Не отдавая себе отчета в своих действиях, Бэйн отшвырнул ведьму и бросился прочь из тумана. Утреннее солнце, без сомнения, убьет его, но он должен хотя бы попытаться добраться до Изобеллы. Он должен что-то сделать, чтобы спасти ее.

Ступив прямо в лес, он мчался сквозь тени, едва осознавая, что туман продолжает скрывать его, и что ведьма идет за ним, с легкостью поспевая за его быстрым бегом.

Несомненно, это была ее магия, защищающая его от солнца, но он не чувствовал благодарности. Не тогда, когда он увидел Изобеллу, лежащую на земле с торчащим из сердца кинжалом.

Упав рядом с ней на колени, Бэйн с нежностью прижал ее к себе, руки торопливо гладили ее спутанные завитки волос.

– Кровь всех святых… Изобелла, - прошептал он срывающимся голосом, его замученный взгляд поднялся, чтобы умолять ведьму. – Верни проклятие.

Глубокая печаль отразилась на морщинистом лице.

– Это невозможно. Проклятие было разрушено в тот момент, когда она предложила тебе свою любовь.

Бэйн пытался осознать, что она говорит.

– Ее любовь?

– Да, - с нежной заботой старуха выдернула кинжал из груди Изобеллы и накрыла окровавленное тело платком. – Ненависть породила проклятие. Только любовь может его снять.

– Тогда зачем она сделала это?

– Она думала, что это и есть единственное средство, чтобы спасти свою сестру, и тебя.

Ярость такой силы, которую он никогда прежде не испытывал, охватила Бэйна. Он сделал это. Его эгоистичная потребность наказать тех, кто оскорбил его, привела к этому. Теперь он по-настоящему поймет, что такое ад.

Стиснув зубы, он убаюкивал Изобеллу, готовый сразиться с самим дьяволом, чтобы спасти любимую.

– Ты можешь спасти ее, - прорычал он, яростно удерживая взгляд ведьмы. – У тебя есть на это силы.

Она медленно покачала головой.

– Нет, эти силы не мои.

– Что ты имеешь в виду?

Она легко коснулась его щеки.

– Силы – твои. Они всегда были твоими.

Бэйн вздрогнул, словно от удивления.

– Мои? Это смешно. Я простой бард. У меня нет сил.

– Нет, есть. Лишь твое желание подняло тебя из могилы, я всего лишь помогала тебе сосредоточиться на своем желании.

Он приоткрыл рот, чтобы отрицать ее слова, но тут же закрыл его, когда вспомнил тот кошмарный вечер.

Были боль, гнев и острое чувство потери.

Но даже когда темнота и холод окружили его, он отказался признать свое поражение. Силой концентрации он вырвал эти чувства и превратил их в свое оружие. Как и его отец вырезал музыку из куска дерева, он создал жизнь из смерти.

– Мои силы, - прошептал он.

– Ты должен верить в них, как верила в тебя Изобелла. Если ты не сможешь, она умрет.

Прикоснувшись в последний раз к его щеке, ведьма развернулась и исчезла в хлопьях тумана.

В отчаянии Бэйн посмотрел на бледную женщину, которую держал в руках.

Он мог спасти ее. Но только если она готова разделить с ним существование, которое он выбрал.

Он не мог заставить ее.

– Изобелла?

Мгновение не было никакого ответа, и он отчаянно боялся, что было слишком поздно. И тут, наконец, ее тяжелые ресницы с трепетом взметнулись вверх.

– Бэйн? – ее голос был пугающе слабым. – Ты не должен быть здесь. Солнце…

Его мышцы напряглись. Была ли еще где-нибудь такая девушка? Даже сейчас ее беспокойство о нем было важнее, чем о себе самой.

– Не беспокойся, - успокоил он. – Мы в тумане.

– В тумане? Но как?

– Это не имеет значение.

С очевидным усилием она подняла руку, чтобы прикоснуться к его руке.

– Я рада, что ты здесь. Я боялась, что не смогу попрощаться с тобой.

Боль, еще большая, чем ощущение кинжала, воткнутого в сердце, охватила Бэйна.

– Черт возьми, Изобелла. Как ты могла быть настолько глупой?

Напряженная улыбка изогнула ее губы в ответ на его сердитый тон.

– Я сожалею, но это нужно было сделать.

Он прикрыл глаза.

– Нет, Изобелла, не нужно было.

– Кэтрин…

– Кэтрин уже не была в опасности, - признался он мягко. – Проклятие было разрушено. Оно было разрушено в тот самый момент, когда ты предложила мне свою любовь. Этот кулон на твоей шее доказательство этого.

Ее губы приоткрылись в удивлении, карие глаза заблестели от недоверия.

– Моя любовь?

 - Да.

– О, - ее ресницы на секунду опустились, прежде чем она посмотрела на него с усталым изумлением. – Я так была настроена стать мученицей. По правде говоря, я так гордилась собой. Теперь даже этого нет.