– Это Дерразин, – сказал на прощание моторист. – В гавани я видел большие суда, так что попытайте счастья. Желаю вам всем удачи.

Ему никто не ответил. Ибо, как сказал поэт: "Я жив, он мертв, о чем нам говорить?"

Правда, все они были еще живы. И у них еще были целые сутки тридцать шестого дня войны.

Есть что-то завораживающее в пламени костра. Что-то глубинное, восходящее к слоям родовой памяти бесчисленных поколений. Что-то загадочное, почти неуловимое, заставляющее современного человека, как и его далекого предка, смотреть в открытый огонь, следить за бесконечным танцем язычков пламени, слушать потрескивание горящих веток, обонять горьковатый запах дыма… Что-то такое, превращающее костер в очаг – сосредоточение тепла и света, безопасности и уюта, которое превращает даже слабо защищенную от ветра ложбинку в парке на окраине чужого города в некое подобие дома…

Вода в котелке закипела и начала брызгать через край, шипя на горячих углях. Либсли Ворро с усилием оторвал свой взгляд от огня и снял котелок, поставив его на расчищенный от пожухлой травы пятачок. Кисо Неллью, тоже словно внезапно пробудившись, покопался в рюкзаке и извлек оттуда две железных кружки и начатую пачку армейских галет.

– Последняя, – растерянно сказал он.

Ворро только усмехнулся.

– Оцени мою предусмотрительность! – жестом фокусника он вынул из своего рюкзака две солидные вяленые рыбины, завернутые в бумагу, и несколько сухарей. – Это мой принцип: дают – бери. Когда нам позавчера на той лоханке еду предложили, я как чувствовал, что она не будет лишней. Оценил?

– Оценил, – безразлично кивнул Неллью, – разливая кипяток по кружкам. – Что бы я без тебя делал?

– Пропал бы, наверное, – благодушно сказал Ворро. – Ну как ты, отошел?

– Отошел. Готов выслушать твои дальнейшие предложения.

– Распоряжения, – поправил Ворро. – Кто среди нас командир, в конце концов?

– Ты, ты, Ли. Ладно, распоряжайся. Я послушаю.

Ворро старательно разделывал рыбу.

– Мое первое распоряжение будет – ужинать, – наконец проворчал он.

– Ответ неправильный, Ли. Нам с тобой нужно ответить самим себе на другой вопрос: идем ли мы завтра в город, чтобы снова попробовать попасть в Валез, или нет? А если мы не пойдем завтра в город, то куда нам идти тогда? Какие варианты ответов на эти вопросы ты можешь предложить, командир?

Ворро сердито засопел.

– Тебе не кажется, что решение этих вопросов можно отложить на завтра? У нас был тяжелый день.

– Нет, не кажется. По двум причинам. Во-первых, если мы завтра решимся на вторую попытку, нам нельзя будет терять времени на разговоры. А во-вторых, завтра все наши сегодняшние неприятности немного позабудутся, а вот то, что у нас кончились продукты, наоборот, приобретет большое значение.

Ворро размочил сухарь в кипятке и начал его мрачно жевать.

– В чем-то ты прав, Кисо. После всего, что было сегодня утром, меня уже не слишком тянет в этот Валез. Лагеря для беженцев, голод, деньги ничего не стоят – это чересчур мрачно, на мой взгляд.

– И тем не менее, Ли, я считаю, что мы должны попытаться еще раз. Иначе… что нам остается тогда?

– Ладно, Кисо, будь по-твоему. Ничего другого нам и в самом деле не остается. Только учти, я больше не намерен переплачивать! Эта экскурсия в Валез уже обошлась мне в двести пятьдесят граммов золота, а платить два раза за одно и то же совершенно не в моих принципах!

…Вскоре они поняли, что заблудились. Узкие кривые улочки старинного предместья, казалось, никуда не вели, причудливо изгибаясь по склонам холма, переливаясь одна в другую и чуть ли не заворачивая по кругу. Не раз и не два портальные краны над крышами домов показывали им, что они на верном пути, но в конце кривой улочки неизменно оказывался новый переулочек, ведущий куда-то в сторону, а то и вовсе отклоняющийся в обратном направлении. Несколько раз дорога заводила их в тупик или упиралась в высокую стену из серого камня, обросшую мхом, и им приходилось возвращаться.

До войны этот район наверняка был западней для туристов. Первые этажи небольших старинных домиков, тесно лепящихся друг к другу, были отданы под магазинчики и кафешки, но сейчас окна были наглухо закрыты ставнями, а на витрины опущены металлические шторы. За окнами верхних этажей не было видно ни огонька.

Ворро пока молчал, но Неллью чувствовал, что еще немного, и он начнет прохаживаться по поводу незадачливого штурмана. Неллью уже сам немного нервничал. Уже давным-давно рассвело, время приближалось к семи часам, а они никак не могли выбраться из лабиринта улочек.

Уже отчаявшись, Неллью повернул на очередном перекрестке в сторону, которая казалась ему неправильной, однако переулок после парочки сумасшедших изгибов провел их через проем больших старинных ворот и вывел на круглую площадь, за которой начинались нормальные городские улицы – асфальтированные и, главное, прямые.

С площади отходили сразу четыре улицы, но Неллью, почти не колеблясь, выбрал самую широкую. Она, казалось, должна была уводить их в сторону от моря и порта, однако Неллью не сомневался в правильности своего выбора. В городе Дерразине к цели вели, похоже, только окольные пути.