В панике я прикрыла голову руками, ожидая оглушительной боли от тысячи острых стекляшек, но кто-то дернул меня за шиворот, утягивая в пустоту. Тело точно увязло в желе, невидимая сила сдавила грудь и перекрыла дыхание. Сердце бешено билось о ребра. Один удар, второй. И меня вытолкнуло наружу, посреди разгромленной взрывом гостиной особняка. Надсадно кашляя, я с сипами глотала пыльный воздух.

— Дыши, а не давись, — резковато вымолвил над головой Римас.

На спину легла ледяная ладонь, и кислород свободно прошел в легкие.

— Спасибо, — выпрямившись, вымолвила я, потому как не знала, что еще говорят, когда благодарят за спасение. Поляк только кивнул, как всегда оставаясь невозмутимым и отстраненным.

— Саша! — закричал в холле Филипп, пытаясь меня разыскать.

Я выбежала из гостиной и застыла, как будто налетела на невидимый барьер. На полу, рядом с телом убитой Маргариты, распростерся Ян. Глаза стажера закатились, и из-под полуприкрытых век виднелись мутные белки. Из груди торчала рукоять кинжала, а вокруг разливалась кровь. Очень много крови. В темной глянцевой луже, как зеркале, отражался свет.

К горлу подступила тошнота, от лица отхлынули краски. Мне приходилось видеть смерть совсем рядом, она возвращалась каждую ночь, погружала в кошмары, но убийство… Убийство было отвратительно!

Взгляд метнулся к Филиппу, безвольно опустившему руки. Моя реакция на заколотого врага ввергла Вестича в бессильное оцепенение.

Без слов я преодолела расстояние между нами, нырнула в крепкие объятия, прижалась лбом к твердой груди. Никогда он не обнимал меня со столь мучительным отчаяньем.

— Все хорошо, — пробормотала я, глотая слезы.

Вдруг со двора донесся душераздирающий вопль. Не сговариваясь, мы кинулись на улицу. Крыльцо засыпали стеклянные осколки. Они блестели на перилах, хрустели под ногами. Целый и невредимый Заккари по-прежнему стоял на коленях, запрокинув безмятежное лицо к просветлевшему небу. Казалось, что кто-то другой, а не он, так ужасающе кричал всего полминуты назад. В позе парня скрывалось нечто завораживающее, ведьмак точно молился ослепительному солнцу, щедро проливавшему лучи во двор колдовского дома.

— Заккари! — позвала я.

Блондин медленно опустил голову и открыл глаза, похожие на черные зеркала. На нас смотрел новый Хозяин семьи Вестич.

— Вот теперь все хорошо, — тихо произнес Филипп.

Преображение сводного брата так поглотило внимание парня, что он не ощущал собственных изменений. С разбитого лица исчезали ссадины, кровь впитывалась в кожу, таял шрам на щеке, а радужка приобретала насыщенный синий цвет. К нему возвращался колдовской дар.

Избрав Хозяина, освобожденная от проклятья Сила преподнесла ему самый ценный дар — вернула семье ведьмаков.

В студии творился настоящий хаос, как всегда во время больших фотосъемок. Люди суетились, сновали туда-сюда, перекрикивали вопящую из мощных колонок музыку. От тяжелого рока у всех без исключения болела голова, и сводило зубы, но итальянский фотограф, специально приглашенный для работы со знаменитостями, мог творить исключительно под гитарные завывания.

Фотосессия Елизаветы Вестич и известного певца, с кем звезда молодежного кино недавно записала дуэт, неожиданно превратилась в грандиозное событие. Несколько недель назад парочка объявила о разрыве, посему не разговаривала между собой даже сквозь зубы, но сейчас, озаренная ярким светом софитов, старательно изображала нежные чувства.

— Лиза, бейби! — выкрикнул фотограф на ломаном английском языке. — Больше радости!

Актриса послушно растянула ярко накрашенные губы в фальшивой улыбке, и от старания свело челюсть.

— Обними ее! — приказал певцу креативный директор модного мужского журнала, заказавшего фотосъемку.

Ради хорошей обложки Кошка выгнулась и прижалась к сексапильному певцу, лопатками ощущая твердые, подкаченные мускулы. От неудобных туфель у блондинки горели ступни, а движения выходили неловкими, как у новорожденного олененка. Парень с подозрительной готовностью устроил горячие ладони на плоском животе экс-подружки.

— Расслабься, Вестич, — пробормотал певец ей на ухо, приятно щекоча шею мятным дыханием. — Нас фотографируют, а не расстреливают.

Ей-богу, лучше бы ее пристрелили! Девушка чувствовала себя настоящей старухой, ныла поясница, трещала голова, а в душе царапало от беспокойства. Как расслабиться, когда на другом конце города проходил суд над ее кузеном?!

Вообще-то, известный певец был неплохим парнем, в перерывах между гастролями делал забавные попытки позаботиться о Лизе и даже нравился капризной актрисе, но в том-то и заключалась проблема. Слово «любовь» отсутствовало в лексиконе Кошки. Она взрослела калекой, лишенным чувств, пустым сосудом, не лучше жестяной банки, а потому тепло, рождающееся при взгляде на парня, вызывало в ней панику.