мальчишке. В кухне я опустилась на табуретку, достала из пачки третью сигарету и затянулась. Ольга с тревогой посматривала на меня, ожидая, что я сейчас начну кричать, топать ногами и требовать, чтобы она выгнала мальчика. Но я молчала, хотя понимала прекрасно, что так и следовало поступить. Выгнать, я имею в виду. Но я уже понимала, что выгнать Кольку у меня не хватит духу. Был бы на его месте кто другой – прогнала бы к чертям собачьим не задумываясь. Это не мои проблемы. Но данный случай менял все: он касался ребенка. Честно признаться, я не люблю детей. Маленьких. Таких пусечек, которыми все восхищаются, а они только и знают, что орут всеми днями и ночами и мочат пеленки. Поэтому я и не заводила детей. Меня привлекали ребятишки постарше, которые уже все соображают и с ними можно говорить на равных. Меня гораздо больше устроило бы, если бы мой ребенок родился сразу… ну хотя бы семилетним. А вот Ольга просто млела при виде маленьких ангелочков. Она останавливалась возле каждой коляски и долго охала и ахала, восторгаясь очередной пухлой мордахой. И своих детей Ольга заимела уже двоих, мальчика и девочку. Правда, это не мешало ей периодически подкидывать их маме, а чаще бабушке, Евгении Михайловне. Евгению Михайловну Ольгины дети видели больше, чем саму Ольгу. Но детей своих она любила, не стану кривить душой. Да и я обожала ее маленьких мерзавцев, особенно Артура, так как больше привязана к мальчикам. И вот теперь в беду попадает ребенок, и от нас зависит его судьба. Проще всего было бы снять трубку и набрать ноль-два… Наши проблемы были бы решены в один миг. Но я знала, что никогда не прощу себе такого, хотя прекрасно понимала, какие последствия повлечет за собой сочувствие Кольке. Наконец, я подняла глаза и посмотрела на Ольгу. Она встрепенулась, так как давно ждала этого момента, чтобы узнать, какое решение я приняла. Решения в нашем альянсе сестер-близнецов всегда принимала я. Во всяком случае, последнее слово всегда было за мной. Так и должно было быть, потому что Ольга… Ольга – она, конечно, умная и очень образованная, но по натуре своей человек мягкий и нерешительный. Ей обязательно нужен кто-то, кто мог бы руководить ею и направлять мысли в нужное русло. Иначе кранты. А кто является таким человеком? Ну конечно, старшая сестра. Несмотря на то что мы близнецы, я на три минуты старше, поэтому считаю, что сама природа поручила мне опекать свою безалаберную сестру и опекать ее. – Ну что? – спросила Ольга, с волнением глядя мне в глаза. Я видела, что она вся подобралась, сжалась, словно пружина, и не дай бог мне в эту минуту сказать, что я настаиваю на том, чтобы выдворить пацана к чертовой матери – она стояла бы на своем до конца, защищала бы его до последнего. Было в ней такое упрямство, которое проявлялось, правда, достаточно редко, но уж если проявлялось, то даже я не могла его сломить. Сейчас, кажется, наступил именно такой момент. Я открыла рот, чтобы сказать, что я думаю, но тут к горлу подступил какой-то комок, и я вновь закрыла рот. – Поля… – дрогнувшим голосом произнесла сестра. – Если ты… – Нет, нет, – вскрикнула я поспешно. – Не против я, не против, но мы должны все обдумать! – Я уже все обдумала, – заявила Ольга. Ну, Ольгины мысли мне известны, но я думаю о другом. – Оля, я говорю о том, что оставить мальчика у себя – это большая ответственность! Мы должны четко осознавать, что отвечаем за него в таком случае. То есть, оставив Колю у себя, мы должны понять, что обязаны ему помочь. А как мы можем ему помочь? – Только найдя настоящего убийцу! – тут же сказала Ольга. Я схватилась за голову, так как именно этого и боялась. Нет, конечно, именно эта мысль и крутилась в моей голове, но теперь, когда она была произнесена вслух, то показалась мне сулящей одни проблемы и неприятности. – Поля, это не так уж сложно, – заверила меня Ольга. – Нам уже не раз удавалось раскрыть преступление… Что правда то правда. Не раз удавалось. Но это не значит, что удастся и на этот раз! Так я и сказала Ольге. – Мы не можем ему ничего обещать. И он должен понимать это. А то обнадежим пацана… – Конечно, конечно, – согласилась Ольга. – Но помочь мы обязаны. – У него что, родителей совсем нет? – помолчав, спросила я. – Нет… Не знаю. Раньше у него были и отец и мать. Оба пьющие. Потом отца посадили в тюрьму, мать еще сильнее запила. Мальчик стал уходить из дома, а потом и совсем сбежал. – А мать? – Я даже не знаю, что с ней сейчас. Может, спилась окончательно, а может, уже и в живых нет. – Оля… – я слегка замялась, не зная, как высказать посетившую меня мысль, чтобы никого не обидеть. – А ты уверена, что он не врет? – я имела в виду рассказанную пацаном историю о мертвой девушке. Ольга удивленно воззрилась на меня. – Конечно, – убежденно ответила она. – А ты разве нет? Я не стала говорить, что я как раз «разве нет», только вздохнула и пошла в комнату. – Коля, – сказала я мальчишке, который чинно сидел на диване, сложив на коленях ручки. Он понял, что сейчас решается его судьба и притих. Куда девались его наглость и самоуверенность! Передо мной сидел просто маленький, худенький ребенок с огромными глазами, наполненными страхом перед неизвестностью. Мне безумно стало жаль это уличное, никому не нужное дитя. Подойдя, я присела рядом и положила руку мальчику на плечо. Колька сразу же взглянул на меня вопросительно. – Коля… – начала я, сглотнув слюну. – Ты пока будешь жить у Ольги Андреевны. Мы постараемся тебе помочь… Но… – я хотела сказать, чтобы он не очень рассчитывал на успех, но не смогла. Поэтому я просто замолчала и похлопала мальчика по плечу. – Все будет хорошо, – кое-как закончила я фразу и улыбнулась. – Коля, ты не о чем не беспокойся, – выступила Ольга. – А теперь, милый друг, необходимо привести тебя в порядок! – бодро проговорила я. – Иди-ка ты в ванную. Идти в ванную Колька отказался наотрез. Равно как и стричь волосы. – Не надо, – грубовато, но решительно заявил он, легонько отталкивая мои руки. – Почему? – удивленно спросила я. – Не хочу, и все. Я растерянно посмотрела на Ольгу. Она улыбнулась и пожала плечами. – Ну как хочешь, – озадаченно произнесла я. – Тогда давай быстренько рассказывай мне все об этой квартире. Где она находится? Кто там живет, ты знаешь? – Это квартира в доме напротив твоего, – сообщила Ольга. – Вот это да! – воскликнула я. – И кто в ней живет? – Я не знаю. Квартира на первом этаже, окна выходят во двор. Первый подъезд от дороги. – Да это не Коринских ли квартира? – удивилась я. – Не та, где Анжелка Коринская живет? – Анжелка? – удивилась Ольга. Она ее знала. Анжелка Коринская жила вместе с бабушкой в доме через дорогу от меня. У нее были мать и старшая сестра, жившие отдельно. Анжелка вела довольно бурную жизнь и вообще слыла разбитной девахой. Неужели это ее убили? – Оля, я поехала домой. Постараюсь что-нибудь узнать, – сказала я. – Никуда из дома не выходи, – повернулась я к Кольке, – перед окном не маячь и вообще не светись, понял? Колька кивнул. – Если что – сразу же звоните мне, – предупредила я. – Все, пока. Сев машину, я врубила скорость и помчалась домой. Возле дома напротив, где жила Анжелка, собралась толпа народа. Я подошла поближе. – Страсть-то какая, не приведи Господи! – проговорила одна старушка. – Вот так по ночам-то шляться! – злорадно добавила другая. – Допрыгалась, попрыгунья! – Антонину Матвеевну уж больно жалко, – вздохнула первая. – Она же, считай, с детства с Анжелкой нянчилась. Все было ясно. Делать мне здесь больше пока было нечего, и я побрела домой. Дома я достала из холодильника ананасовый сок, плеснула в стакан и в задумчивости заходила по комнате, делая мелкие глотки. Задача передо мной стояла не из легких. Попробуй найти убийцу! У Анжелки знакомых и приятелей миллион, наверное, окна почти никогда не закрываются, равно как и двери. Прямо проходной двор. Анжелка никогда не была пуританкой, поэтому мужчины у нее менялись довольно часто. Может, кто-то из них ее и грохнул? А как я их всех найду? Она и сама-то, наверное, всех не помнит… Но, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Что это вы, Полина Андреевна, тут нос повесили? Делом надо заниматься, а не сопли распускать. Вы еще ничего не сделали, не попытались даже, а уже руки опустили. Ну-ка вперед! Сок был допит в считанные секунды, я быстро вышла из квартиры и стала спускаться вниз. По дороге я подумала, что это очень хорошо, что убитая была моей знакомой: легче будет искать. Во-первых, я кое-что все-таки о ней знаю. Во-вторых, я знаю соседей, которые могли что-то видеть. Легче будет общаться. Сбежав по лестнице, я вышла на улицу и чуть не налетела на чью-то высокую фигуру. Подняв глаза, чтобы извиниться, я всмотрелась в лицо стоявшего передо мной мужчины и сразу же передумала извиняться. Потому что этим мужчиной был Дрюня Мурашов. Дрюня, брат моей подружки. Обаятельный и безалаберный тридцатичетырехлетний тунеядец и раздолбай. Не хватало еще извиняться перед Дрюней! Сегодня Дрюня был как-то странно задумчив, что ему вообще-то несвойственно. Увидев меня, Дрюня заулыбался и нежно произнес: – Полина… – Полина, – подтвердила я. – А я, понимаешь, к тебе, – продолжал Дрюня, засовывая руку в карман и извлекая из него какой-то маленький блестящий предмет. Я увидела, что это обручальное кольцо. – Вот… Это тебе, – торжественно провозгласил Дрюня, надевая кольцо мне на палец. Оно было мне, прямо скажем, великовато. Я раскрыла рот. – Ты что, предложение мне собрался делать? – спросила я удивленно, ломая голову, как же Дрюня собрался поступить со своей настоящей женой Еленой, за счет которой, можно сказать, и существовал в этом мире, не считая, конечно, любящей мамы. – Да, – скромно ответил Дрюня. – У меня к тебе предложение… Я уж было подумала, что Дрюня собрался переехать с хрупкой шеи жены прямиком на мою и уже собиралась решительно возразить против использования меня в качестве источника дохода, но тут… – У меня к тебе предложение, – продолжал мяться Дрюня. – Очень серьезное и деловое. В общем… Полина, купи кольцо! – оглушил меня Дрюня концовкой фразы. Я облегченно вздохнула и поскорее сняла кольцо с пальца, протянув его Дрюне. Слава богу, Дрюня в своем репертуаре, а то я уж грешным делом подумала… – Спасибо большое, Андрюша, – вежливо поблагодарила я Мурашова. – Но мне оно как-то ни к чему. – Ну а вдруг замуж соберешься? – не отставал Дрюня. – В этом случае, надеюсь, кольцо мне купит избранник, – усмехнулась я. – Зачем его напрягать? Вот соберешься замуж – а кольцо у тебя уже есть! – Да, замечательно! А кольцо у меня уже есть! Дело за малым – жениха найти. Или ты себя в придачу все-таки предлагаешь? – Я женат, – загрустил Дрюня. – Так тебе радоваться надо, что ты на Елене женат! Где ты еще себе такую найдешь, чтоб и кормила, и поила, и любила больше жизни, и все выходки терпела? Дрюня открыл рот и уже собрался произнести гневную речь в свою защиту, но поток отборного мата не дал ему это сделать. Мы одновременно повернули голову в сторону, откуда неслись столь громкие и выразительные звуки. Возле соседнего дома, где жили Дрюнины родители, а также убитая Анжела Коринская, стояла темно-зеленая «БМВ». Рядом с ней махал руками и брызгал слюной парень лет тридцати, оказавшийся владельцем этой машины. Около парня стояла Света Косулина, жившая тоже в том же доме. Она пыталась успокоить парня, хватая его за руку и гладя по спине. При этом она что-то говорила, но ее слова тонули в целом водопаде ненормативной лексики. – Убью, суки! – неслось в нашу сторону. – Б…и, поубиваю на хер! Эти слова были самыми приличными их всех. Толпа, несколько минут назад стоявшая возле дома и обсуждавшая убийство Анжелки, уже растеклась. Отдельные бабки сидели на лавочках и чесали языками. Услышав длинный монолог Светкиного ухажера, они повскакивали с мест и поспешили домой. Видимо, чтобы не попасть под горячую руку, а не потому, что им неприятно было это слушать. Такой вывод я сделала потому, что через пару минут увидела прилипшие к окнам лица тех самых бабок. Намахавшись руками, парень сказал что-то Светке. Она закивала головой, после чего парень отбыл. Мы с Дрюней стояли, раскрыв рот. Потом молча двинулись в сторону Светки. – Привет, Светлана, – сказали мы хором, не сговариваясь. – Что случилось? – Да вот, блин… – ответила расстроенная Светка, доставая из сумочки сигареты и прикуривая дрожащей рукой. Светка была одета в нарядный костюм, волосы уложены в высокую прическу: видимо, она со своим кавалером собиралась ехать на какое-то торжественное мероприятие. – Представляете, колеса попротыкали! Причем все сразу! Дрюня заглянул под машину и присвистнул. – Вот это да, – протянула я. – Кто же это мог сделать? – Сама не знаю, – огорченно сказала Светка. – Это уже не в первый раз! – Видимо, у твоего приятеля появились враги, – констатировал Дрюня. – Не знаю! То ли у него, то ли у меня. Представляете, вчера мне дверь вымазали! – Как вымазали? – не поняла я. – Да вот так! Заляпали какой-то черной гадостью липкой! Еле оттерла, следы еще остались. Мама так ругалась! Ну, скоты! – Да уж, действительно, – вздохнув, подтвердила я, представляя, как бы материлась сама, если б такое проделали с моей дверью и моим «Ниссаном». – А кто бы это мог, не знаешь? – Даже не представляю! Знала бы – убила! – зло сказала Светка, отшвыривая сигарету и закуривая новую. Вскоре подъехал ее милый в компании какого-то парня на черном «Фольксвагене», они занялись манипуляциями с машинами, чтобы перетранспортировать бедную бээмвуху к месту реставрации. Мы с Дрюней отошли. – Про Анжелку слыхал? – спросила я, доставая пачку сигарет. – Слыхал, – вздохнул Дрюня, покосившись на мое «Мальборо» и тут же пряча свою «Приму» обратно в карман. Я усмехнулась и протянула ему сигареты. – Подумать страшно! – Чего говорят? – А чего тут говорить? Путаться меньше нужно со всяким отребьем! – Тут я с тобой согласна, – ответила я. – Ну а все-таки? Ничего не слышно? – Да говорят, пацан тут крутился беспризорный. Да ты его знаешь, он здесь частенько появляется. Маленький такой, верткий. – Ах да, – сказала я, вспомнив вдруг, что действительно видела пару раз Кольку в нашей округе. Вот почему его лицо показалось мне знакомым. – И что, ты думаешь, это он ее убил? – Не знаю, – пожал плечами Дрюня. – Говорят. К тому же сбежал он, пацан этот. – Так может, он просто испугался? Ты бы на его месте не испугался? – Не знаю, – снова ответил Дрюня. – Представляешь, у нее распятие нашли. Рядом с кроватью. И библию, представляешь? Ты могла бы подумать, что она библию читает? – Нет, такого я себе не представляю, – протянула я. – А может, это не ее? – Не знаю, – опять ответил Дрюня. – А тебе-то что? – Да понимаешь, Жора просил узнать что-нибудь, – сослалась я на бывшего мужа. – Ему это дело поручили. Дрюнь, ты узнай, будь другом, а? Ты же всех тут знаешь, для всех свой парень. Если что – шепни, ладно? Я в долгу не останусь. – Ладно, – вставая, ответил Дрюня. – Кольцо тогда купишь. А то мать уже отказывается. Маме Дрюня продавал свое обручальное кольцо уже раз восемь. Через пару дней он просто забирал его обратно, а потом продавал снова. – Хорошо, – улыбнулась я. Оставшись одна, я снова поднялась к себе и подумала, что хорошо бы покопать у Анжелки на работе. Работала она официанткой в обычном кафе, это мне было известно. Когда мы иногда встречались с ней на улице и останавливались покурить, Анжелка хвасталась своей работой и высоким, по ее меркам, доходом, и даже предлагала меня устроить в кафе (подумай, Полина, ведь в золоте ходить будешь)! Сама Анжелка была просто увешана дешевыми драгоценностями, плохо сочетающимися между собой. Кроме того, она не раз намекала, что находится в близких отношениях с директором кафе, который вообще неравнодушен к женскому полу и, мол, если я поведу себя как надо, то смогу сделать неплохую карьеру. Анжелка сама предлагала мне этот вариант, совершенно не чувствуя ко мне никакой ревности, так как нежных чувств к директору не испытывала. При этом я всегда поражалась, как меняются нравы в разные времена! Но я не собиралась менять работу тренера по шейпингу на работу официантки, хотя считаю, что любой труд почетен. Нет, если приспичит, я могу и лестницу пойти мыть, но пока нет такой необходимости, зачем? Мои богатые клиентки приносят мне куда больший доход, и если я не ношу золота, так просто потому, что не очень люблю. Нет, я люблю драгоценности, но только очень дорогие и редкие, а не всякую мишуру. Зато на заработок в спорткомплексе я спокойно смогла себе купить машину. И квартира у меня находится в полном порядке. Именно к машине своей я и направилась после того, как облачилась в брючный костюм изумрудно-зеленого цвета и сколола волосы шпильками. Разговор с Анжелкиными родственниками я решила отложить на потом, так как прекрасно понимала, что им сейчас не до меня. К тому же у них может быть милиция. Не нужно, чтобы на меня обратили внимание. Кафе «Добро пожаловать» находилось возле Набережной на первом этаже девятиэтажного здания. Свою машину я оставила за квартал от кафе. Сейчас было шесть часов вечера, кафе было открыто и вовсю функционировало. Я толкнула дверь и прошла внутрь. За столиками сидело несколько человек. Я была в этом кафе только один раз и, честно говоря, мне здесь не очень понравилось. Лучше, конечно, чем в нашем «Космосе» – третьесортной забегаловке на Городской улице, но все же… Подойдя к меню, я увидела табличку с надписью «Вкусная, дешевая еда». Боже мой, кто же так пишет рекламные объявления? На мой взгляд, слово «дешевое» вообще не должно в них фигурировать, иначе возникает ощущение чего-то низкопробного. Нет, я не призываю устанавливать бешеные цены на блюда – пусть они будут минимальными – но кричать-то зачем, что это дешево? Я присела за свободный столик и заказала кофе с пирожным. Заказ был выполнен, надо признать, быстро. Принесла его девочка лет девятнадцати в короткой черной юбочке. – Простите, пожалуйста, вы не подскажете, ваш директор сейчас здесь? – окликнула я ее. – Да, здесь, – ответила девочка. – А что вы хотели? Она присела на стул рядом со мной, хотя, насколько я знала, в заведениях подобного рода подсаживаться к клиентам запрещено. Устала, наверное, девочка. – Вообще-то я насчет работы, – поведала я. – Официанткой хочу устроиться. Как у вас с этим? – Ну… – девочка оценивающе посмотрела на меня и сделала вывод: – Вообще-то шансы у вас есть. Но… – она сделала многозначительную паузу. – Я могу сказать про вас, хотите? – Да, пожалуйста, – обрадовалась я. Девочка исчезла на некоторое время, за которое я успела выпить недослащенный кофе. Потом она появилась и сказала: – Пойдемте, я вас проведу. Мы прошли через кухню к двери, обитой дерматином. Дешевое кафе, прямо скажем. – Вы меня к директору ведете? – шепотом спросила я. – Нет, к заместителю, Дмитрию Алексеевичу, он у нас кадрами занимается, – она постучала в дверь. – Да-да, – послышалось из-за нее. Мы вошли, и я увидела Дмитрия Алексеевича, а точнее, Диму Скворцова, своего бывшего однокурсника. Я знала, что Дима после окончания института ударился в коммерцию. Но то, что он работает в этом кафе – для меня новость. – Полина… – удивленно произнес Дима и расплылся в улыбке. – Вот это номер! Девочка-официантка удивленно переводила взгляд с Димы на меня. – Дмитрий Алексеевич, я, пожалуй, пойду, – сориентировалась она. – Да-да, Наташа, иди! – махнул рукой Дима. – Садись, Полина. Расскажи, что тебя сюда привело? – от Димы шел легкий аромат перегара. – Вот, Дим, работу ищу! – вздохнула я. – Ты? Официанткой? Вот это да! Ты же, вроде, в спорткомплексе работала, я слышал? – Обстоятельства меняются, – скорбно ответила я. – Я слышала, вам официантка нужна? – Да, ты знаешь, тут с одной у нас заморочка вышла… – начал Дима, но тут же спохватился. Видимо, в кафе уже сообщили о смерти Анжелы Коринской. – Ты и в самом деле хочешь здесь работать? – Еще не знаю, – ответила я. – Мне бы сперва хотелось узнать, как тут дела обстоят. Какой график, зарплата? Отношения в коллективе, понимаешь? Это же все важно. – Ну а что отношения? Отношения нормальные. Директор неплохой мужик вроде… Я, правда, здесь недавно, третий месяц всего. – А как он по женской части, директор ваш? Я слышала, что большой любитель… – От кого слышала? – поднял голову Дима. – От девок? Ну, заразы! Голову им оторву! Языком плетут – вообще не думают! – Нет-нет, Дим, – поспешила я успокоить Скворцова. – Девочки ваши тут ни при чем. Мне Анжела говорила. Понимаешь, мы с ней живем рядом. – Анжела? – поднял голову Дима. – Какая, Коринская? – Ну да. Она мне кафе свое нахваливала, даже звала сюда на работу. Я сперва не хотела, а теперь вот надумала… – А ты вообще знаешь, что с ней произошло? – помолчав, спросил Дима. – Знаю, – не стала я кривить душой. – Поэтому, честно говоря, и пришла. Ну, место же теперь освободилось… – Вообще-то Анжела была права, – усмехнулся Дима. – Насчет Семена. Это директор наш, – пояснил он, заметив мой вопросительный взгляд. – Любит он девочек молодых. Да и не очень молодых. У него жена – мегера, – прошептал Дима, склонившись к моему уху. – Да ты что? – поразилась я. – Неужели такие бывают? Дима не уловил иронии в моем голосе и зашептал: – Полина, давай-ка мы с тобой в другом месте поговорим, ладно? Все обсудим как следует… У меня как раз рабочий день закончен. – Давай, – согласилась я, помня еще со студенческих вечеринок, что у Димочки Скворцова после второй рюмки развязывался язык. Самым главным после этого было выбрать удобный момент, чтобы побыстрее слинять, потому что после третьей от язык его раскрепощался настолько, что полезной информации уже не выдавал, а все больше сыпал бессмысленными высказываниями, кроме того, от Димы уже было трудно отвязаться, а после четвертой начинаешь проклинать тот день и час, когда вообще с ним познакомилась. Раньше Дима был ко мне очень даже неравнодушен, нужно попробовать использовать то, что осталось у него от этого чувства в корыстных целях. Дима быстро запихал в стол какие-то бумаги, вышел из кабинета со мной вместе, после чего просунул голову в соседнюю дверь и сказал: – Борисыч, я поехал. – Валяй, – послышался голос. – Это ты кому сказал? – спросила я. – Как кому? Директору! Да уж, дисциплина в этом заведении явно хромала. Мы вышли на улицу, и я обнаружила, что личным автомобилем замдиректора кафе «Добро пожаловать» не обеспечен. – Пройдемся пешком? – предложил Дима. – Давай, – согласилась я. Дима повел меня в «Лиру». Попивая холодную водку, он поглядывал на меня блестящими глазами. Я ограничилась апельсиновым соком, так как не употребляю алкоголь. А тем более водку. – Так что там у Анжелы с директором было? – спросила я как бы между прочим. – А что? – сразу же насторожился Дима. – Ничего особенного. – Дим, мне просто нужно знать, на что рассчитывать. Понимаешь, вступать с вашим директором в интимные отношения мне бы не очень хотелось. И если это является непременным условием… – Нет-нет, – поспешно ответил Скворцов. – Вовсе нет. Все зависит от того, как ты сама себя поставишь. Семен – он, конечно, любитель женщин, но если ты не захочешь, насильно в постель не потащит. Ты лучше меня держись, – прошептал Скворцов мне на ухо, – я тебя в обиду не дам! Видимо, Скворцов уже считал, что я буду работать под его непосредственным руководством, и он будет иметь на меня все права. – А как же Анжела? С директором, я имею в виду? – Да что Анжела! – Дима досадливо махнул рукой и плеснул себе еще водки. – Анжела сама была не против. Она, дура, считала, что «в приличном заведении» отношения между директором и подчиненными должны быть именно такими. Вот и лезла. А Семен что? Чего он, возражать будет, если баба сама под него ложится? – Да, конечно, – сказала я. – А жена его как же? – Ох! – покачал головой Дима, опустошая рюмку. – Жена у него – не приведи Господи! К каждому столбу его ревнует! Даже скандалы закатывает. – Так у нее, милый мой, основания для ревности есть! – Основания-то основания, да только вести себя тоже нужно уметь. А то заявилась, разоралась на все кафе как дура! Давай девку за волосы тягать прямо при посетителях. Кошмар! Еле успокоили. Кто же так поступает? – Это Анжелку она за волосы тягала? – Ну да, – кивнул головой Дима и принялся уничтожать новую порцию водки. Я считала рюмки и старалась действовать быстрее, пока Дима не потерял еще человеческий облик. – Пошли потанцуем? Танцевать мне не хотелось, но куда денешься? – Пошли, – сказала я. Дима поднялся, подал мне руку, но покачнулся и ухватился за мою. Водка легла ему на старые дрожжи очень конкретно. – Ты поаккуратнее, – усмехнулась я. – Н-нормально все, – ухмыльнулся он. – И что, часто такое бывало, чтобы она на девчонок кидалась? – спросила я, кладя Диме руки на плечи. – Да нет, пару раз. И только на Анжелку. Прямо тряслась при виде ее. Орала, убью тебя, гадина, ты чужих мужиков уводишь! – А Семен что? – Да что Семен! Прыгает вокруг нее как заяц и верещит, мол, невиноватый я. А она его по лысой макушке хлыщет, – Дима пьяненько захихикал, – и орет: «Убью, сука»! Это она Анжелке. Интересный факт! Вот кого надо проверять-то, а не директора! Проследить бы за ней. Но вот где она живет? И где работает? – А она не у вас работает? – Нет, а почему она должна у нас работать? – удивился Дима. – Ну, обычно так бывает: муж – директор, жена – заместитель… – Это когда они оба хозяева. А тут Семен – нет никто. Его просто директором поставили, вот и все. А по шее он от бандитов получает как мальчишка. – А она вообще не работает у него, что ли? – Да нет, дома сидит. Все больную из себя строит! Да она и в самом деле больная, только другой болезнью. Чокнутая она. – Что, серьезно? – Ну, не знаю, как там по мнению врачей, – сразу же отступил Дима, – но по мне она точно чокнутая. Шизофреничка. Какой из Димы психотерапевт, я догадывалась, поэтому не придала особого значения значения его словам. – Послушай, Дим, а сам Семен все время в кафе торчит? Безвылазно? Я, знаешь, не люблю, когда начальство постоянно на месте. Только и следит за тобой! – Да, с этим беда. Почти все время торчит. Велено ему так. Крыша как приезжает, так сразу – жрать давай и выпить. И чтобы он всегда на месте был. – И сегодня целый день был? – Да, вообще никуда не уезжал. Так, Семена, пожалуй, можно исключить из числа подозреваемых. Можно, конечно, предположить, что он не сам убивал, а нанял кого-то, но откуда у него такие деньги? И каков мотив? Надоевшая любовница? Так у него другая сразу появится. Если представить себе Семена по рассказам Скворцова, то возникает убеждение, что он неспособен убить по такому хлипкому поводу. – А они рядом с кафе живут, что ли, раз жена на работу к нему все время ездит? – Да почти рядом. В «Волне». Дима имел в виду, что в доме, где живут Семен с женой, на первом этаже находится магазин «Волна». Так, уже хорошо. Хорошо бы еще квартиру узнать, но спрашивать об этом у Димы нельзя. Хоть он уже и дошел до кондиции, но все равно может что-нибудь заподозрить. Дима как раз находился в состоянии «после пятой». Я знала, что дальше уже – кранты. Теперь необходимо улучить минутку и сдернуть. – Дим, – тихонько сказала я, – мне отойти нужно… На минутку. – Валяй! – махнул рукой Дима, возвращаясь к столику. Я взяла сумку и прошла в туалет. Постояв там пару минут, выглянула. Скворцов только что откушал еще одну рюмку и теперь задумчиво вертел ее в руках, словно хотел спросить: как же это так получается: только что была водка – и уже нет. И в бутылке почти нет. Я не стала объяснять ему, как произошло сие недоразумение, с быстренько прошмыгнула к выходу. В мои планы входила проверка на вшивость жены Семена. Но, наверное, уже не сегодня: поздно. Я дошагала до своего «Ниссана», завела мотор и поехала домой. ГЛАВА ВТОРАЯ ОЛЬГА После разговора с Полиной на душе у меня полегчало. Слава богу, сестра отнеслась ко мне с должными пониманием и поддержкой! Теперь-то я уверена в том, что все будет хорошо. Мне даже захотелось отметить это событие. А что такого? Полина мне ничего не поручила, значит, на сегодня у меня дел никаких нет. Все встречи с клиентами я быстренько отменила, так как боялась, что они увидят у меня Колю. Правда, денег от клиентов я лишусь, но в конце концов ребенок дороже. И потом Кирилл должен скоро привезти. При мысли о Кирилле мне стало немного нехорошо. Бывший муж явно будет недоволен тем, что наших родных детей нет дома, а вместо этого присутствует совершенно чужой мальчик. Да еще в таком виде… Ладно, совру что-нибудь. Не хватало еще думать о Кирилле, когда решила устроить себе праздник. Только как бы достать бутылку, чтобы Коля ничего не заметил? А то еще подумает обо мне бог знает что! Я выглянула из комнаты. Коля по-прежнему сидел на своем место и продолжал играть в компьютерную игру. Я быстро прошла в кухню и полезла в шкафчик, где хранилась у меня бутылка «Муската». Самое подходящее вино для такого случая! Не успела я ее достать, как сзади услышала шлепанье босых ног. Я быстро сунула бутылку обратно и прикрыла ее кипой салфеток. – Ты чего, Коля? – спросила я, повернувшись. – Ничего, – пожал плечами пацан, переминаясь с ноги на ногу. – Поесть хочешь? – спохватилась я, вспомнив, что мальчик давно не ел. – Да можно бы, – смущенно ответил Колька. Я быстро разогрела макароны с сосисками и поставила перед ним. Коля ел на удивление медленно, словно ждал, когда я уйду из кухни. Но мысль о бутылке «Муската» сверлила мне мозг, не выпуская в комнату. Наконец, Коля доел. Я облегченно вздохнула, убирая тарелку. – Чаю хочу! – потребовал мальчик, взглянув на меня исподлобья. – Сейчас! Я быстренько налила ему чаю. Мальчишка выпил его и стал смотреть в окно. – Ну… Ты иди, – не выдержала я. – Я посуду буду мыть. – Да ничего, вы мне не мешаете, – выдал мальчик. Я раскрыла рот от такой наглости. Нет, вы только подумайте! Мальчик так и не ушел из кухни. Я промаялась так до вечера. Потом, едва начало темнеть, сказала: – Давай-ка спать ложиться. – Я так рано не ложусь, – возразил пацан. – Мало ли что! – начала я злиться. – А я ложусь! Пойдем, я постелю тебе на диване. Колька покорно пошел за мной. Я постелила ему в зале, а сама прошла в спальню. Спать я, конечно, не собиралась. Просто решила дождаться, когда вырубится неугомонный мальчишка. Я проворочалась где-то с час, потом моя душа не вынесла таких испытаний. Тихонько слезла с кровати и, стараясь не шуметь, пошла в кухню. Полы скрипели просто ужасно, я все время останавливалась и тряслась. В общем, до кухни я добиралась минут двадцать. Осторожно толкнув дверь, которая почему-то была прикрыта, я прошла к шкафчику, не зажигая света и… заорала от ужаса! На полу в центре кухни шевелилось что-то темное и издавало какие-то странные звуки. Я рванула к выключателю, со страху забыв, где он находится и заметалась по кухне, налетая на все углы. Когда бока мои сплошь покрылись синяками, а на пол слетели оставленные на столе грязные тарелки и пара кусков хлеба (намазанные маслом, разумеется), я наконец-то обнаружила выключатель и зажгла свет. Он вспыхнул настолько неожиданно для меня самой, что я даже зажмурилась. К тому же боялась увидеть того, кто прятался в моей кухне. Когда я все-таки открыла глаза, то увидела следующую картину. Прямо на полу, в центре кухни сидел Колька, прижимая к груди бутылку «Муската», в которой не хватало где-то половины напитка. Вокруг валялись осколки от разбитых тарелок, хлебные крошки и прочие отходы. А у шкафчика, у которого всегда отваливалась дверка, теперь отвалилось обе. Одна из них, падая, вонзилась мне острым углом в левую ногу, отчего я взвыла. Кроме того, полы были забрызганы подтаявшим маслом. Глаза у мальчишки были огромные, как две фары. Он смотрел на меня и ждал приговора. По-видимому, он подумал, что в кухню влетел какой-то страшный зверь размером со слона, который все здесь переворошил и разгромил. Но когда он понял, что это я, то испугался еще сильнее. Я же была поражена и возмущена настолько, что не могла и слова вымолвить! Нет, вы подумайте, я оставляю у себя этого маленького спиногрыза, Полина уже занимается его делом, а он тут пьет мое вино! Какова наглость, а? Значит, он весь вечер не уходил с кухни потому, что хотел выпить? Боже мой, одиннадцатилетний ребенок, а уже такие наклонности! Что же из него вырастет? Какой-нибудь монстр, который каждый день будет хлебать водку! Когда я все-таки обрела дар речи, то сказала: – Ну и как же это все понимать? Пацан медленно начал краснеть и опустил голову. – Я, понимаешь, встаю, чтобы попить водички – жарко очень! – и что я вижу? – продолжала я возмущаться. – Тебе же одиннадцать лет всего, Коля! Нет, ты понимаешь, как ты меня напугал? Если тебе хотелось попить, мог ты попросить меня, я дала бы тебе компоту! Колька молчал и краснел. Лицо у него было очень виноватым, и я даже заметила на нем что-то похожее на слезы. – Ладно, пошли спать, – смягчилась я, убирая бутылку на место. Черт побери, удастся мне сегодня из нее отпить или нет? Колька послушно прошел в зал. Я услышала, как он заворочался. Вытащив бутылку обратно, я поскорее сделала несколько глотков прямо из нее и решила перепрятать. Я взяла ее с собой, пронесла в свою комнату и спрятала под подушку. Так будет надежнее! Я лежала и периодически прихлебывала из бутылки, и мучили меня угрызения совести. В самом деле, мальчик с улицы, без родителей, пережил такой стресс… А я на него так налетела! Нужно понимать, что он из неблагополучной семьи и, ясное дело, привык к выпивке в своих подвалах и всяких блат-хатах… А я, взрослая женщина, психолог, так на него накричала. Он, наверное, плачет. Нужно пойти и пожалеть его. Немедленно. И даже попросить прощения за свою грубость. В это время до меня донесся какой-то подозрительный запах. Я поскорее встала, накинула шлепанцы и вышла в зал. То, что я там увидела, повергло меня в шок: Коля лежал на диване и самым нахальным образом пускал дым в потолок! Он набрал из пепельницы окурков, оставленных Полиной, скрутил из них самокрутку и теперь курил эту гадость! Самокрутка отчаянно смердела на всю комнату. – Эт-то что же такое? – побледнев, спросила я. Колька быстро повернул голову в мою сторону. – А что, покурить нельзя? – спросил он хмуро. – Нельзя, – ответила я, вырывая у него самокрутку. – Вот будешь жить в собственном доме – делай, что хочешь! А здесь – нельзя! Я тебе запрещаю, раз и навсегда! Пока я за тебя отвечаю! И слава богу, что пока! Последнюю фразу мне не стоило говорить, ой, не стоило!.. Но слово, как известно, не воробей. И не извиняться же мне теперь перед ним! Так всякий авторитет можно потерять! – Ложись спать! – ледяным тоном проговорила я и, резко повернувшись, ушла в спальню. Там я спокойно попила из бутылки и крепко уснула. Разбудил меня телефонный звонок, как мне показалось, где-то в шесть утра. Я подскочила на постели и схватила трубку: – Алло! – Оля, это я, – услышала я голос сестры. – Мне может понадобиться твоя помощь, так что ты, пожалуйста, поторопись. Я сейчас за тобой заеду. – Хорошо, – поспешно ответила я и кинулась в зал. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что уже девять часов. Еще больше я удивилась, когда перевела взгляд на Колину постель – она была пуста! Я заглянула в ванную и даже в туалет. Никого. Я прошла в кухню, подумав, что, может быть, мальчик проголодался и теперь завтракает. Но и в кухне никого не было. Я опустилась на стул, чувствуя какую-то противную слабость в ногах. Все понятно, Коля просто ушел от меня. Он обиделся на мои слова и ушел. И теперь мне совсем незачем жить. От испытанного удара я не могла прийти в себя. Потом собралась с силами и вернулась в свою комнату. Там я извлекла из-под подушки оставшийся «Мускат» и стала запивать им свое горе. Боже мой, боже мой, вот так всегда! – терзалась я, теперь уже совершенно легально приканчивая бутылку и совсем забыв о Полине. Вернее, я помнила о ней, но просто понимала, что теперь в реализации ее планов нет никакого смысла. Поэтому единственное, что остается – это сидеть и тупо пить вино. И мучиться угрызениями совести. Бутылка опустела очень быстро и я полезла по своим затаркам. Как ни странно, но тайник в буфете оказался пуст, хотя я точно помнила, что там оставалось граммов двести ба- бушкиной наливки. Я сунулась в другое место, уже терзаемая смутными подозрениями. Второй тайник также оказался пуст. Такого удара я уже не смогла перенести и пошла на балкон вдохнуть свежего воздуха. На балконе я вдруг увидела… Колю! Коля сидел на полу и сосредоточенно пытался распечатать бутылку коньяка. Рядом с ним лежала пузатенькая бутылочка из-под наливки. Я и обрадовалась и разозлилась одновременно. Обрадовалась, потому как оказалось, что окаянный мальчишка и не думал от меня убегать, а огорчилась по той же причине. Особенно взбесила меня пустая бутылка из-под так любимой мною наливки. Я схватила пацана с пола и начала яростно трясти его как грушу. Откуда только у меня силы взялись! Мальчишка не сопротивлялся, а только пищал чего-то там, но я не обращала на его писк внимания. Я вытрясала на нем всю злость. – Вот, вот… – пробормотала я наконец, отпуская его. – Вот так, понял? И будет еще хуже! «Хотя хуже уже не будет, – подумала я одновременно. – Мне во всяком случае». – А чего я? – звонко вскрикнул вдруг пацан. – Чего вы меня бьете-то? Я, между прочим, человек! Нет, все! Все, все, все! Больше так продолжаться не может! Нужно срочно что-то делать, иначе этот нежный отрок сведет меня с ума! – Что тут у вас происходит? – послышался за спиной удивленный голос. Я обернулась и увидела Полину. Колька при виде ее сразу сжался в комочек и начал бочком протискиваться в комнату. – Почему ты еще не готова, Оля? – продолжала удивляться сестра. – Я же просила тебя! – По дороге объясню, – буркнула я, возвращаясь в свою комнату и натягивая платье. Потом вышла в зал, повернулась к Кольке и, сдерживая вновь подступившую ярость, проговорила: – Я сейчас уезжаю. По твоим делам, между прочим! Суп и сосиски в холодильнике, разогреешь сам. И из квартиры – ни шагу! И на балкон не смей выходить! Понял? Колька послушно мотнул головой, но не потому, что ему было стыдно, а потому, что просто боялся Полину. Полина смотрела на нас и ничего не понимала. – И не вздумай взять еще что-нибудь из моих вещей! – грозно добавила я, уже выходя из квартиры, и громко хлопнула дверью. – Фу-у-ух ты! – проговорила я на улице, отряхиваясь от домашних сцен. – Чего у вас случилось-то? – спросила Полина, садясь за руль. Я рассказала все без утайки. – Этого и следовало ожидать, – пожала плечами сестра. – Уличный мальчишка, чего ты хочешь? – Куда мы едем? – сменила я тему. – К бабе одной. Кстати, убитая девушка – это все-таки Анжелка. Ее убили вчера ножом в сердце. Возле кровати лежало распятие на библии. Нужно будет уточнить, конечно, но это явно не ее вещи. – А чьи? – спросила я. – Убийца подложил, я так думаю. Я думаю, что убийца со сдвигом. – Ну, кто будет подкладывать такие вещи на место преступления? – А ты уверена, что их подложили? – А ты полагаешь, Анжелка читала библию? – усмехнулась сестра. – Но может быть, это что-то символизирует? Я имею в виду эти предметы? – Ясное дело, символизирует. Вот я и говорю, что убийца с шизой. Я только вздохнула. У Полины все с шизой, кто мыслит не так, как она. Любого человека с развитым воображением Полина считает чокнутым. – И теперь я думаю на одну бабу, – продолжала сестра задумчиво. – Понимаешь, она жена директора кафе, с которым у Анжелки были шуры-муры. И по слухам – дамочка с приветом. К тому же не так давно угрожала Анжелке. – И чего ты хочешь от нее добиться? – спросила я. – Признания? – Конечно! Нужно только умело себя повести – и она все выложит! Я не знаю, что имела в виду Полина под фразой «умело себя повести». Думаю только, что она собиралась набить дамочке морду. Но все получилось иначе. Когда мы подъехали к девятиэтажному дому, в котором располагался магазин «Волна», и вылезли из машины, Полина сразу же подошла к кучке сидящих на лавочке бабулек. Я последовала за ней. – Простите, пожалуйста, – вежливо начала Полина, – вы не подскажете, где живет Семен Борисович? Мы по работе, это очень важно! – Семен Борисыч-то? – сразу же откликнулась старушка, – да вон там, в последнем подъезде, – она повернулась, показывая нам рукой. – На пятом этаже. Ой, а вон как раз его жена вышла. Мы увидели женщину лет сорока с небольшим, с коротко стриженными ярко-рыжими волосами, которая торопливо вышла из подъезда и устремилась к старенькой белой «копейке, стоявшей в тени. – Спасибо большое, – ответила Полина и бегом побежала к своей машине. Я за ней. Бабульки остались сидеть в недоумении. – Что ты собираешься делать? – спросила я у сестры на бегу. – Проследить, куда это она собирается, – ответила Полина сквозь зубы. – Она явно очень волнуется. Мы запрыгнули в машину и последовали за дамочкой. Она ехала по дороге, ведущей к Соколовой горе. «Ниссан», конечно, не отставал. Дамочка была вся просто взвинчена, нарушала правила дорожного движения – это даже я заметила. Наконец, она остановилась на углу рядом с темно-вишневой «девяткой». В «девятке» сидели двое парней. Один из них, крупный, черноволосый, высунулся из машины и махнул женщине рукой. Она вылезла из своей машины и перебежала в «девятку». Полина остановила свою машину в нескольких метрах от дамочкиной. Мы увидели, как женщина что-то быстро говорит, трясет головой, а парень показывает ей какой-то маленький предмет. Женщина попыталась его выхватить, но парень ловко перехватил ее руку и оттолкнул женщину. Маленький предмет он спрятал в карман. Женщина поникла и достала из сумочки пачку каких-то бумаг. – Деньги передает, – тихо прокомментировала Полина. – Интересно, что он ей там показывал? Похоже на миниатюрную пленку. Полина обладала стопроцентным зрением, в отличие от меня, и поэтому смогла разглядеть, что представлял из себя спрятанный парнем предмет. – Оля! – Полина резко повернулась ко мне. – Немедленно поймай машину и езжай домой. Бери Кольку и дуйте… Дуйте туда, куда я вам скажу. – А как ты нам скажешь? – не поняла я. – Я прослежу за этими парнями. Посмотрю, где они остановятся и сообщу вам. – А что ты собираешься делать? – все еще не понимала я. – Я собираюсь выкрасть у них эту пленку! – горя глазами, поведала Полина. – Но как? – всплеснула я руками. – Ты же и воровать не умеешь! – Зато Колька умеет, – ответила Полина. Я ахнула. – И ты собираешься толкнуть на это ребенка? Мы не можем подвергать его такому… такой… – Ничего не случится с твоим ребенком! – грубовато ответила Полина. – Ему не привыкать. А сейчас речь идет о спасении его шкуры. Поэтому отбрось все рассуждения о морали и дуй домой. Быстро! – прикрикнула на меня сестра. Горестно покачав головой, я выскочила из «Ниссана» и помчалась ловить машину. «Девятка» уже отъезжала, Полина двинулась за ней. Машину я поймала очень быстро и в считанные минуты домчалась до дома. – Коля! – закричала я, влетая в квартиру. – Что? – сейчас же поднял голову мальчишка. Он сидел на диване и раскладывал игральные карты. Я остановилась. Действительно, что? Пока никуда бежать не надо. – Полина не звонила? – спросила я, хотя запретила мальчишке подходить к телефону. – Никто не звонил, – ответил Коля. – Коль, ты только не волнуйся. Сейчас позвонит Полина, и мы поедем… поедем в одно место. Там нужно будет… – я замялась, – в общем, нужно будет незаметно взять кое-у-кого одну вещь… – Спереть? – сразу же спросил мальчишка. – Ну… В общем да, – ответила я, проклиная про себя Полину. – Нет проблем, – пожал плечами пацан и улыбнулся. В ожидании звонка от Полины я в нетерпении ходила по квартире туда-сюда. – Да что вы так нервничаете, Ольга Андреевна? – удивленно спросил Колька. – Подумаешь, делов! Пойдите лучше накатите, если так переживаете! Я ахнула про себя и посмотрела на мальчишку. Тот с невозмутимым видом раскладывал карты. – Ах ты, маленький негодник! – ошарашенно сказала я и засмеялась. Колька тоже прыснул. Я подошла к нему и взъерошила волосы на голове. Не привыкший к ласке пацан смутился и отодвинулся. И тут раздался телефонный звонок. Я подскочила к аппарату. – Алло! – Оля, быстрее! – услышала я Полину. – Ловите машину и приезжайте к кафе. – Какому кафе? – не поняла я. – К «Добро пожаловать»! – ответила Полина. – Эти ребята сюда подрулили. Мы с Колькой вылетели из квартиры и помчались на дорогу. Я остановила первую попавшуюся машину, и мы понеслись к кафе. Полина сидела в машине. Увидев нас, она махнула рукой. Мы подошли. – Молодцы, – похвалила нас Полина. – Ну, чего украсть-то надо? – деловито осведомился Колька. – В кармане у одного из парней, которые сидят в этом кафе, лежит пленка, – принялась объяснять Полина. – Ее нужно забрать. – Лучше дождаться, когда они выйдут, – тут же ответил Колька. – Чтобы мне в кафе не светиться. – Хорошо, – согласилась Полина и закурила. – И мне дайте, – попросил Колька. Полина бесцеремонно протянула ему сигарету. Я изумленно воззрилась на нее. – Полина, зачем ты даешь сигареты ребенку? – начала я, но сестра только махнула рукой. – Пусть покурит. Об этом потом поговорим. В этот момент двери кафе приоткрылись, и оттуда вышли те двое, что были в «девятке». Колька быстро затушил сигарету и сунул в карман окурок. – У которого пленка? – тихо спросил он. – У того здорового, черного, в правом кармане, – ответила Полина. – Понял, – проговорил пацан. – Скорее! – возбужденно прошептала Полина. Колька выскользнул из машины и двинулся в сторону парней. – Дяденьки, у вас спичек нет? – услышали мы его тоненький голосок. Парни переглянулись, один сказал что-то второму, и они заржали. У меня внутри все похолодело. Но тут чернявый достал зажигалку и протянул ее мальчишке. Колька достал из кармана окурок и склонился над огоньком. – Спасибо, – произнес он и направился к ближайшей подворотне. – На здоровье! – ответил чернявый, и оба опять заржали. «Девятка» сорвалась с места и умчалась. Колька вынырнул из подворотни и вернулся в машину. – Ну?! – нетерпеливо спросила Полина. – Вот, – ответил Колька, вынимая из кармана своих брюк пленку. Полина тут же схватила ее и сунула в сумку. После этого она дала по газам, «Ниссан» взревел и сорвался с места. Через пару секунд его и след простыл. Полина гнала машину, сцепив зубы и не обращая внимания на нас. – Куда мы едем? – робко спросила я. – К Жоре, – односложно ответила Полина. – А почему к Жоре? – не поняла я. – Потому что у него должна быть такая фигня, через которую можно просмотреть эту пленку. – Ты что, собираешься ему обо всем рассказать? – испугалась я. Колька тут же навострил уши. – Не знаю, – пожала плечами Полина. – Если это будет необходимо… – она повернулась к Кольке: – Коль, да ты не волнуйся. Жора Овсянников – мой бывший муж, и несмотря на то что он мент, вернее, старший следователь УВД Тарасова, он очень хороший человек. И уж конечно он не станет тебя закладывать. – А почему тогда вы с ним развелись, если он такой хороший? – нахально спросил Колька. Я пихнула его ногой. – Ну… – Полина явно смешалась. – Знаешь, хороший человек – это еще не… Просто мы не сошлись характерами. И вообще он… В общем, это не твое дело! – закончила она. Полина развелась с Жорой не совсем потому, что они, как она выразилась, не сошлись характерами. Просто у Жоры были довольно своеобразные взгляды на любовь и на секс. То есть он считал, что любовь – любовью, а секс – сексом. И был очень доволен. Но вот Полину, когда она случайно узнала о таком Жорином образе жизни, это положение вещей почему-то не устроило. Жора был с позором выдворен из дома вместе со своей пассией, когда жена-каратистка неожиданно вернулась домой в не совсем удобный момент. Так Полина продемонстрировала мужу, что желает ему счастья в новой семье. Но Жора, как выяснилось, имел очень многих пассий и создавать с каждой семейный союз просто не смог бы физически. После этой истории он буквально валялся в ногах Полины, пытаясь объяснить ей, что она все не так поняла. Жора вообще сам не очень-то понял, за что его, собственно, изгнали. Но Полина была непреклонна. Отношения, правда, они сохранили хорошие, иногда даже переходящие в близкие. Жора искренне любил Полину и часто ей помогал. И вообще, в последнее время мне показалось, что у них еще может все наладиться. И теперь Полина снова обращалась к Жоре Овсянникову за помощью. Мы доехали до отделения, и Полина сказала: – Я поднимусь наверх, а вы сидите в машине. Коле там вообще делать нечего, а в машине его оставлять одного вообще опасно. Я скоро вернусь. Вернулась Полина минут через двадцать. Глаза ее возбужденно блестели. – Ну что? – спросила я у нее. – Ты рассказала Жоре? – Пока нет. Сказала, что после все объясню. И, наверное, придется. Но сперва нужно наведаться к этой дамочке. – Так что там на пленке? – поинтересовалась я. – Компромат. На нее. Наша милейшая мадам развлекается с очень приятными молодыми людьми. – Как, сразу с обоими? – ужаснулась я. – С троими, – буркнула Полина, покосившись на Кольку. – Едем! Но Колю сперва отвезем домой. – Почему, я не хочу! – запротестовал мальчишка. – Я хочу пленку посмотреть! – Хватит! – рявкнула на него Полина. – Я тебе дам – пленку посмотреть! И вообще, я еще поговорю с тобой насчет твоего поведения, оторвяга! Попробуй еще только что-нибудь учудить у Ольги Андреевны – уши оборву! Она из-за тебя от работы отказалась, мерзавец! В том, что Полина может запросто оторвать ему уши, Колька не сомневался. Поэтому он сразу же замолчал и сложил ручки на коленях как примерный мальчик. Полина довезла нас до моего дома и самолично препроводила Кольку в мою квартиру. – Все, – выдохнула она, возвращаясь в машину. – теперь вперед! Мы снова ехали к магазину «Волна». – Послушай, Полина, мы же так и не узнали, где они живут. А у бабок спрашивать больше нельзя – могут вообразить черт знает что. – А ничего у них спрашивать и не надо. Они же сказали, что эта парочка живет на пятом этаже. А уж на этаже квартиру найти – проще простого! Мы вошли в подъезд и поднялись на пятый этаж. Полина позвонила в первую попавшуюся дверь. Никто не открыл. Я позвонила в другую, и тут дверь нам открыла та самая ярко-рыжая мадам, за которой мы следили. Глаза у нее были красные, почти как волосы, и заплаканные. – Вам кого? – спросила женщина. Полина резким движением толкнула женщину в квартиру, вошла, втащив меня следом, и быстро захлопнула дверь. – Что вам нужно? – с ужасом спросила рыжая. – Вас они послали? Я буду кричать! – Кричать не советую, – спокойно произнесла Полина, усаживаясь в мягкое кресло и вытягивая ноги. Я стояла в дверях, женщина сидела на полу. Очевидно, она думала, что я обладаю не меньшей прытью, чем Полина, потому что не делала попытки рвануть мимо меня в коридор. Я еще не знала, что задумала сумасшедшая Полина, поэтому стояла и помалкивала, надеясь, что ничего криминального и нам не придется потом отвечать в милиции за свои действия. Хотя разве не криминал ворваться в чужую квартиру, не имея на это никаких полномочий? – Вы лучше сядьте на стул, – продолжала между тем Полина, обращаясь к женщине, – и давайте спокойно поговорим. Во-первых, у меня есть доказательства вашей супружеской неверности, – с этими словами сестра достала из сумочки пленку и помахала ей перед носом у женщины. – Во вторых, мне известно, что вы платите шантажистам. И в-третьих, вас подозревают в убийстве Анжелы Коринской. При последних словах Полины лицо женщины прямо вытянулось. – То есть… как – в убийстве? – растерянно произнесла она. – Вы о чем говорите? – Да все о том, милочка, – усмехнулась Полина. – Человек двадцать в кафе слышали, как вы угрожали Анжеле Коринской, что убьете ее. И вот теперь она мертва. Зарезана. И сделать это могли только вы. Женщина совсем растерялась. – Господи, да что вы такое говорите? – шепотом проговорила она и вдруг разрыдалась. – Ох, ну только этого еще не хватало! – разозлилась Полина. – Вы не плачьте, а лучше отвечайте на наши вопросы! Оля, принеси ей воды! Я побежала в кухню, наполнила стакан водой и принесла женщине. – Пейте! – приказала Полина. Женщина была близка к истерике. Она просто вся тряслась, захлебывалась, мне даже было ее жалко. Полина потопталась на месте, потом подошла ко мне, выдернула стакан и стала совать его женщине. – Н… Н-не на-до, – заикаясь, произнесла жена Семена. – Я в-воды не хо-чу… Лучше… – Чего лучше?! – гаркнула Полина. – Пейте, говорят вам! Пейте и успокаивайтесь. От Полининого крика успокоиться было весьма проблематично. Поэтому выступила я. – Вы, пожалуйста, не бойтесь ничего, – сказала я, чуть приобнимая женщину за плечи. – Вы только честно нам все расскажите. Мы не собираемся вас шантажировать. Женщина потихоньку начала приходить в себя. – Там… это… коньяк в холодильнике, – проговорила она, поднимаясь. – Я за ним схожу. – Сидеть! – властно скомандовала Полина. – Ольга, принеси коньяк. Я снова побежала в кухню, краснея от стыда за сестру. Бутылка стояла в самом низу. Я схватила ее и быстро сделала три глотка, чтобы самой успокоиться. Меня просто взволновала эта история и выбила из колеи. Потом я налила коньяк в маленькую рюмочку и отнесла женщине. Она сразу отживела после того, как выпила. Даже щеки слегка зарумянились. – Вот так, – довольно произнесла Полина. – А теперь давайте поговорим. Пленка у нас. И только от вас зависит, чтобы ее никто никогда не увидел. Если вы нам сейчас честно расскажете все об Анжеле, то мы вам отдаем пленку. И никто ничего не узнает. Если вы убили Анжелу, то вам разрешат оформить явку с повинной. А если вы будете молчать, то я, во-первых, звоню в милицию и сообщаю, что вы виновны в смерти Анжелы. И двадцать человек подтвердят, что слышали ваши угрозы. И ни о какой явке с повинной не будет уже и речи. Второе. Я звоню вашему мужу и сообщаю ему, что у меня имеется очень интересная запись, наглядно демонстрирующая, как весело проводит время его ревнивая и добропорядочная жена. Ну что, сделали выбор? – Да, – прошептала женщина, судорожно сцепляя пальцы. – Но только… только мне совсем нечего говорить! Я ее не убивала! Не убивала, поверьте мне! Это я так просто говорила, пугала ее! Мне обидно было, что этот кобель ни одной юбки не пропускает. При этих словах Полина вздохнула. Наверное, она разделяла чувства женщины, так как ей самой довелось пожить с кобелем. – Вы понимаете меня? – сразу же повернулась к ней женщина. – Да… да… дальше, – уклончиво буркнула сестра. – Понимаете, меня все время точила обида! Я и на это решилась только для того, чтобы ему отомстить! – На что – на это? На убийство? – Да нет же! На… На то, что вы видели на пленке! Но все не совсем так! – Кстати, откуда взялась эта пленка? – перебила Полина. – Это все Эдик, – вздохнула женщина. – Черноволосый парень, с которым вы меня видели в машине… Эдик, который Семена моего директором поставил. Он у него… крыша. Хотя… – женщина досадливо махнула рукой, – крыша хренова! Он больно-то ничего из себя не представляет, отморозок гололобый! Мне было несколько непонятно, почему женщина назвала Эдика гололобым: ведь он был обладателем пышной черной шевелюры! А женщина тем временем продолжала: – Он сначала приходил ко мне просто так, когда Семена дома не было. Расспрашивал о жизни, жалел, говорил, что мне не такого мужа надо… Все о Семене рассказывал, как он с официантками… И в общем, я стала его любовницей. От отчаяния! А один раз… Один раз он пришел не один. Предложил выпить. Я не знаю, чем они меня там накачали, но я оказалась в постели с ними со всеми. Потом, когда я очухалась, Эдик показал мне пленку и сказал, что если я не хочу, чтобы об этом узнал Семен, то должна им платить. Господи! Да откуда же у нас такие деньги? Мне приходилось врать, выкручиваться… Я просто попала в кабалу! Кроме того, Эдик заставлял меня выпытывать все у Семена… Насчет его дел и планов. У них ведь были не очень хорошие отношения, Эдик слишком многого требовал в последнее время. Хотя ничего особенного из себя не представлял, как я уже говорила. Он боялся, что Семен кинется за помощью в другую группировку, более влиятельную. Ну, стравит тех с Эдиком. А у него не самая сильная команда в городе… Он и сам-то… как бы это… туповат. И команда соответствующая. – Понятно, – сказала Полина. – Вы оказались между двух огней. – Да… – Хорошо, но давайте вернемся к Анжеле. – Я же говорю, я ее не убивала, не убивала, клянусь вам! – Я звоню вашему мужу, – хмуро сказала Полина и потянулась к телефону. – О-о-о! – простонала женщина. – Ну почему вы мне не верите? Я же правду говорю! Не убивала я ее! – Докажите! – потребовала Полина. – Боже мой, да как же я могу это вам доказать? Что вы хотите, чтоб я вам представила в качестве доказательства? – Алиби. Мне нужно знать, где вы были вчера днем, примерно в два часа? – В два часа? – женщина задумалась и зашевелила губами. Потом облегченно вздохнула и ответила: – Вчера в два часа я была в поликлинике. У зубного врача. Честное слово, вы можете это проверить! У меня и талончик сохранился, сейчас покажу! – женщина кинулась к сумочке, лежавшей на тумбочке. – Вот! – она протянула Полине небольшой листочек. Полина заглянула в него, потом перевела взгляд на меня. – Если вы все равно не верите, – захлебываясь, говорила женщина, – то мы можем с вами съездить в поликлинику. Там врач подтвердит, что я была! Поехали? – Не нужно, – хмуро проговорила Полина. – Вот вам пленка. Делайте с ней, что хотите. – Правда? – женщина не поверила своему счастью. – Спасибо вам огромное! – Не за что! – великодушно ответила Полина, выходя в коридор. – Пошли, – буркнула она мне. – Нет, девушки, я обязательно должна вас отблагодарить! – говорила женщина, ступая за нами. – Я в долгу не останусь! Вы мне дайте ваши координаты. – Не стоит! – ответила Полина. – Всего хорошего. ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПОЛИНА Боже мой, сколько же времени и усилий было потрачено впустую! Я имею в виду историю с Семеновской женой. Так я и сказала Ольге, когда мы вышли из подъезда. – Ну что ты, Поля, – сразу же принялась разубеждать меня сестра. – Зато мы помогли человеку, избавили женщину от зависимости от подлых шантажистов. – Это конечно, – вздохнула я. – Только к разгадке нас это не приблизило… – Ничего, – утешила меня сестра. – Найдем! Чем теперь будем заниматься? – Ты давай езжай домой, – задумчиво проговорила я, – а то твой вождь краснокожих тебе еще квартиру спалит.- – А ты? – спросила Ольга. – А я попробую поговорить с Жорой насчет этого дела, а потом съезжу побеседую с родственниками Анжелки. – У нее, кажется, старшая сестра есть? – Да, Вера. Она ей по отцу сестра. Живет отдельно. – Она замужем? – Вроде нет. Они, по-моему, не так часто встречались с Анжелкой, но все-таки… Вдруг она что знает? И с Антониной Матвеевной необходимо побеседовать. Не знаю только, сможет ли она говорить в таком состоянии? Ведь она в Анжелке души не чаяла… – А мать у нее где? – Анжелкина? Так она ее давным-давно кинула на бабушку и свалила. Причем Антонина Матвеевна – бабушка по отцу. – Да, несладко, видно, жилось девчонке, – вздохнула Ольга, вспомнив, видимо, свое детство, проведенное у бабушки. – Да ты что говоришь? – одернула я ее. – Разве нам с тобой плохо было у Евгении Михайловны? Да в тысячу раз лучше, чем у Ираиды Сергеевны! Ираида Сергеевна – это наша мама. Но я скорее назвала бы матерью бабушку, Евгению Михайловну, которая отдала нам всю любовь, которой нам так не хватало. И с тех пор настоящую мать я зову по имени-отчеству и на вы. – Да, конечно, – еще раз вздохнула Ольга. – Но мне всегда так хотелось жить у мамы… Я закрыла эту неприятную тему, сказав сестре: – Ну хватит. Деньги-то у вас есть? А то я тебе дам. При этих словах Ольга встрепенулась и быстро посмотрела на меня. – Вообще-то Кирилл должен скоро привезти мне денег, – неуверенно проговорила она. – Ладно, ладно, – усмехнулась я, доставая из сумки три сотенные бумажки. – На. С первой пенсии отдашь. – Спасибо, сестренка, – с чувством ответила Ольга, убирая деньги. Мы как раз подъехали к ее дому. – Все, пока, – сказала я сестре, высаживая ее. – Я вам позвоню. После этого я поехала к себе. Вернее, к Антонине Матвеевне. Она была дома – невысокая, худенькая старушка, точнее, пожилая женщина, преждевременно состарившаяся от ударов судьбы. Ведь ей немного больше шестидесяти… Трагическое происшествие с любимой внучкой окончательно высушило ее, лишило остатков сил. – Здравствуйте, Антонина Матвеевна, – поздоровалась я с ней. – Здравствуй, Полина, – сказала она, внешне оставаясь спокойной, но глаза были воспаленными, а волосы, я заметила, совсем побелели… – Проходи, – просто сказала она, решив, что я пришла выразить ей сочувствие. Что ж, и за этим тоже. – Вот, одна я осталась, – проговорила старушка, опускаясь на старенький диван. У меня защипало в носу. – Никого у меня не осталось… Сначала сын, потом Анжела… Я знала, что сын Антонины Матвеевны погиб при невыяснен ных обстоятельствах, но подробностей не знала. У него остались две дочери: Вера от первого брака, и Анжелка от второго. – Правда, Катя завтра приедет. – Катя – это кто? – спросила я. – Мама Анжелочкина. Она в Ленинграде живет с новым мужем. Давно не приезжала. А теперь вот… Хоть к мертвой дочери… Сердце мое защемило. Я понимала, что с Антониной Матвеевной нужно посидеть подольше, так как она сейчас захочет выговорится, и может быть, что-то в ее рассказе наведет меня на нужный путь. Да и по закону совести нужно было посидеть с ней. В самом деле, у нее никого не осталось. – Антонина Матвеевна, а можно мне посмотреть на Анжелину комнату? Ну, как она жила, чем интересовалась? Давно я у нее не была. – Да, конечно, – поднялась старушка. – Пойдем. У Анжелки была небольшая комната. В углу стояла кровать, накрытая зеленым покрывалом. Никаких следов крови, видимо, Антонина Михайловна уже все сменила. Трюмо, заставленное многочисленными баночками и скляночками. Письменный стол, оставшийся еще со школьных времен. Перед ним стул, на котором навешан целый ворох одежды. – Ее здесь… нашли? – осторожно спросила я. – Да, – кивнула Антонина Матвеевна. – Вот на этой кровати. И окошко открыто. И эта… библия рядом. На распятии, – старушка заплакала. Я не знала, что и сказать, как ее утешить, и беспомощно топталась рядом. – Господи, Господи, – плакала старушка. – Такая девочка росла хорошая. За что ей это? Из-за чего? Из-за какой-то пары сережек? – Вы думаете, ее убили из-за сережек? – спросила я. – А из-за чего же? – подняла Антонина Матвеевна заплаканное лицо. – Мальчика же здесь видели. Беспризорного. И сережки ее исчезли. Там и сережки-то – тьфу, дешевые совсем. А из-за них человека не стало… – Подождите, подождите, – остановила я ее, – но ведь библия с распятием не Анжелины, так? Старушка кивнула. – Значит, их подбросил убийца! А зачем мальчику подкладывать на место преступления эти предметы? И откуда они у него? – Ох, не знаю! – озадаченно проговорила старушка, покачав головой. – Ты думаешь, это не он? – Не знаю. Но думаю, что нет. Факты так говорят. – Ты знаешь, Поленька, я в общем-то тоже сомневалась, – сказала женщина. – Больно уж он маленький, мальчик-то. И чтоб на убийство решился? – Если бы мальчик залез для того, чтобы что-то украсть, он вряд ли стал бы убивать, – задумчиво проговорила я. – А если бы даже и решился, то все выглядело бы по-другому. Он бы просто убил ее очень быстро, небрежно. А здесь словно все подготовлено. Все представлено как ритуальное убийство, запланированное, понимаете? – Ты хочешь сказать, что ее кто-то специально хотел убить? – глаза у старушки расширились. – Господи! Да кому же это надо? Ведь она хорошая была. Ну, правда, взбалмошная маленько стала. Да ведь это и понятно – без матери росла. А так-то она безобидная. – Антонина Матвеевна, вы мне, пожалуйста, расскажите все, что знаете о жизни Анжелы. А уж я это передам своему мужу. – Он у тебя милиционер будто? – вспомнила Антонина Матвеевна. – Следователь. Из УВД. – Так ты что, опять с ним живешь, что ли? – Нет. Но отношения мы сохранили нормальные. Даже, пожалуй, лучше, чем при совместной жизни, – усмехнулась я. – А тот парень-то, высокий такой, где же? Поругались, что ли? – Нет… – задумчиво ответила я, вспомнив про Павла. – Мы просто расстались. Очень мирно. Вспомнив свои отношения с Павлом Глазуновым, я почувствовала легкую грусть… Все-таки мне с ним было очень хорошо. Может быть, не стоило окончательно разрывать с ним отношения? Ладно! Я стряхнула с себя эти воспоминания, успокоив себя тем, что если захочу, то смогу попробовать возобновить отношения с Павлом. Тем более, что он сказал при нашей последнй встречи, что не теряет надежды меня укротить и сделать домашней женщиной. – Так что постарайтесь вспомнить побольше, я попробую вам помочь, – вернулась я к разговору с Антониной Матвеевной. – Да меня уж расспрашивали милиционеры-то. А что я? Я рассказала, что работала Анжела в кафе. Что жила со мной, а мать в Ленинграде. Вот, пожалуй, и все. – А теперь вы мне расскажите, кто к ней ходил, с кем она дружила, не ссорилась ли с кем в последнее время? – Да к ней многие ходили, – вздохнула старушка. – Среди ночи даже могли заявиться. Я многих и по именам-то не знаю. И она сама могла в любое время куда-то сорваться. Я спрашивала про ее дела раньше, а она мне говорит: «Бабуля, тебе это неинтересно будет.» Ну, я поспрашивала еще немного, да и отстала от нее. – То есть, никого конкретно из друзей вы назвать не можете? – я незаметно для себя перешла на какой-то полуофициальный тон. – Нет, пожалуй. Наших местных девочек я, конечно, знаю, но она вроде с ними не дружила. Болтала просто при встрече да и все. – Хорошо. Тогда расскажите мне о семье. О вашей семье. О вашем сыне, – добавила я. – Витя давно погиб. Анжела тогда еще маленькая была. С крыши упал. Полез чинить что-то и упал. Вот так. – У него, кажется, еще одна дочь осталась? – Да, Вера. От первой жены, Валентины. Валентина тоже умерла. Утонула. – Как странно! – вздрогнула я. – Столько членов семьи умерло! Словно проклятье какое-то. – Не знаю, – покачала она головой. – Никогда об этом не думала. А ты веришь в проклятья? Я смутилась. Вообще-то я не верю в проклятья. Вообще не верю во всякую мистику, а тут вдруг такая чушь в голову полезла… – Нет, – сказала я. – Так просто. Ну, и что дальше? – После смерти первой жены Витя стал встречаться с Катериной. Вообще-то они и раньше были знакомы. Даже как-будто были близки… – старушка застеснялась. – И Валентина, первая жена, все время его ревновала. С топором даже за ним гонялась. Она будто бы была немного… как бы это сказать… не совсем нормальная. – Психопатка? – спросила я. – Ну вроде того. После смерти Валентины Витя сошелся с Катей, они стали жить в том же доме – у них частный дом в Агафоновке. Потом Катя бросила его. Родила Анжелу и почти сразу бросила. Уехала. Витя остался с двумя дочками. А вскоре я взяла Анжелочку к себе – ему же тяжело было с двоими. К тому же работа такая – он дальнобойщиком был, все время в разъездах. Анжеле было три годика, а Вере двенадцать лет. Она иногда оставалась одна или у нас ночевала. А потом стала жить одна, когда выросла. В том же доме. К тому времени Вити уже не было. – А теперь как она живет? – спросила я, вспоминая высокую, сухощавую женщину лет тридцати. Она была примерно моя ровесница, но выглядела старше. Не красилась, одевалась как старуха и вообще была словно не от мира сего. – Она и теперь живет одна. Замуж так и не вышла. И детей нет. – А в каких отношения они были с Анжелой? – Да можно сказать, ни в каких. Слишком разные девушки. Анжела веселая была, общительная, компанейская. Парни ее любили. Даже слишком, – призналась справедливая бабулька. А Вера – та совсем другая. Она в библиотеке работает. В церковь часто ходит. – В церковь? – насторожилась я. – Так, может, это ее библия? – Нет, – ответила Антонина Матвеевна. – Она раньше приносила Анжеле такие книжки религиозные, но Анжела только хохотала и не читала их совсем. Все назад возвращала. Ну, Вера и не стала носить. Она часто Анжеле нравоучения читала, да та ее не слушала. Честно признаться, – Антонина Матвеевна наклонилась к моему уху, – я Анжелочку больше любила. Она хоть и непутевая была, а какая-то родная. Своя. А Вера – чужая. Я ее даже побаиваюсь. – Вера часто к вам приходит? – Нет. Раньше еще ходила, а теперь совсем почти не появляется. На похороны-то придет, конечно. Я ей предложила – поселяйся у меня, чего нам теперь порознь-то жить? А она ни в какую. – А вы к ней ходили? – Нет. Почти нет. Раньше заглядывали, но я видела, что ей это неприятно. И перестали. А Анжела – та вообще у нее забыла, когда была в последний раз. – Антонина Матвеевна, – попросила я. – Дайте мне, пожалуйста, Верин адрес. – Ты и с ней хочешь поговорить? Адрес я тебе, конечно, дам, да только не думаю, что она с тобой говорить захочет. Скрытная она. Будто они с Анжелой и не сестры совсем, – закончила старушка и пошла в кухню. Оттуда она вернулась с листком бумаги, на котором старческой рукой был старательно выведен адрес. – Спасибо, – поблагодарила я ее. – Я обязательно передам всю информацию Жоре, и он постарается помочь вам найти убийцу Анжелы. Всего доброго. А на похороны я приду. – Удачи тебе, Поленька, – пожелала мне старушка, провожая меня в дверях печальным взглядом. На улице я вновь увидела Дрюню Мурашова, развалившегося на лавочке. – Ты прямо днюешь и ночуешь здесь, – подивилась я, присаживаясь рядом. – Опять, что ль, чего продаешь? – Нет, – замотал головой Дрюня. – Я теперь знаешь, кто? Я – директор ЧП. – Что? – у меня глаза на лоб полезли. – А чего? – обиделся Дрюня. – Не подхожу, скажешь? Да я знаешь, как руководить могу? – Знаю, – усмехнулась я. – Руководить ты можешь. Дрюня не уловил иронии и углубился было в рассказы о том, какое светлое будущее ждет его в ближайшее время, но я не стала выслушивать его мечтания. – Про Анжелку узнал? – спросила я, доставая пачку сигарет. – Да так, – неопределенно ответил Дрюня, выдергивая сигаретку из моей пачки. – Шлялись к ней многие. Но с недавних пор у нее вроде бы любовь настоящая завелась, – Дрюня хохотнул. – Любовь? – удивилась я, зная Анжелкины взгляды на эту сферу жизни. – И к кому? – Да парень тут один есть, Максимом звать. Ты его, может, и знаешь. Наркоман он. – Да ну? – изумилась я. Нет, я знала, конечно, что Анжелка неразборчива в связях, но чтобы она связалась с наркоманом? – Ну да, а чего тут удивляться? Она и сама травку покуривала. – А как бы мне потолковать с этим Максимом? – Да я даже не знаю, где он живет. Тусуется тут с наркошами местными. – В «рассаднике»? – спросила я. «Рассадником» у нас называлась одна квартира на первом этаже – большая, трехкомнатная квартира, в которой обитали два брата-наркомана. Родители их не так давно преставились, и парни обрели настоящую свободу. Теперь у них тусовалась вся окрестная шваль, и меня изумляло только одно обстоятельство: как они до сих пор оставались владельцами этой огромной квартиры? Меня нисколько не удивило бы, если б они ее продали за ведро ацетона или если б у них ее просто отобрали, но пока с этим было тихо. Но, как известно, сколько веревочке не виться… – Да, в «рассаднике», – сказал Дрюня. – Он такой молодой, высокий и тощий. Волосы темные, кудрявые. Анжелка тут хвасталась, что он от нее без ума. Даже замуж за него собиралась. – За наркомана? – ужаснулась я. – Ну, она считала, что ее любовь его вылечит. Что она наймет лучших врачей, они избавят ее милого от его недуга, и заживут они, как говорится, мирно и счастливо, и умрут в один день. – От передозировки, – добавила я. – О sancta simplicitas! – Чего? – офонарел Дрюня. – Да так, ничего. Святая простота, говорю. В этот момент раздался отчаянный визг за нашими спинами. мы разом повернулись. Визг медленно перерастал в какой-то истерический вой. – Чего это там? – испуганно спросил Дрюня. – Не знаю, – ответила я, пораженная. Кричала Светка Косулина. И не просто кричала: лицо ее было перекошено от ужаса, рядом у ее ног валялась кожаная сумочка, на которую Светка смотрела со страхом и пыталась отшвырнуть ногой. Мы побежали к ней. – Что с тобой, Света? – спросила я, подбегая. Честно говоря, я думала, что она сошла с ума. – Там… Там… змея! – тонким голосом прокричала Светка. – Что? – не поверила я, но тут же заметила, что сумка будто немного шевелится. Я поддела ее носком туфли за ремешок и подтянула к себе. Тотчас из сумки показалась маленькая хищная головка с высунутым вибрирующим язычком. Светка снова взвизгнула. Дрюня Мурашов дернулся было в сторону, потом назад, вспомнив, видно, о том, что он джентльмен, и попытался заслонить нас со Светкой. Затем, поняв, что жизнь дороже, Дрюня наплевал на рыцарство и принялся улепетывать со всех ног, проорав: – Тикайте! Но я и не думала этого делать, а у Светки от страха вообще ноги прилипли к земле. Быстрым движением я схватила змею за хвост и со всей силы шарахнула ее головой о бетонный бордюр. Змея сразу затихла. Я швырнула ее на землю и перевела дух. Змея лежала и не шевелилась. Дрюня Мурашов сразу же осмелел и подошел поближе. – Гадюка, – констатировал он. – Откуда она у тебя взялась, Светка? – С… Сама голову ломаю, – с трудом выговорила Косулина. – Представляете, открываю сумку, а там… Она передернула плечами. – Надо было ее не до смерти убивать, – сказал повеселевший Дрюня. – Придушила бы слегка – и все. Вечно ты, Полина, перестараешься! Я, закипая, приподняла мертвую гадюку за скользкий хвост и сунула ее Дрюне в лицо. Мурашов сразу же заверещал и отпрыгнул. – Смотри, – тяжело глядя на него из-под сдвинутых бровей, проговорила я. – А то в следующий раз я ее только слегка придушу и тебе на шею повешу! – Да ладно тебе, я же пошутил, – миролюбиво сказал Дрюня. – Пошли лучше о деле поговорим. Светка Косулина повернулась и поспешила прочь. Мы вернулись на лавку. – Ну! – сказал Дрюня и многозначительно посмотрел на меня. – Чего – ну? – удивилась я. – Ну, ты же обещала… – Что обещала? – Кольцо купить! За информацию! Об Анжелке! Я несколько ошалела. – Знаешь что, Мурашов, я тебе пока ничего не обещала. И вообще, – покривила я душой, – я все это и без тебя знала. Так что информация не заслуживает таких жертв. Вот узнаешь еще что-нибудь – тогда поглядим! Так что счастливо тебе, директор! С этими словами я выкинула окурок, быстро пошла к своей машине, завела ее и уехала прочь, оставив Дрюню в горьком разочаровании. Направлялась я в Агафоновку для беседы с Верой Коринской. С Верой я была знакома чисто визуально, но все равно считала, что найду с ней общий язык. Все-таки у нее сестру убили! Не может же она отнестись к этому равнодушно. Вера жила в стареньком одноэтажном доме, обложенном кирпичом. Было видно, что раньше дом находился в очень приличном состоянии. Но это было давно, наверное, еще при отце. Я заметила довольно аккуратные грядки во дворе и несколько фруктовых деревьев. Вера следила за огородом. Поднявшись на скрипучее крыльцо, я постучала в дверь. – Кто? – послышался высокий женский голос. – Простите, пожалуйста, Вера, мне нужно с вами поговорить, – сказала я. – Это Полина Снегирева, вы меня должны знать. Вера открыла дверь, и я увидела бледное, с каким-то желтоватым оттенком, ненакрашенное лицо женщины. Она была в черном платке, который старил ее еще лет на десять. Лицо ее было совсем простым и незапоминающимся, но когда я посмотрела в ее глаза, то это ощущение пропало: в светло-серых глазах теплилась какая-то искра, и чувствовалось, что в определенных ситуациях она может перерасти в бушующее пламя. – День добрый, – поприветствовала меня Вера. – Чего желаете? – Да я поговорить просто с вами пришла. Насчет сестры… – А что сестра? – спросила Вера спокойно. – Но… ведь она умерла. Я хотела бы помочь вам найти ее убийцу. Понимаете, у меня муж следователь, – принялась я объяснять. – Ну и что? – ровным голосом продолжала вопрошать Вера. – Как – что? Неужели вы не хотите узнать, кто убил вашу сестру? – На все воля Божья, – каким-то безжизненным голосом проговорила Вера. – Бог дал – Бог взял, – и зыркнула на меня своими глазами. У меня даже холодок пробежал по телу. – Но… – попробовала я зайти с другого конца, – нужно ведь наказать… их. – Бог сам рассудить, кто виновен. И каждому воздаст по грехам его, – проговорила Вера и закрыла дверь. Я осталась стоять с открытым ртом. Потом резко повернулась и чуть ли не бегом пошла прочь. Теперь я понимала, почему и Анжелка, и Антонина Матвеевна не были любительницами наведываться сюда в гости. С такой рядом и спятить можно! Но не она же, в самом деле, убила родную сестру? Нужно ехать к Жоре, нужно немедленно ехать к Жоре и делиться с ним информацией, добывая взамен другую. Правда, Жоре придется рассказать все про Кольку, но это меня не очень смущало. Но подумав, я решила, что лучше будет Жоре позвонить и договориться о встрече где-нибудь на нейтральной территории. Жора моему звонку был рад. Конечно, он же не думал, что это звонок в корыстных целях. – Жора, ты не мог бы уделить мне время? – спросила я. – Конечно, дорогая, сколько угодно… – Мне необходимо с тобой встретиться где-нибудь. – Давай у меня, – сразу же сказал Жора. – Нет, только не у тебя. – Тогда у тебя! Я решилась на компромисс: – Давай поговорим в машине, а потом решим, куда ехать, – надеясь, что ехать после этого с Жорой мне не придется. – В твоей машине? – уточнил Овсянников. – В моей, конечно, – немного удивилась я. – У тебя что, машина завелась? – Да нет, – грустновато ответил Жора. – Так просто спросил. Ладно, хорошо, а когда? – А когда ты можешь? – Я могу прямо сейчас! – ответил Жора. Я в который раз подивилась тому, с какой легкостью майор Овсянников может покинуть свой «пост» в любое время. Что ж, тем лучше. – Тогда я буду ждать тебя через пятнадцать минут возле магазина «Мир». – Договорились, – ответил повеселевший Жора и повесил трубку. Я подъехала к магазину минут через десять. Жора уже стоял возле него и в нетерпении озирался по сторонам. – Привет! – сказала я, открывая переднюю дверцу. Жора опустился на сиденье рядом со мной и поцеловал в щеку. Приятно, конечно, но мне сейчас было не до телячьих нежностей. Вот уж потом я его поцелую, если поможет! – Жора, у нас с тобой предстоит серьезный разговор, – поморщившись, отреагировала я. – А ты лезешь со своей херью! – С чем? – обиделся Жора. – Ладно, хватит. Лучше прими серьезный вид и послушай. Жора нахмурил брови и придал лицу демоническое выражение. – Короче, я хочу поговорить с тобой по поводу убийства Анжелы Коринской. – О котором ты узнала потому, что убитая жила в соседнем доме, – закончил Жора начатую мной фразу. Я молча посмотрела на него, выдержала необходимую паузу и сказала: – Не перебивай, пожалуйста. Говорю же тебе, дело серьезное. Серьезнее, чем ты думаешь! – Ладно, слушаю, – в самом деле посерьезнел Жора. – Тебе известно, что в убийствен подозревают маленького мальчика-беспризорника? – Конечно! Его видели вылезающим из окна. Теперь он куда-то скрылся. Ничего, разыщем! Все притоны перетрясем! – Так вот, – продолжала я, глядя на Жору в упор. – Этот мальчик не совершал убийства. Я в этом уверена. А уверена потому, что этот мальчик находится у нас. – Что? – Жора аж подскочил на сиденье и вытаращил глаза. Я спокойно выдержала этот взгляд и повторила: – Мальчик находится у нас. – Да ты что, с ума сошла, Полина? Это ж статья! За укрывательство преступника! – Этот мальчик не преступник! – повторила я. – Я тебе точно говорю. Ну подумай сам, Жора, какой мальчик стал бы подкладывать своей жертве библию на распятии? Откуда это у него? И зачем это делать? – Вообще-то я и сам задумывался над этим, – признался Жора. – Но ведь по времени все совпадает! – Подожди, что совпадает? Во сколько убили Анжелу? – Врач констатировал, что смерть наступила примерно в три часа дня. – А мальчик вылез оттуда в пять часов! – Так ведь неизвестно, во сколько он туда залез! – А ты хочешь сказать, что он торчал там два часа просто так, да еще зная, что в доме находится спящая девушка? Он что, по-твоему, ждал, когда она проснется, чтобы ее убить? – Так может, ее не было еще, когда он влез? – И он специально ждал два часа, когда кто-нибудь вернется и застукает его там! А потом убил девушку, раздел и уложил в постель? Неужели ты сам не видишь, что все это не вяжется? – Ну хорошо, хорошо, – уже мягче сказал Жора. – Но все равно, пока парень находится в розыске. – Но ведь его вина не доказана! – Все равно. – Жора, – серьезно сказала я. – Я надеюсь, ты не собираешься меня закладывать? – Нет, – вздохнул Жора. – Тем более, что теперь и сам не верю в виновность этого мальчика. Боже мой, Полина, сколько раз я нарушал ради тебя закон! Послушай, а тебе-то зачем это все надо? – Понимаешь, мальчик обратился за помощью к нам… Вернее, к Ольге… – и я без утайки рассказала Жоре все, что произошло. Овсянников слушал и не перебивал. Лицо его становилось все более серьезным. – Поля, а ты уверена, что никто не знает о том, что мальчик у Ольги? – Уверена. Некому знать. – Ох, смотрите! – вздохнул Жора. – А то подведет этот юноша вас под монастырь! И меня заодно. – Смотрим, смотрим. Жор, у меня, знаешь, какая идея? – Какая? – насторожился Жора. Он в последнее время с большим недоверием относился к моим блестящим идеям. – Нужно брать этого наркомана, Максима, – я передала Жоре Дрюнин рассказ. – Ну и на чем мы его возьмем? – хмыкнул Жора. – У нас ведь нет против него ничего! Его даже не видел там никто в тот день. – Как на чем? Он же наркоман! И тусуется в «рассаднике». Нужно будет только проследить за этой хатой и нагрянуть туда в самый подходящий момент. И всех накрыть. А потом его припугнуть и все вытрясти. – Не знаю, не знаю, – сомневался Жора. – Да чего ты сомневаешься!? – вскипела я. – Действовать надо, а ты сидишь тут, сопли жуешь! Последние мои слова просто разъярили Жору. – Ах, так? – взревел он. – Поехали! Я быстро врубила двигатель, успев только робко спросить: – Куда? – В отделение! – прогрохотал Жора. Я кивнула головой, и машина сорвалась с места. Я подождала Жору минут двадцать, после чего он вышел в компании еще двух добрых молодцев. – Едем, – буркнул мне Жора. – Куда? – снова спросила я. – В рассадник твой, мать его! – выругался Жора. – Жор, а ты уверен, что мы их сегодня возьмем? – спросил один из коллег Овсянникова. – Уверен! – хмуро ответил Жора и покосился на меня. Я скромно помалкивала. Мы подъехали к моему дому и остановились во дворе. Подозрений появление меня в компании мужа и еще двоих мужчин не должно было вызвать – все знали, что Жора мой бывший муж. Мало ли с кем мы можем подъехать. Поэтому я не думала, что наркоманы что-то чухнут. Так и вышло. Мы подождали, пока не начало темнеть, и к рассаднику потянулась цепочка потрепанных молодых людей. Они приходили по двое, по трое и по одному. – По-моему, это он, – тихо сказала я Жоре, показывая пальцем на долговязого, совсем сопливого пацана в белой футболке и шортах. У него были черные, кудрявые волосы. Пацан вошел в подъезд, где располагался рассадник. Мы посидели еще минут десять и вышли из машины. Жора на всякий случай протянул мне пистолет. Мы вошли в подъезд. Дверь в наркоманскую квартиру держалась лишь на честном слове. Поэтому Жора не стал демонстрировать вежливость и воспитанность и стучать в дверь, а просто вышиб ее легким ударом плеча. Мы ворвались в квартиру. – Всем стоять! – проорал Жора, выставляя ствол. – Лицом к стене! Руки на голову! Вся шушера, находившаяся в это время в квартире, несмотря на состояние кайфа, в котором она пребывала, повскакивала с мест и подчинилась приказу. Правда, один парень так и остался сидеть на стуле с бессмысленной и счастливой улыбкой. Очевидно, ему казалось, что он видит чудный сон, в который по нелепой случайности затесались менты поганые. Жора и его товарищи быстро надели на всех наручники и стали выводить из квартиры. Я подошла к пребывавшему в нирване наркоману. Он с улыбкой протянул было ко мне руки, но я сильным щелчком по лбу отправила его в забытье. Потом огляделась. Да уж, квартирка имела явно нереспектабельный вид. В ней даже полов толком не было: они были разобраны и разворочены. По всему жилью распространился отвратительный едкий запах. Я прошла в кухню и увидела там миску с каким-то жутким варевом. Повсюду валялись одноразовые шприцы, которые у наркоманов были многоразового использования. Я скрутила уснувшему наркоману руки и потащила к выходу. Остальных уже запихали в машину. «Господи, и ведь все совсем юные! – подумала я. – Почти дети»! Когда мы приехали в отделение, я сразу же сказала Жоре: – Нужно немедленно допросить Максима! – Полина, я как-нибудь сам разберусь, что мне делать, – с досадой ответил Овсянников. Меня это немного обидело, но я решила, что отомщу Жоре позже за эти слова. Скажем, когда он надумает поехать ко мне, чтобы переночевать. В Жорином кабинете я села на стул у окна, Жора восседал за своим столом, а напротив посадили Максима. Он испуганно смотрел на нас большими черными глазами, в которых была какая-то недетская усталость. И не было юношеского огня. Глаза были какими-то потухшими. – Ну, уважаемый, как же ваша фамилия? – спросил Жора. Парень молчал. – Ты что, хочешь, чтобы с тобой по-другому поговорили, что ли? Говори фамилию! – Веткин… Максим Николаевич, – тихо произнес пацан. – Наркотиками давно балуешься? – Каким наркотиками? – сделал Максим удивленное лицо. – О чем это вы? – А ты не знаешь, о чем? – Нет. Первый раз слышу. – Ладно, хватит! – рявкнул Жора. – Побазарь еще тут у меня! Упеку на пятнадцать лет – будешь на зоне сказки рассказывать! – За что? – За то самое! Анжелу знал? – Какую? Коринскую? – Коринскую, Коринскую. – Знал, конечно. – Ты ее убил? – Да вы что? – уставился на нас Максим. Теперь страх в его глазах стал совсем подлинным и огромным. – А кто же? Тебя же видели вчера там! – Кто? – Кто, кто! Свидетели, вот кто! Так что ты давай, думай, как признание писать будешь. – Но… меня не могли там видеть, они все врут, ваши свидетели! – А ты подумай, кому больше поверят: тебе, наркоману сраному, или добропорядочным гражданам? Никаких свидетелей, конечно, не было. Просто Жора брал сопляка на пушку. Максим облизнул пересохшие губы. – Но я… правда, не убивал. Честное слово! Я даже не был у нее. Вернее… Я пришел вечером, когда ее уже… Мне соседка сказала, что Анжелу убили. Спросите у нее! – К сожалению, уважаемый, это еще ничего не доказывает. Ты мог убить ее днем, а вечером просто вернуться туда с понтом, мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. – Да нет же, вот я вам клянусь как перед богом, что это не я! Зачем мне убивать Анжелу? Жора оставил последний вопрос мальчишки без внимания и спросил в свою очередь: – А чего это ты на бога ссылаешься? Верующий, что ль? Пацан кивнул. – Вот видишь! А у нее библию нашли. И распятие. Может, это ты ей и подложил? Убил – и подложил. – Но зачем? – Как зачем? Ты же наркоман. А наркоманы – они все с прибабахом. Вот и распятие появилось. – Да нет же, нет! – простонал Максим. – Ну как мне вам доказать? – Да что ты собрался доказывать? Тебе как раз этого не надо. Это мне нужно доказать, что ты убил Анжелу. Вот ты у меня посидишь без своего зелья пару дней, а потом во всем признаешься! Последнее замечание повергло мальчишку в отчаяние. – Я не выдержу! – прошептал он. – Значит, сдохнешь, – безжалостно сказал Жора. – Ты все равно скоро сдохнешь. Не сейчас, так через пяток лет. Какая разница? Я не ожидала от Жоры такой жестокости. Мне даже жалко стало Максима. Жора вызвал охранника, и Максима увели в камеру. – Ну вот, пусть посидит, – вытирая лоб, произнес Жора. – Одумается. – Жор, а вдруг это не он? – неуверенно спросила я. – Ты же мне сама твердила! – Ну, я твердила, чтобы его проверить просто, убедиться. А зачем нам левое признание? – Ладно, завтра видно будет, не переживай! Поехали домой. Да не волнуйся ты так, ничего с ним не случится до завтра. Будет на своем стоять – отпустим. Вызовем родителей, объясним ситуацию, настоим, чтобы отправили его на лечение. Все. Мы поехали ко мне. Я была настолько подавлена всем увиденным за вечер, что безропотно позволила Жоре идти со мной. Но была очень вялой, так что даже Жора, несколько удивленный, быстро оставил меня в покое, и я уснула. На следующий день Максим не признался. Вид он имел весьма печальный: глаза ввалились, лицо было бледным и исхудавшим. Жора помучил его еще немного, потом выматерил и дал пинка под зад, припугнув напоследок пожизненной каторгой. – Ну, и что теперь делать? – грустно спросила я бывшего мужа. – Как что? Начинать все сначала, – ответил Овсянников. Я поехала на работу, а когда вернулась, то услышала, как надрывается мой телефон. Я схватила трубку и услышала Ольгин голос. Сестра что-то отчаянно кричала, прерывая свои крики бессильными постанываниями. Из всего этого набора звуков я смогла, наконец, уловить, что этот маленький кровопивец ее достал окончательно. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ОЛЬГА Когда я приехала к себе, Колька был дома. Квартиру он мою, слава богу, спалить не успел. Но прокурил, как мне показалось, насквозь. И запах этот, кажется, впитался навечно в стены, в потолок, в одежду и постельное белье. Сам оторвяга сидел в кресле с ногами и докуривал последний вонючий окурок. Я подлетела к нему и попыталась выхватить окурок. – Все, тушу уже! – проворчал Колька. – Откуда ты их набрал? – набросилась я на него. – Настрелял, – ответил пацан. Я схватилась за голову и принялась раскачиваться. Потом пришла немного в себя и заговорила, стараясь как можно четче произносить слова: – Послушай, Коля! Сейчас я несу за тебя ответственность. Я отвечаю за твою безопасность. И от тебя в очень большой степени зависит, окончится ли все благополучно или нет. А ты вместо того, чтобы мне помогать, вставляешь палки в колеса. Тебе что, безразлична твоя судьба? – Нет, – помотал головой Колька-Окурок. – Тогда почему ты все делаешь мне назло? Где ты шатался? Ты же только сейчас пришел! Да-да, не удивляйся! Я же вижу, что на твоих ботинках свежая грязь. Когда мы с Полиной привезли тебя домой, грязи на твоих башмаках не было. И этих окурков у тебя тоже не было. Куда ты выходил и зачем? Колька потупился, потом поднял голову и сказал: – Курить очень хотелось. Прямо до дрожи. – Господи! Да неужели нельзя победить в себе эту привычку? Ведь достаточно одного только усилия воли – и ты избавишься от этой зависимости! Колька очень выразительно посмотрел на бутылку из-под бабушкиной наливки, которую мы так и не убрали с балкона… и я сразу же захлопнула рот. Потом задумалась над Колькиными словами, и меня начали терзать противоречивые чувства. С одной стороны, я понимала, что в Колькином намеке есть рациональное зерно. В самом деле, мне без наливочки и прочих вкусных напитков ох как тяжело! Но с другой – это совсем другое. И вообще… не его это сопливое дело! Так я и сказала пацану: – Не твое дело! Ты еще ребенок! Успеешь всяких пакостей нахвататься. Колька надулся, а я продолжала: – И зачем ты ходишь по улицам, светишься? Не хватало еще, чтобы тебя кто заметил! И приперся сюда! Мне, думаешь, нужен лишний геморрой? – я просто удивлялась, откуда я знаю такие слова, и злилась на саму себя, а злость выплескивала на Кольку. – Ты что мне нервы треплешь? Ты что о себе возомнил? Что я буду всю жизнь с тобой возиться? Нет уж, милый мой! У меня своих проблем хватает! – разбушевалась я не на шутку. Просто сама себя не узнавала. И тут же начала об этом жалеть, когда увидела, как потемнели глаза мальчишки. Тогда я перевела дух, присела на диван и принялась теребить край подушки. Колька исподлобья смотрел на меня. – Ну ладно, – вымолвила я наконец. – Пойдем лучше есть. Обрадовавшись, что спасительный выход найден, я поднялась и пошла в кухню, радуясь, что уберегусь там от насупленного мальчишеского взгляда. Я быстро разогрела борщ в маленькой кастрюльке и отварила сосиски с вермишелью. Настроение мое значительно улучшилось, и я решила помириться с Колей и впредь постараться не конфликтовать с ним. Даже не повышать голос. – Коля! – бодрым голосом крикнула я в комнату. – Обедать идем. Никто не отозвался. Может, он не расслышал? – Коля! – еще раз позвала я. – Ну хватит дуться, пошли! Ох, наверное, сильно обиделся. Плачет, поди, сидит… Нужно пойти и попросить прощения. Войдя в зал со скорбным, виноватым выражением лица, я вдруг обнаружила, что зал пуст! Я прошла в спальню, но и там никого не было. Бегом кинувшись на балкон и убедившись, что и там никого нет, я высунулась в окно, и сердце мое чуть не выскочило: по пожарной лестнице ловко, как маленький зверек, спускался Колька. Я видела, как дрожит его лохматая макушка и мелькают руки-ноги. – Коля! – взвизгнула я от страха. – Немедленно вернись! Пацан поднял голову, увидел меня и еще быстрее заработал конечностями. Через пару секунд он спрыгнул на асфальт и побежал мимо стоящей возле подъезда темно-вишневой «девятки». – Ко-о-оля! – в отчаянии крикнула я в последний раз и бессильно сползла с подоконника, закрывая лицо руками и сотрясаясь в рыданиях. Господи! Теперь все, это уже точно конец! И меня убить за это мало! Обвиняя себя во всех смертных грехах, я поднялась с пола и прошла в кухню, где еще оставался коньяк в бутылке, которую Колька так и не смог распечатать. Я открыла ее сама и плеснула полный стакан. «Вот и пей теперь сама, сколько влезет! – точила я саму себя. – Хоть упейся тут – больше тебе никто не помешает! Скряга – пожалела для ребенка глоточек коньяка! Так тебе и надо!» От самобичевания меня отвлек звонок в дверь. Я подумала, что, может быть, это Коля простил меня и решил вернуться и бросилась открывать, как всегда, не спросив, кто там? Отперев дверь, я сразу же пожалела об этом: на пороге стояли два бугая из темно-вишневой «девятки», Эдик и еще один, те самые, которые шантажировали жену Семена. Господи! Они узнали, где я живу и теперь пришли меня убивать? Конечно, ведь это их «девятка» стоит во дворе, как я раньше не додумалась? Один из парней крутил на пальце ключи от машины и очень мило улыбался. Эдик мрачно смотрел на меня. – Где пацан? – хмуро спросил он. – К-какой пацан? – заикаясь, спросила я. – Ты нас тут не лечи! – подал голос второй и втолкнул меня в комнату так, что я упала на пол. Надо же, а такой на вид улыбчивый, доброжелательный! Как обманчива бывает внешность! Эдик захлопнул дверь. – Ну что, говори, где пацан? – сказал Эдик, хватая меня за горло. – Он около нас крутился возле кафе, и пленку наверняка он увел. Мы знаем, что он у тебя живет! – Ах, вы про мальчика маленького такого говорите? – радостно спросила я. – Так его нет! – в этот момент я от души радовалась, что Коля ушел. – Как – нет? – не понял Эдик. – А где он? – Ушел куда-то. Совсем. И не сказал, куда. – Чо ты нас лечишь? – взвыл второй парень, лексикон которого отличался бедностью и однообразием. – Давай живо говори, где пленка? – он попытался ткнуть меня носком ботинка в лицо. – Позвольте, – защищаясь, спросила я, – какая пленка? Помнится, речь шла о мальчике. Так его здесь нет. Можете проверить. Матерясь, Эдик со вторым парнем прошли в квартиру. Наглый друг Эдика тут же прошел в кухню, увидел на столе открытую бутылку коньяка и отхлебнул из нее так, что она сразу же опустела на половину. Это привело меня в бешенство, но своих чувств я не выдала. Потом он вернулся в комнату, и оба принялись осматривать ее. Совершая эти действия, они не заботились о сохранении порядка в моих комнатах: на пол летели вещи из шкафов, стулья, книжки… – Подождите! – не выдержала я, увидев, как на пол полетел с гулким стуком трехтомник Пушкина. – Это уж слишком! Не думаете же вы, что мальчик спрятался между книгами? – Мальчик-то нет, а вот пленку ты вполне могла там спрятать! – проговорил Эдик, продолжая освобождать книжные полки. – Да объясните вы, наконец, о какой пленке идет речь? – взмолилась я, хотя прекрасно все понимала. – Я понятия не имею, о чем вы говорите! Наверное, я настолько убедительно сыграла эту сцену, что Эдик с напарником переглянулись. – Ты че, в натуре не знаешь? – озадаченно спросил Эдик. Я отчаянно замотала головой. – Нет. Честное слово, не знаю! Я и мальчика-то этого не знаю. – А чего ж он у тебя жил? Мы его случайно в городе увидели, он со шпаной тусовался, проследили за ним, увидали, что он в этот подъезд зашел. Потом в окне его видели и поднялись. А ты говоришь, не знаешь его? – Так он всего-то у меня денек побыл, вот и все! А сразу после того, как вы его в окошко увидели, он и ушел. По пожарной лестнице слез. Вот, смотрите! – я подбежала к окну и показала на пожарную лестницу. Оба амбала перегнулись вниз. В этот момент был бы очень хорошо сбросить их с окна, а потом вызвать милицию и сообщить, что двое неизвестных проникли в мою квартиру, угрожали мне, и в целях самообороны я, значит… Но я боялась, что у меня не хватит сил перекинуть их вниз. Эдик с товарищем выпрямились и переглянулись. – Вован, может, она в натуре правду говорит? – почесал в затылке Эдик. – Может, – протянул Вован. Оба посмотрели на меня. Я сложила руки на груди и закатила глаза, демонстрируя святую невинность. Парни потоптались еще немного, потом взгляд Вована упал на фотографию, где были изображены мы с Полиной в юном возрасте. – А это что за деваха? – тут же спросил он. – Это моя сестра, – искренне ответила я. Вован взял фотографию, перевернул и прочитал: Оля и Поля Снегиревы, 1989 год. Эдик задумчиво поскреб затылок. Очевидно, после этой процедуры его мозги начинали работать гораздо лучше. – Слушай, а он не к ней ли кинулся? – спросил Эдик неизвестно у кого. – К сестре? – обернулся Вован. – А что ему к ней? – Не знаю, не знаю, – думая о чем-то, протянул Эдик. – А ну-ка, скажи нам адрес своей сестренки! – обратился он ко мне. – Зачем? – испуганно прошептала я. – Она его даже не знает! Она вообще тут ни при чем! – А вот мы и разберемся, при чем или ни при чем! Давай, говори адрес! Я молчала. Эдик подлетел ко мне и наотмашь ударил по лицу. – Говори адрес быстро, сука! – заорал он. Я почувствовала вкус крови у себя во рту. Господи, только бы выдержать, только бы не сломаться и не сказать этим костоломам адрес сестры! Насколько еще хватит моих сил? Эдик продолжал бить меня. Силы покидали меня, и я подумала, что лучше уж перерезать себе вены, чем стать предательницей. В этот момент раздался звонок в дверь. Я дернулась, но Эдик схватил меня за руку и прошипел в ухо: – Откроешь и сделаешь вид, что у тебя все нормально. И постарайся отослать поскорее, если там кто левый. – А может, вообще не открывать? – спросил Вован. – А вдруг там сама сестрица пожаловала? Честно говоря, двигаясь к двери, я молилась, чтобы за ней оказалась Полина. Уж Полина сумела бы расшвырять этих отморозков! Нет, быть каратисткой все-таки здорово! Я мысленно дала себе слово, что непременно займусь этим видом спорта, непременно! Только бы сейчас все благополучно закончилось. Открыв дверь, я испытала тяжелое разочарование: за ней стояла не Полина. За ней стояли двое совершенно незнакомых парней. Господи, они что, тоже по мою душу? Да в чем же я так провинилась? Один из парней легонько отодвинул меня в сторону, и оба прошли в квартиру. Я уже настолько привыкла, что с недавних пор в моей квартире распоряжается кто угодно, только не я, что безропотно позволила парням это сделать. Вслед за этим я услышала какие-то тяжелые звуки, потом странное бульканье, а после этого появились оба незнакомца, тащивших на себе обоих амбалов. – Все в порядке! – сообщил мне один из них. – Больше они вас не побеспокоят. Я не могла прийти в себя. Что за чудеса творятся кругом? Неожиданно возникают добрые молодцы, которые освобождают прекрасную принцессу из лап Кощея Бессмертного и Бармалея. Прямо как в сказке! Но тут я увидела выглядывающую из-за двери довольную рожицу Кольки, и бросилась к нему. – Коля! – я схватила мальчишку в охапку и принялась беспорядочно целовать. Мальчик стеснялся и отбивался. – Господи! – приговаривала я. – Да как же это… Да куда ж ты… Как ты мог подумать, Коля? Да я же тебя… А у меня, понимаешь, тут вот заморочки небольшие… – Я знаю, – ответил вдруг Колька. – Это ведь я их привел… – Кого? – с ужасом спросила я, отстраняясь. – Бандитов? – Да нет же! Хотя косвенно… Понимаете, я, когда с лестницы спустился, то увидел «девятку» вишневую. Я сразу понял, что это по мою душу. Ну, что они меня выпасли. И подумал, что нужно вас спасать. И пошел к Игорю с Валерой. Это мои друзья, они боксеры. Ну, объяснил им ситуацию… – я улыбнулась, услышав эти недетские слова. – Вы не смейтесь, – уловил Коля движение моих губ. – Игорь с Валерой меня уважают. – За что же? – я улыбкой спросила я. – Да так, – уклончиво ответил мальчишка. – Оказывал я им парочку услуг. Так что они меня всегда выручат. – А ты в них уверен? – спросила я подозрительно. – Ну что вы! – снисходительно ответил Колька. – Конечно! Они меня хорошо знают, и я их. Пойдемте, посмотрим. Мы прошли в комнату и выглянули в окошко. Игорь с Валерой уже погрузили Эдика с Вованом в свою машину, после чего то ли Валера, то ли Игорь сел за руль, а второй парень пересел в бандитскую «девятку», сняв ключи от нее с пальца Вована. Потом один из Колькиных друзей поднял голову и помахал нам рукой. Обе машины умчались. – Фу-у-ух ты! – выдохнула я облегченно. – Уж и не думала, что все так удачно закончится. – Потом я перевела взгляд на мальчишку… поняла, кто является виновником всех бед и снова набрала в легкие побольше воздуха. Я уже собиралась прочитать мальчику длинную лекцию о том, как следует себя вести, но тут Коля заговорил сам. – Ольга Андреевна, – произнес он виновато. – Простите меня, пожалуйста, я все понял. Я больше не буду вести себя так опрометчиво. И на улицу один больше не выйду, честное слово! Лучше пусть у меня без сигарет уши опухнут! – Вот и хорошо, что ты все понял! – со вздохом сказала я, притягивая к себе мальчишку и обнимая его за плечи, а самой себе дав слово, что завтра же куплю ему пачку хороших сигарет. Пусть уж курит, ладно! Он доверчиво прижался ко мне, а я даже дыхание затаила, боясь спугнуть его. Так мы посидели минуты две, потом Колька завозился и стал выбираться. – Ой, Коля, – спохватилась я. – А ведь мы с тобой так и не пообедали! Обед пришлось разогревать по-новой, но я так была обрадована возвращением Коли, что готова была порхать вокруг него сколько угодно. Мы поели, после чего я решила позвонить Полине и предупредить ее о возможной опасности. Может, эти бандиты и не сунутся к ней, но вдруг… Телефон у Полины не отвечал. Наверное, она продолжает заниматься расследованием, а я даже из дома выйти не могу. Теперь у меня вся душа за Колю изболится. Правда, мальчик, кажется, осознал свои ошибки и теперь намерен вести себя правильно, но все-таки лучше не оставлять его одного. После сытного обеда по телу разлились приятное тепло и лень. Захотелось поспать. – Коля, я, пожалуй, прилягу, – зевая, проговорила я, отправляясь в спальню. – Пожалуйста, – ответил Коля, усаживаясь за компьютер. Я еле доползла до кровати и сразу же провалилась в сон. Спала я очень сладко, даже, мне кажется, проснулась с улыбкой на лице. Радостно потянувшись, я решила еще немного поваляться. Нет, все-таки я очень благодарна Коле за то, что он избавил меня от общения с клиентами. Хотя бы на время. Денег, конечно, нет, но ведь деньги – не главное в жизни, правда? Повалявшись минут двадцать, я спрыгнула с кровати и, весело напевая, направилась в ванную. Проходя через зал, я остановилась, раскрыв рот, так как увидела нечто невообразимое. На письменном столе рядом с компьютером, лежала мышь. Не дохлая, а компьютерная мышь, но в данный момент она ничем не отличалась от дохлой: мышь была отключена и разобрана на части. «Хвостик» жалко свисал вниз со стола. Я, конечно, догадалась, чья это работа и закричала во весь голос: – Коля! Из кухни высунулась взъерошенная голова мальчишки. – Чего еще? – хмуро спросил он. – Это… – я задыхалась от гнева, – это ты… разобрал мышь? – Ну я, – ответил пацан. – А з… Зачем ты это сделал? – голос у меня то повышался, то понижался от возмущения. – Ведь мне мышь необходима для работы! – Мне шарик был нужен, – просто ответил Колька. – И еще я хотел посмотреть, как она устроена и себе такую сделать. – А зачем она тебе, если у тебя нет компьютера? – на этот раз мой голос превратился в свистящий шепот. – Ну мало ли! Куплю когда-нибудь. – Так, все! – решительно сказала я, опускаясь на диван и пытаясь собрать бедную мышь, но безуспешно. – Все, хватит! Где шарик? Давай сюда! Все! Больше ты у меня жить не будешь! Вот я сейчас позвоню Полине, и пускай она тебя забирает. А с меня хватит. Достал ты меня, понятно? Услышав о том, что его собираются перетранспортировать к Полине, Колька вытянулся в струнку и тонким голоском пропищал: – Не надо! – Чего не надо? – Я не хочу туда, пожалуйста! Я хочу жить у вас! Мне у вас нравится! – Еще бы тебе у меня не нравилось! – возмущенно прокричала я. – Ты у меня как сыр в масле катаешься! Ты из меня веревки вьешь! А вот теперь попробуй так с Полиной себя повести! С этими словами я решительно направилась к телефону. Колька заревел, но я не придала этому значения. Полины, к сожалению, все еще не было дома. Колька понял это, и во взгляде его появилась надежда. – Можешь не радоваться, – уничтожила я ее. – Полины сейчас нет дома, но как только она вернется, я сразу же попрошу ее приехать и забрать тебя. Однако Полины что-то долго не было. Я не дождалась ее и пошла спать, не забыв напомнить Кольке, что его пребывание в моем доме подходит к концу… ГЛАВА ПЯТАЯ ПОЛИНА После Ольгиного звонка я немедленно направилась к ней, решив прекратить безобразные выходки пацаненка. Признаться, мне уже тоже стало это надоедать. Я собиралась отмутузить его как следует и объяснить тем самым его положение. Ольга, увидев меня, облегченно вздохнула. – Проходи, Поля, – торжественно произнесла она. – И полюбуйся! В качестве доказательства непотребств маленького сорванца она предъявила мне раскуроченную мышь, пепельницу, полную ужасных окурков и пустую бутылку из-под наливки. Кроме того, по комнате почему-то были разбросаны книги, одежда и другие предметы. – Вот, – повторила Ольга, торжествующе глядя на Кольку, который съежился и забился в дальний угол, обкусывая ногти. Я глубоко вздохнула и уже собиралась перейти к воспитательным мерам, для чего покрепче сжала кулаки, но тут Ольга меня огорошила. – В общем, – завершила она демонстрацию улик Колькиных преступлений, – мы решили, что Коле лучше пожить у тебя! Честно сказать, у меня после такого просто подогнулись коленки. – Чего? – переспросила я охрипшим голосом. – Полина Андреевна, – загнусавил Колька-Окурок, – не забирайте меня к себе, пожалуйста! Я вам только мешать буду. Я обещаю, что исправлюсь! – Ты уже сто раз обещал! – махнула рукой Ольга. – Но… Подождите, – попробовала я защититься, – Оля, может, мальчик и в самом деле все осознал? Он больше не будет, правда, Коля? – Будет! – упрямо ответила Ольга и даже притопнула ногой. – Так что никаких разговоров! Я в растерянности прошла в кухню и закурила. Взять к себе Кольку – невеселенькая перспектива. У меня никогда не было детей и вообще, я их терпеть не могу, как уже говорила. А тем более этого мальчика, который явно попортит мне кровушку. Ольга в кухне не появилась, считая, очевидно, вопрос решенным. Я докурила сигарету и вернулась в комнату, собираясь предложить компромисс: Колька остается у Ольги до первого замечания. А самому пацану все-таки надрать уши, чтобы избежать этих замечаний в дальнейшем. Но Ольга от компромисса отказалась, заявив, что если она проведет еще хотя бы полчаса в компании Кольки, то ее можно будет везти в первую городскую больницу с инфарктом, а затем прямо в морг. – Но Оля, – у меня еще оставался последний аргумент, – мне нужно ехать на похороны! На похороны Анжелы, я обещала Антонине Матвеевне! – Я сама съезжу на похороны вместо тебя, – тут же ответила Ольга. Она, похоже, была готова на все, лишь бы отделаться от Кольки. – Во сколько похороны? – В два, – снова вздохнула и поняла, что от Кольки мне не отвертеться. – Собирайся, – безжизненным голосом повелела я Кольке, хотя ему и собирать-то, собственно, было нечего. – Поехали ко мне. Колька зашмыгал носом. – Да не реви ты! – устало сказала я ему. – Мне самой тошно. Ольга как каменная сидела на диване, демонстрируя, что не намерена больше обсуждать эту тему. Но когда мы с Окурком дошли до двери, она вдруг встрепенулась и крикнула: – Подожди, Поля! Что я тебе расскажу! После чего сестра поведала мне страшную историю о том, как в ее дом вломились бандиты и чуть было не подвергли чудовищным пыткам. В Ольгиных устах эта история изобиловала экспрессией, красками и драматизмом, так что могла вполне сравниться с рассказами о чудовищных преступлениях инквизиции перед человечеством. – Вот видишь, как тебе помог Коля! – попыталась я напоследок откреститься от мальчишки. – А кто довел ситуацию до этого? – сразу же возразила Ольга. – Нет уж, Полина, не надо мне этого. Ну ты, в общем, это… Будь там поосторожнее! – заключила она, вытолкав нас на лестничную клетку и поскорее заперев дверь. Сплавила и довольна! А я теперь мало того, что должна возиться с этим недоростком, будь он неладен, так еще и отражать натиск бандитов, если они заявятся! Хорошенькое дело! А мне еще и расследование вести! Вот Ольга! Сама заварила кашу, а мне расхлебывай! И ведь она еще совсем ничего не сделала! Одна я пашу как проклятая! Возмущаясь таким образом про себя, я дошла до машины и плюхнулась на сиденье. Колька тут же опустился со мной рядом. – Куда? – смерила я его мрачным взглядом. – Давай назад дуй! Колька безропотно подчинился. Я врубила скорость, машина сорвалась с места, Колька подлетел и стукнулся головенкой о крышу машины. Зато после этого он всю дорогу ехал молча. Приехав ко мне, мы прошли в комнату. Я опустилась на диван в зале, а Колька прошмыгнул в кухню. Я посидела несколько минут, пытаясь осознать, что произошло, потом, приняв решение, встала и прошла к пацану. – Итак, мой юный друг, – начала я воспитательную работу, глядя прямо в огромные глаза мальчишки, уверенного, что его сейчас буду бить, – сейчас ты пройдешь в ванную и хорошенько отмоешься. Если не захочешь сам – я отдраю тебя сама, так, как считаю нужным. Грязнуль мне здесь не нужно. Потом я проведу с тобой сеанс парикмахерского искусства, а закончим мы посещением универмага для покупки приличной одежды. В этом рванье ты больше ходить не будешь. И давай сразу договоримся: спиртного в моем доме не бывает. Сигареты – да, но они только для меня. И если ты своруешь хоть одну – пеняй на себя! Все понял? Пацан слушал и кивал головой. – Вот так, – удовлетворенно произнесла я и пошла в ванную включать воду. – Вот тебе полотенца, – достала я их из шкафа, вернувшись в комнату. – Синее – для ног, желтое – для тела. Смотри не перепутай. Через десять минут вода наберется – и марш в ванную. На купание отвожу тебе полчаса. Чтобы отмылся как следует, ясно? – Ясно. Через десять минут Колька направился в ванную. Я видела, как он собирался вякнуть что-то насчет того, что вода слишком горячая, но потом посмотрел на меня и передумал. Я усмехнулась и вышла из ванной. Появился маленький негодяй что-то уж больно рано: через пятнадцать минут. Одетый в мою старенькую футболку и шорты, которые на нем смотрелись как галифе. И никаких следов преображения я не смогла заметить. Пройдя в ванную, я обнаружила, что желтое полотенце сплошь покрыто грязными полосами, а синее вообще находится в жутком состоянии. Вздохнув, я кинула их в бак с грязным бельем, потом решительным шагом вернулась в комнату и, послюнявив палец, провела им по мальчишеской шее. На шее сразу же появилась светлая полоса, а на моем пальце – комочки грязи. Не обращая внимания на отчаянные вопли и сопротивление этого оборванца, я схватила его за ухо и поволокла в ванную. Там я быстро сняла с него всю одежду и, взяв на руки, опустила в ванну, врубив душ. Мальчишка извивался и трепыхался в моих руках как рыбка, норовя выскользнуть, но я держала его очень крепко. Схватив самую жесткую мочалку, я принялась яростно тереть его худенькое тельце. Мальчик верещал и даже сыпал отборными словечками, за что пару раз словил подзатыльник, после чего умолк. Голову его я на всякий случай вымыла три раза, потом сполоснула из душа, затем еще окатила холодной водой, отчего мальчишка и вовсе потерял на время дар речи, потом замотала его в большое махровое полотенце и отнесла в комнату, шмякнув на кровать. – Вот тебе одежда, надевай! – приказала я и вышла из комнаты. Вскоре мальчик вышел из спальни в моих футболке и шортах. На этот раз он просто сверкал чистотой. – Ну вот, – удовлетворенно сказала я, осмотрев его с головы до ног. – А теперь стричься. – Может, не надо? – неуверенно спросил Колька, но я не слушая его взялась за ножницы. Слава богу, вшей у пацана не было, в чем я с радостью смогла убедиться. Через десять минут беспрерывного щелканья ножницами бесформенная голова мальчишки превратилась в аккуратную головку. Я прямо порадовалась за себя и за него. – Теперь в магазин! – скомандовала я. Колька собирался было переодеться в свое тряпье, но я оттащила его барахло на лестничную клетку и спустила в мусоропровод. – Поедешь в моей одежде. Эту дрянь ты больше носить не будешь. Ладно, чего ты? Ты ж только до машины дойдешь и от машины. И все. Уж потерпи, – успокоила я его. В магазине «Престиж» были приобретены строгий костюмчик-тройка с галстуком, пара брюк, три рубашки, куртка и ботинки. А в спортивном «Фристайле» – две футболки, спортивные трико, шорты и кроссовки. А также три пары носков. Все это влетело мне в копеечку, но жалко не было. Пацан никогда, наверное, не носил ничего подобного. Когда я увидела его, облаченного в новый костюм, при галстучке, то просто ахнула про себя: мальчика было не узнать. Если бы мне показали его вчера в таком виде, то я бы ни за что не поверила, что это Коля. – Ну, красавчик, поехали домой! – обняла я его за плечи. Колька тоже был доволен. Он постоянно крутил головой, что-то поправлял и искал везде глазами хоть что-то, что обладает способностью отражать изображение. Дома он первым делом прилип к зеркалу и не отходил от него. Я ушла в кухню готовить ужин. Тут кто-то позвонил в дверь. Я побежала открывать. На пороге стояли двое. Я их сразу узнала: Эдик и его друг. Нашли все-таки, собаки! И я как назло дверь распахнула! Хотя это-то, может, и к лучшему? Отважу их раз и навсегда! – Что вы желаете? – любезно спросила я у этих ублюдков, одарив их улыбкой из всех своих ослепительных тридцати двух зубов. Парни несколько обалдели. Потом Эдик проговорил: – Ну ты… это… Как тебя там… Полина, что ли? Давай, говори, где пленка? – Это вы о чем? – удивленно приподняла я брови. – О пленке, – подал голос второй. – Я ничего не знаю ни о какой пленке, – твердо ответила я. – Так… А пацан где? – Какой пацан? Вы, пожалуйста, яснее выражайтесь! – Ты чего тут умничаешь, а? – Эдик оттолкнул меня локтем и прошел в квартиру. Второй за ним. Я позволила им это сделать с определенной целью. Когда двое придурков вошли, они увидели Колю, сидящего на диване и листающего… Что бы вы думали? Англо-русский словарь, который лежит у меня на видном месте и в который я периодически заглядываю. – А это кто? – обалдело спросил Эдик. – Это мой сын, – ответила я. Колька для убедительности встал (костюм, ботиночки блестят, галстук!), подошел ко мне и обнял. Я чмокнула его в макушку. – Так… А другой пацан где? – Послушайте, какой еще другой пацан? У меня только один сын. И с чего вы, простите, взяли, что у меня обитают какие-то неведомые пацаны? Такой сложный оборот речи друзьям было трудно переварить, поэтому они на несколько секунд замолчали. Потом затянули снова: – Где пацан, который у твоей сестры тусовался? – А откуда вы узнали мой адрес? – ответила я вопросом на вопрос. – Не важно, – важно сказал Эдик, думая, что он самый умный! Ясное дело, прочитал на обороте Ольгиной фотографии мои имя и фамилию, а уж по ним найти адрес даже полный кретин сможет. Даже такой как Эдик. И как ему удается держать в руках своих обалдуев? Хотя жена Семена говорила, что там и команда соответствующая… – Так где пацан? – Я не знаю никакого пацана, – очень четко ответила я. – И знать не хочу. И вообще, ваше присутствие начинает меня утомлять. – Чего? – воззрился на меня товарищ Эдика и двинулся в мою сторону. – Ты что там вякаешь, сука? Вот этого я уже стерпеть не смогла. Представьте сами, какая-то наглая сволочь врывается в твой дом, надоедает утомительными вопросами, а потом еще обзывает сукой! Нет уж, извините! Носок моей домашней туфли четко впечатался в область солнечного сплетения Эдикова собрата. Тот охнул и согнулся пополам. Для убедительности я сложила руки в замок и шарахнула его по загривку и тут же двинула коленкой в подбородок. Парень разогнулся и отлетел в угол. Эдик только-только начал въезжать в то, что происходит, но успел среагировать. Он схватил Кольку в охапку и вытащил нож. Я на миг замерла, испугавшись за мальчика. Но пацан, закаленный в уличных драках, тут же вцепился в волосатую руку Эдика, который взвыл и выронил нож. Я немедленно отшвырнула его ногой и хряснула Эдика ребром ладони по шее. Это его вырубило. Сдув со лба прилипшие волосы, я сказала Кольке: – Помоги-ка мне их связать. Мы скрутили бандитам руки, и я немедленно позвонила Жоре и попросила приехать забрать субчиков. Жора примчался через пять минут в машине с мигалкой и целым отрядом милиции. Когда бандитов унесли, Жора присел на диван и сказал: – Что у тебя тут произошло? Я все честно рассказала. – Полина, ты, конечно, молодец, – с уважением ответил Жора. – Но сколько раз я просил тебя не встревать ни в какие истории? – А это Коля, познакомься, – обняла я за плечи «сына» и подвела его к Жоре. – Это тот самый мальчик-беспризорник? – удивился Овсянников. – Ну да, – улыбнулась я. – Только я его немного преобразила. Жора восхищенно покачал головой. – Послушай, Жора, – сказал я, когда мы с Овсянниковым вышли в кухню, – что там с расследованием смерти Анжелы Коринской? Меня что-то отвлекла от него эта заморочка с бандитами. Кстати, я надеюсь, что ты приложишь все усилия к тому, чтобы они меня больше не беспокоили? – Не волнуйся, – усмехнулся Жора. – За вламывание в чужую квартиру, угрозу ножом они получат прилично. Да за ними и так грехов хватает! – А что же вы их раньше не арестовали? – возмутилась я. – Так ведь дел-то, сама знаешь, невпроворот, – оправдываясь, развел руками Жора. – До всего просто руки не доходят. – Ладно, усмехнулась я. – Так что там по Анжеле? – Да ничего, – вздохнул Жора. – Максим, наркоман этот, ни при чем, как ты знаешь. Проверяем других ее знакомых, но… Их, знаешь, столько, что всех просто не проверишь. Даже не представляю, за что девку замочили? – А библия? Не пытались выяснить, кому на принадлежит? – Библия старая, очень старая. Явно от какой-нибудь старухи досталась. Но вот кому досталась? – Надо по антикварам походить! – Ходили уже, глухо. – А с сестрой беседовали? Она вроде как на боге помешанная. – Беседовали. Что помешанная, это верно, но у нее алиби железное: она в тот день в библиотеке была. И потом все-таки сестра… – Ой! – махнула я рукой. – В наше время мать родную убить могут за три рубля. – Это верно, – вздохнул Жора. – Ладно, мне ехать надо. Вы тут оставайтесь, а я вечером загляну. – Жора, – задумчиво попросила я. – Ты мне, знаешь что, постарайся узнать? О смерти Анжелиного отца, Виктора. Он погиб давно, лет пятнадцать-семнадцать назад. При невыясненных обстоятельствах. Вот мне и интересно, что это за обстоятельства? И жена его первая погибла, утонула. – Ты что, в самом деле думаешь, что эти смерти связаны? – удивленно спросил Жора. – Не знаю. Но вдруг? Ведь, по-моему, никто из сегодняшних ее знакомых ее не мог убить? Значит, здесь замешано прошлое! – Не знаю, не знаю… – протянул Жора. – Три убийства с разрывом в столько лет… А ты уверена, что это все-таки не… – Жора покосился на дверь в зал. – Нет, что ты! Теперь я в этом абсолютно уверена! – Ну так потряси его! Пусть вспоминает, паршивец, может, его кто видел, как он в квартиру лез? Пока-то это дело на нем висит, подлеце! А мне его покрывать приходится! – Ладно, потрясу. А ты про отца узнай. – Хорошо. Когда Жора ушел, Колька выглянул из зала и попросил: – Полина, научи меня драться! – Что? – удивилась я. – Зачем это? Ты же, наверное, в стольких уличных драках участвовал, что лучше меня умеешь это делать. – Нет, я хочу профессионально научиться! – Ну… – я неуверенно осмотрела мальчишескую фигурку. – Ну давай попробуем. Я рассказала ему кое-что о карате, показала пару простейших приемчиков и сказала: – Становись напротив меня и замахивайся. Колька встал и занес ручонку для удара, которую я мгновенно перехватила и сшибла его с ног. Правда, я не дала мальчишке упасть, подхватив его. – Знаешь, в чем твоя ошибка? – сказала я расстроенному и уязвленному пацану. – Ты всю силу переносишь на удар, забываешь об опоре. И в этот момент становишься очень уязвимым: тебя легко сбить. Ты весь сосредоточился на этом ударе, а о самозащите забыл. Давай-ка попробуем еще раз… Занятие наше растянулось часа на два. Я сама увлеклась этим, забыв про ужин. Но первые признаки зарождающихся возможностей я успела увидеть. – Молодец! – похвалила я мальчишку. – Нужно тебя побаловать немного. Чего бы тебе хотелось вкусного? – Сигарет, – сразу же ответил пацан. – Мы же договорились, – строго сказала я. – Тогда мороженого, – подумав, заказал Колька. – Хорошо. Сейчас я спущусь на пару минут в магазин и куплю. А ты будь дома. Я отперла входную дверь, но замешкалась в коридоре, потому что забыла спросить, какое именно мороженое хочет Колька. Я уже открыла рот, чтобы выяснить это, но тут увидела, что сверху стекает какая-то жидкость с очень характерным запахом… Признаться, я чуть не заорала от ужаса: откуда-то с потолка в подъезде стекала серная кислота! Когда она стекла вся, я осторожно высунулась на лестничную клетку и подняла голову: над моей дверью была сооружена какая-то сложная конструкция, которая удерживала пузырек с серной кислотой! Она была построена таким образом, что когда дверь открывалась, пузыречек наклонялся и опрокидывал свое содержимое на выходящего! И если бы я не задержалась, то сейчас мое тело было бы просто разъедено! Что же это такое? Явно не шуточки! Кто-то мне угрожает, но кто? Неужели из-за того, что я взялась за расследование смерти Анжелки? Но кто об этом знает? Только Антонина Матвеевна и Вера. Да еще Дрюня. Но подозревать Дрюню совсем уж смешно, Антонина Матвеевна тоже вне подозрений, а у Веры вроде как алиби, то есть она к этому делу непричастна. Следовательно, зачем ей меня предупреждать? Или это вызвано чем-то другим? Я спускалась по лестнице, ломая голову над случившимся. На лавочке я увидела расстроенную Светку Косулину. – Ты чего, Свет? – спросила я удивленно, присаживаясь рядом. – Опять… опять этот выродок… – прошептала Света. – О ком ты говоришь? – удивилась я. – Об этой скотине, которая мне всю жизнь отравила! – расплакалась Светка. – Которая то мне дверь мажет, то змеюку подсовывает, то моему Диме колеса протыкает! А теперь еще на меня сверху горшок цветочный сбросила! – Как? – разинула я рот. – Вот так! Выхожу я сегодня из дома, а на меня горшок с цветами падает! А весит он, между прочим, не сто граммов! И чуть мне не по башке! Честно говоря, после этого мне стало не по себе. Я подумала – а уж не целенаправленная ли это акция против девушек нашего двора? Ведь пузыречек с серной кислотой – это вам не водичкой из брызгалки обрызгать! Я рассказала Свете о своем случае. Она удивленно подняла брови: – Ты думаешь… ты думаешь, это все связано? – Не знаю. Но то, что это серьезно, не сомневаюсь. – Но кому мы помешали и чем? – Не знаю, Света, – вздохнула я. – Нужно это все как следует обдумать. Обдумывала я это по дороге в магазин. Если меня предупреждают отказаться от расследования смерти Анжелки, то при чем тут Светка? Если же это не связано с Анжелкой, то кому могли помешать мы с Косулиной? У меня с этой девочкой не было практически ничего общего, мы даже с ней не в одном доме живем! Свихнуться можно! От этого и в самом деле можно свихнуться. Все, завязывать с этим делом надо! Немедленно допросить Кольку, может, вспомнит, что его кто-то видел в тот момент, когда он влезал в квартиру Коринских? Тогда будет достаточно просто допросить этого человека, он подтвердит, что Колька влез в квартиру около пяти вечера, когда Анжела была уже мертва. И все! Милиция оставит в покое Кольку, а Колька нас. И пусть менты потом сами ищут, кто убил девчонку. Я вошла в свою квартиру, полная решимости, но перед этим подняла голову и осмотрела потолок. Мало ли что еще оттуда польется! Кислота разъела краску на подъездном полу, На нем теперь виднелись пятна непонятного цвета. Колька тут же вытащил мороженое из моей сумки и принялся разворачивать. Я шлепнула его по руке. – Меня подожди! – осадила я его, скидывая босоножки. – Я тоже мороженое люблю! В кухне я переложила лакомство на тарелочки, полила клубничным вареньем и достала две ложечки. Поедая прохладное, вкусное мороженое, я спросила: – Коля, а тебя никто не видел, когда ты влезал в квартиру к Анжеле? – Да вроде нет… – Ну ты вспомни! – Вообще-то видели две девушки, они мимо проходили. – Знакомые? – Нет. Совсем незнакомые. – Ну, это разве свидетели! – разочарованно протянула я. – Где мы их теперь найдем, этих девушек, в миллионном городе? – Да я понимаю, – вздохнул Колька, отправляя в рот очередную порцию мороженого. – А из знакомых никого не видел? Хотя бы из шпанят своих? – Нет… Да если б и видел, им никто не поверил бы. Так-то любой из них может пойти сказать в мою защиту и соврать, что я вообще весь день с ними был, да кто поверит? – Да уж, – вздохнула я. – Ладно, оставим пока это. Придется продолжать расследование. Но наутро мне нужно было ехать на работу в спорткомплекс, а не хотелось, чтобы дело зависало, поэтому пообщаться с Жорой я поручила Ольге, которая уже достала меня своей патологической ленью. ГЛАВА ШЕСТАЯ ОЛЬГА Оставшись одна, я облегченно вздохнула и подпрыгнула до потолка. Вот счастье! Мне хотелось запеть и заходить колесом по квартире. Но предстояло ехать на похороны, поэтому пока не время веселиться. Нужно настроиться соответственно, а то будешь там сиять на кладбище, просто святотатство какое-то получится. Нужно уже было поторопиться, поэтому я поспешила на остановку и запрыгнула в переполненный троллейбус. Конечно, можно было поехать на машине с Полиной, но мне совершенно не хотелось находиться рядом с Колей. К тому же по дороге он мог выкинуть что-нибудь непредвиденное. Нет уж, я его с таким трудом спровадила, что лучше с ним не встречаться от греха подальше. Лучше уж я на троллейбусе доберусь. Дверь в квартиру Коринский была открыта. Я прошла и поздоровалась. В комнате сидели Антонина Матвеевна, еще несколько соседок, Женщина непонятного возраста, с постным лицом, замотанная в черный платок, низко надвинутый на глаза. Наверное, это и была Вера. У стены стояла дамочка лет сорока, в черной шляпке и с кружевным платочком в руках. – Проходи, Поленька, – пригласила меня Антонина Матвеевна. Мне не хотелось обманывать ее в такой момент, поэтому я сказала: – Я не Полина, я Ольга. Полина, к сожалению, не смогла прийти – у нее работа. – Ах, вот что. Ну что ж, я рада, что ты пришла вместо нее. Садись. Скоро уже… – старушка заплакала. В центре комнаты стоял гроб, в котором лежала Анжелка. Лицо ее было бледным и спокойным. Ни тени страха, ни боли, ни измученности. Мне было очень интересно, что за дамочка в шляпке присутствует на похоронах? Антонина Матвеевна была с ней не очень любезна, Вера вообще сторонилась, кто же она? И зачем здесь? На кладбище я изо всех сил прислушивалась к разговору соседок. – Антонину Матвеевну-то как все это сломило, – говорила одна женщина другой. – Свет в окошке для нее внучка была. – А эта-то явилась, мамаша называется. Столько лет не приезжала, а теперь вспомнила, что у нее дочь есть! – при этом женщина смерила ненавидящим взглядом женщину в черной шляпке. Ах вот оно что! Ну конечно, это родная Анжелкина мать! Конечно, Полина же говорила, что они с Верой сестры по отцу! И что мать давным-давно уехала в Ленинград, а Анжелку не взяла. Мать Анжелки краснела под осуждающими и явно неприязненными взглядами и злилась про себя. – А эта сестра-то не замужем, что ль? – спросила одна из соседок. – Нет. И не была никогда. И уже, наверное, не будет. И вообще… она, по-моему, на этой почве помешанная, – ответила вторая. – На какой почве? – Как на какой? На сексуальной! Все соседки разом повернулись к собеседнице, услышав последнее слово, но ничего не сказали, а только поджали губы. Я пробралась к Анжелкиной матери и встала рядом, приветливо улыбнувшись. Та тоже изобразила какое-то подобие улыбки. Наверное, она была рада, что хоть кто-то из присутствующих отнесся к ней доброжелательно. – Простите, вы давно приехали? – спросила я. – Сегодня утром, – шепотом ответила она. – Самолетом прилетела. – Надолго? – Нет. Завтра утром улетаю обратно. У меня муж, работа… – она явно оправдывалась. – А вы Анжелина подруга? – Ну, не совсем. Но я ее знала. И теперь вот решила прийти проводить в последний путь… – Да, да, – женщина приложила к сухим глазам кружевной платочек. – А вы что, не знаете Анжелиных подруг? – в упор спросила я. – Я… – женщина замялась. – Вообще-то я живу в Ленинграде. – Ну и что? – безжалостно продолжала я. Меня резко захлестнула злость на эту благополучную дамочку, с надушенным платочком и в нарядной шляпочке, которая приехала единственный раз за много лет, только потому, что ее дочь умерла! И то не может побыть здесь хотя бы неделю с женщиной, которая ее вырастила! Я понимала, что сообщить на мне ничего не сможет, потому что ни черта не знает об Анжеле, и перестала сдерживать себя. – Могли бы хотя бы поинтересоваться, чем жила ваша дочь, с кем дружила! Вы хотя бы знаете, что ее убили? Соседки с удивлением наблюдали за нами, и несмотря на то что я выбрала не совсем удачное место для своих разборок, видела, что они меня одобряют. – Да, знаю… – тихо ответила женщина. – И что, вам совсем неинтересно узнать, кто ее убил? – Простите, я не понимаю, какое я к этому имею отношение? Ведь я же не милиционер? Убийцу пусть ищут те, кому это положено. Я еле сдержалась, чтобы не залепить ей пощечину. – Катя, – послышался мрачный голос Антонины Матвеевны, которая, видимо, не церемонилась со своей невесткой. – Прощайся иди! – старушка сурово посмотрела на свою родственницу. Та качнулась на длинных ногах, приоткрыла было рот, потом, опустив голову пошла к гробу, обиженно виляя бедрами. – Как таких земля носит! – прошептала одна из соседок, но так, что Катя услышала. Плечи ее дрогнули, она замерла на миг, но тут же взяла себя в руки, подошла к гробу и поцеловала мертвую дочь в лоб. После этого ее словно прорвало, и она повалилась на землю, захлебываясь слезами. Антонина Матвеевна молча стояла рядом и только гладила женщину по спине, а та хватала ее за руку и припадала к ней лицом, пытаясь что-то сказать. Но слезы душили ее. Они стекали по лицу черными от туши потоками, женщина вытирала их своим нарядным платочком, не обращая внимания на то, что он весь перепачкался, а шляпка слетела в грязь… * * * Вернувшись домой с похорон, я решила устроить себе небольшой праздник. Успокоить нервы и развеяться. И отпраздновать событие, что Коля у меня больше не живет. Слава богу, коньячок еще оставался. И на полке в шкафу я даже обнаружила две шоколадные конфеты, которые каким-то чудом не заметили ни мои дети, ни Коля. Стол получился шикарным: коньяк, конфеты. Я просто балдела, пока не почувствовала, что мне чего-то не хватает. Осознав это, я поняла, что мне не хватает Коли. Честно признаться, я успела привыкнуть к нему и теперь мне было скучно. Нужно поскорее забрать своих детей, что ли… А то еще Кирилл нагрянет – ругаться будет. У меня уже чесались руки позвонить Полине под видом того, что я хочу рассказать ей про похороны, а самой узнать, как они там с Колей. Но я пересиливала себя: нужно выдержать характер, чтобы маленький поганец не думал, что я тут терзаюсь без него! Вечером Полина позвонила сама и велела назавтра съездить к Жоре и выяснить то, что она просила. Я заверила ее, что так и сделаю и робко спросила, как там Коля? – Нормально, – послышался ответ. – Мы с ним очень хорошо ладим. – Да? – подивилась я. – Ну удачи вам. Видишь, как все хорошо получилось? – И поскорее повесила трубку. Спала я спокойно, не боясь, что кто-нибудь перебьет мой сон. Наутро я встала рано, часов около девяти, и собралась ехать к Жоре, чтобы это дело не тянуло меня за душу весь оставшийся день. Ступая по книжкам, разбросанным по полу (их, конечно, следовало убрать, но у меня совершенно не было на это времени), я прошла в ванную, умылась, а от завтрака решила отказаться. Ведь некогда же его готовить! Жора Овсянников сидел в своем кабинете и задумчиво смотрел в окно. – Привет! – отвлекла я его от этого важного занятия, протискиваясь в дверь. – Здравствуй, Оленька, – тут же пришел в себя Жора. – Чем занимаешься? – Да вот… Дело одно расследую. – Понятно, понятно. А Полинину просьбу ты выполнил? – Какую просьбу? – спросил хитрый Жора. – Насчет Анжелы! – Ах, да, конечно. Но я думал, что Полина сама сюда приедет. – Она на работе, а узнать нужно быстрее. – Ну, слушай. Коринский Виктор Иванович погиб в 1982 году. Дело закрыто. – А почему закрыто? – Потому что не обнаружено состава преступления. Все обстояло следующим образом: Виктор Иванович полез на крышу чинить трубу. Нашли его лежащим во дворе с пробитой головой. Решили, что это несчастный случай. Но Полина почему-то заинтересовалась этим делом, хотя, по-моему, там все ясно. Полина говорит, что никто из сегодняшних знакомых не мог убить Полину. И ей кажется, что над этой семьей висит что-то вроде проклятья. Представляешь, это Полина так говорит! – Жора хмыкнул. Потом продолжил: – Но кто мог желать зла этой семье? Что же, и мать старшей сестры убили? Я даже этим делом поинтерсовался! Сам, просто так. – И что? – Валентина Петровна Коринская утонула в речке. Была там вместе с мужем. При чем непонятно, что ее понесло в воду, да еще в том месте, где очень сильное течение – ведь она не умела плавать! – Это ты откуда знаешь? – Из свидетельских показаний. В общем, дело тоже закрыто. Знаешь, я в проклятья не верю, но если допустить, что кто-то желал зла этой семье, то почему тогда не убил Веру? Или вторую жену Виктора, Катерину? – Знаешь, Жор, Катерина вообще тут ни при чем, по-моему. Я с ней виделась на похоронах. Похоже, она и вправду ничего не знает. – А может, нет никакой связи между этими смертями? Для чего их всех убивали-то? И кто? – А может, Вера? – Шутишь! – махнул рукой Жора. – Когда ее отец погиб, ей двенадцать лет было. А когда мать утонула – и того меньше. Лет восемь. Отец после смерти Валентины с Катериной сошелся. Анжела эта самая у них родилась. – Да это я знаю. В общем, думать надо, – заключила я. – Думать и искать. С этими словами я вышла из кабинета Овсянникова. Я решила проехать к Полине на работу и все ей рассказать. А потом навестить Колю. Полина была в спортзале. Я устроилась в вестибюле подождать ее. Сестра появилась минут через десять. – Ну что? – спросила она вместо приветствия. Я все-таки решила продемонстрировать воспитанность и поздоровалась. – Была на похоронах? – не ответив, спросила Полина. – Была. Но ничего полезного не выяснила. Кроме, разве что, того, что Анжелкина мать здесь совершенно ни при чем. – Понятно, – вздохнула Полина и закурила. – А Жора что сказал? Я передала ей разговор с Овсянниковым. – Что-то мне не дает покоя в этих смертях, – задумчиво проговорила Полина. – Что-то тут не так. Мы еще подумаем над этим вместе. А ты пока поезжай ко мне. И Колю проведаешь, и покормишь его. Честно говоря, я обрадовалась. Мне очень хотелось увидеть Колю и просто поболтать с ним. Поэтому я схватила у Полины ключи и рванула к ней. Но ключи мне не пригодились: дверь была незаперта. Дома никого не было. Я обшарила всю квартиру, но Коли так и не нашла. Я почувствовала, что во мне снова начинает закипать злость и раздражение на этого выродка. Сказано же ему было, чтобы из дома не выходил! А он усвистал, подлец, и дверь, конечно, не запер, потому что ключей Полина ему, естественно, не оставила! Ну, негодник! Ух, и нажалуюсь же я на него Полине, пусть только вернется. Но Колька не вернулся. Я даже выходила несколько раз на улицу и бродила по окрестностям, но мальчишку так и не нашла. Через три часа я уже просто места себе не находила. Когда вернулась с работы Полина, она по моему расстроенному, убитому лицу поняла, что случилось нечто ужасное. – Что такое? – сразу же спросила сестра, едва перешагнув порог. Услышав, что пропал Колька, Полина потемнела лицом. Она бросила сумки с продуктами в дверях и рванулась к телефону. Я видела, как она дрожащими пальцами набирает Жорин номер. – Жоры нет на месте, – сказала она через некоторое время мне, выбегая в коридор. – Я поеду к нему сама. По-моему, это был единственный случай, когда мы не могли застать майора Овсянникова в его кабинете. – Подожди, Поля, – выскочила и я в коридор. – Я с тобой! – А если Коля вернется? – Ничего, ничего. Подождет. Он ведь предполагал подобное, когда выходил? – А почему ты решила, что он выходил? Может быть, егопохитили? – Но кто? – А я откуда знаю, кто! – говорила Полина чуть не плача, обуваясь в босоножки. Мы вышли вместе. – Может быть, не запирать дверь? – спросила потерявшая разум Полина. – Ага, конечно! Коля еще неизвестно, вернется или нет, а вот из квартиры у тебя точно все вынесут! Да ты что, Полина? Что с тобой случилось? – Не знаю! – простонала Полина. – Но я очень беспокоюсь за Колю! – Полин, а зачем нам ехать к Жоре, если его телефон не отвечает? Может, он уже домой уехал? – А может, в буфет пошел? Нужно ехать! Если его там уже нет, поедем к нему домой. Я боюсь, не бандиты ли эти Колю украли? – Какие бандиты? Эдик с Вованом? Ты же сказала, что их арестовали! – А кто их знает, может, отпустили? У нас же, сама знаешь, как может быть. Полина вовсю гнала машину к отделению. На второй этаж она просто взлетела и принялась отчаянно дергать ручку двери Жориного кабинета. Дверь была заперта. Тут из соседней двери высунулось удивленное лицо мужчины лет сорока. – Полина? – сощурившись, уточнил он. – Ты чего? – Слава, ты не знаешь, где Жора? – спросила Полина. – Жора? Он на первом этаже, в третьем кабинете. Там у него допрос. Ты подожди… Но Полина уже не слушала. Она бегом неслась к лестнице. Слава изумленно поднял брови, потом покрутил пальцем у виска и захлопнул дверь. Полина ворвалась в кабинет номер три без разрешения и стука. Я налетела на нее сзади и ударилась лбом о ее плечо. Жора смотрел на нас растерянным и удивленным взглядом. Он даже немного испугался. На стуле перед ним сидел Эдик. Вид у него был весьма помятый, видимо, допрос был в самом разгаре. – Жора! – задыхаясь, прокричала Полина. – Скорее! У меня Коля пропал! – Подожди, как пропал? – все еще не мог ничего понять Жора. – Ольга пришла, а у меня дверь открыта, и мальчика нет. Признавайся, скотина, твоя работа? – заорала вдруг сестра, кинувшись к Эдику и вцепляясь ему в горло. Эдик выпучил глаза, Жора кинулся оттаскивать от него Полину, испугавшись, что она его просто сейчас задушит, настолько разбушевавшейся была моя сестра. – Поля, Поля, успокойся, что ты несешь? – кричал Жора. – Он же под арестом был, как он мог твоего Колю изловить? Полина понемногу затихала в сильных Жориных руках, теряя силы. Приходила в себя. Хуже всех было Эдику: он растирал посиневшее горло, пытаясь вдохнуть хоть каплю кислорода. Жора усадил Полину в кресло и налил ей стакан воды. Полина, лязгая зубами о край стакана, с жадностью выпила воду. Потом посмотрела на Жору: – Жора, вызывай всех, кого только сможешь. Нужно объехать все злачные места и поискать его! Жора позвонил куда-то по телефону, потом перевел взгляд на бывшую жену, вздохнул, поняв, что она все равно увяжется с ним, и тихо уронил: – Поехали! Потом повернулся к Эдику и сказал: – А ты сиди и вспоминай все, что может облегчить твою участь. Объездили мы все, что можно. И различные притоны, и блатхаты, и всякие лесочки и полянки, и облазили все подвалы и чердаки. Выражение тревоги не сходило с лица Полины. Она сидела в машине, высунувшись наружу, и просила затормозить при малейшем подозрительном признаке. Бригада, вызванная Жорой, обследовала морги и больницы. Жора потихоньку от Полины сказал, чтобы искали труп. Естественно, он не сообщил своим коллегам, что ищем мы именно того мальчика, которого обвиняют в убийстве Анжелы Коринской. К тому же как рассказала мне Полина, она так преобразила Колю, что его даже бандиты не узнали. Значит, и никто не узнает. Так что лишь бы его найти! Через четыре часа бесплодных усилий мы вернулись в отделение. На Полину больно было смотреть. Она прошла к Жориному столу и в изнеможении опустилась на стул, закрыв лицо руками. Жора подошел и обнял ее за плечи. Эдик, уныло сидящий на стуле и рассматривал незатейливый рисунок на обоях. Когда мы вошли, он облегченно вздохнул, очевидно, запарившись скучать в одиночестве. Нет, конечно, его не оставили одного – с ним находился охранник. Но с охранником особо не разболтаешься. Полина беззвучно плакала. Я даже не знала, что и сказать. Кто бы мог подумать, что она сможет так привязаться к мальчику, о котором несколько дней назад даже слышать не хотела?! Тут Эдик завозился на стуле, потом поднял голову и спросил: – У вас что, сын пропал? Полина кивнула головой и заплакала еще сильнее. – А… вы хорошо искали? – Да, – тихо ответила Полина. – И не только мы. – На Кумыске были? – деловито спросил Эдик. – Были, – машинально отвечала Полина, совершенно забыв о том, что Эдик вламывался к нам в дом. И что благодаря ей его упекли в ментовку. Она разговаривала с ним просто как с человеком. – И все подвалы проверили, все рассадники, все морги… – А на Увале? Полина вскинула голову. – А там-то что нам делать? – удивленно спросила она. – Так там место одно есть. Почти никто туда не ходит – страшно. Шахта там заброшенная. Так, может быть, там и спрятали… тело? – Чего? – сжала кулаки Полина. – Какое тело? – она медленно начала подниматься со кресла. Эдик вжался в спинку стула. – Да я что, я ничего, – заговорил он испуганно. – Я просто так сказал. Полина смерила его мрачным взглядом. Потом посмотрела на Жору и сказала: – Едем туда! Жора только руками развел. Потом, услышав, что Полинины каблуки громыхают уже где-то на лестнице, крикнул: – Где эта шахта-то? – Да там, на Увале, через лесок вправо пройти. – Короче, вспоминай дальше свои грехи. Если что найдем там – снисхождение тебе обещаю! С этими словами, обращенными к Эдику, Жора выскочил из кабинета. Эдик сразу снова утух и принялся тупо грызть ногти. Я побежала вслед за Жорой. Полина уже сидела в машине. Мы впрыгнули туда же, и машина понеслась к Увалу, старому району в окрестностях Тарасова. Было уже темно. Место, к которому мы подъехали, и вправду было жутким. Невидимые птицы издавали какие-то странные звуки: то ли стонали, то ли плакали. Мне постоянно казалось, что кто-то вот-вот протянет ко мне из-за кустов костлявые руки и схватит. Когда подол моего платья зацепился за высокий куст, я взвизгнула и рванула так, что все разом вздрогнули, повернулись в мою сторону, а Жора вскинул ствол. – Ничего, ничего, – застенчиво сказала я, поправляя разорванный подол, – не беспокойтесь, пожалуйста… Все молча отвернулись и продолжили путь. – Где-то тут должна быть эта шахта, – глухо произнес один из Жориных коллег. Мы прошли еще немного и, наконец, увидели ее. Шахту то есть. Подойдя к ее краю, мы заглянули вниз. Глубокая темнота открылась перед нашими глазами. Жора осторожно пошарил руками и сказал: – Подъемное устройство цело. Попробуем спуститься. Полина сразу же шагнула к нему, но Жора мягко отстранил ее и сказал: – Только мужчины. Тебе туда лезть нечего. Лифт был совсем старый, он проржавел насквозь, но еще функционировал. Жора и еще один парень стали спускаться вниз. Полина стояла, глядя вниз и святя туда фонариком. Вскоре лифт поднялся. Оттуда вылезли Жорин напарник и сам Жора с Колькой на руках! Полина бросилась к ним. – Осторожнее, подожди, – тихо сказал ей Жора. – Он, похоже, в шоке. – Господи! – воскликнула Полина, забирая у Жоры мальчика. – Он хоть жив? – Жив, но, кажется, сильно напуган. Глаза у Кольки были закрыты. Полина наклонилась к его лицу и принялась шептать что-то на ухо, гладя по лицу. Наконец, мальчик открыл глаза. Он посмотрел на Полину, и на лице его отразилась слабая улыбка. Потом он попытался что-то сказать, но вдруг всхлипнул, затрясся всем своим худеньким телом. Полина прижала его к себе покрепче и чуть ли не бегом побежала к машине. – Надо же, надо же, – все никак не могла я успокоиться. – Кто бы мог подумать? Если бы не Эдик… – Да, вот и от бандитов ваших толк нашелся, – усмехнулся Жора. – Не зря их арестовали. За такое я им даже кое-какие поблажки организую. И я посчитала, что это будет справедливо. – Где он там был-то? – спросила я у Жоры, пока Полина не слышит. – Сидел в каком-то ящике типа клетки. Вернее, лежал. Я ахнула про себя. Господи, да кто же это с ним так? Ночевать я поехала к Полине. Она была очень возбуждена, постоянно тискала Кольку и не знала, как его уложить на сиденье, чтобы ему было удобнее. Дома она немедленно спустилась на нижний этаж, решительно подняла среди ночи своего соседа-врача и притащила к себе, настоятельно требуя, чтобы он немедленно осмотрел Кольку. Тот пришел в пижаме, осмотрел мальчика, не нашел никаких травм или ушибов, прописал успокоительное и ушел досыпать. – Полина, успокойся, – сказала я сестре. – Завтра я с ним поговорю, если будет нужно – проведу сеанс, и все будет нормально. Самое главное, что он жив и нашелся. Видишь, не зря ты Эдика отколошматила. А сейчас его лучше ни о чем не расспрашивать. пускай отдохнет. Давай спать. Мы разделись и легли. Но Полина, похоже, так и не уснула. Она то и дело вставала, подходила к Колькиной кровати, щупала его лоб и поправляла ему одеяло. Наутро Колька был молчалив и спокоен. – Как ты себя чувствуешь, малыш? – ласково спросила Полина. – Хорошо, – ответил Колька. И вдруг добавил: – Там старуха была. – Где? – вскинулась Полина. – Там, в шахте. Это она меня схватила. У Полины расширились глаза. – Какая старуха? – спросила она изумленно и на всякий случай снова потрогала мальчику лоб. – Худая такая. Как смерть. – Подожди, подожди, а как она тебя, говоришь, схватила? – Я на улицу вышел… – Колька виновато опустил голову и заговорил, оправдываясь: – Я только до ларька хотел дойти, честно! И сразу назад! – У тебя же денег нет, – тихо сказала Полина. Колька еще ниже нагнул голову. – Ладно, дальше, – мягко попросила Полина. – А тут старуха подходит. И говорит: «Полина Андреевна твоя просила тебя к ней приехать срочно. А меня передать попросила.» Я и не заподозрил ничего. Она на вид так старуха ничего, приличная. Чисто одетая. Только глаза какие-то ненормальные. Но я сначала не придал этому значения. Она мне говорит: «Поехали на автобусе на работу к ней. Я тебе покажу, где это.» И мы поехали. Я еще подумал, чего-то мы долго едем. А когда вышли, она говорит: пешком еще идти нужно. Я говорю, не пойду дальше. А она тогда как вцепится в меня! как начнет душить! Я, наверное, сознание потерял. А очнулся в той клетке. – Эх, ты, – тихо сказала Полина, вытирая слезы. – Вроде мальчик серьезный, опыт у тебя какой жизненный, а на такую уловку попался… – Мне и самому стыдно, – Колька залился краской. – Ладно, – вздохнула я. – Теперь-то что об этом говорить? Слава богу, что все хорошо закончилось. – Нет уж, не закончилось! – прошипела Полина. – Как это закончилось? Ты хочешь сказать, я не узнаю, кто похитил мальчика? Ты плохо обо мне думаешь! Я из кожи вон вылезу, но доберусь до этой твари! Коля! – повысила она голос, – опиши мне эту старуху! – Ну… Старая такая… – неуверенно сказал Колька. – Понятно, – усмехнулась я. – Седая, – добавил Колька. – Ладно! – махнула рукой Полина. – Попробую пообщаться со знакомыми местными, может, кто чего видел? Полина пошла общаться, а я отправилась домой. Кольку на всякий случай Полина заперла в ванной. ГЛАВА СЕДЬМАЯ ПОЛИНА Спустившись на улицу, я огляделась. Никого не было. Даже бабулек на лавочках не было: слишком ранний час. Только у соседнего дома на лавочке восседал грустный Дрюня Мурашов. Я подошла к нему и присела рядом. Дрюня не подвинулся. И вообще, вид у него был какой-то отрешенный. Он прихлебывал из бутылки пиво «Пенза» и печально смотрел перед собой. – Ты чего, Дрюня? – немного испуганно спросила я, тронув его за плечо. – А? – очнулся Дрюня. – Полина, привет. – Ты чего такой? – Что? – Чего такой хмурый, спрашиваю! – проорала я ему прямо в ухо. – Как твоя директорская деятельность? – Ох, даже говорить не хочу! – с тоской вымолвил Дрюня. – Ну ладно тебе, расскажи! – попросила я, зная, что Дрюня больше всего на свете любит, когда его упрашивают. – Ты представляешь, – скорбным голосом принялся рассказывать Дрюня. – Вся эта фирма развалилась, мать ее ети, коммерческая! И хозяева свалили. Говорил же я, что всем этим коммерциям доверять нельзя! – А ты? – разинула я рот. – А что я? Хорошо, бумаги не успел на себя оформить, что я директор. А то попал бы под раздачу! Эти голубчики, оказывается денег должны – море! Вот я бы влип! – Да уж, – усмехнулась я. – Быстро твоя карьера закончилась. – Да не язви ты, – попросил Дрюня. – И так тошно! – Тебе радоваться надо. Что легко отделался. Нет уж, Дрюнечка, лучше высоко не взлетать. – Точно, Полин, – грустно ответил Дрюня. – Слушай, а ты вчера тут не был? – Да нет. А что? – Да старуха тут одна крутилась. Мне б ее найти. – Ха! Да мало ли тут старух! Хотя что за старуха, опиши. Может, я ее знаю? Я описала. – Нет, – развел руками Дрюня. – Не знаю такую. Слушай, так ты с местными бабушками поговори. Они должны знать. Она, поди, с ними на лавочке сидит. – Да нет, Андрюш, – вздохнула я. – Не думаю, что она на лавочке сидеть будет. Ладно, пойду я. – Полина, а зачем она тебе? – крикнул мне вслед Мурашов. – Секрет фирмы! – оглянувшись, улыбнулась я. – Коммерческой! Дрюня надулся и снова припал к пиву. Я покрутилась-покрутилась, но так и не увидела никого из бабулек. Придется выйти еще разок попозже. На работу мне сегодня, слава богу, не идти – выходной. И после вчерашнего неплохо бы передохнуть. Честно признаться, вчера я подумала, что у меня сердце разорвется. Вернувшись домой, я выпустила Кольку из ванной (он и побыл-то там минут двадцать, не больше) и сказала, что хочу немного поспать. Уснула я сразу же и проспала часа четыре: сказалась бессонная ночь. Открыв глаза, полежала немного и встала с дивана, сладко потягиваясь. Выйдя в зал, я увидела, как Колька быстро затушил в пепельнице мою сигарету. Я подошла и быстро влепила ему подзатыльник. – Опять? – выразительно посмотрела я на него. – Тебя, похоже, могила исправит! Нет, надо ужесточить меры воспитания. Я уже занесла руку, чтобы врезать пацану по уху, но мальчишка неожиданно перехватил ее и вывернул мне за спину. От неожиданности я чуть не упала. Правда, Колька сейчас же отпустил мою руку и теперь смотрел на меня, смущенно улыбаясь. – Это ты что же себе позволяешь? – изумлено спросила я, изо всех сил стараясь скрыть восхищение и ломая голову, как удалось парню меня так подловить? Очевидно, все дело в том, что я только-только проснулась и не успела еще как следует отойти ото сна. Да и не ожидала я от пацана такой прыти. «А он способный! – удивленно подумала я. – Всего несколько уроков – и такой результат! Обидно будет, если это так и завянет». Честно говоря, сначала я не ломала голову над тем, что будет с мальчиком после того, как эта история закончится. Просто как-то считала, что он вернется туда, где и жил до этого – вот и все. Но чем дальше, тем чаще я стала задумываться над этой проблемой. Я еще ничего не знала, но чувствовала, что отправить мальчика обратно в сырой, холодный подвал у меня не хватит совести. тем более, что я к нему уже привыкла и несла ответственность. А это очень дисциплинирует. Недаром же сказал великий писатель: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Правда, я тут же отогнала от себя такие мысли, так как решение возникшей проблемы еще не созрело в моей голове. Когда я снова вышла на улицу, мне удалось все же пообщаться с бабульками. Но старуху, описанную Колей, никто так и не смог вспомнить. Я даже начала подумывать: а не привиделось ли это все мальчишке с перепугу? Главное, что этой старухе от него надо? Может, это не старуха вовсе? А кто? Дружки Эдика и Вована, охотясь за пленкой? Но они же не поняли, что Колька и «мальчик-беспризорник» – одно и то же лицо! И потом, зачем тогда Эдик сам указал нам, где может быть Колька? Испугался? Вряд ли. Зачем тогда вообще было все это затевать? Нет, наверняка никакой старухи нет, а пацан просто выдумал ее. Может быть, сам веря в свои фантазии. Надо все же Ольгу попросить провести с ним какой-нибудь гипноз, что ли… А то еще спятит парень! Нет, про старуху надо забыть. Пусть вспоминает, подлец такой, не видел ли его еще кто влезающим в окно. Вернувшись домой, я погладила Кольку, не успевшего совершить, как это ни странно, новых преступлений перед человечеством, по голове и спросила: – Коль… – Да? – вскинул голову мальчишка. – Ты бы вспомнил, может, тебя все же видел кто, когда ты в окно лез? – Ну вот опять, – недовольно проговорил Колька. – Я же уже рассказал все. Что я, больной или сам себе враг, скрывать что-либо. Я тяжело вздохнула. Потом продолжила допрос: – Коля, а те девушки, о которых ты говорил, они как выглядели? – Как? – Колька задумался. – Да я и не помню уже. Я и видел-то их всего пару секунд. – Они что-нибудь говорили? – Да. Одна меня увидала и говорит второй: «Смотри, мальчик в окно лезет»! А я ей: «Я ключи забыл». – И все? – Вроде все… Нарядные они были. Да! – он хлопнул себя ладошкой по лбу. – Конечно, вспомнил! Они нарядные были, потому что на день рождения шли! – Это ты откуда знаешь? – подозрительно сощурилась я. Мне показалось, что мальчик снова начал сочинять. – Так вторая и отвечает этой девушке, что на меня внимание обратила: «Пойдем, пойдем скорее! Танька уже заждалась! Именинница все же»! Та на часы глянула, ойкнула, и они чуть не бегом побежали. У них еще букеты цветов в руках были. – Так-так, – задумчиво проговорила я. – А в какую сторону они пошли? – Во-он к тому дому, – Колька высунулся в окно и ткнул пальцем в пятиэтажку, протянувшуюся за домом Дрюни Мурашова. Правда, это еще не означает, что девушки направлялись именно в этот дом. Они вполне могли прошагать еще квартала три, но все равно это было хоть что-то. И попробовать их поискать просто необходимо. По крайней мере, они смогут подтвердить, что видели Кольку в окне около пяти вечера, а не в три. С него хотя бы обвинение снимут. – Коля, а они точно свою подружку Таней назвали? – спросила я. – Может, Леной? – Нет, точно Таней, – ответил Колька и грустно добавил: – У меня маму Таней звали. Я проглотила подступивший к горлу комок и снова вышла на улицу. Все как обычно в нашем дворе. Под вечер бабушек на лавочках собралось немерено, дети бегают, хотя условий для игр на свежем воздухе у нас практически никаких. Дядя Миша ковыряется со своим стареньким «Москвичом», который он пытается починить столько, сколько я живу в этом доме и никогда так и не починит. Мужики за столом режутся в домино – старая привычка, сохранившаяся с доперестроечных времен. Возле бабулек на лавочке в соседнем дворе стоял Дрюня Мурашов и настойчиво что-то им втолковывал. Я подошла поближе. Дрюня настоятельно рекомендовал бабулькам прикупить виталифтинг от морщин. У его ног стояла большая спортивная сумка, до верху набитая коробочками с кремом. Бабульки с интересом вертели в руках коробочки, пытались прочитать название, чмокали губами и качали головами. А Дрюня старался изо всех сил: – Ты только посмотри, баб Маш! – ручейком журчал его голос. – Через месяц виталифтинг не оставит и следа от морщин на твоем лице. Кожа станет гладкая, свежая и эластичная. И Михеич твой прямо с ума сойдет, глядя на тебя. Ну? Старушки цокали языком, но купить диковинный товар что-то не спешили. – Да неужто, Андрюшенька, теперь морщины гуталином лечат? – спросила одна бабулька. – Так тебе, Макаровна, никакой гуталин не поможет! – прошамкала другая. – Какой гуталин? – обиделся Дрюня. – Виталифтинг, говорю. Деревня! И недорого совсем. Сто двадцать рублей баночка. Услышав цену, старушки замахали на Мурашова руками и стали гнать, а обладательница самых глубоких морщин, с особым любопытством крутившая в руках баночку, запустила в Дрюню ею и предала его анафеме. Я догнала Дрюню у его подъезда. Он сокрушенно качал головой и запихивал баночки обратно. – Эх, темнота! – бормотал он. – Провинция, одно слово! – Ты где их столько набрал, Дрюнь? – удивленно спросила я, заглянув ему через плечо в набитую до отказа сумку. – Где, где! Фирма новая открылась, к сотрудничеству приглашает энергичных, целеустремленных людей! Вот я и пошел. Набрал товара на все деньги… – Какие деньги? – Какие дома нашел. Я ужаснулась. – … а эти дуры брать не хотят! Слушай, Полина, купи виталифтинг, а? – Зачем? – опешила я. – У меня морщин нет. – Ну так будут когда-нибудь! – Тогда и куплю. – Да где ты его потом достанешь? Ты сейчас бери, впрок. Хочешь, всю партию отдам? По сто рублей? Клянусь, сам по девяносто девять брал! У тебя их вместе с руками оторвут! – Скорее, мне руки оторвут, – мрачно предсказала я. – Вместе с головой. Ты мне лучше вот что скажи. Не знаешь ли ты живущую здесь поблизости некую Таню? У нее еще недавно день рождения был? – Таню? – оживился Дрюня. – Знаю одну, Лисянскую. Такая баба! Ты знаешь, мы с ней в восемьдесят третьем… – Ладно! – перебила я его, совершенно не желая выслушивать любовные истории бурной Дрюниной юности. – Ей сколько лет-то, если она уже в восемьдесят третьем с тобой гуляла? – Ну, она меня постарше была, – сладко улыбнувшись. проговорил Дрюня. – Знойная женщина! А уж опытная какая! – На фига мне твои опытные бабы! – рявкнула я. – Я тебе говорю, что меня девушка интересует молодая, лет восемнадцати-двадцати! – А-а-а, – протянул Дрюня. – Так бы сразу и сказала! Нет, не знаю такую. – Подумай! – приказала я. Дрюня наморщил лоб и потребовал: – Дай сигарету! – Для стимуляции работы головного мозга, что ли? – усмехнулась я, доставая пачку. – Не остри! Я думаю. Дрюня закурил и стал пускать дым вверх. Лицо его сосредоточилось. Докурив сигарету, он выбросил ее и задумчиво потянулся за второй. После четвертой я решительно убрала пачку в карман. – Все, хватит! Не знаешь – так и скажи! И нечего мне тут голову морочить! – Вспомнил! – сразу же сказал Дрюня. – В пятьдесят восьмом доме есть одна Таня, сопливенькая совсем. Может, она? – В какой квартире она живет? – спросила я. – Да я и не знаю. В каком-то среднем подъезде. – В каком? – не поняла я. – Ну, не в крайнем. Не в первом и не в последнем, это точно. – Ладно, спасибо, – я поднялась. – Сама найду. – Полин, а чего это ты то бабушками интересуешься, то девушками? Ориентацию сменила, что ли? – Дрюня явно считал это удачной шуткой. – Ага, сменила, – радостно сообщила я. – Что, мужики не нравятся? Или замуж никто не берет? – съязвил Дрюня. – Да разве выйдешь тут замуж, когда кругом одни Мурашовы? – засмеялась я и побежала к дому номер пятьдесят восемь. На лавочке возле второго подъезда сидела кучка ребят-подростоков. Они разговаривали, смеялись, слушая старенький, раздолбанный магнитофон. Я подошла к ним и, любезно улыбнувшись, присела рядом. – Привет, ребята! – Привет, – нестройно отозвались несколько голосов. – А вы из этого дома? – А что? – помолчав, ответил один из ребят, темненький, смуглый мальчик лет шестнадцати. – Да просто знакомую одну ищу, Татьяну. Крестницу свою. Давно у нее не была, убей бог – не помню, в какой квартире живет. Помню, то ли второй подъезд, то ли третий. У нее еще недавно день рождения был, да я не смогла прийти. Хочу вот теперь поздравить задним числом. – А у вас сигареты есть? – спросил мальчик. Я протянула им почти полную пачку «Мальборо», к которой сразу же потянулось несколько рук. Пачка стремительно начала пустеть. Когда я убирала ее в карман, в ней оставалось две сигаретки. – Так что насчет Татьяны-то? – еще раз спросила я, сидя в клубах дыма. – Так это, наверно, Танька Синицына, – подала голос одна из девчонок – маленькая, худющая, стриженная почти наголо, ожесточенно пережевывающая жвачку, время от времени надувая из нее огромный пузырь. Я заметила, что имя и фамилию девушки она произнесла с легким презрением. – А вы ее хорошо знаете? В какой она квартире живет, не помните? – Не-а, – покачала головой девчонка. – Мы не очень хорошо ее знаем. Она вообще с нами не тусуется. Все уроки учит. – Она на третьем этаже живет, – вставил еще один мальчик. – Направо квартира. Я к ней как-то за учебником приходил. – Спасибо, ребята, – поблагодарила я их и встала. На звонок в квартиру на третьем этаже открыла женщина лет сорока. – Простите, пожалуйста, могу я увидеть Таню? – спросила я. – Таню? – удивилась женщина. – А ее нет. – А где она? – Она в музыкальной школе. – Простите, а когда она вернется? – Часа через полтора примерно. А зачем она вам нужна? – Вы знаете, мне просто нужны кое-какие книжки для моего сына, и я случайно узнала, что у Тани книг очень много. Может быть, она могла бы меня выручить? Мне буквально на несколько дней! – Ну… Я не знаю. Я не смогу вам ничего дать без Тани. Я и не найду то, что вам надо. У нее много разных книжек, и своих, и библиотечных. И у знакомых она берет. Я и не знаю, какие ее, какие нет. Может быть, вы зайдете попозже? – Хорошо, – ответила я и стала спускаться вниз. Но на улице я решила поступить по-своему, чтобы не терять время. Я решила сама наведаться в музыкальную школу и поговорить с девочкой один на один. Правда, я не знала, где конкретно она учится. Но поблизости находилась только одна музыкальная школа. будем надеяться, что Таня посещает именно эту школу, а не ездит за семь верст. До школы я дошла минут за семь и, поднявшись на высокое крылечко, прошла к старенькой вахтерше. – Скажите, пожалуйста, а как мне найти Таню Синицыну? Мне она очень нужна, – обратилась я к ней. – Да я, милая, их по фамилиям и не знаю. Сейчас вон хор как раз, на него все вместе ходят – и большие, и маленькие. Общее занятие. Вот вы подождите, когда он кончится, да и встретите свою Таню. – А скоро он кончится? Старушка, сощурившись, посмотрела на стенные часы. – Да уж через десять минут. Ты подожди, дочка, маленько уж осталось, не входи сейчас туда, не мешай. Все же они занимаются. Я присела на расшатанный стул в вестибюле перед актовым залом. Оттуда доносилось пение. Ученики разучивали романс «Однозвучно гремит колокольчик.» Нужно признаться, пели они довольно стройно, замечания руководительницы слышались редко. Ребята спели романс два раза, после чего я услышала голом учительницы: – Молодцы, ребята. Уже совсем хорошо. Через неделю встречаемся как обычно, а через две у нас выступление, не забудьте. Так что готовьтесь. И кто не сдал мне до сих пор зачет – подходите сейчас! Не тяните! После этих слов сразу же послышался шум, возня, хлопанье раскладными стульями и гул голосов. Дверь раскрылась, и из зала высыпал галдящая толпа разновозрастных детей. Я протиснулась меж ними и чуть ли не бегом побежала к преподавательнице. Она сидела за фортепиано, возле нее стояли три девочки, готовящиеся сдавать зачет. – Простите, пожалуйста, а как мне увидеть Таню Синицыну? Женщина подняла голову от фортепиано и посмотрела на выходящих из зала детей. – Так вон она как раз выходит. Таня, Таня, подожди, тебя здесь ищут! – крикнула она. На зов обернулась невысокая, худенькая девочка с длинной черной косой и большими карими глазами. – Вы меня, Елена Петровна? – удивленно спросила она. – Да, к тебе тут пришли, – женщина снова нагнулась к своим нотам. Я поблагодарила учительницу и сама подошла к Тане. – Это вы меня ищете? – спросила Таня. – Да, Танечка. У меня к тебе очень важное дело. ты только не волнуйся, пожалуйста, ничего не случилось. – Да я и не волнуюсь, – пожала плечами девушка. – Тань, ты скоро? – крикнула от двери высокая блондинка с пышным «хвостом». – Сейчас! – отмахнулась Таня и снова повернулась ко мне. – Я вас слушаю. – У тебя есть минутка времени, чтобы мы могли спокойно поговорить? – У меня через пять минут сольфеджио, мы уложимся за это время? – Да, вполне. – Отлично. Тогда давайте выйдем в коридор. Мы прошли к большому окну. – Ира, подожди минуточку, – попросила Таня свою подружку, которая была немного недовольна тем, что ее отстранили от общения. Она отошла в сторонку и обиженно надула губки. – Танюша, я знаю, что у тебя недавно был день рождения… – Да. – И к тебе приходили подружки? – Конечно! – А что за девочки к тебе приходили вдвоем? Они еще немного опоздали… – А в чем дело, объясните! – Да ничего страшного. Просто эти девочки по дороге видели одного мальчика и могут его узнать. И очень нужно, чтобы они подтвердили, что видели этого мальчика! – Здесь замешано преступление? – сразу же спросила Таня. Я замялась. – Нет, понимаешь, нужно чтобы этого мальчика оправдали, он ни в чем не виновен. А подтвердить это могут только эти девочки. Это очень важно, Таня, поверь мне! От них зависит судьба человека. – Это мы видели мальчика, – вдруг подала голос блондинка с «хвостом», которая все время прислушивалась к нашему разговору. – Мы, когда с Катькой шли, видели, как мальчик в окно лез. Это его нужно узнать? Я с радостью кинулась к любопытной и бойкой девчушке и чуть не расцеловала ее. – Ирочка, ты не могла бы съездить со мной в отделение милиции и подтвердить, что видела мальчика в пять часов вечера? – Конечно! – с готовностью ответила Ирина. – Хоть сейчас! – Нет, – выступила вдруг Таня, беря подругу под руку. – Мы никуда не поедем. мы же вас не знаем. И потом, у нас занятие начинается, – с этими словами она потащила растерявшуюся Ирину к кабинету. – Подождите меня! – крикнула Ира мне. – Я освобожусь через полтора часа! Ну уж нет! Я настолько обозлилась на эту зануду Таню, что прекрасно понимала подростков, которые с ней не общаются. Ничего, я сейчас съезжу к Жоре, возьму его и привезу сюда. И поедем мы отсюда все вместе на милицейской машине, раз не хотите по-хорошему! Вот так! И ты, Танечка, вместе с нами. Как свидетель. А уроки будешь ночью учить, раз такая умная! Так я думала, со злостью шагая к троллейбусной остановке. Машину-то я не взяла в соседний двор! Теперь вот придется в общественном транспорте ехать. Правда, в глубине души я даже была рада, что девчонка оказалась такой благоразумной. Мало ли сейчас, в самом деле, прощелыг всяких! Радостно хоть, что подростки начали хоть что-то соображать и не идут куда попало и с кем попало. Хотя бы некоторые. Когда я рассказала все Жоре, он посмотрел на меня недоверчиво. – Полина, ты понимаешь, какой это геморрой! – вздохнул он. – Ведь они, наверное, несовершеннолетние. И допрашивать их можно только в присутствии родителей. А родители сейчас на уши встанут, вопросами замучают: что случилось да какое к этому отношение имеет мой ненаглядный ребенок. Ты же понимаешь! – Жор, а при педагоге нельзя разве их допросить? – Ну, можно и при педагоге. – Так поехали в музыкалку! Там-то этих педагогов полно! При них и допросим. – Да, только кого им теперь предъявлять? – усмехнулся Жора. – ты же преобразила Кольку настолько, что его узнать невозможно! Я захлопнула рот. В самом деле! Как же я не подумала? Господи, что же теперь делать? – Жор, а если его девушки не узнают, может, и бабка не узнает, которая его вылезающим видела? И все, прекратить это дело! Не он это, и все! – Хватит глупости болтать! – нахмурился Жора. – Все все равно знают, что это он. И потом, бабка его давным-давно знает, каждый день в округе видит. А эта твоя девочка его и полминуты не видела. Бабка-то все равно узнает, а вот девочка… – Жор, ну не останавливаться же теперь?! – взмолилась я. – Я же, можно сказать, невозможное сделала! Нашла девочек буквально без примет! Давай хотя бы попробуем! – Ладно, – вздохнул Жора. – Давай, поехали. Только ведь эту преподавательницу придется с собой везти! – Зачем? – Ну, по закону же нельзя предъявлять для опознания одного мальчика. Их должно быть трое. Значит, нужно тащить их всех сюда. Сейчас я попрошу, чтобы нашли двух пацанов, более-менее похожих на Колю. – Лучше непохожих, Жор, – попросила я. Когда мы приехали в музыкальную школу, до конца занятия оставалось двадцать минут. Протомившись в коридоре двадцать минут, мы, наконец, дождались, когда открылась дверь и из кабинета стали выходить девочки и мальчики. Их было намного меньше, чем после хорового занятия. Увидев Иру, я подскочила к ней. – Ирочка, слава богу! Вот майор Овсянников хочет с то- бой побеседовать. Ты только не волнуйся. – Покажите ваше удостоверение, – безжизненным голосом потребовала Таня, хотя с ней вообще никто не разговаривал. Жора молча сунул удостоверение ей под нос. Девчонка взяла его в руки и внимательно прочитала, потом посмотрела на фотографию и сравнила ее с оригиналом. Оставшись, видимо, удовлетворенной, она вернула удостоверение Жоре. Я вся уже просто кипела от нетерпения. – Ваша учительница на месте? – спросил Жора у Иры. – Да, она в кабинете. А зачем? Я могу отвечать и без нее! Мы поедем с вами в милицию? Девочка явно бредила детективными романами и мечтала стать героиней одного из них. Что ж, героиней – не героиней, но возможность поучаствовать мы тебе организуем. Мы прошли в кабинет. Таня тоже был сунулась, но я повернулась и сказала ей: – А ты нам больше не нужна. Можешь отправляться домой! – и захлопнула дверь перед носом спесивой девчонки. Учительница, Яна Яковлевна, пожилая полная еврейка, была несколько удивлена, что ей предстоит присутствовать при допросе. Да еще в таком качестве. – Я, конечно, могу проехать с вами в отделение, если нужно, – сказала она. – У меня как раз закончились занятия. Но скажите, пожалуйста, Ирочка ни во что не замешана? – Нет-нет, – успокоил ее Жора. – Простая формальность. Полина, – обратился он ко мне. – Быстро беги домой, хватай Колю и дуйте в отделение. На твоей машине вы доедете быстрее, чем мы. Я бегом припустилась домой. Схватила Кольку за руку и потащила к машине. Через десять минут мы были в отделении. На всякий случай я спутала Коле волосенки и перепачкала лицо. Я прошла с ним к Жориному кабинету. там никого не было. Через пару минут появился Жора, один. Он отпер кабинет, потом сходил в соседний, привел оттуда двух мальчиков, которых специально нашли для опознания, и двух понятых. Потом он сходил за Яной Яковлевной и Ирой вниз. – Ирочка, – обратился он к девушке. – Посмотри, пожалуйста, внимательно. Не знаешь ли ты кого из сидящих здесь мальчиков? Ира сосредоточенно принялась всматриваться в лица. Вид у нее был очень серьезный. – Ирочка, – не выдержал Жора. – ты, если не узнаешь никого, лучше сразу скажи. Не нужно ничего придумывать, ладно? – Вот этого мальчика я знаю, – сказала вдруг Ира, указывая пальцем на Колю. – Я ничего не придумываю, поверьте мне! – Ирочка, – выступила я, радуясь про себя от души. – Ты точно это знаешь? – Точно, точно. Это он лез тогда в окошко. – Когда, Ира? – спросил Жора, беря бумагу и ручку. – Когда мы шли к Тане. Это было девятнадцатого числа в пять часов вечера. – Ирочка, – снова вмешалась я. – Скажи, а ты не видела еще какого-нибудь человека там, у подъезда? Ну, может, кто входил или выходил? Ирочка наморщила лобик. – Может быть, твоя подружка помнит? Может быть, с ней тоже нужно поговорить? – это я уже спросила у Жоры. – Там старушка была, – ответила Ира. – Старушка? – вздрогнула я. – Какая? – Такая… в черном платке! Мы с Жорой переглянулись. – Ирочка, а как все-таки она выглядела? – Ну… как… Обыкновенно. Только одета очень мрачно. – Ну хорошо, Ирочка, спасибо тебе. Если нам что-то понадобится, мы тебя вызовем, хорошо? – Хорошо, – Ирочка всегда была готова сотрудничать с милицией. Жора что-то записал, потом дал всем расписаться и отпустил присутствующих, поблагодарив их. – Ну что? – спросила я, когда мы остались вдвоем. – Колю можно считать невиновным? – Можно, – ответил Жора. – Только настоящий убийца-то так и не найден. – Жор, что за старуха все время фигурирует? И Коля сказал, что его старуха украла. Жора посмотрел на Колю. – А тебе не привиделось, парень? – Нет, – обиженно замотал головой Колька. – Мне ничего не привиделось! Точно говорю, бабка была. – Послушай, Жор, может, это все-таки Вера была? Сестра Анжелкина? Она как старуха выглядит. – Ну, не настолько же старо, чтобы ее все бабкой называли, – протянул Жора. – А если она маскируется? Жора посмотрел на меня как на полоумную. Я горячо кинулась на свою защиту: – Жора, но ведь все это больше всего подходит к ней! И библия, и платок черный, и мрачность, и сдвиг по фазе! Заточить мальчишку в клетку – это как? – Ну хорошо, хорошо, – согласился Жора. – Поехали к ней. Коля, сможешь ее узнать? – Конечно! – кивнул Колька. Мы сели в мой «Ниссан» и покатили в Агафоновку. Вера на стук в дверь открыла сразу же. Она была в своем неизменном черном платке, делающем ее похожей на старуху. – Чего желаете? – равнодушно спросила она. – Простите, мы хотели бы с вами поговорить, – вежливо сказал Жора. – Я из милиции, мы с вами уже виделись. – Ну так чего ж еще говорить-то? – спросила Вера. – Все уж обговорено. – Разрешите, мы все-таки войдем. Возникли кое-какие вопросы. Женщина посторонилась, пропуская нас в дом. В комнате было очень темно и мрачно. Повсюду висели иконы разных размеров. Что меня до крайности удивило, так это отсутствие радио и телевизора. Я даже не предполагала, что в наше время сохранились дома, где бы не было этих необходимых в быту предметов. Вера не предложила нам сесть, и мы просто топтались по комнате. Сама она тоже не села, отошла в угол и встала возле старого шкафа, скрестив на груди руки. – Коля, – обратился Жора у мальчишке. – ты узнаешь эту женщину? Колька тут же отрицательно замотал головой. – Ну ты посмотри повнимательнее, – настаивал Жора. – Может, узнаешь? – Не-а, – ответил Колька. – Не она. – Уж и не знаю, чего вы от меня хотите, – произнесла Вера. – Я тут совершенно ни при чем. А вы ходите, только время отнимаете и своего не жалеете. Лучше бы помолились в свободную минутку. Жора почесал затылок. Я уловила, что Вера, несмотря на то, что изо всех сил старается выглядеть абсолютно спокойной, на самом деле нервничает. Я подошла к Жоре и шепнула ему на ухо о своих подозрениях. Жора еще раз поскреб затылок. – А ну-ка, – сказал Жора, – разрешите нам осмотреть ваше жилье. – Чего тут смотреть, чего тут смотреть? – всполошилась женщина. – Нечего у меня смотреть, все на виду. – А мы все-таки посмотрим, – Жоре передалось мое беспокойство. – Безбожники! – закричала Вера. – К одинокой женщине врываетесь, вещи ее осматривать хотите! Управы на вас нету! Вот погодите, настанет судный день – за все грехи ответите! – Вера вытянула вперед костлявый палец и, тыкая в нас, продолжала кричать как безумная: – И ты, и ты, и ты, – все вы на страшном костре сгорите! – Господи, как ее в библиотеке держат? – шепнула я Овсянникову. – Не знаю, – ответил Жора. – Пройди в кухню, посмотри. Я пробежала в кухню, но ничего, заслуживающего внимания, там не обнаружила. Пошарив по шкафам под дикий вой Веры, вернулась в комнату. – Ничего, – покачала я головой на молчаливый вопрос Жоры. – Я и говорю: чего вы у меня найти хотите? Нету у меня ничего. – Простите, можно у вас водички попить? – сказала я, почувствовав приступ жажды. В углу стоял бак с водой, на его крышке лежала металлическая кружка. Я шагнула к баку и взяла кружку в руки… – Постойте! – резко вскрикнула Вера. – Я вам другую дам! – Почему? – удивилась я. – Это моя. Для гостей другая, – она протянула мне старую чашку с трещиной. Я попила и подошла к Жоре. – Она старообрядка, что ли? – шепнула я ему на ухо. – Не знаю, – отозвался Овсянников. – Похоже на то. Тут Жора подошел к одной из икон и взял ее в руки. – Богохульники! – ошалев от такого святотатства, взвыла женщина. – Я на вас жаловаться буду! Вы по какому праву здесь хозяйничаете? Меня изумило в ее поведении то, что Вера, увидев, как покушаются на ее самое ценное сокровище – икону – не сделала и шагу вперед, чтобы отобрать ее, даже руки не протянула. Она как стояла, так и осталась стоять у шкафа, скрестив на груди руки. Я непроизвольно шагнула к ней. Вера сжалась и еще сильнее прилипла к шкафу. На миг она замешкалась, но тут же начала снова осыпать нас проклятиями и своеобразными ругательствами. При этом она изо всех сил пыталась загородить шкаф своей задницей. Жора понял мою мысль, и тоже шагнул в нашу сторону. Вера начала трястись. Жора легонько отодвинул ее локтем и открыл шкаф. – Чего суетесь, чего суетесь? – заголосила Вера. – К одинокой женщине в шкаф лезут, окаянные! Да что ж это делается, люди добрые? Вера обвела взглядом присутствующих, но добрых людей среди них, видимо, не обнаружила. В шкафу Жора тоже не нашел ничего компрометирующего. Он уже собирался отойти от него, но Верины глазки продолжали подозрительно блестеть. И это не давало майору Овсянникову покоя. – Жора, давай отодвинем шкаф? – предложила я, заметив, как при этом злобно и испуганно сверкнули Верины глазищи. – Чего двигать, чего двигать? С тех пор, как отец с матерью умерли, никто тут ничего не двигал! Никто меня, бедную, не обижал. Одни вы, святотатцы, пришли бедной женщине причинять беспокойство! Сироту каждый обидеть может! – причитала Вера. Мне надоел этот бесконечный, действующий на нервы вой, и мне хотелось просто заткнуть кулаком Верин рот. Вдвоем с Жорой под заунывные Верины причитания мы отодвинули шкаф. С него что-то упало. Я подняла упавший предмет и увидела, что это часы. Я взяла их в руки. Часы были очень красивые, выполненные в стиле ампир. Мне показалось, что они сделаны из золота. По бокам были вылеплены две обнаженные нимфы. Я покрутила часы в руках и поставила на стол. За шкафом открылась небольшая потайная дверка. – Вот это да! – присвистнул Жора, смерив Веру победным взглядом. – Ну что, сирота? – Знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю, как стоял этот шкаф окаянный, так и стоит! Да что ж это делается, прости Господи! – заголосила она. Жора открыл дверь, и мы прошли в маленький чулан. Он был пуст. Ну, не совсем, конечно, пуст – в углу стояла деревянная лавка. Больше никакой мебели не было. Ничего. И никого. Чуланчик был совсем почти темным. В нем пахло сыростью. Жоре надоело вглядываться в эту затхлую темень, и он закрыл дверь. Потом задумчиво посмотрел на нас. – А шкаф кто назад будет ставить? – злорадно спросила Вера. – Сама поставишь, не надорвешься, – буркнул Жора и, обратившись ко мне и к Коле, сказал: – Пошли! - – Я на вас жаловаться буду, христопродавцы! – прошипела вслед Вера, захлопывая дверь. В машине мы все сперва молчали. Я посмотрела на Кольку. Он был как-то странно задумчив. Я не обратила на это особого внимания, а зря. А может, как раз не зря? – И все-таки что-то она скрывает! – не выдержал Жора. – Точно вам говорю! – Да я и сама так думаю, Жор, – вздохнула я. – Но как ее на чистую воду вывести? – Ладно, подумаем. Может, слежку организуем. Дома Коля был умненьким-благоразумненьким, послушным и скромным мальчиком, что меня приятно удивило. И даже слегка встревожило. Но я подумала, что он просто устал. Спать Коля засобирался что-то уж слишком рано: в девять часов. – Спокойной ночи, Полина, – сказал он очень вежливо. Я с удивлением обнаружила, что мальчик уже сходил в ванную, умылся на ночь и даже почистил зубы, и теперь стоял передо мной, одетый в голубую пижамку. – Спокойной ночи, – озадаченно сказала я и пошла в кухню допивать кофе. Спать мне совершенно не хотелось, но после того, как я выпила кофе, что-то стала клевать носом. Глаза просто слипались, веки наливались тяжестью… Я бросила книжку, которую собиралась почитать перед сном, и завалилась на диван. Сон тут же одолел меня. Он был тяжелым и крепким. Снилось мне что-то невообразимое: страшная, растрепанная старуха, одетая в лохмотья. Она брызгала слюной и, тыча в меня костлявым пальцем, орала: – Все на смертном огне сгорите, богохульники! Грешница, грешница, ждут тебя муки адовы! А я сидела закованная в наручники перед ней. Наоравшись, старуха зажгла костер и стала плясать вокруг него с жуткими взвизгиваниями и подвываниями. У меня закружилась голова. Старуха подскочила ко мне и принялась толкать в костер. Я дико вскрикнула и принялась отбиваться ногами. Но старуха была необычайно сильна. Она не обращала внимания на мои удары и продолжала тянуть в огонь. Я почувствовала обжигающее дыхание огня на своих руках волосы\начали трещать, я теряла сознание. А старуха что-то орала мне в ухо и колотила по плечу. – Полина! Полина! – разобрала я и… проснулась! Передо мной стоял Коля с вытаращенными глазенками. Он тряс меня за плечо и пытался что-то сказать. – Полина… Там… Там… Старуха! – выговорил он. – Где? – вскакивая с постели, закричала я. Я подумала, что таинственная ведьма пробралась в мой дом и хочет нас убить. – Там… В доме в том! – В каком доме? – Где баба эта живет, в платок замотанная! – Господи! – прижала я его к груди, решив, что Колю тоже одолели ночные кошмары. – Да с чего ты это взял? Коля, тебе просто привиделось! Успокойся и ложись спать. Валерьяночки тебе накапать? хочешь, ложись со мной в комнате, если тебе страшно? – Нет, нет, – продолжал мотать головой Коля, трясясь всем телом. – Я ее видел, только что! – Кого видел? Коля, да ты не заболел ли? Но лоб у мальчишки был холодным. – Полина, я там был только что! – признался мальчик, глядя на меня во все перепуганные глазенки. – Что? – меня подбросило. – Как это был? – Ты только не ругайся, – виновато произнес Коля. – Я пошел туда ночью, а тебе снотворного в кофе подсыпал… – Но… Но зачем? – Я хотел… Я хотел часы взять, – мальчик поднял на меня глаза. – А зачем они тебе? – Я думал… Я думал, они золотые! Я просто не знала, что делать. Конечно, чертова мальчишку следовало немилосердно высечь. Но мне было его жаль. Он был просто пропитан страхом. И потом, его следовало допросить как надо. Что-то крылось в этой истории ужасное. – Так, подожди. Давай по порядку, – изо всех сил стараясь не спятить, сказала я. – Я пошел туда ночью, – принялся рассказывать Колька. – Запомнил дорогу и пошел. Я думал, что смогу свистнуть часы, пока баба спит. Вера то есть. В окошко я влез – мухи не спугнул. Взял часы и назад. А тут… Поднимаю голову – батюшки! Старуха выходит! Та самая, что меня в лес утащила. Я с перепугу часы выронил – и в окошко! Как припустился бежать – только здесь и дух перевел! – И ты что, оставил меня с открытой дверью здесь? – я еле сдерживала гнев. Колька молча кивнул и быстро заговорил снова: – Полина, самое главное, мы теперь знаем, что она там! Нужно ехать и забирать ее! – Куда ехать? С кем? Что, мы с тобой вдвоем поедем? – Так ты своему Жоре позвони! – Жора меня скоро убьет, – вздохнула я, взглянув на часы: была половина третьего ночи. Но к телефону все же пошла. На звонки никто не отвечал. Жоры не было. Или он спал так крепко? Шляется поди где-нибудь, кобель проклятый! – Полина, поехали сами! – теребил меня Колька. – Нельзя время терять, она сдернуть может. – Ну, ты уж точно не поедешь, – решительно ответила и я принялась набирать номер Ольги. Уж она-то точно дома. Ольга отозвалась только после восемнадцатого гудка, как раз в ту минуту, когда я израсходовала весь запас ненормативной лексики. – Алло! – послышался сонный голос, а затем долгий зевок. – И еще раз: – Алло! – Оля, это я, – стараясь говорить как можно спокойнее и приветливее, сказала я. – Ты что, ошалела? – тут же проснувшись, закричала Ольга. Если бы ее разбудил кто-нибудь другой, она и слова бы не сказала. И помчалась бы среди ночи на помощь постороннему человеку. А на родную сестру можно орать сколько влезет! – Хватит! – сдержанно ответила я. – Прекрати орать и собирайся. Я сейчас за тобой приеду. – Это еще зачем? – недовольно проговорила сестра. – За тем, что надо, мать твою! – проорала я и со злостью швырнула трубку. Колька сидел рядом и обиженно сопел носом. – Я все равно не останусь, – заканючил он, едва я повесила трубку. – Останешься, – сквозь зубы ответила я, доставая из шкафа одежду и направляясь в ванную. Когда я вышла оттуда, Колька увязался за мной. – Куда? – повернулась я к нему. – Сказано тебе – оставайся дома! – Но ведь только я могу узнать эту старуху! – тонко закричал мальчишка. – И вообще… Мне тут страшно одному. Я не могу, – и посмотрел на меня честнейшим взглядом. Я только вздохнула. – Ладно, пошли. Но из машины чтоб не высовывался, ясно? Доехав до Ольгиного дома, я поднялась наверх. Сидеть в машине один среди ночи маленький негодяй не боялся! Ольга уже оделась, надо отдать ей должное, и теперь сидела на диване и спала, свесив голову на руки. Я подошла и тронула ее за плечо. – Оля, вставай. Ехать пора. – А, Полина? – очнулась Ольга. – Сама вошла? Ну, идем! Она поднялась с кровати и, пошатываясь, поползла за мной в коридор. – А что случилось-то? – зевая, спросила она. Я рассказала. – И что? Мы теперь сами арестуем эту старуху? А что мы ей предъявим? Мы же даже не знаем, кто она. – Ну, во-первых, мы ей предъявим обвинение в похищении ребенка. – А кто, кроме ребенка, сможет подтвердить, что это она? – Господи, Оля, – разозлилась я, – какая разница? Ее нужно арестовывать, а уж потом разберемся, она-не она. Она же прячется от людей, а зачем? Значит, рыльце в пушку! – Ладно, ладно, я же не спорю! – вздохнула Ольга. – Я просто говорю, как бы хуже не было… – Куда уж хуже, – тоже вздохнула я. По дороге Ольга беспрестанно зевала и клевала носом. Когда мы подъезжали к дому Веры, я поняла, что случилось что-то страшное… ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ОЛЬГА Валил густой черный дым. Когда мы подъехали поближе, я убедилась в своих подозрениях: дом горел. Пламя поднималось, казалось, до самого неба. Вокруг толпились люди. Вера как окаменевшая стояла рядом, простирая руки вверх. Губы ее что-то беззвучно шептали. На лице виднелись следы ожогов. Полина подошла и тронула ее за плечо: – Вера, как это случилось? Вера посмотрела на нее невидящим взглядом и ничего не ответила. – Ужас какой! – передернулась я. – Кошмар просто! – Лампадка опрокинулась, – тихо ответила нам пожилая женщина-соседка. – Не знаем, как получилось. – Где же вы теперь будете жить, Вера? – никак не могла успокоиться я. – Пожарных-то вызвали? – вмешалась Полина. – Что вы стоите? – Вызвали, – отозвалась соседка. – Муж мой сбегал к телефону. Вера-то будто помешалась, – тихо добавила женщина. Вера и правда выглядела как помешанная. Она смотрела, как падают пораженные огнем доски, как рушатся балки, и весь ее дом, ее жилище, падает под напором великой стихии. А я смотрела на огонь как зачарованная. Мне всегда чудилось что-то мистическое в этой стихии. Сила огня казалась мне просто неизмеримой, мне казалось, что в нем сокрыта огромная, мощнейшая энергия, по силе с которой не может сравниться ничто на свете. Вскоре подъехали пожарная и милицейская машины, из них высыпали люди. Мы отошли в сторону. Последней прибыла машина скорой помощи. Врачи вышли из нее, подошли к Вере и хотели осмотреть, но она не давалась и закрывала лицо своим черным платком. Концы его тоже обгорели. Врачи все-таки смогли отцепить ее руки от лица и обработали ожоги. Пожар затушили. Обгорелые останки сиротливо торчали на том месте, где еще совсем недавно возвышался дом. И я подумала, что вот такая могучая стихия как пожар может в считанные минуты уничтожить то, что существовало годами и могло бы простоять еще столько же. – Вер, пойдем к нам ночевать, – пригласила женщину соседка. – Нет, – разлепила губы женщина. – Я тут останусь. – Господи! – всплеснула руками соседка. – Да где ж здесь-то? Тут ничего ведь не осталось. – Баня уцелела, – проговорила Вера. – Вот там я и заночую. – Да где же там ночевать-то? Где ты там спать собралась? – Ничего, ничего. Я нормально устроюсь. – Ну смотри, – протянула женщина, поняв, что Веру ей не переспорить. Все разошлись. К Вере подошли милиционеры и стали ее о чем-то расспрашивать. – Пошли, – толкнула меня в бок Полина. – Нам тут делать нечего. В машине я сказала расстроенно: – Жалость какая! Только зря сюда ехали! – Почему зря? – удивилась Полина. – Так мы с ней даже не поговорили! И вообще, теперь все сгорело! Даже если она что и прятала там, то теперь не найдешь. – Меня интересует, почему случился пожар? – задумчиво протянула Полина. – Чует мое сердце, что неспроста это. Ох, неспроста! – А куда же старуха делась? – подал голос Коля. Мы переглянулись. – Послушай, Николай, – медленно начала Полина. – А ты уверен, что видел эту старуху? – Ну вот, снова-здорова! – подскочил Колька. – Говорю же русским языком, что была она там! – Ну и куда же она тогда делась? – А я откуда знаю? Может, в огне сгорела? Мы с Полиной снова переглянулись. – Но ведь никаких обгорелых костей не нашли! – обрела Полина разум. – Значит, она либо успела сбежать, либо ее там вообще никогда не было. И я больше склоняюсь к последнему варианту. И вообще… Мне кажется, что ты морочишь мне голову! – Полина отчего-то разозлилась на Колю. Скорее всего, из-за того, что ей пришлось из-за него вскакивать среди ночи. Мне передалось ее настроение, но я, конечно, не стала грубить ребенку. А вот Полина разошлась не на шутку: – Ты вообще думай, Коля, когда сочиняешь свои сказки! Всему есть предел! Из-за тебя люди поднимаются ночью и едут в этот… этот криминогенный район! Где всегда полно разных хулиганов и бандитов! Нас вообще здесь могли кокнуть среди ночи! А тебе все шуточки! Хватит выдумывать разных старух! Колька отвернулся к окну. Я увидела, что ноздри его обиженно вздрагивают, а из глаз вот-вот покатятся крупные слезы. Мальчишка изо всех сил закусил нижнюю губу, чтобы не разреветься. Мне стало его жалко. Противная Полина! Совершенно не следит за своим языком! Но Полина тоже почувствовала укол совести. – Ну хватит, хватит, – повернувшись к мальчику, потрепала она его по щеке. От этого мальчишка не сдержался, и слезы все-таки хлынули. Полина тут же остановила машину и перебралась на заднее сиденье. – Я правду говорю, почему вы мне не верите? – всхлипывал Колька. Слезы стекали по его щекам, он неумело вытирал их тыльной стороной ладони и стряхивал на пол. Полина обняла его за плечи и достала носовой платок. – Ну перестань, перестань, – успокаивала она Колю. – Вот, возьми, вытрись. Мы тебе верим. Никуда она не денется, эта старуха. Я позвоню Жоре, он приедет, и мы все выясним. Хватит плакать, а то голова заболит. Колька напоследок шмыгнул носом и замолчал. Когда мы подъехали к дому, он сладко сопел, свернувшись калачиком на сиденье… Остаток ночи я провела у Полины. Дома все равно делать нечего. Нет, дел, конечно, полно. Например, убрать разбросанные книжки, которые так и валяются на полу… Но я давно заметила, что домашние дела – это такая хитрая вещь… Сколько их ни делай – они не убавляются. Поэтому лучше не тратить энергию на всякие пустяки. Ну лежат книжки на полу и лежат. Не очень-то они и мешают… Колька, умаявшись за последнее время, спал как сурок. Мы с Полиной сидели в кухне, пили чай и обсуждали последние события. – Если эта старуха на самом деле там была, – говорила Полина, намазывая хлеб вареньем, – то Вера должна поддерживать с ней связь. Непременно. Значит, что из этого следует? – Что? – посмотрела я на нее. – А вот что! – Полина многозначительно подняла вверх чайную ложку, измазанную вареньем. – Нужно за ней проследить! – Что? – не поверила я своим ушам. – Про-сле-дить! – по слогам выговорила Полина. – Оля, ну это же так просто! Нужно просто съездить туда, затаиться где-нибудь и посмотреть, куда эта Вера пойдет. – Легко сказать – затаиться! А где там сидеть? – Ну я не знаю! Найти можно! В кустах, например… Вообще-то я не очень переживала из-за этого – не мне же сидеть в кустах! Если Полине надо – пусть сама и выбирает место. Но Полина, оказывается, думала иначе… – Ты выберешь такое место, – воодушевленно продолжала сестра, – чтобы тебя не было видно. А тебе, наоборот, было легко наблюдать за Верой. – Я? – ошарашенно вскрикнула я. – А почему? – А потому, что мне нужно ехать на работу, – спокойно ответила Полина. – В отличие от тебя… Это была явная шпилька. Полина хотела сказать, что, мол, раз уж ты не работаешь, то занимайся делом. Конечно, я понимала, что, в сущности, сама заварила эту кашу, но я же не думала, что для того, чтоб ее расхлебать, мне придется торчать в кустах под палящим солнцем! – Да ладно ты, я тебя сменю вечером, – милостиво сказала Полина. – Полина, а если она на работу пойдет? Мне что, тоже за ней идти? – Во-первых, я не думаю, что она после такого пойдет на работу. Во-вторых, давай позвоним в библиотеку и убедимся, во сколько она сегодня будет. – А ты знаешь, в какой она библиотеке работает? – Знаю. Антонина Матвеевна как-то говорила. В пятнадцатой. Полина узнала по справочному номер телефона пятнадцатой библиотеки, позвонила туда и узнала, что Вера Коринская сегодня вообще не работает. – Вот видишь, как здорово! – сказала мне Полина, хотя я ничего здорового для себя в этом не находила. – Так что не дрейфь, а езжай. Вряд ли она пойдет просто шляться по городу, так что работы у тебя будет немного. А я вечером подъеду. – Так мне что, прямо сейчас ехать, что ли? – Конечно. А чего тянуть-то? Может, ты раньше меня управишься – и все дела! – Подожди, Поля, ты хочешь сказать, что мне самой придется ловить эту старуху? – с ужасом спросила я. – Да нет же, – Полина досадливо сморщилась. – Просто хотя бы узнаешь, есть она или нет. И если есть, то где прячется. Вот и все! «Да уж, вот и все!» – поежилась я. Полине легко рассуждать! – В общем, езжай! – подвела итог Полина нашему разговору. Я тяжело вздохнула и поднялась. – Ты что, даже меня не подвезешь? – голосом приговоренного к смерти спросила я. – Нет, мне уже ехать нужно, – ответила безжалостная Полина. Пришлось идти на трамвайную остановку. Трамвая я ждала долго, потом с трудом влезла в него и остановилась у двери, зажатая со всех сторон так, что дышать было трудно. Сзади давили, спереди напирали, я не чаяла, как выбраться из этой душиловки. Наконец, трамвай дотащился до нужной мне остановки, я сошла и направилась к дому Веры. Кустов возле дома Веры, вернее, того, что от него осталось, не было совсем. Я мысленно послала Полине страшные проклятия. Что же мне теперь делать? Оглядевшись, я приметила высокое дерево. На него разве забраться? Я подошла поближе и неуверенно поставила ногу не нижнюю ветку. Потом взялась руками за ствол и осторожно передвинула ногу. Потом еще и еще. Усевшись на толстой ветке, я перевела дух и поняла, что, кажется, убежище я себе нашла. Теперь только бы не свалиться отсюда. И вообще, я даже не знаю, дома ли Вера? Может, она уже смылась давно, а я сижу тут просто так, жизнью рискую! Но вскоре Вера вышла. Она походила по пепелищу, сокрушенно качая головой, потом опустилась на обгоревшие доски и долго сидела так, глядя куда-то вдаль. Выражения ее глаз при этом я не могла разглядеть. Посидев так минут сорок, Вера тяжело поднялась и принялась разгребать мусор, оставшийся после пожара. Работала Вера долго. Мне даже захотелось слезть и помочь ей, но я вовремя себя одернула. Потом Вера снова скрылась в бане. Сидела она там долго, я уже прокляла все на свете. Все части тела у меня затекли, к тому же сильно хотелось пить и еще в туалет. Где же эта противная Полина, обманщица! Скоро она меня сменит? Мне казалось, что я сижу на этом чертовом дереве уже целые сутки. Потихоньку начало смеркаться. Я стала бояться, что потемнеет совсем, и тогда я не смогу ничего увидеть. Ну, Полина! Посадила в темноте для слежки больного человека! С ослабленным зрением! А мне вообще нельзя напрягать глаза! Не думает о сестре совершенно! Вот сейчас слезу и поеду домой! Пускай сама следит! Едва я заворочалась на ветке, решив немедленно послать Полину к черту, появилась она сама собственной персоной. Шла сестра совершенно бесшумно. Машину она, наверное, оставила где-то неподалеку. – Полина, – шепотом окликнула я ее. – Я здесь. Полина подняла голову и увидела меня. – Как ты туда залезла? – удивленно спросила она. – Сама не знаю, – честно призналась я. – Все, давай лезь сюда, я домой поеду. Я есть хочу! – Ладно, слезай. Как она, никуда не выходила? – Не-а. Во дворе крутилась. Больше никуда. Я завозилась на ветке и тут же ойкнула, почувствовав боль в затекших ногах. – Прыгай, я тебя поймаю, – сказала Полина, протягивая ко мне руки. Легко сказать, прыгай! Я не спрыгнула, а как-то свалилась с дерева прямо Полине на руки. Сестра пошатнулась, но на ногах устояла. – Ну ты и слоненок! – протянула она озадаченно. – На себя посмотри, – обиделась я. – Тихо! – встрепенувшись, шепнула вдруг Полина и зажала мне рукой рот. – Идет, кажется. Скрипнула тихонько дверь. Из бани крадучись вышла Вера в своем неизменном платке и пошла по дороге. Мы двинулись за ней. В руке Вера несла какой-то тряпочный узелок. – Черт, видно все! – сокрушалась Полина. – За кусты бы спрятаться! – Ну и где они, твои кусты? – ехидно спросила я. – Ладно, отстань, – сквозь зубы процедила Полина. – Не светись лучше! За деревья прячься! Не дай бог оглянется! Но Вера не оглядывалась. Она довольно быстро шагала вперед, покачивая рукой, в которой несла узелок. Мы почти бежали следом. Вдруг Вера свернула на дорогу, ведущую к… кладбищу! Честно признаться, меня мороз прошиб по коже. – Куда это она, Поль? – Не знаю, на кладбище, наверное, – спокойно отозвалась Полина. – И ты так спокойно об этом говоришь? – ужаснулась я. – А что? – Как что? Ночью, одни, на кладбище… Нет, я не пойду! Я боюсь! – Хватит тебе! – одернула меня сестра. – Что, покойников боишься? Нету там никого! – Тебе легко говорить, – я уже лязгала зубами. – А вдруг там… Что там может быть, я и сама не знала, но чувствовала, что ничего хорошего – это точно. Вера тем временем подошла к воротам кладбища и прошмыгнула в них. Полина уверенно пошла следом. Моя решимость не ходить туда ни под каким видом сразу же сошла на нет. Остаться совсем одной у ворот кладбища?!? Нет уж, извините! Лучше уж я с Полиной пойду. В ее обществе я чувствовала себя намного увереннее. Вера быстро шла между могил. Пройдя к заброшенной часовне, она остановилась и постучала в дверь условным стуком. Мы спрятались за дерево. Дверь открылась. На миг перед нами мелькнуло лицо старухи. Она была в черном платке, из-под которого выбивались седые пряди. – Оля, бежим! – возбужденно шепнула мне Полина. – Бежим, скорее! – Куда бежим? – затряслась я. – Это она! – послышался вдруг чей-то тоненький голосок. От неожиданности мы вздрогнули, повернулись и увидели… Колю! – Ты что здесь делаешь, негодный мальчишка? – зловещим шепотом спросила Полина. – Я за вами шел. Я знал, что вы сюда поедете, ну и пришел. Чего мне одному дома делать? – О-о-о, нет! – простонала Полина, схватившись за голову. – Не хватало мне еще здесь с тобой возиться! Ну, дома я с тобой поговорю! – Я вам не буду мешать, я вам помогу наоборот! – уверил нас Колька. Полина, похоже, не очень в это поверила, но лишь махнула рукой. – Так, стой здесь. Спрячься за дерево. А мы пошли. Быстрее, Оля! И Полина рванула вперед. Мне ничего не оставалось делать, как бежать за ней. По дороге у меня подвернулся каблук, делать было нечего, и я оторвала второй. – Купишь мне новые туфли! – крикнула я сестре на бегу. Та пропустила это мимо ушей. Подлетев к часовне, Полина со всей силы дернула дверь на себя, так, что та едва не слетела с петель. Внутри было темно. Мы едва смогли различить две фигурки, сидевшие на лавочек в углу. От неожиданности обе женщины вздрогнули. Потом одна из них вскочила и бросилась назад. Полина за ней. Там оказалась еще одна дверь, ведущая в соседнюю комнатку. Старуха пробежала через нее и теперь оказалась на кладбище. Она ловко сновала между могилами, я даже поражалась, откуда в ней столько прыти в таком возрасте? мы с Полиной обе ломанулись за ней. Я уже схватилась за сердце, Полина – и та начала уставать, а старуха все неслась вперед. Вдруг раздался какой-то треск, и старухи стало не видно. Я даже подумала, что она просто растворилась, стала невидимой, как Баба-Яга. – Попалась, гадюка! – услышала я голос Полины. Она подбежала к какой-то яме и стояла над ней, заглядывая вниз. Я подошла к сестре, еще ничего не понимая. Оказалось, что старуха свалилась в свежеприготовленную могилу. Теперь она копошилась там на дне, осыпая нас ругательствами и пророча, что бог непременно нашлет на нас страшную кару… Честно признаться, меня озноб пробил от ее слов. Полина же оставалась совершено невозмутимой. Она нагнулась вниз и закричала: – Эй ты, давай выбирайся оттуда! Хватит нам голову морочить! А то я сейчас тебе голову размозжу и скажу, что это ты сама треснулась! – Нет, не трогайте ее! – послышался отчаянный женский крик. – Я все расскажу, только не убивайте мою маму! От неожиданности мы обернулись. Неподалеку стояла Вера. Платок ее черный съехал набок, по щекам текли слезы. – Что-о-о? – раскрыла рот Полина. – Какую маму? – Это моя мама! – Но ведь… – Полина не могла опомниться, – ведь ваша мама умерла! – Нет… Просто все так думали! А на самом деле она жива! Она жила у меня в последние годы. У меня в голове закружилась карусель. Мне показалось, что я сейчас сойду с ума, и ухватилась за Полину. – Оля, успокойся, – произнесла сестра, стараясь сама держаться спокойно. – Успокойся, милая. Все нормально. – Я говорил, я говорил! – послышался отчаянный детский голосок, и мы увидели Колю, который подбежал к нам, не усидев, конечно, за деревом. – Ты еще чего сюда примчался? – накинулась на него Полина. – Сказано тебе было – не высовывайся! – Сейчас я вам покажу, что с вами будет, – раздался снизу глухой голос. – Вот только выберусь. И тогда уж доберусь до тебя, греховодница! Кислотой не взяла – так я тебя руками задушу! – Так это… Так кислота – это ваших рук дело? – задыхаясь, проговорила Полина. Я ничего не понимала. – Моих, моих. Кто еще тебя покарает? – Но за что? Зачем вам это было нужно? – Мир необходимо очистить от скверны, – провыла старуха. – Очистить от зла и разврата. – Но при чем тут я и зло? Я никому не делала никакого зла! – Ты распутница! – прокричала старуха. – И подружка твоя с кавалером на машине – распутница! С мужиками во грехе живете! – Так и Светку вы пугали? – ужасалась Полина. – И ее убью, и тебя убью! – Господи, Оля, да она сумасшедшая! – в ужасе воскликнула Полина. – Ведь Антонина Матвеевна говорила мне, что Валентина, мать Веры, была шизофреничкой! Она что же, инсценировала собственную смерть? – Нет, нет, – выступила Вера. – Она и вправду тонула. И погибла бы, но ее выловил один мужчина. И оставил ее у себя. – Зачем? – Ну… Она ему понравилась! – Понравилась? Эта старуха? – Но она же не всегда была старухой! Это же было много лет назад. И она жила у него без документов много лет, пока он не умер. А потом она пришла ко мне и все рассказала… – Господи! – я всплеснула руками. – Да в это невозможно поверить! Как же она жила? – Я тоже сперва не поверила глазам своим, когда она пришла ко мне и сказала, что она моя мама. Ведь я считала ее мертвой. Ведь тогда, много лет назад, из воды выловили утопленницу, похожую на маму… Вернее, тело было изуродовано до неузнаваемости, лицо рыбы объели… Но все решили, что это мама. Ее так и похоронили как Валентину Коринскую. Но потом… Я узнала маму. И оставила у себя. – Но почему вы никому не сказали об этом, Вера? Ни отцу, ни бабушке? – Отца тогда уже не было в живых. И мама не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она жива. – Но почему? – Я не знаю. Она так меня просила, а разве можно мать ослушаться? – Это потому, что она хотела их всех убить, – мрачно заключила Полина. – И мужа, и Анжелу! – Нет-нет, что вы! – закричала Вера. – Это не она! Папу вообще никто не убивал, он с крыши упал! И Анжелу… Она не могла убить Анжелу! Я знала, что она пугает вас со Светой, ругала ее и никуда не выпускала. Я держала ее в той комнате за шкапом… – Это я их убила! – закричала угомонившаяся было старуха. – Я, я! И Анжелу вашу, и папашу ее! – Мама, опомнись, что ты говоришь? – взмолилась Вера. – Да, да! Я! И горжусь этим! Они оба были выродки! И Виктор, кобель этот, который мне с Катькой в открытую изменял, и Анжела ваша беспутная выросла! Тьфу! Бесовское отродье! Очищать мир нужно от такой скверны! Только моя доченька порядочной выросла, потому что я вовремя за ее воспитание взялась! А муженьку своему я давно отомстила… Пришла к нему как-то в гости, посмотреть, как он живет. А он, оказывается, с Катькой сошелся! С этой шалавой бесстыжей! И дочку родили. А на Верушу наплевать! – Нет, мама, что ты говоришь? Папа любил меня! Он никогда не ущемлял меня, нас с Анжелой воспитывали одинаково! – закричала Вера. – Знаю я, как одинаково! Закипело тогда во мне все! Думаю, при живой жене живет тут с другой! – Но ведь он не знал, что вы живы, – робко вступила я. – Все равно! – взвилась старуха. – Не успела жена утонуть, а он уж другую семью завел. У-у-ух, подлец! Я тогда ушла. Ничего, думаю, попадешься ты мне в другой раз! Подождала, пришла потом. Время уж прошло. А он на крыше. Я к нему залезла сзади, ну, здравствуй, говорю, Витенька… Он аж топор из рук выронил. Испугался. Пошла я на него, он к краю пятится. А я не отступаю, на него иду прямо. Так он и навернулся с крыши своей! Бог – он все видит! – Нет, нет, что ты, мама? Что ты наговариваешь на себя? Ох, да вы ее не слушайте! Она больной человек! – прижимая руки к груди, проговорила Вера. – Мама, ведь к тому времени отец уже не жил с Катериной! Он жил с нами! Похоже, старуха этого не знала. Она даже умолкла на время. Но потом продолжила с новой силой: – И Анжелу вашу тоже убила! Выросла гадина! По мужикам шлялась без разбору! Моя-то Верочка дома сидела, вышивала да молилась, а эта? И Витенька этот… Ну и что, что уже не жил? А дитя распутное родили – это как? – Господи, – еле слышно проговорила Вера. – Да если бы вы знали, как мне осточертели эти молитвы и вышивания! Ведь мне тридцать лет, а у меня ни семьи, ничего… «Да уж, – подумала я про себя, – удружила мама доченьке!» – А мальчика моего зачем она украла? – налетела Полина теперь на Веру. – Вы тут ее защищаете! – А чтоб ты не лезла, куда следует, – тут же отозвалась старуха. – Завела себе воришку! Вор должен в тюрьме сидеть! Вот я его в тюрьму и посадила! – Это я тебя в тюрьму посажу! – гаркнула Полина. – Давай вылезай, сказано! – Нет, что вы, в какую тюрьму? – с ужасом спросила Вера. – Вы ее не слушайте, она не соображает, что говорит! Ее нужно в больницу! В это время старуха уже почти выбралась из могилы и протянула руки к Полине. – Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Достану я вас! Она вцепилась крючковатыми пальцами в Полинину ногу. Полина качнула ей, пытаясь вырваться. Но старуха держала ее крепко. Тогда Полина изо всех сил дернула ногой. Старуха отцепилась и полетела вниз. Раздался короткий хрип. – Мама! – взвизгнула Вера, кинувшись к могиле. Никто не ответил. – Все, – констатировала Полина. – Шею себе сломала. Вера с рыданиями повалилась на землю. – Ты посмотри, как она любила это чудовище! – с удивлением сказала я. – Ведь она ей всю жизнь изломала! – Да уж, – усмехнулась Полина. – Вызывай милицию! ЭПИЛОГ ПОЛИНА Все хорошо, что хорошо кончается, верно говорят. Эта жуткая история закончилась благополучно практически для всех участников. Вера в милиции все рассказала. Оказывается, когда мы осматривали ее комнату, она нарочно говорила громко, чтобы мать услышала и успела сбежать. Та и сбежала через маленькое окошко, укрывшись в бане, а потом вернулась. Этой же ночью ее застал Колька, и старуха поняла, что нужно сматываться, потому что сейчас же за ней приедут. Убегая, она сшибла лампадку, отчего и возник пожар. Спряталась она на кладбище в старой часовне, а Вера должна была носить ей еду. Вообще, Веру мне было очень жалко. Одинокая, несчастная женщина с исковерканными судьбой и душой, причем виновницей этого явилась ее родная мать. О преступлениях своей матери она, видимо, и в самом деле ничего не знала. Во всяком случае, ей поверили и отпустили. Вот кого мне было жалко больше всего, так это Антонину Матвеевну. Узнав, из-за кого погибла ее драгоценная внучка, старушка долго молча плакала. Она не рыдала, не заламывала руки, просто слезы текли, текли… Мы сидели в ее кухне, и я рассказывала ей о случившемся. Выплакавшись, старушка покачала головой и сказала: – Господи! Из-за психопатки моя внучка погибла. И сынок… И кто бы мог подумать? Ведь могли жить да жить! – Да, живет вот такая мерзость, – вздохнула я, – из-за которой нормальные люди погибают… Ну ничего, она уже наказана за свои грехи. – Да мне разве ж от этого легче? – подняла красные глаза старушка. – Да, это конечно. Колька, узнав, что все кончилось, обрадовался и расстроился одновременно. Он продолжал жить у меня, но был молчаливым и замкнутым. Я ломала голову, как мне поступить. – Коля, – не выдержала я однажды. – Что ты все молчишь? Пора нам поговорить. Колька вздрогнул при этих моих словах. – Коля, – продолжала я. – Ты можешь оставаться у меня… – это решение возникло внезапно в моей голове, спонтанно, вообще-то в глубине души я не была к этому готова. – У тебя? – спросил Колька. – Да ты же со мной умаешься. да и Жора твой… Вряд ли рад будет. – Да при чем тут Жора? – вскричала я. – Он вообще здесь не живет! Он мне даже не муж! – Все равно, – улыбнулся Колька. – рано или поздно вы с ним помиритесь. Я чувствую. Он же тебя любит. Меня поразила проницательность этого маленького мальчика. После этих слов мне совсем расхотелось отпускать его от себя. – Коля, оставайся, – попросила я и почувствовала, как по щеке стекает слеза. – Нет, – ответил Коля. – Спасибо вам за все. Но мне нужно идти. У меня своя жизнь. – Куда же ты пойдешь? В подвал? Коля пожал плечами. – Подожди, – я, кажется, надумала кое-что стоящее. – Давай сделаем вот что… В последующие дни я ездила по всяким конторам, потом собирала разные справки, оформляла документы… В итоге Коля был определен в специальный спортивный интернат для особо талантливых детей. Платный, разумеется. Но мне не было жалко. Уроки наши не прошил даром, и Коля смог показать довольно высокие результаты. Ну, и связи мои помогли. Коля такому событию был несказанно рад. – Спасибо, Полина, – беспрестанно твердил он. – Спасибо тебе огромное! Я буду стараться. – Пожалуйста, – я гладила его по голове. – Будь умницей. Я буду приезжать к тебе каждую неделю, а на каникулы забирать к себе. Согласен? – Согласен, – кивал Колька. – А как ты думаешь, я смогу стать чемпионом мира? – Ты погоди, – улыбалась я. – Ты сперва определись, каким ты спортом будешь заниматься. – Я хочу быть как ты, – заявил Колька. – Ну, это вряд ли, – засмеялась я. – Все-таки ты мужчина!