— Ну ладно, посмотрим. Проверим расчеты... Подправим...

— Тогда — другое дело.

Парни и девушки расступились, начали приниматься за работу.

Пентецкий вытер платком взмокшую шею, вздохнул и тут заметил Остапа.

— Вам чего? — посмотрел неприветливо.

— Я на работу. К вам направили.

— На работу? — голос Пентецкого смягчился. — А выписка из приказа есть?

— Директор к вам послал.

— До этого кем работал?

— Бетонщиком, каменщиком, плотником, подрывником...

— Ого!.. Ну что ж, иди к Самохвалу.

— К Самохвалу? — переспросил пораженный Остап. Эта фамилия всколыхнула всю его душу. — Какому Самохвалу?

— Ну, к бригадиру... Якову Самохвалу... Да вот и он!

К ним подходил невысокий, с виду крепкий парень с невыразительным плоским лицом. Увидев Остапа, остановился. Глаза полезли на лоб.

— Ты?.. Вот не ожидал!.. Неужели к нам на работу?

— На работу, — глухо произнес Остап.

— Ну, тогда здравствуй, — и протянул руку ладонью вверх. Он не всем так подавал руку. Остап знал, что у Самохвала этот жест издавна означал высокое доверие.

Остап не торопился пожать протянутую руку. Какое-то мгновение будто разглядывал ее. И это мгновение показалось Самохвалу нестерпимо долгим. Чувствовалось, что он боялся, вдруг Остап не подаст ему руки.

Остап наконец обменялся рукопожатием. Правда, вяло, без воодушевления. Как с незнакомым.

«Надо же было ему прийти именно сюда, ко мне в бригаду, — подумал Самохвал. — Мало ли предприятий в Днепровске?..»

Попытался улыбнуться, но вместо искренней улыбки получилась вымученная гримаса. Чувствовал он себя неуверенно, не знал, о чем говорить.

— Так, значит, к нам, друже? Это здорово!.. Вот теперь дела пойдут — всем чертят станет тошно!

Остап иронически скривил губы.

— Говоришь — друг?.. А почему ни на одно мое письмо не ответил? Я ведь тебе писал. Почему «Угрюм-реку» не прислал? Я же просил... Друг!.. И про Зою ничего не написал...

— Ты просил? Не помню... А писем я не получал. Сразу же после того случая переехал я сюда, в Днепровск... Зоя там еще оставалась... Ну хорошо, хорошо, я потом все расскажу... А сейчас иди в бригаду. Вон туда — к ребятам на колею...

Остап молча пошел.

Пентецкий посмотрел ему вслед.

— Ты бы его сначала по технике безопасности погонял. И пускай в книге распишется. Случись что-нибудь — отвечай потом.

— Николай Фролович, зачем вы его приняли?

— А что? — Пентецкий насторожился. — Ты его знаешь?

— Знаю... Белошапка только что вернулся после заключения. Я его еще по Комсомольску знаю... Пускай бы шел в горный цех. У нас своих уголовников хватает.

— А за что он сидел? За хулиганство? Или за воровство?

— За убийство!

— За уби-и-йство? — Пентецкий был поражен.— М-м-да... Так вот что это за птица!.. Ну, ты приглядывай за ним, раз он тебе знакомый. Это даже лучше, что он к тебе попал. — Пентецкий снял очки, начал протирать стекла. Это был верный признак, что он сильно нервничает. — Пускай поработает. Не отправлять же его сразу назад... А с Комашко я поговорю.

— Может, все-таки в другую бригаду? А?

— Нет. Если переводить, то совсем со строительства. В другой цех. Понял?.. Тебе лишь бы со своей шеи спихнуть, а на моей пускай остается? Умник какой!

— Да нет... Я что... — замялся Самохвал.

— Сказано — присмотри за ним.

— Ладно.

Пентецкий ушел. Самохвал почесал затылок, плюнул с досадой себе под ноги и стал подниматься на крутую насыпь.

— Тяжелая работа у нас, — сказал, подходя к Остапу, который вместе с Сабитом укладывал шпалы. — Лом, лопата, вибратор...

— Думаешь, я к легкой привык?

— Да ты не сердись... Я к тому говорю, что ты техникум закончил, а в комбинате есть работа и поинтересней...

— Как тебя понимать? Избавиться хочешь?..

— Ну что ты! Работай! Я рад, что тебя в мою бригаду направили. Как-никак друзьями были...

— Дружба дружбой, а ты мне вот что скажи: почему шпалы подбиваете мелким щебнем и гранитным отсевом?

— Каким же еще?

— Каким, каким!.. Крупным надо!

— Так Николай Фролович велел...

— А у самого голова для чего? Через мелкий щебень воздух не проходит. Год, два — и шпалам конец! Сгниют... Я этих шпал знаешь сколько уложил!?