Не ходите девки в лес

Аннотация

Детектив из серии «Близнецы» Натальи Никольской

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ОЛЬГА) Все-таки, что ни говори, а лето – самое замечательное время года. Сегодня я в очередной раз смогла в этом убедиться. Я приехала в Зоналку к своей подруге Наташе погостить. И, уже идя по тропинке к ее дому, чувствовала, что душа моя прямо поет от радости. Кругом зеленели деревья, трава, птицы просто заливались веселым щебетаньем, легкий ветерок шевелил мои распущенные волосы, и так было хорошо, что хотелось запеть. Когда я увидела Наташу, идущую мне навстречу, мне захотелось кинуться к ней на шею от счастья. Не в силах удержаться, я с радостным визгом подлетела к ней и повисла на Наташиной шее. – Осторожно, – смеясь, прикрикнула она на меня. – Сломаешь! – Наташка! – закричала я с веселой улыбкой. – До чего же я рада тебя видеть! Как все-таки здорово жить на свете, правда? – Да… – согласилась Наталья, но как-то неуверенно. Я не придала значения ее интонации, подумав, что Наташа просто стесняется моего такого бурного проявления чувств. Но, как потом выяснилось, зря я была столь беспечна. Ой, потом, кстати, такое выяснилось… Но не буду забегать вперед, лучше я обо всем расскажу по порядку. Так вот, пошли мы с Наташей по тропинке домой, я ей рассказывала о своих делах, о том, как чувствуют себя дети, как в очередной раз мы расстались с мужем, чем занимается моя родная сестра Полина… – Слушай, – перебила вдруг меня Наташа. – Я так и не могу понять: ты ведь говорила, что вы с Полиной близнецы? – Да, близнецы, – подтвердила я. – Но судя по тому, как ты ее описываешь, создается впечатление, что вы абсолютно разные! – Абсолютно разные! – снова подтвердила я. И даже тряхнула головой в подтверждение. – Но как же тогда? – продолжала недоумевать Наташа. – А вот так! – загадочно улыбнулась я, не став ничего объяснять. – Ну какая она все-таки, твоя Полина, какая? – не отставала Наташа. – О-о-о! – снова улыбнулась я. – Полина у меня просто прелесть! Не буду даже говорить ничего. Вот познакомишься с Полиной, бог даст, сама поймешь. Полину – ее узнать нужно. Когда мы подошли к дому, нас встретила Наташина мама, Светлана Дмитриевна. Я давно знала ее и очень любила. Дело в том, что с Наташей мы вместе учились в университете на биологическом факультете на отделении психологии. Потом у Наташи появились какие-то проблемы со здоровьем, она часто жаловалась на плохое самочувствие, мне несколько раз приходилось писать за нее курсовые работы, потому что ей тяжело было этим заниматься, да и времени не было, и ездить далеко – живет все-таки в Зоналке, – и в конце концов Наташа все-таки рассталась с университетом после второго курса. Правда, хорошие отношения мы с ней сохранили, продолжая периодически встречаться. Она давно уже звала меня к себе погостить, я много раз собиралась и вот, наконец, выбрала время. – Оленька! – улыбаясь и целуя меня в обе щеки, поприветствовала Светлана Дмитриевна. – Рада тебя видеть. Чудесно выглядишь! Видно, все хорошо у тебя? – Хорошо, – ответила я машинально, не став даже углубляться в анализ того, действительно ли у меня все хорошо, так себе или же совсем хреново. Сейчас не время выливать на людей свои проблемы. Вот чуть-чуть пообвыкнусь – тогда и можно будет и поделиться, и поплакаться даже. В это время из конуры, стоящей в глубине двора, появилась черная лохматая физиономия. – Рекс! – всплеснула я руками и кинулась навстречу своему любимцу. Рекс – крупная немецкая овчарка – был мне знаком еще с университетской поры. Когда я приезжала к Наташке, привозя ей лекции, он всегда встречал меня, радостным лаем, виляя при этом хвостом. Рекс вообще был очень добр к тем, кого знал. Но если во двор, не дай бог, проникал кто-то чужой, Рекс мог и клыки обнажить. Собак я обожаю, в отличие, скажем, от моей сестры Полины – вот вам, кстати, первое наше различие. А всего их – не пересчитать. Рекс подбежал ко мне, я присела на колени, и он ткнулся в них своей умной мордой. – А что я тебе привезла, – ласково говорила я, гладя Рекса одной рукой, а другой вытряхивая из сумки большой пакет корма «pedigree». – Давай я уберу, – Наташка выдернула у меня пакет. – Нечего его баловать, не заслужил. Я растерянно смотрела на нее и не знала, как реагировать. Рекс обиженно взглянул на меня. – Ничего, – шепнула я ему на ухо. – Мы с тобой не пропадем! Рекс благодарно лизнул меня в щеку. – Давайте пить чай, – пригласила нас Светлана Дмитриевна. – Все вместе, на веранде. – Нет, мама, мы пойдем в мою комнату, – заявила вдруг Наташа. – Мне нужно поговорить с Ольгой об очень важном деле! Светлана Дмитриевна, чуть прищурившись, внимательно посмотрела на дочь. – Хорошо, идите, – сказала она. – Только, Ната, Оля ведь с дороги, она, наверное, устала. Может быть, отложить этот разговор на потом? – Нет, – решительно ответила Наташа, беря меня под руку и увлекая за собой. – Мне необходимо прямо сейчас! Светлана Дмитриевна слегка вздохнула и пожала плечами. – Мы еще посидим с вами, Светлана Дмитриевна, – прокричала я, оборачиваясь через плечо, и Наташа утащила меня к себе. Наташина комната находилась на втором этаже, в мансарде. Она могла бы быть очень уютной, если бы не какая-то мрачность и запах лекарств. – Наташ, почему у тебя так темно? – удивленно спросила я. – И шторы все задернуты? Ведь на улице чудная погода! Посмотри! – я дернула занавеску, и в комнату сразу же хлынули потоки солнечного света. – Ах, меня так раздражает яркий свет! – зажмурившись, простонала Наташа. – Я не могу, у меня глаза начинают болеть, потом голова кружиться… – Ой, извини, – смущенно ответила я, быстро возвращая занавеску в исходное положение. – Я не знала… – Мне вообще нельзя волноваться! – Наташа вдруг разнервничалась. – Ну почему, почему все стараются сделать, чтобы мне было плохо?! Она почти кричала каким-то истеричным голосом, и я уже не рада была, что дернула эту проклятую занавеску. Заметив на тумбочке флакончик с валерьянкой, я быстро накапала Наташе в чашечку несколько капель, разбавила водой из бокала и сказала ласково: – На, выпей и успокойся. Наташа, поморщившись, выпила валерьянку и села на кровать. Я подсела к ней и обняла за плечи. – Ну что за ерунду ты говоришь, – мягко продолжала я. – Кто хочет сделать тебе плохо? Наоборот, тебя все любят, заботятся… – Да уж, заботятся! – с ненавистью проговорила вдруг Наташа. – Кто это заботится, мать, что ли? Да она только о себе заботится! Только о своей жизни личной думает! Вон, выскочила замуж на старости лет! – Как на старости лет? – удивилась я. – Она же еще молодая! – Какая она молодая – сорок с лишним! – презрительно махнула рукой Наташа. – Старость не за горами, а она туда же! Тут надо сказать, что назвать Светлану Дмитриевну старой или даже пожилой было верхом несправедливости. Я не знаю, сколько ей было лет – думаю, что лет сорок семь точно было, если мне двадцать девять, а с Наташкой мы ровесницы, и пусть даже мать родила ее в восемнадцать… Да, раньше я никогда не задумывалась над возрастом Светланы Дмитриевны. Она всегда выглядела замечательно: стройная, светловолосая, улыбчивая, приветливая, она просто излучала какой-то внутренний свет. Я знала, что ее муж, Наташкин отец, трагически погиб много лет назад. Светлана Дмитриевна воспитывала Наташку одна, хотя поклонников у нее всегда была масса, и среди них наверняка нашлось бы несколько с серьезными намерениями. Но она почему-то их отклоняла. И теперь, если эта чудесная женщина наконец-то встретила свое счастье, то за нее можно только порадоваться. Почему же Наташка говорит с такой злостью? – А разве Светлана Дмитриевна вышла замуж? – осторожно спросила я. – Я об этом не знала… – Ах, да я даже говорить об этом не хочу! – с досадой махнула рукой Наташка, но тут же поправилась, – вернее, нет. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Понимаешь, у меня жуткие проблемы с отчимом. – Почему? – Он меня… – жутким шепотом проговорила Наташка и замолчала на полуслове. – Что? – ужасаясь в душе, невольно тоже прошептала я. – Неужели он тебя домогался? – Нет, что ты! Просто он меня ненавидит! – Слава богу! – облегченно протянула я, – а я уж подумала… – Что – слава богу? – обиженно вскричала Наташка. – Что он меня ненавидит? – Нет, конечно, – объяснила я свою реакцию. – Я просто успокоилась, что он не извращенец какой-нибудь. – Извращенец! Да он хуже! Он в тюрьме сидел! За убийство, между прочим… – значительно прибавила Наташа. – Так вот. Я убеждена, что он хочет меня убить! – Что?! – я аж подскочила на кровати. – Да-да, точно тебе говорю! Он так смотрит… Ненавидит он меня! – Господи, да с чего ты взяла? – не могла я понять. – Наташа, для чего ему тебя убивать? – Чтоб я им с мамашей не мешала! – плаксивым голосом проговорила та и, взяв со стола маленький кружевной платочек, принялась утирать слезы. Я подсела ближе и стала ее успокаивать. – Наташенька, мне кажется, у тебя просто расшалились нервы и разыгралось воображение. Ты все преувеличиваешь. Ничего страшного не происходит. Ведь никаких реальных фактов у тебя нет? – А вот и есть! – торжествующе закричала Наташка. – Я точно знаю! – Неужели? И что же это? – Каждый вечер перед сном я слышу голос, который говорит мне, что меня скоро убьют! – Чей голос? – не поверила я. – Отчима, чей же еще! – Господи! Но как такое может быть? – Не знаю. Думаю, что он мне нарочно это внушает, пугает меня! Честно признаться, я подумала, что у Наташки за это время капитально поехала крыша. Это надо же – голоса чудятся! Нет, с ней срочно нужно проводить сеанс, лезть в подсознание, возможно, придется применять гипноз… И заняться этим нужно как можно скорее! – Наташа! – решительно произнесла я. – Мне нужно будет провести с тобой сеанс! – Да, Оленька, я и сама хотела тебя об этом попросить. А то уже нервы ни к черту. Только… – она схватила меня за рукав. – Ты же не думаешь, что я сумасшедшая? – Ну что ты, конечно, нет! – признаков явного психоза я и в самом деле не видела. Просто нужно разобраться. – Мы обязательно займемся с тобой этим прямо сегодня, хорошо? – предложила я. – Да, да… – А ты не пробовала сама себя успокаивать, контролировать? Все-таки тоже училась… – Ах, да я уже ничего и не помню! Ты же помнишь, с каким напряжением я училась, сколько мук мне пришлось выдержать? Даже вспоминать не могу! Наташа приложила руку ко лбу и тихо простонала. – Перестань! – испугавшись за нее, сразу сказала я и погладила ее по руке. – Не нужно волноваться. Давай лучше погуляем? – Ах, что ты! Я так устала сегодня. Я, пожалуй, прилягу. – Ну приляг, – согласилась я. Наташа, вздыхая, принялась раздеваться. Постель ее была разобрана. – Оля, – уже лежа под теплым одеялом, проговорила Наташка. – Твоя комната внизу, мама тебе покажет. – Хорошо, Наташ, – я пожала плечами и спустилась вниз, аккуратно прикрыв за собой дверь. Светлана Дмитриевна сидела на веранде с журналом в руках. – Оленька, – улыбнулась она, увидев меня, и отложила журнал. – Садись. А Наташа где? Спать легла? – Да, она что-то плохо себя почувствовала, – ответила я. – Угу, – понимающе отозвалась Светлана Дмитриевна и что-то тихо пробормотала. Повисла какая-то напряженная тишина. Я видела, что что-то не так в отношениях между членами этой семьи. Мать и дочь явно недовольны друг другом, только Наташка не скрывает этого – по крайней мере, передо мной, – а Светлана Дмитриевна держит свои чувства при себе. Я не стала пока ничего спрашивать – захочет, сама расскажет, – и мы стали пить чай. Мирно болтая о том о сем, мы увлеклись спокойной беседой, как вдруг я заметила, что через высокий забор перекинулась чья-то нога, а следом за ней и вторая. После этого раздался крик, и с забора во двор свалился какой-то парень, одетый в потрепанные джинсы и белую футболку. В руке у парня был букет, который он, не удержавшись, выронил. Крупные белые цветы рассыпались по дорожке. Парень, видимо, здорово ушиб колено, потому что сидел на земле, согнувшись, подтянув ногу к груди и сдавленно стонал. В это время из своей конуры появился Рекс и медленно двинулся парню навстречу. Парень увидел собаку и замер… Рекс приближался. Парень дернулся и вскочил на ноги, и в это мгновение Рекс бросился вперед. Дико заорав, парень рванул в сторону и помчался прямо по грядкам, собака за ним. Парень летел, не разбирая дороги и не переставая вопить. Летел прямо к деревянному туалету, стоявшему в углу двора. Парень бежал очень быстро и при этом хромал на правую ногу. Это было настолько непередаваемое зрелище, что я невольно пожалела о том, что у меня нет с собой видеокамеры – запечатлеть столь восхитительный момент. Собственно, у меня вообще не было видеокамеры – ни с собой, ни вообще… Парень тем временем уже почти добежал до туалета, когда острые клыки Рекса впились в его штанину. Парень взвыл и резко рванул дверь туалета на себя. В мгновение ока он скрылся за ней и заперся изнутри. Рекс заходился отчаянным лаем, прыгая возле туалета и разрывая зубами бедный клочок штанины. Все это время мы со Светланой Дмитриевной сидели, раскрыв рот, и не могли вымолвить ни слова, а тут, не сговариваясь, вскочили с места и кинулись к туалету. – Рекс, фу, фу, Рекс, на место! – кричала на бегу Светлана Дмитриевна, стараясь унять разошедшуюся собаку. Она подбежала к Рексу и схватила его за ошейник, пытаясь оттащить от двери. Рекс постепенно успокаивался, хотя стоило ему это больших трудов. Парень мелко дрожал в своем жалком убежище… – Эй! – я осторожно постучала в дверь. – Простите, вы там живы? – Жив… – раздался глухой голос, удивительно мне знакомый. – Так выходите! – Не могу… – Почему? – удивилась я. – У меня тут это… дела появились. – А-а-а, – протянула я. – Со страху, видимо… Мы со Светланой Дмитриевной переглянулись и чуть не прыснули от смеха. – Ладно, заканчивайте свои дела и выходите. Не бойтесь, он вас не тронет. Через некоторое время дверь слегка приоткрылась, и в нее просунулась черноволосая голова Дрюни Мурашова, моего давнего приятеля. Вот уж кого я ожидала увидеть меньше всего! – Дрюня! – я чуть не села на землю от неожиданности. – Ты как сюда попал? – Да я это… Того… Лелька, а ты чего здесь делаешь? – Да я-то в гости приехала, а вот ты чего? – Я… Сейчас, короче, объясню, – в Дрюниных глазах висела тревога. – Не бойся, выходи, – смеясь, сказала я. – Рекс уже у себя в конуре. Он вообще-то смирный, просто не любит резких движений. Опасливо озираясь, Дрюня потихоньку начал выползать из туалета. Я провела его к столику на веранде. Светлана Дмитриевна уже разливала по чашкам чай. Дрюне она придвинула самую большую. Дрюня шел, придерживая одной рукой выдранный клок сзади. Рекс постарался на славу – обнажил самое пикантное Дрюнино место. – Садитесь, – пригласила Светлана Дмитриевна. – Берите варенье, печенье, тут вот пирог есть – я вчера пекла… У Дрюни после пережитого стресса резко разыгрался аппетит. Он налег и на варенье, и на печенье, и на пирог, за обе щеки уплетая и первое, и второе, и третье. Светлана Дмитриевна, поняв, что мы знакомы и я даже Дрюне симпатизирую, и заключив из этого, что Дрюня не вор, не киллер и не бандит, а просто придурок, не стала выяснять, почему он проник к ней во двор столь нетрадиционным способом. А мне страсть как хотелось разузнать это поскорее. Поэтому, когда Дрюня попросил налить ему третью чашку, я не выдержала и решительно отодвинула чайник подальше. – Потом допьешь, – заявила я. – Лучше расскажи, как тебя угораздило с забора свалиться. – Я, это, понимаешь, Лелька… – с трудом двигая набитым ртом, сбивчиво принялся объяснять Дрюня. – Я, понимаешь… Деньги у меня кончились… – Что? – не поверила я своим ушам. Нет, я не в то не поверила, что у Дрюни кончились деньги – в это как раз поверить совсем не сложно, труднее представить, что они у него вообще были, – я испугалась, что Дрюня сейчас скажет, что лез для того, чтобы их позаимствовать. А это было на него не похоже. Я знаю Дрюню очень давно – столько, что и представить страшно. Сразу кажешься себе еще старше. Дрюня был братом нашей с Полиной подруги Наташи – не той, к которой я приехала в Зоналку, а другой, подруги детства. Сколько я знала Наташку, столько и Дрюню. Это был высокий, худощавый, темноволосый парень тридцати четырех лет, симпатичный и чертовски обаятельный. Он был награжден от природы огромным актерским талантом – и пел, и на гармошке играл, и спародировать мог кого угодно. Вообще, Дрюня очень компанейский парень. И мне частенько доводилось проводить с ним вечера за бутылочкой коньячку, водки или на худой конец какой-нибудь «Анапы». Но последнее – только в самых крайних случаях. И можно было бы назвать Дрюню идеальным парнем, если бы не… Если бы не несколько недостатков, без которых, как известно, невозможно представить ни одного человека. Мне, если честно, эти недостатки не казались такими уж крупными и не очень мешали общаться с Дрюней, а вот близким людям… Ну, во-первых, Дрюня как-то не очень любил работать. За все время, что я его знаю, он устраивался на официальную работу пару-тройку раз, но нигде не задерживался дольше месяца. И в конце концов решил завязать с этим грязным делом. Зато голова его постоянно была забита различными гениальными идеями, воплощение которых в реальность должно было обеспечить Дрюне огромный доход и безбедную старость. И Дрюня каждый раз с восторженным оптимизмом брался за дело, абсолютно уверенный в успехе. И даже я несколько раз принимала участие в его бизнесе. Правда, это постоянно заканчивалось довольно печально, причем чаще для меня, а не для Дрюни, который каким-то чудом умудрялся отделаться легким испугом. Пару месяцев после этого Дрюня ходил притихший, а потом снова начинал лелеять новую идею и воплощать ее в жизнь. Больше всех страдала от Дрюниных идей его жена Лена, которая деньги от мужа видела крайне редко. И если вдруг в какие-то моменты они появлялись, сразу же выяснялось, что именно вот эта сумма и нужна Дрюне на новое начинание. Где Дрюня брал деньги на свои проекты? Ну, это совсем просто. У него была любящая мама, всегда готовая выручить. Причем хитрый Мурашов, хорошо зная свою маму, научился так манипулировать ее чувствами, что каждый раз изобретал какой-нибудь новый способ выколачивания из мамы денег – разумеется, взаймы. Только эти «займы» никогда не возвращались… Так что то обстоятельство, что Дрюня сейчас на мели, меня нисколько не удивило. А Дрюня тем временем продолжал: – Ленка, понимаешь, в деревню свою уехала… Насовсем, говорит… – Опять? – спросила я. Лена, надо отдать ей должное, любила своего Дрюню очень сильно. Но и ее бедное сердце порой не выдерживало: когда Дрюня уж очень сильно ее доставал, она укладывала вещи, брала дочку и уезжала к родителям в деревню. Несколько месяцев Дрюня куролесил, пил, гулял, отмечая свою свободу, а потом, когда деньги кончались, начинал задумчиво почесывать затылок… Финансовым директором в их семье была Елена, и с ее исчезновением исчезал из семьи и главный источник денежных средств. К тому же Дрюнина мама очень сильно не одобряла такие моменты, когда Дрюня с Леной разбегались, и переставала снабжать его деньгами. Сейчас наступил именно такой период. Оказывается, Дрюня потихоньку от жены продал ее новую кожаную куртку, на которую она копила очень долго, а деньги потратил. Вернее, не потратил, а, как выразился сам Дрюня, «вложил в очень выгодное мероприятие». Однако мероприятие выгоды почему-то не принесло, и в итоге куртка ушла с концами. Узнав об этом, Лена лишилась всех чувств вообще и тупо начала кидать вещи в сумочку. Ушла она не попрощавшись. Дрюнина мама, тетя Лариса, крайне негативно восприняла эту новость и, пожалуй, впервые в жизни категорически отказала любимому сыну в спонсировании. Посему на данный момент Дрюня находился в экономической блокаде. Так как жить ему на что-то надо было, Дрюня и решил махнуть в Зоналку – была у него тут одна знакомая, которая могла его приютить. Но знакомая, как на грех, вышла замуж, что расстроило все Дрюнины наполеоновские планы – спокойно перекантоваться у нее все лето. Тогда Дрюня подрядился к одной из жительниц вскопать ей огород за жилье и стол. Правда, под словом «стол» Дрюня подразумевал еще и наличие водки. Наивная старушка сразу же выставила ему бутылку, которую Дрюня благополучно откушал. После этого даже и говорить не нужно, что огород старушки так и остался на уровне целины. Бедная бабушка, все еще лелея надежду, что сие долго не продлится, продолжала терпеливо ждать, а Дрюня квасить. В итоге терпение старушки кончилось, и Дрюня с позором был изгнан из ее дома. На его счастье, он выяснил, что муж Маньки Сарафановой отбыл в командировку, и Дрюня стремительно стал налаживать старые контакты. И сегодня он решил, как пылкий влюбленный, перемахнуть к Маньке через забор с букетом цветов. Он надеялся тем самым поразить ее воображение и заслужить если не любовь, то хотя бы возможность иметь стол и кров. Но что-то, видимо, перепуталось в не совсем трезвой Дрюниной голове, и он с роскошным букетом, собранным с клумбы Манькиной соседки справа, великолепно перемахнул через забор, да не через тот, и чуть было не стал добычей Рекса. Теперь Дрюня был озабочен двумя проблемами: куда ему, бедному, идти ночевать, и где брать новые штаны, потому что денег у Дрюни оставалось неприлично мало: два рубля десять копеек. – Давайте ваши джинсы, – умиленная жалобной историей, поведанной Дрюней, произнесла Светлана Дмитриевна. – Я вам их починю. – А… в чем я… это… – засмущался Дрюня. – Сейчас, – коротко ответила Светлана Дмитриевна и скрылась в доме. Вскоре она вернулась, неся в руках почти новые черные брюки. Дрюня взял их и, поозиравшись по сторонам, направился к туалету. Проходя мимо конуры, Дрюня хотел было пнуть ее ногой, но из нее сразу же раздалось глухое ворчание – видимо, Рекс разгадал коварные Дрюнины планы. Мурашов резко развернулся и в три прыжка отскочил обратно к веранде. – Идите в дом, – с улыбкой пригласила Светлана Дмитриевна. – Там спокойно переоденетесь. Не успел Дрюня скрыться в доме, как оттуда раздался истошный женский визг. Мы подскочили на месте, а из дома вылетела встрепанная Наташка с вытаращенными от ужаса глазами. – Мама! – визгливо прокричала она. – Что за новый мужик без штанов у нас в доме? Ты еще кого-то привела? – Наталья! – строго прикрикнула на дочь Светлана Дмитриевна. – А ну-ка веди себя прилично! Наташка надулась и плюхнулась на стул. – Да что же это такое? – прохныкала она. – Уснуть спокойно не дадут! Только задремала – крики ужасные, Рекс этот противный надрывается! Ворочалась, ворочалась – никак уснуть не могу! Мужики по дому голые ходят! Бордель настоящий! – Наташа, это всего лишь Дрюня Мурашов, мой приятель, – постаралась я ее успокоить. – Он случайно джинсы порвал, так Светлана Дмитриевна предложила ему их зашить. Ничего страшного! Наташка, качая головой и непрерывно морщась, налила себе чаю. Через пару минут из дому вышел Дрюня, на ходу подтягивая брюки, которые были ему великоваты. Он был немного смущен. Светлана Дмитриевна молча приняла у него испорченные джинсы и прошла в дом. Дрюня топтался возле стола, не зная, как себя вести. Сесть ему Наташка не предложила. – Наташ, может быть, пойдем с тобой прогуляемся? – сказала я, чтобы хоть как-то снять напряжение. – Погода чудная, вечереет уже, попрохладнее стало… – Какие прогулки! – отмахнулась Наташка. – У меня совершенно нет сил! К тому же комары… Тут я почувствовала себя немного озадаченной – все-таки она спала полдня, так что силы должна была восстановить. Наташка, видимо, заметила мое недоумение, потому что вдруг сказала: – И правда, пойдемте гулять. Не все же дома сидеть. Я пожала плечами и встала из-за стола. Тут я вспомнила, как меня всегда ругала Полина, и именно за то, что я, по ее словам, только и делаю, что ною и хнычу. Почувствовав, что краснею, я постаралась отмахнуться от этих мыслей. Вот еще! Вовсе я не похожа на Наташку! Вот видела бы ее Полина, она сразу поняла бы, что я просто бесценный клад. Мы пошли по тропинке втроем, разговор что-то не клеился. Я шла и думала о своем, вернее, об отношениях с Кириллом, бывшим мужем. После развода мы неоднократно пытались восстановить мир и даже пробовали вновь жить вместе, но почему-то каждый раз это заканчивалось одинаково – Кирилл с громким стуком двери уходил… А звук хлопающей двери еще долго стоял в моих ушах, пугая своей окончательностью… Я настолько погрузилась в свои мысли, что перестала замечать, что творится вокруг. Очнулась я, услышав пронзительный женский визг, скрежет тормозов и крик Дрюни Мурашова. Инстинктивно я дернулась в сторону, когда мимо меня на огромной скорости пролетела машина. Ни цвет, ни марку я, конечно же, не заметила. Уловила только, что машина была темная. Впрочем, уже и так было довольно темно. Я увидела лежащую на земле Наташку без признаков жизни и стоящего рядом с ней на коленях Дрюню. Холодея, рванулась в их сторону. Дрюня поднял на меня растерянные глаза. Я схватила Наташкину руку и ясно почувствовала пульс. – Слава богу, жива! – констатировала я. – Что же делать-то теперь? Скорую нужно вызывать, а где здесь телефон? В этот момент Наташка застонала. – Наташенька, ты меня слышишь? – склонилась я над ней. – Да… – слабо ответила та и открыла глаза. – Что это было? Я повернулась к Мурашову. – Да вот, – начал Дрюня оправдываться, словно был в чем-то виноват. – Идем мы, а тут из-за поворота как вылетит этот… На «Жигулях»… И прямо на нас. Я еле успел Наташку оттолкнуть, он ее только слегка задел. – Ничего себе, слегка задел! – проныла Наташка. – Он же чуть не убил меня! – Мог, конечно, – согласился Дрюня. – Но все же обошлось вроде? Наташа, ты идти можешь? – Нет, – сразу же ответила Наташка. – Не могу. – Тогда давайте вызовем скорую! – снова предложила я. – Пусть отвезут тебя в больницу. – Не надо! – поспешно отказалась Наташка и даже попыталась встать, но тут же снова опустилась на землю. – Что, мужчин, что ли, нет? Андрей вполне смог бы меня отнести… Я посмотрела на хлипкого Мурашова. На лице его отразилась целая гамма чувств, открывшая мне, что перспективу нести Наташку он воспринимает совсем не в радужных тонах… Тяжело вздохнув, Мурашов подошел к Наташке и неуклюже попытался взять ее на руки, но покачнулся и чуть не упал сам. – Осторожнее! – испуганно воскликнула я. – Давай помогу! Вдвоем мы кое-как взвалили Наташку на Дрюню, и Мурашов, кряхтя, потащил ее к дому. Я шла сзади, все время забегая вперед и спрашивая, удобно ли Наташке. Я видела по Дрюниному красному от натуги лицу, что ему очень хочется просто шваркнуть Наташку на землю, но, видимо, мысль об оставленных у нее дома штанах не давала ему этого сделать. Наконец, мы все-таки пришли. Светлана Дмитриевна, увидев такую картину, всплеснула руками и кинулась нам навстречу. – Что случилось, боже мой? – спросила она на бегу. – Машина чуть не сбила, – ответила я, потому что Дрюня ничего говорить не мог. – Но все в порядке, не волнуйтесь. Наташе нужно просто полежать. – Ох, нужно отнести ее в комнату. Андрей, вы уже устали, сейчас я мужа позову. Виктор! Виктор! – закричала Светлана Дмитриевна в комнату. Из дома вышел высокий, широкоплечий мужчина лет пятидесяти. Волосы его были коротко подстрижены, умные карие глаза смотрели внимательно и слегка тревожно. – Что такое? – спросил он у жены. – Наташу нужно наверх отнести, – ответила та. Виктор подошел к окосевшему от непривычной нагрузки Дрюне и легко, как перышко, подхватил Наташку. По лестнице он ее нес абсолютно не напрягаясь. Дрюня, не веря в счастье, что избавился от непосильной ноши, стоял как невменяемый и даже не шевелился. – Какой сильный у вас муж! – восхищенно повернулась я к Светлане Дмитриевне. – Он бывший боксер, – ответила та. – Кстати, а что с той машиной? – Не знаю, – пожала я плечами. – Она скрылась. – Какой кошмар! – вздохнула Светлана Дмитриевна. – Сейчас я к соседке схожу, она у нас врач. Пусть осмотрит Наташу. – Может быть, нужно милицию вызвать? – заволновалась я. – Нет, – почему-то испуганно проговорила Светлана Дмитриевна и схватила меня за руку. – Не надо милиции! Прошу тебя, Оля, не надо! – Ну хорошо… – немного растерянно ответила я. – Я и не настаиваю. Просто… – Не надо, – настойчивее повторила Светлана Дмитриевна. – Я пойду за соседкой. Она ушла, а мы с Дрюней остались во дворе. Дрюня увидел на стуле свои штаны и тут же схватил их. Не стесняясь меня, он стащил те, что дала ему во временное пользование Светлана Дмитриевна, и принялся натягивать свои, прыгая на одной ноге. – Ты куда? – удивленно спросила я его. – Домой, – отозвался Дрюня. – В Тарасов? – изумилась я. – В какой Тарасов! – махнул рукой Дрюня. – Хотя… Если так пойдет дальше, и точно в Тарасов сдерну, тут сумасшедший дом какой-то! В общем, пока, я навещу тебя как-нибудь… Буквально завтра… Последние слова Дрюни донеслись до меня уже из-за калитки. Я пожала плечами и пошла в дом. Виктор спускался по лестнице. – Поднимитесь, пожалуйста, к Наташе, – сказал он мне. – Она просила. Вас, кажется, Ольга зовут? – Ольга, – подтвердила я. – А я Виктор Михайлович, – голос у него был сильный, но негромкий. – Очень приятно, – улыбнулась и я поспешила наверх. Наташка лежала на своей постели, укрытая одеялом почти до самого подбородка. – Оля, а где Андрей? – спросила она. – Он… Пошел по делам, – ответила я. – Ты как? – Ах, у меня ломит все тело! – пожаловалась Наташка. – Я вся горю! – Потерпи, сейчас придет врач. – Оля… – Наташка приподнялась на подушках. – Это он! – Кто – он? – не поняла я. – Отчим мой, вот кто! Это он хотел меня убить! – Да ты что! – не поверила я своим ушам. – Что ты говоришь? Этого просто не может быть! – Почему не может? – в упор спросила Наташка. – Ну, во-первых, он был дома, когда мы вернулись… – Ну и что? Он же был на машине! Вполне мог успеть. Тем более, сколько времени Андрей меня тащил! – Ну не знаю, – не желала я верить. – По-моему, все это твои домыслы. Мне, кстати, твой отчим очень понравился. – Ты его совсем не знаешь! Он меня ненавидит! – Наташка смотрела на меня обиженно, как на предательницу. Мне стало не по себе от такого взгляда. – Что же делать, что делать? – стонала Наташка. – Он же меня прикончит! Я устала слышать этот бред. Тут послышались шаги на лестнице и женские голоса. – Мама вернулась, – сказала я Наташке. – Знаешь что? Нужно срочно вызывать Полину! – решительно заявила я. – Она сообразит, что нужно делать. Откуда можно позвонить? ГЛАВА ВТОРАЯ (ПОЛИНА) Нет, так жить нельзя – лучше застрелиться! – думала я, ожесточенно продираясь к выходу из автобуса. Мои длинные распущенные волосы взмокли, футболка съехала набок, сумка, набитая продуктами, постоянно застревала между плотно прижатыми друг к другу людскими потными телами. Собственно, можно было не спешить – автобус все равно возвращался обратно в город, так что в Зоналке выходили все, но вот незадача – та толпа, которая должна была ехать в тарасов, ломанулась к автобусу и, не дожидаясь, пока мы выйдем из него, стала уверенно набиваться, стараясь занять сидячие места. Меня пинали и толкали со всех сторон, грозя либо растерзать на части, либо просто смять. Особенно старалась одна противная тетка, которая мне сразу не понравилась. Тетка была толстая, потная, с красным лицом, в цветастом платке, сбившемся на затылок и обнажавшем лысеющую макушку. – Дайте же пройти! – визжала тетка, продираясь к переднему сиденью и норовя ткнуть меня в бок. За собой она волокла сумки, доверху набитые чем-то очень твердым. Это я ощутила, когда тетка несколько раз шарахнула меня этими сумками по ногам. – Поналезли здесь! – Вы хотя бы выйти сперва дали! – не выдержала я. – Чего? – тетка развернула свой мощный корпус и угрожающе уставилась на меня. Признаться, мне, обладательнице черного пояса по карате, стало не по себе. Но и сдаваться так просто я не собиралась. – Ничего! – набрав побольше воздуха, рявкнула я, чтобы показать, что тоже умею орать и еще как. – Отрастят пузо – к двери не прорвешься! Тетка сразу захлопнула рот и ошалело посторонилась. Я более-менее спокойно смогла ее миновать. Просто я давно поняла, что с такими хамами нужно разговаривать на их же языке, иного они просто не понимают. А если разводить антимонии в стиле моей сестры Ольги, типа «не будете ли вы так любезны…», то ничего не добьешься – затопчут просто. Наконец, мне удалось растолкать толпу и пробиться к лестнице, после чего я с облегчением спрыгнула на землю. Фу-у-ух ты! Черт, и угораздило же мою машину сломаться так невовремя! Собственно, дело было не таким уж серьезным – просто сломался ручник, – но машину все равно пришлось отдавать в ремонт. С каким комфортом я могла бы добраться до Зоналки на «Ниссане», а не на автобусе, – посетовала я в очередной раз, стоя на остановке. В этот жаркий июльский день автобусы были переполнены дачниками, рвущимися к своим огородам и дачкам, гордо именуемым виллами и фазендами. Все сидячие места, конечно же, были заняты, но даже и стоять было очень неудобно. Я просто задыхалась всю дорогу, мечтая как можно скорее принять удобное для тела положение. Теперь, стоя на свежем воздухе, я поправила сумку на плече, поудобнее ухватила другую – ту, что с продуктами, – и, сдув со лба прилипшие волосы, пошла прямо по тропинке. Приехала я в Зоналку, чтобы навестить свою сестру-близняшку Ольгу. А Ольгу пригласила к себе какая-то подруга. Я с этой подругой знакома не была, но Ольга настаивала, чтобы я непременно приехала познакомиться, потому как сама подруга, оказывается, просто мечтает о встрече со мной. Я знала, что Ольга склонна преувеличивать, поэтому только отмахивалась. С какой стати я поеду к этой посторонней для меня женщине? С Ольгиными подругами у меня обычно не находилось общих интересов. Слишком мы с ней разные, хотя и близнецы. Ну, например, эта разница видна, даже если рассмотреть наши с сестрой профессии. Я – спортсменка, восточными единоборствами владею, работаю в спорткомплексе тренером по шейпингу. Я всегда точно знаю, чего я хочу, а чего нет. Что я буду делать, а что нет. Я сама строю свою жизнь. И еще: мне, в отличие от Ольги, известно, что означает слово «надо» – я очень ответственная. А Ольга моя – психолог. И очень любит копаться во всяких чувствах, переживаниях, страданиях… Прямо мусолит это постоянно. Работает Ольга на дому, с моей, между прочим, подачи. Просто мне надоело видеть, как она прозябает в своей конторе за мизерную зарплату – кандидат наук, блин! И однажды сказала сестре – хватит! Ольга сперва испугалась, захлопала ресницами, сделала огромные глаза, залепетала что-то насчет того, что ей необходим круг общения, и потом, чувствовать свою востребованность и то, что она приносит пользу обществу, но я быстренько прервала поток этого бреда и привела свои, гораздо более весомые аргументы. В конце концов, Ольга, вздыхая и сокрушаясь, согласилась попробовать. Тряслась она здорово – боялась остаться без зарплаты. Господи, можно подумать, те деньги, что она получала на государственном предприятии, можно назвать зарплатой! Теперь Ольга принимает клиентов на дому, и если бы она не лентяйничала постоянно, то имела бы довольно неплохой доход. А то что это такое – сегодня «я не могу», завтра – «не хочу», послезавтра – «у меня голова болит», а потом и вовсе «я впала в депрессию, отстаньте от меня все, мне нужно срочно поправить свою эмоциональную ауру…» И поправляет потом вермутом или ликером. Ответственнее нужно быть, я сто раз ей говорила. Но Ольга есть Ольга, может быть, за это я ее так и люблю? Мне, во всяком случае, никогда такой не стать – мягкой, слабой, несобранной, рассеянной, доверчивой до глупости, наивной и просто очень доброй и милой. В общем, и подруги у Ольги были соответствующие, поэтому я не особо рвалась к знакомству с ними. Но вчера случилось нечто, что заставило меня сегодня же с утра отправиться в Зоналку. Вчера вечером мне позвонила Ольга и жутким голосом сообщила, что у них тут творятся страшные вещи, и мне просто необходимо приехать поскорее. Я спросила, что Ольга имеет в виду под страшными вещами, очень сильно подозревая, что у сестры просто кончились деньги. Но Ольга сказала, что ничего объяснять не будет по телефону – не может просто, – а вот завтра она меня будет встречать на тропинке возле остановки: «ты просто иди, Поля, по этой тропинке, а мы тебе навстречу пойдем». Пришлось звонить в спорткомплекс, отпрашиваться на два дня, и ехать в Зоналку. И надо же, черт возьми, я сразу пожалела об этом. Началось с того, что на остановке меня никто не ждал! Я уже двадцать минут шла по этой гребаной тропинке, никуда не сворачивая, как и говорила Ольга, но сестры не встретила. Первым же моим побуждением было повернуться и зашагать обратно к остановке с тем, чтобы уехать домой следующим автобусом. Но, постояв немного и выкурив две сигареты, я заставила себя успокоиться и не действовать сгоряча. Кто знает, может, Ольга немного задерживается? Самое главное, я не знала, куда дальше идти. Ольга не сообщила мне ни номера дома подруги, ни хотя бы названия улицы. Я даже фамилии этой женщины не знала – знала только, что зовут ее Наташа. В принципе, узнать, конечно, можно: походить по дворам и расспросить, к кому из жителей недавно приехала молодая русоволосая девушка в очках. Кто-нибудь обязательно да рассказал бы. Дело в том, что район Зоналка хоть и относится к нашему городу Тарасову, на деле представляет собой обычную деревню, где все друг друга знают. Здесь была своя школа, детский сад, почта, а магазинов целых два. И еще коммерческий ларек, гордо именуемый «супермаркетом». Я уже мечтала поскорее добраться до этого супермаркета и купить там бутылку минеральной воды – пить хотелось неимоверно. В Зоналке я не бывала давненько, но прекрасно помнила, как дойти до самого поселка – у меня отменная зрительная память, и на местности я ориентируюсь великолепно. Да тут и невозможно заблудиться – одна дорога. Черт, куда же Ольга задевалась? Забыла, что ли, про меня? Да нет, это исключено – даже при ее забывчивости и рассеянности она не должна была это упустить – сама же просила вчера меня приехать! Я уже начала беспокоиться, не случилось ли чего, как вдруг невдалеке послышался топот ног, какие-то обрывочные звуки, перемежающиеся с криками и взрывами смеха. Топот ног становился все ближе, я невольно посторонилась и увидела, как мимо меня пронеслась молоденькая, встрепанная девчонка с расширенными от ужаса глазами, а за нею стайка подростков. Девчонка визжала, пацаны что-то кричали ей вдогонку и смеялись над собственными словами. Тут один из них догнал девчонку, развернул ее к себе и схватил за плечи, с похабной улыбкой заглядывая в глаза. – Ну чего же ты испугалась, моя маленькая? – прерывисто дыша, обратился он к ней. – Ты же знаешь, как я хочу с тобой познакомиться поближе? Толпа сзади загоготала. Девчонка в ужасе закрыла глаза. Больше стоять и молча наблюдать за этой сценой я не могла. – Простите, пожалуйста, могу я поинтересоваться, что здесь происходит? – выступила я вперед с очень вежливым обращением – не люблю сразу хамить. – А тебе чего надо, тетя? – нагло обернулся ко мне пацан. – Тоже, что ли, хочешь? Тогда подожди немножко – и тебя осчастливлю! Толпа снова загоготала, на этот раз еще громче. Надо же, у современной молодежи совсем отсутствует чувство юмора – смеются над всякой хренотенью! – Я думаю, что скорее тебя осчастливлю я, – усмехнулась я. – Когда научу вежливо разговаривать со старшими. – Чего? – ощетинился он и добавил уже совсем недружелюбно, – вали отсюда лучше поскорее, пока не навешали. – Отпусти девчонку, – спокойно сказала я. – Ага, щас! – он начинал свирепеть. – Отпусти, говорю. Видишь – она тебя не хочет. – Захочет, – ухмыльнулся тот и потянул девчонку на себя, с силой сжав ее локоть. Девчонка покачнулась. Из глаз ее полились слезы. Я шагнула вперед и резко вывернула руку этого переростка за спину, даже переборщив при этом. Он дико взвыл от острой боли. Я быстро двинула ему коленом в пах, после чего пацан просто рухнул на землю с протяжным стоном. Тут же ко мне подскочил самый смелый из кучки этих раздолбаев – худой, прыщавый парень в потертых джинсах. Он наивно попытался ударить меня в челюсть, но я перехватила его руку и перебросила через себя. Придурок даже не понял, как за секунду очутился на земле. Он тут же вскочил и сразу же снова упал – я просто молниеносно врезала ему носком кроссовки под коленную чашечку. Оставшиеся трое не решились испытывать судьбу и бросились врассыпную. Я подошла к девчонке и протянула ей носовой платок. – На, вытрись и пойдем отсюда. Расскажешь мне, почему они к тебе прицепились. Девчонка с опаской поглядела на тела поверженных противников. Тот, которого я уложила первым, вообще не подавал признаков жизни. Второй мучительно стонал, пытаясь левой рукой растереть коленку. – А они? – сглотнув слюну, спросила девчонка тонким, дрожащим голоском. – А что они? – пожала я плечами. – Да не волнуйся, с ними все в порядке. Отлежатся и пойдут домой к маме. Не бойся, я умею бить. Ничего особенного я им не повредила. Разве что вот этот теперь несколько поумерит свои донжуанские замашки, – я кивнула на мальчишку, получившего удар в пах. – Ну что, идем? Девчонка пошла было за мной, потом дернулась, как будто вспомнив что-то, и остановилась, раскрыв рот. – Что? – не поняла я. – Там… – залепетала девчонка, потом глубоко вдохнула и заголосила, – ой, мамочки мои-и-и! Уби-или-и-и! О-о-ой! Человека уби-и-ли-и-и! – Подожди, подожди, – я схватила ее за плечи и затрясла. – Кого убили, ты можешь нормально сказать? Да успокойся ты, в конце концов! – последние слова я просто рявкнула. Как ни странно, но это привело девчонку в чувство. Она сразу перестала орать и уставилась на меня. – Ну вот, – удовлетворенно переводя дух, сказала я. – А теперь говори, что случилось? – Иду я по лесу, – начала объяснять она. – Смотрю – в кустах что-то белеет. Я подошла поближе, а там… Ой, мамочки мои! – она закрыла лицо руками. – Стоп! – крикнула я, испугавшись, что сейчас пойдут очередные завывания. – Что там? – Там… Тело лежит… Женское. Юбка вся разорвана и в крови. Я сразу и побежала. – Постой, а эти придурки откуда взялись? – Они меня увидали, когда я бежала, и за мной. Они меня со школы дразнили. – За что дразнили-то? – За то, что я рыжая, – шмыгнув носом, как-то стыдливо ответила девчонка, словно была виновата в том, что родилась рыжей. Я с любопытством посмотрела на нее и только тут смогла рассмотреть как следует. Волосы у нее были не рыжими, а скорее соломенными – кстати, очень красивого оттенка. Все лицо покрывали крупные конопушки. Смешливые серые глаза с хитринкой. Худощавая, тонконогая, лет семнадцати, в коротком простом светлом платье. Волосы были небрежно сколоты заколкой, съехавшей вниз. Я подумала, что если бы она сделала хорошую стрижку и носила волосы распущенными, то ей бы это очень шло. А конопушки, тем более такие светлые, можно легко замаскировать тональным кремом. Фигура у девчонки тоже была хорошая – то есть, Катя вполне могла производить впечатление, а в своем поселке слыла дурнушкой. Конечно, эти придурки ничего не понимают, но со временем, думаю, девчонка, переживающая сейчас из-за своей внешности, научиться подавать себя в самом выгодном свете. Немного опыта – и все будет в порядке. Так я и сказала ей, пока она вела меня к тому месту, где обнаружила труп. Не совсем уместная, конечно, тема, но мне хотелось хоть как-то успокоить девчонку, поэтому и говорила о таких пустяковых вещах. Возле каких-то кустов мы остановились. – Вон там! – страшным шепотом проговорила девчонка, вытягивая вперед указательный палец. – Ой, мама! Страшно! Я туда не пойду. Я осторожно раздвинула кусты. Сразу же увидела труп. Это была совсем молодая девушка, она лежала на боку, неловко подвернув левую ногу. Короткая легкая юбчонка ее и в самом деле была разорвана, так же, как и желтая маечка. Правая грудь была видна, на ней багровел длинный рубец. Лица девушки видно не было: она лежала, уткнувшись им в землю. Светлые волосы разметались по плечам, на затылке виднелись следы запекшейся крови – по-видимому, сюда была нанесена смертельная рана, хотя точно пока сказать ничего было нельзя. Я осторожно пощупала руку девушки. Она была холодной, пульса не прощупывалось. Не было никаких сомнений в том, что она мертва. – Все понятно, – со вздохом сказала я, убирая руки. Кусты сразу же сомкнулись, скрывая от наших глаз место разыгравшейся трагедии. – Что? – сразу же откликнулась девчонка. Признаться, я не нашлась, что ответить. Что, собственно, понятно? Только то, что девушку, скорее всего, убили. И то, что надо вызывать милицию. – Пошли вызывать милицию, – ответила я, поворачиваясь. – А куда идти? – уставилась на меня девочка. – Ты что, не местная? – удивленно спросила я. – Местная, – мотнула она головой. – Я в Зоналке с рождения живу. – Ну, у вас здесь есть, наверное, милиция? Участковый хотя бы? – А, участковый есть, Прохоров его фамилия, Николай Трофимович. Только он наверняка сейчас дома – суббота все-таки. – Так пошли к нему. Мы пошли по тропинке к поселку. – Тебя как звать-то? – обратилась я к девочке. – Катя, – ответила она. – А вас? – Меня Полина Андреевна. – А я думала, что вас Ольгой зовут. Интересно! – Почему это ты так думала? – Мне кажется, я слышала, что вас так тетя Наташа называла. Вы ведь у тети Наташи живете? Вот теперь все понятно. Она меня просто перепутала с Ольгой – мы ведь близнецы. Ну, хоть что-то хорошо – по крайней мере, Катя знает тетю Наташу и сможет сказать, где она живет. Слава богу, хоть Ольга нашлась. А то, чего доброго, пришлось бы на улице ночевать или вообще домой ехать. Два раза за день путешествия в душном автобусе – это слишком. – Нет, Катюша, я не живу у тети Наташи – я ее вообще не знаю. Там живет моя сестра, ее действительно зовут Ольга. А я приехала к ним в гости. Шла вот себе, а тут ты… – Ой, вы меня не бросите сейчас? – забеспокоилась Катя и умоляюще заглянула мне в глаза. – Не бросайте, что я дяде Коле скажу, участковому? Я же ни на один вопрос не смогу толком ответить! – Почему? – удивилась я. – Потому что я бестолковая. – Это кто же тебе сказал? – с интересом посмотрела я на нее. – В школе все так говорили, – со вздохом откликнулась она как-то обреченно. Понятно, заморочили девчонке голову – и глупая, и некрасивая, вот она и чурается всех. Пацанов этих обдолбанных, например. – Послушай, Катя, – решительно обратилась я к ней. – Тебе пора прекратить думать о себе как о человеке третьего сорта. Иначе ничего хорошего из этого не выйдет. Вот мы покончим с этим делом, я тебя обязательно познакомлю с Ольгой, и она проведет с тобой беседу. Она у меня психолог, вот и поможет тебе. Я хоть и не психолог, но мне кажется, что все твои проблемы – в тебе самой. – Вы думаете, у меня все может быть хорошо? – изумленно посмотрела она на меня. – Да я просто уверена в этом, – улыбнулась я и потрепала девочку по щеке. – Пойдем, я тебя, конечно же, не брошу. Сейчас мы вместе найдем этого дядю Колю и все ему расскажем. Прохорова дома не оказалось. Его жена, маленькая, худенькая, рано состарившая женщина с пучком жиденьких волос неопределенного цвета, равнодушным голосом сообщила нам, что муж ее отправился по служебным делам. Куда – не уточнила. Мы вышли на улицу. – Где же его искать? – задумчиво покусывая губу, спросила я скорее сама у себя. – Я знаю, где, – хватая меня за руку, ответила Катя. – Он, скорее всего, у Нюрки Огородниковой. – А кто это? – Да… Есть тут у нас одна… – неопределенно выразилась Катя и, сделав огромные глаза, выпалила, – самогонщица! – Серьезно? – усмехнулась я. – Ага! – мотнула головой Катька. – Сегодня наверняка он к ней пойдет. – А зачем? – Ну… – Катька спрятала глаза и, понизив голос до жуткого шепота, поведала, – она ему деньги дает, чтобы он никому не говорил про самогон! – Понятно, – хмыкнула я. – Участковый погряз в коррупции! – Чего? – вытаращила она свои глазищи. – Ничего! – отмахнулась я. – Пошли к этой Нюрке! Катька, размахивая руками, повела меня по улице, пытаясь объяснить по дороге, какие отношения связывают Нюрку и участкового, но мне и так уже все было ясно. Вскоре мы подошли к старенькому покосившемуся одноэтажному домику, обнесенному прохудившимся забором. Через него прекрасно было видно стоящую во дворе парочку. Невысокая, ядреная бабенка с крепким задом и пышноусый мужчина в форме о чем-то договаривались. Женщина улыбалась, что-то смущенно объясняя, мужчина крякал и норовил ущипнуть ее за пышный зад. Бабенка притворно хохотала и делала вид, что ей это не нравится. Потом мужчина склонился к ее уху и что-то прошептал. Бабенка поспешно закивала головой и полезла в вырез цветастой блузки. Я заметила, как в воздухе мелькнула смятая бумажка и исчезла в кармане форменной рубашки участкового. В этот момент я толкнула калитку и, откашлявшись, прошла во двор. Парочка тут же повернулась к нам, испуганно сверкнув глазами. У Прохорова было круглое красное лицо с большими пушистыми рыжеватыми усами. Сам участковый был толст, неповоротлив и медлителен. Он стоял возле крыльца, опираясь на перила. Нашим появлением он был явно недоволен – мы отвлекли его от очень важного занятия. – Вам чего? – недружелюбно спросил он. – Мы к вам по очень срочному делу, дядя Коля! – вылетела вперед Катька. – И очень срочному. – Ну что там у тебя еще стряслось, Катерина? – поморщившись, спросил Прохоров. – Опять баламутишь? – Ничего я не баламучу! – обиделась девчонка и сразу затараторила, – я шла себе по лесу, шла, грибов набрать хотела – вон, у тети Маши Воротниковой девчонки на днях три корзины притащили агромадных, вот и я хотела. Я жареные грибы страсть как люблю. Особенно если их… – Цыц! – подняв толстую руку, пристукнул Прохоров по перилам крыльца, и девчонка сразу умолкла, как будто повернули выключатель. – Не тарахти. По делу говори. – Ну так и я говорю по делу, – на тон ниже стала объяснять Катя. – Иду я себе, иду, вдруг смотрю – в кустах ноги женские торчат. Я сразу заорала и бежать кинулась. А тут эти за мной… Дядя Коля хмуро покосился на Катьку и переспросил: – Кто эти? Ноги? – Какие ноги? – искренне изумилась Катька. – Да нет, что вы такое говорите! Совсем не ноги! Дядя Коля перевел взгляд на меня. – Не она! – сразу же сказала Катя. – Дураки эти… – Какие еще дураки? – Ну, там Витька теть Тосин был, Мишка Симоненко… – А они чего там делали? – Не знаю, – пожала Катька плечами. – А вы кто? – вдруг обратился Прохоров ко мне и присел на крыльцо. – Меня зовут Полина Андреевна Снегирева, – стала объяснять я. – Я приехала навестить свою сестру Ольгу. Она живет здесь у своей подруги – вон, Катя знает, как ее зовут. – У тети Наташи Скворцовой, – тут же вставила Катя. – Так вот, – продолжала я, – когда я шла по лесу, то увидела, как за этой девочкой гонится толпа каких-то подростков. Они стали над ней издеваться, вот мне и пришлось вмешаться. В общем, девочка мне рассказала, что увидела в кустах труп. Мы вместе пошли и посмотрели. Все оказалось правильно: там девушка мертвая лежит. Сразу же после этого мы пошли к вам доложить о происшествии. Я старалась говорить четко и ясно, этаким протокольным языком. Как составляются протоколы, я знала. Во-первых, мне не раз приходилось сталкиваться с разного рода раследованиями. Бывало и такое, что занимаясь ими, мы с Ольгой невольно выступали то в роли свидетелей, то в роли понятых и даже подозреваемых. Во-вторых, мой бывший муж и теперешний любовник Жора Овсянников работает старшим следователем УВД города Тарасова, и на работе у него я бывала не раз, и за помощью к нему обращалась довольно часто, занимаясь этими самыми расследованиями. Как-то так получалось, что мы с Ольгой оказывались втянутыми во всякого рода криминальные истории и по разным причинам принимались их раскручивать. Так что с Жорой я наобщалась по его профессиональным делам предостаточно. Может быть, именно поэтому и личные отношения стали помаленьку налаживаться. Теперь я, выложив все, стала ждать от Прохорова дальнейших действий. – Так, – сказал участковый и почесал пятерней затылок. Потом еще раз сказал, – так. Он грузно поднялся с крыльца, прошел в дом и вернулся, надевая на голову старую милицейскую фуражку. – Пошли, – буркнул он нам. – Понятых по дороге найдем – там обязательно кто-нибудь встретится. Мы с Катей поднялись и направились к лесу. – Поля! – услышала я вдруг радостный женский крик и обернулась. Навстречу мне, раскинув руки для объятий, летела Ольга. Глаза ее были широко распахнуты и радостно блестели. – Как я рада тебя видеть! – налетела она на меня. – Я тоже, – осторожно ответила я, обнимая сестру и подставляя щеку для поцелуя. Ольга обмуслявила мне все лицо и чуть не задушила. – Послушай-ка, – отстраняясь, спросила я. – А что это ты делаешь в лесу? – Как что? – искренне удивилась Ольга. – Тебя встречаю! – Да? Замечательно! – усмехнулась я, чувствуя, однако, как внутри все начинает просто закипать от гнева. – Встречает она меня! Я, между прочим, час назад приехала! – Да что ты! – ахнула Ольга. – Не может быть! Что, автобус пришел так рано? – Нет, он пришел вовремя. Просто кое-кто пришел слишком поздно! – Кого ты имеешь в виду? – насторожилась Ольга. Во время этого разговора участковый Николай Трофимович Прохоров стоял рядом и недоуменно переводил взгляд с Ольги на меня. – Полина, я же хорошо помню – ты сказала, что приедешь в двенадцать! – В одиннадцать! В одиннадцать, я сказала! Вечно ты ничего запомнить толком не можешь! – Э-э-э… – напомнил о своем существовании участковый Прохоров. – Послушайте, гражданки, может быть, потом отношения выясните? Надо же с делом разобраться! – Да-да, конечно, – быстро повернулась я к нему. – Извините, ради бога, моя сестра такая рассеянная. Оля, нам нужно идти. тут случилось одно происшествие, мне, похоже, придется выступить свидетелем. – И вы с нами идемте, – сказал Прохоров. – Понятыми будете. Ольга, ничего не понимая, переводила растерянный взгляд с меня на участкового. – Оля, только не волнуйся, – попыталась успокоить я ее. – Там, понимаешь, девушку убили… Ольга ахнула и прижала руки к груди. – Боже мой! – только и вымолвила она. – Боже мой! – Пойдемте! – повторил Прохоров и двинулся к лесу. Я взяла Ольгу под руку и повела за собой. Катя семенила сзади. Впереди грузно шагал Прохоров. – Вон там! – указала я на кусты, за которыми видела лежащую девушку. Прохоров, пыхтя, пролез туда, раздвинул кусты и уставился на труп. Я с беспокойством посмотрела на сестру. Ольга стояла белая как полотно. Увидев лежащую на земле девушку, она подняла руку и дотронулась до горла. – Оля… – я тронула ее за руку. – Ты в порядке? – Д-да… – как-то вымученно выдавила из себя Ольга и тут же, согнувшись пополам, кинулась к соседним кустам. Я молча ждала, пока приступ тошноты пройдет, потом увидела, как Ольга, пошатываясь и хватаясь левой рукой за ветки, выбирается из кустов. Я подошла и протянула ей носовой платок. Ольга послушно утерла слезы. Вспомнив о бутылочке минералки в сумке, я достала и ее: – Попей, Оля. Ольга сперва прополоскала рот, потом с жадностью сделала несколько глотков. С благодарностью взглянула на меня. – Успокойся, Оля, в конце концов, мы с тобой нередко встречались со смертью… – мягко произнесла я и погладила Ольгу по руке. – Да, конечно, – кивнула Ольга. – Но я все равно никогда не смогу к этому привыкнуть. Я только вздохнула. Ах, Ольга, слабенькая, чувствительная, эмоциональная… Конечно, мне тоже было жаль эту убитую молодую девушку, но что уж так убиваться-то? В конце концов, она нам никто, мы даже не знаем, как ее зовут. Участковый Прохоров возился вокруг тела, бормоча себе под нос: – Подумаешь, какие мы нежные! Трупа, можно подумать, никогда не видали! – Послушайте! – решительно обратилась я к нему. – Может быть, мы пойдем? Сколько можно нас держать? По-моему, мы свою задачу уже выполнили. Видите, моей сестре плохо! – Подождите, – остановил нас Прохоров. – Сейчас я ребят из Волжского РОВД вызову, вы им все повторите, они запишут, а тогда уж можете идти. О, черт побери! Сколько же нам еще здесь торчать? – А нельзя ли обойтись без этого? – попробовала я еще раз. – Давайте я вам все повторю, вы запишете, а мы пойдем… – Порядок такой, – отрезал Прохоров. – Ждите. А ты, Катька, – повернулся он к молчавшей до этого девчонке, – беги милицию вызывай. Катя закивала головой, быстро развернулась и помчалась к поселку. Прохоров присел на пенек и вынул из кармана смятую пачку «Примы». Я достала свое «Мальборо» и тоже закурила. Ольга стояла в стороне, губы ее были плотно сомкнуты, а взгляд устремлен куда-то вдаль. Я решила не трогать сестру и ничего не спрашивать сейчас. Некоторое время мы молчали. Потом Прохоров завозился на пеньке. – Э-э-э… – начал он. – А ты надолго сюда-то? – спросил наконец. – Не знаю, – я пожала плечами. – Планировала на два дня. Я же просто в гости приехала, я уже говорила. – Я это к чему говорю, что тебя ведь искать будут. Ну, мало ли, какие вопросы еще задать нужно будет. Так что ты не уезжай, меня не предупредив, хорошо? Адресок-то твой тарасовкий я, конечно, запишу. Да и ребята тоже. Но все равно, не уезжай внезапно. – Ладно, – пожала я плечами. – Чего мне прятаться-то? Прохоров вдруг прищурился и внимательно посмотрел на меня. Что-то в его взгляде мне очень не понравилось, но я не стала придавать этому значения. Дождавшись прибытия милиционеров, я повторила им все, что уже сказала Прохорову, не забыв добавить, что я жена старшего следователя УВД Тарасова майора Георгия Овсянникова, не упомянув, правда, что бывшая, после чего меня сразу же отпустили вместе с Ольгой. Катьку тоже не стали долго мытарить, и смешная девчонка бегом припустилась домой. – Ну, рассказывай, – по дороге сказала я Ольге. – Что? – та удивленно вскинулась на меня. – Зачем ты меня приглашала? Что у вас тут творится? Не забудь, я из-за тебя с работы отпросилась. – Ох, я же и забыла совсем! – хлопнув себя по лбу, спохватилась Ольга и сделала испуганные глаза. – Тут у нас такое-е-е-е-е! Ужас! Кошмар! Ольга вошла в любимую роль. Теперь она в течение ближайшего получаса готова охать, ахать, прыгать, закатывать глаза и прижимать руки к сердцу, и если вовремя не остановить этот поток излияний, то сути дела я рискую так и не узнать. Поэтому я быстренько привела сестру в чувство, прикрикнув на нее: – Хватит ахать! Дело говори, а то сейчас же уеду! Ольга моментально прекратила спектакль и принялась объяснять более-менее внятно. Я была рада, что она отвлеклась от мыслей о трупе, уведенном в лесу. Из ее рассказа я узнала, что что-то угрожает жизни Ольгиной подруги, той самой Наташи Скворцовой. – С чего вы это взяли? – спокойно спросила я, покусывая травинку. – Понимаешь, – доверительным шепотом продолжала Ольга, хватая меня за локоть и прижимаясь ближе – по дорожке шли две женщины, – у Наташи очень сильно развита интуиция. Так вот, она сказала, что просто чувствует это! И по ночам слышит голоса, которые сообщают ей о том, что ее хотят убить! – Господи, какая чушь! – не выдержала я. – И из-за этого ты меня вызвала из города? Да я даже слышать об этом не хочу! – Почему? – обиделась Ольга. – Потому что у твоей подруги обыкновенный психоз! Навязчивая идея! Паранойя! Мания преследования! Фобия! Ольга при каждом новом упомянутом мной термине в ужасе зажмуривалась. Видно, ее профессиональная гордость была затронута. – Перестань! – наконец не выдержала она. – Что ты понимаешь? Путаешь все понятия, вот и все! При чем тут психоз? Уж наверное, я бы сразу это определила, как ты думаешь? – Ты бы лучше сеанс какой с ней провела, – посоветовала я. – Дома же ты этим занимаешься. Вот и выяснила бы все. – Я просто не успела этим заняться, хотя собиралась, – призналась Ольга. – Но, несмотря на это, могу тебе точно сказать, что никакого психоза у Наташи нет. И вообще, она абсолютно нормальный человек, – последнюю фразу Ольга произнесла как-то неуверенно, поэтому все мои подозрения насчет того, что ее подружка просто чокнутая еще больше укрепились. – Откуда тогда берутся все эти страхи? Ведь, насколько я понимаю, кроме этих домыслов больше вам нечего сказать? – А вот и нет! – торжествующе закричала Ольга. – Ты просто не даешь мне рассказать все по порядку. Так вот, вчера Наташу чуть не сбила машина! – Что? – поразилась я. Поражена я была даже не самим фактом того, что Наташу пытались сбить, а тем, что Ольга столько времени болтала о всякой ерунде, а самый главный момент оставила на потом. На сладкое, вероятно, считала она. Ну что же это такое! Вот вечно так: воды нальет, а толком ничего не скажет. И вопросы конкретные совершенно не умеет задавать. – Так вот, поэтому я и вызвала тебя, – продолжала Ольга. – Ты у нас человек дела, сумеешь в этом разобраться. И вообще, говори тише, мы уже к дому подходим. Мы как раз подходили к большому кирпичному белому дому с мансардой, с аккуратной светлой крышей. Дом был обнесен высоким забором. Ольга толкнула калитку, и мы прошли во двор. На крыльце сидела худенькая невзрачная девушка с невыразительным лицом. У нее были волосы какого-то сероватого цвета, небрежно сколотые металлической заколкой. Никакого макияжа, лишь губы подкрашены помадой ужасного морковного цвета, который абсолютно не шел этой девушке. На носу очки в безобразной оправе, белесые брови выщипаны. Несмотря на жару, поверх платья на ней была надета вязаная бежевая кофта, в которую девушка зябко куталась. В общем, девушка была очень блеклая, серенькая. Мимо такой на улице пройдешь и не заметишь. И вообще, было что-то странное в ее взгляде. «Точно, чокнутая! – подумала я, – ну, попала я…» Ольга тем временем подвела меня к девушке, радостно улыбаясь. – Как ты себя чувствуешь, Наташа? – Как я могу чувствовать себя после такого? Голова очень болит, – капризным голосом ответила Наташа. – Полночи не спала. Да еще эти комары ужасные. Кошмар просто! Ольга сочувственно покивала головой, потом вспомнила обо мне. – Наташа, познакомься, это моя сестра Полина. Я тебе много о ней рассказывала. Вот она наконец и приехала! – Очень приятно, – слабым голосом отозвалась Наташа и протянула мне свою хилую руку. Я пожала ее с большим удовольствием, отчего Наташа сразу вскрикнула и, поморщившись, отдернула руку. – Ах, извините, – тут же сказала я и, словно оправдываясь, повернулась к Ольге, – Оля знает, что я не всегда рассчитываю силу. Ольга сразу все поняла, и улыбка ее стала кислой. Ей стало ясно, что мне однозначно не понравилась ее подружка. Ну и пусть! Пусть знает, как выцеплять меня из города, отрывать от работы из-за всяких шизофреничек! Ладно бы просто хотела со мной повидаться – да ради бога, я бы примчалась. Но когда просят приехать из-за такой… такой… Ладно, в общем! В этот момент из дома вышла женщина лет сорока пяти, с красивыми, густыми светлыми волосами, собранными в пышный узел. Фигура у нее была очень стройная для ее возраста, я с удивлением отметила, что ей могла бы позавидовать иная молодая девчонка. Я невольно заинтересовалась как профессионал, не занимается ли она шейпингом? – Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она со мной. Голос у женщины оказался очень приятным – высоким, но не тонким и не писклявым, как у Наташи. – Светлана Дмитриевна, это моя сестра Полина, – тут же сказала Ольга. – Очень рада, – я видела по глазам Светланы Дмитриевны, что она на самом деле очень рада. – Я Наташина мама, вы, наверное, еще не знаете. – О! – только и смогла вымолвить я. Никогда бы не подумала, что у Наташи может быть такая приятная мама. Сколько же ей лет? Наташа выглядит лет на тридцать, даже старше, а мать на сорок… Женщина взяла у меня из рук сумки, с которыми я так и моталась сегодня с утра, и которые Ольга даже не догадалась помочь мне донести. – Давайте обедать, вы ведь с дороги, – сказала Светлана Дмитриевна, проходя в дом. – Здесь будем или на веранде? – крикнула она нам. – Лучше на веранде, – сразу же сказала Ольга. – Мама, я пойду к себе, – капризно проговорила Наташа. – Прошу извинить, у меня чудовищная мигрень! А ты, Оля, все, пожалуйста, сама расскажи. И она, запахивая кофту, стала подниматься по лестнице наверх, в мансарду. Я кинулась выгружать из сумки продукты, которые навезла специально для такого случая. – Ты знаешь, кого я встретила здесь? – спросила Ольга, с восторгом глядя на меня. – Кого? – машинально спросила я. – Ни за что не поверишь! – округлив глаза, напустила таинственности Ольга, но сама не выдержала моего молчания, и ответила, – Дрюню Мурашова! – и уставилась на меня, ожидая моей реакции. Очевидно, она рассчитывала, что я от восхищения сейчас запляшу самбу, но я только слегка пожала плечами. Подумаешь, Дрюня Мурашов! Честно говоря, я никогда не питала особой любви к этому субъекту, в отличие от Ольги, которая его просто обожала и вообще очень хорошо с ним спелась, особенно в последнее время. Впрочем, и антипатии к Дрюне я не испытывала – в сущности, он даже был по-своему обаятелен. Просто я не люблю таких людей – разговоров наведет, очаровывает, стишки читает, а по сути – тунеядец и паразит. Только и думает, как бы денег взаймы взять и не отдать. Дрюня еще с прошлого года должен был мне полтинник, который я по простоте душевной ему дала. Ждать теперь мне долго придется. Больше я таких глупостей не делала, а вот Ольга частенько подбрасывала наглецу-Дрюне червонец-другой, которые, кстати, брала у меня. Для сестры мне, конечно, ничего не жалко, но еще ее собутыльников содержать… Ольга была несколько разочарована тем, что я не проявила восторга по поводу этой новости, и слегка скисла. Она рассеянно окунала ложку в тарелку, медленно возила ее по ней, пытаясь что-то подцепить, но толком так и не ела. Я понимала, что сестра ждет, когда мы останемся вдвоем, чтобы все рассказать. Светлана Дмитриевна, по-видимому, тоже это поняла – вообще она показалась мне женщиной очень умной и тактичной – и сразу же после обеда ушла в дом. Ольга продолжала ковыряться в тарелке. С тополя, росшего рядом с верандой, слетел сгусток пуха и плавно опустился Ольге в тарелку. Она задумчиво подцепила его вилкой и отправила в рот. Я невольно хмыкнула про себя. Ольга медленно пережевывала пух. Вдруг лицо ее начало морщиться и кривиться. Некоторое время она не понимала, что случилось, затем принялась яростно отплевываться. Пух наконец-то вылетел у нее изо рта, но это мало помогло Ольге – у нее начался приступ чихания. – А-ап-чхи! – звонко фыркала сестра, при каждом новом чохе зажимая нос двумя пальцами. – Ап-чхи! Честно говоря, мне стало интересно, что будет дальше. Вообще-то такими приступами страдала я, а не Ольга. Я была подвержена аллергии, и иногда какая-нибудь микроскопическая пылинка могла довести меня до изнеможения, заставляя чихнуть раз пятьдесят подряд. Но за Ольгой я ничего подобного не замечала. Наблюдать за сестрой было, конечно, интересно – дело в том, что Ольга чихала необыкновенно нежно, как маленький котенок, и каждый раз меня это приводило в умиление. Но сейчас я немного забеспокоилась. На всякий случай я быстренько достала из сумочки специальный аэрозоль, который таскаю с собой на всякий случай. Достаточно побрызгать им чуть-чуть на себя, и приступ проходит. Я пшикнула Ольге прямо в лицо, сестра захлебнулась последним «а-ап-чхи!», проглотила его, и сразу же наступила тишина. Я молча смотрела на сестру. – О-о-ох! – облегченно выдохнула она и с благодарностью взглянула на меня. – Спасибо тебе, Поля! Вот ведь напасть навалилась! И с чего бы это? – Скорее всего, у тебя аллергия на тополиный пух, – констатировала я. – С чего ты взяла? – возмутилась Ольга. – У меня никогда ничего подобного не было. – Ну, что ж теперь, – пожала я плечами. – Теперь будет. Ольгу такое положение вещей категорически не устраивало, и она уже приготовилась было горячо мне возразить, но я, подняв руку вверх, сказала: – Ты не думай об этом, не зацикливайся. Может, и не повторится больше. Ольге мой совет показался вполне разумным, и она тут же постаралась забыть про свои чихания. Но так как ей необходимо было это забыть, именно об этом она и продолжала думать. Я видела по наморщенному лбу сестры, что она прилагает титанические усилия, но получается у нее из рук вон плохо. Я поспешила сестре на помощь. – Так ты мне расскажи поподробнее, что у вас тут произошло. Ольга закатила глаза и принялась выкладывать. Вскоре я уже представляла себе, как все выглядело глазами Ольги. Одна беда – было очень много эмоций и совсем мало конкретики. – Так, Оля, – быстро сказала я, когда сестра на мгновение умолкла, чтобы перевести дух. – Какая была машина? Кто сидел за рулем? Куда она проехала потом? Ни на один из этих элементарных вопросов Ольга не смогла мне ответить. она вспыхнула и залопотала что-то насчет того, что «было темно… мы шли… а тут оно из-за поворота как… ах… ох… я туда, они сюда, ужас, в общем, Поля», но я все это слышала несчетное количество раз, и меня это совсем не интересовало. – А я… больше ничего не знаю… – тихо ответила Ольга, понурив голову, но тут же радостно вскинула ее, – да! Дрюня же Мурашов может что-то знать! Мы же вместе с ним были! – Серьезно? – удивилась я. – А почему ты про это не рассказала? – Так времени не было все охватить! Я же тебе подробно расписывала… – Понятно, – усмехнулась я, вставая со стула. – Неужели от этого раздолбая может быть какая-то польза? Ну что, пошли? – Куда? – не поняла Ольга. – Как куда? К Дрюне! – Но я не знаю, где его искать. Я же вообще почти никого здесь не знаю… – Так узнай! Что-то же он рассказывал о себе? Ольга напрягла память. – Да! – хлопнула она себя по лбу. – Он говорил, что хотел у соседки Скворцовых пожить, у Маньки Сарафановой. Он ее двор со скворцовским перепутал. Нужно сходить посмотреть, не у нее ли он? Я сейчас у Светланы Дмитриевны уточню, который дом ее. И Ольга побежала в дом. Вскоре она вернулась и потащила меня к калитке. – Вон тот дом, – показала она мне, когда мы вышли на дорожку. Мы пошли к хорошенькому кирпичному домику, стоявшему рядом с тем, в котором жили Скворцовы. Возле него почему-то стояла милицейская машина. Уже подойдя к калитке, мы увидели, как из дома выходят двое милиционеров в сопровождении Прохорова Николая Трофимовича и выводят… Дрюню Мурашова! Руки Дрюни были закованы в наручники. Увидев такую картину, Ольга аж присела, раскрыв рот от изумления. Признаться, я и сама была удивлена немало. Следом на крыльцо выбежала крепко сбитая молодая женщина с туго закрученными вокруг головы косами. Она плакала и пыталась что-то сказать. Дрюня растерянно вращал головой. Не сговариваясь, мы бросились во двор. – Что случилось? – выкрикнула я на бегу. – За что вы его берете? – А вам, собственно, какое дело? – нагловато спросил Прохоров. – Тоже, что ли, им пользуетесь, вон как Манька наша? – мерзко улыбнулся он, кивая на девушку, которая от этих слов вспыхнула и отвернулась, пряча слезы. – Ишь какой любвеобильный нашелся! Ничего, ничего, теперь допрыгался, теперь тебя на зоне самого отлюбят! С этими словами Прохоров втолкнул Дрюню в машину, пыхтя, забрался сам, и милицейский «УАЗик», поднимая клубы пыли, помчался по дороге… Мы растерянно смотрели друг на друга. Только теперь я обратила внимание, что во двор Манькиного дома потихоньку набилась толпа вездесущих зевак. Это и у нас-то в городе неизбежно, а уж в Зоналке… Ситуация отягощалась тем, что здесь все друг-друга знали, и уже в толпе начали расползаться противными пауками всевозможные версии, одна фантастичнее другой, а также на голову бедной Маньке Сарафановой стали потихоньку выплескиваться липкие упреки и оскорбления. Манька стояла бледная, низко опустив голову. Потом вдруг резко вскинула ее и громко выкрикнула, гневно почернев глазами: – А ну замолчите сейчас же все! Все! И не смейте тут поливать меня! В моем дворе находитесь! Идите-ка все отсюда прочь! Толпа не ожидала такого отпора и смутилась. Манька решительно принялась теснить толпу к калитке. Вытолкав последнего «посетителя», она решительно захлопнула калитку и быстро пошла в дом. Дверью Манька бабахать не стала. Мы с Ольгой стояли на дороге. Толпа гудела, не спеша расходиться. – Пошли, – шепотом произнесла Ольга, дергая меня за рукав. – Куда пошли? – отмахнулась я от нее. – Нужно же узнать, что случилось! А толпа тем временем обсуждала местную новость. – Это надо же, такую молоденькую не пожалел! – слышался один голос. – Сволочь! Вот они, мужики! – Ага, а девки лучше, что ли? – высказывал свое мнение второй. – Ну вы подумайте сами – с парнем в лес пойти вдвоем! Это как? – Да что тут удивляться, сейчас вся молодежь такая пошла! – как-то даже равнодушно и обреченно вещал третий голос. – Чего от них ждать-то? Особенно охотно высказывалась одна толстая, громогласная тетка. Кого-то она мне неуловимо напоминала. – Все они кобели, все! Заморочил одной голову, другой, а потом в лес затащил – и привет! Вот они, мужики! Все они одинаковые! – она с ненавистью посмотрела на жавшегося в сторонке плюгавенького мужичонку и вдруг в ее взгляде мелькнуло какое-то подозрение. – А ты, голубчик, – уперев руки в боки, обратилась она к нему, – небось тоже по бабам пошлялся в свое время! А? – рявкнула тетка. Мужичонка что-то жалко залопотал в свое оправдание, но тетку его доводы мало интересовали. Другие представительницы женского пола с радостно поддержали свою товарку, с удовольствием перемывая кости всем мужикам вообще и своим в частности. Тетка схватил мужичонку – видимо, собственного мужа – за грудки и резко встряхнула. У него аж голова мотнулась. – Признавайся, ирод! – грозно прогрохотала она. Мужичонка, будучи на голову ниже своей благоверной и примерно вполовину легче ее, даже не пытался сопротивляться. Тетка подхватила его и потащила домой, видимо, собираясь продолжить допрос с пристрастием там. Вдруг среди толпы я заметила вездесущую Катьку и протиснулась к ней. – Кто это? – шепотом спросила я у нее, указывая глазами на тетку. – Это тетя Настя Крапивина, – также шепотом ответила девчонка. – Здесь недалеко живет. И тут я поняла, на кого она была похожа – на ту противную кошелку, которая чуть не задавила меня в автобусе. – Слушай, Катя, а у нее сестры случайно нет? – Есть! – мотнула головой Катька. – Тоже здесь живет. Только сейчас ее почему-то нет. Она, наверное, в город поехала – у нее там дочь с зятем живут, она к ним в гости ездит часто. – Такая же базарная баба, – высказала я свое мнение. – Ага! – охотно кивнула Катька. – У них все такие скандальные! Самые скандальные в Зоналке! – Надо же, какая противная семейка! – содрогнулась подошедшая и услышавшая последнюю фразу Ольга. Толпа тем временем стала рассасываться, чтобы обсудить происшедшее на лавочках. – А что случилось-то, Катя? – обратилась я к девчонке. – Дядя Коля Прохоров сказал, будто бы Дрюня этот Соньку в лес завел, там изнасиловал, а потом убил! – наклонившись к моему уху, сообщила Катька. – Да ты что? – ахнула Ольга. – Не может быть! – Так, стоп! Какую Соньку? – встряла я. – Соньку Молотову, одноклассницу мою бывшую, – Катька дернула носом. – Это ее, оказывается, в лесу убили. Изнасиловали и убили. Я ее не узнала сперва, она лицом вниз же лежала… Да еще в таком состоянии я была ужасном… Совсем соображать не могла! А как милиция приехала, ее перевернули, опознали сразу же… Ее ж все тут у нас знают, она ж местная. А я потом по поселку побегала, все новости и узнала. – Стоп, а Дрюня при чем? – не могла понять я. – Так его видели, как он в это время из леса выходил и штаны поддергивал, – покраснев как вареный рак, сказала Катька, отводя глаза в сторону. – Не может быть! – снова повторила Ольга. – Это просто абсурд какой-то! – Абсурд-не абсурд, а выручать Дрюню-то надо… – задумчиво произнесла я. – Кто ему еще поможет? Никаких знакомых у него нет в милиции. Сейчас вмиг дело состряпают и упекут. Потом уже ничего не докажешь… – Поля, но ты же не веришь, что это он? – не могла успокоиться Ольга. – Да что ты, конечно, нет, – вздохнула я. – Мурашов, конечно, кобель и альфонс, но чтобы он убил… Нет, это ерунда! – Слава богу! – облегченно ответила Ольга. – Хоть тут наше мнение совпадает… – Да. Послушай, Оля, давай-ка поднимемся к этой Маньке и поговорим с ней. Может быть, она сможет предоставить Дрюне какое-то алиби? – Ох, Поля, ну ты же видела, в каком она состоянии! – укоризненно проговорила Ольга. – Может быть, не стоит ее сейчас тревожить? – Ты совсем спятила? – наехала я на сестру. – А когда, если не сейчас? Когда Дрюня уедет к северным оленям? – Ой, что ты говоришь! – испуганно схватила меня за руки Ольга. – Я совсем в другом смысле. Пойдем, конечно. Любопытная Катька хотела было сунуться вслед за нами, но я быстренько вытолкала ее взашей. Разговор все-таки планировался мной не для ее ушей. Мы поднялись на крыльцо и осторожно постучали в дверь. – Кто там? – послышался Манькин голос через несколько секунд. – Простите, пожалуйста, – вежливо начала я, – мы хотели бы поговорить с вами по поводу Андрея. Не волнуйтесь, вам это ничем не грозит. Просто Андрей наш хороший знакомый. Манька, не спросив больше ничего, открыла дверь и молча смотрела на нас, словно оценивая, модно ли верить моим словам. Видимо, решив, что доверять нам можно, она посторонилась и спокойно сказала: – Проходите. Мы прошли в уютную комнату, обставленную современной мебелью. В углу стоял телевизор «Панасоник». Я невольно отметила, как изменилась обстановка частных домов в таких вот поселках за последние десятилетия. – Садитесь, пожалуйста, сейчас я чаю поставлю, – просто сказала Манька и пошла в кухню. Признаться, мне нравилась эта девушка. В ней чувствовалось умение держать себя и большое чувство собственного достоинства. Мы с Ольгой переглянулись, и она кивнула мне головой, поняв, о чем я думаю. Вскоре вернулась Манька, неся в руках поднос, на котором стояли три чашки, сахарница, вазочка с вареньем и сухарница. Манька расставила все это на столе и пригласила нас за него. – Меня зовут Полина, – улыбнувшись, представилась я, – а это моя сестра Ольга. – Можете звать меня Машей, – ответила Манька, и мне это очень понравилось. Честно говоря, этот простонародный вариант имени – Манька – совершенно ей не шел. Приходилось признать, что у Дрюни был вкус. Мы с удовольствием пили ароматный чай, наполненный какими-то травами, но я все время чувствовала, что Манька ждет от нас вопросов. Быстренько допив свою чашку, я отодвинула ее в сторонку и прокашлялась. Маша тут же посмотрела на меня и тоже отодвинула свою чашку. – Давайте сразу о деле поговорим, – предложила она. – Все точки над i расставим, так спокойнее будет. – Понимаете, Маша, – как можно мягче начала я. – Дело в том, что Андрея мы с Ольгой знаем давно и хорошо. Так вот, мы в один голос утверждаем, что он не мог совершить ничего подобного. Поэтому мы хотели бы обратиться к вам за помощью. Может быть, вы сможете что-то вспомнить, что поможет Андрею? Может быть, на момент смерти этой девушки он был с вами? – Я сразу же хочу вас предупредить, – ровным голосом начала Маша, – хотя и не обязана в этом ни перед кем отчитываться, кроме мужа, – что между мной и Андреем «ничего такого», как любят говорить у нас в Зоналке, не было. Сначала я и на порог его пускать не хотела, когда он пришел ко мне с совершенно бесцеремонным предложением, но после того, как его выгнали отовсюду, и он приполз и попросился просто переночевать, мне стало его жаль. Поэтому спать я его положила в сарае. Там, кстати, вполне нормальные условия. Можете мне не верить, но… – Мы вам верим, – подала голос Ольга. – Хотя это и в самом деле не наше дело, и вы не должны перед нами отчитываться. – Хорошо, – улыбнулась Маша. – Просто меня достали наши местные сплетники. Обо мне всю жизнь судачили, я, в общем-то, привыкла, но все равно очень неприятно… – Я понимаю, – откликнулась Ольга и хотела уже завести лекцию по психологии минут этак на сорок пять, но я быстренько взяла беседу под свой контроль. – Маша, расскажите, пожалуйста, что делал Андрей с утра? – Так дело в том, что я тут вам ничем не смогу помочь! – с горечью развела Маша руками. – Я с утра по делам ушла, Андрей еще спал в сарае. Я не стала его будить. А когда пришла, его не было. Вернулся он часов в двенадцать, был совершенно спокойный. Я его покормила и сказала, чтобы он лучше работу искал. Он тут же и пошел. Уж не знаю, куда. Побаивается он меня, что выгоню, – Маша усмехнулась. – Дурачок он безалаберный, хотя и хороший. Я ведь тоже ни на секунду не верю, что он мог Соню убить. – Значит, с утра Дрюня спал в сарае… – задумчиво протянула я. – хорошо бы выяснить, во сколько была убита девушка. Может быть, как раз в то время, когда вы видели его спящим? – Не знаю. Но думаю, что меня должны будут вызвать давать показания. – Да, это безусловно, – кивнула я, но тут подала голос Ольга. – А что вообще за девушка эта Соня? – спросила она. – Что она из себя представляла? – Девчонка как девчонка, – пожала плечами Маша. – Я ее мало знала, все-таки она лет на десять меня моложе была… Ничего плохого сказать не могу, училась вроде неплохо, с кем попало не шлялась. – А парень у нее был? – Насколько я знаю, нет, – покачала Маша головой. – Во всяком случае среди местных не было. Но вам об этом лучше с ее сверстницами поговорить, они наверняка лучше меня расскажут. – Ну спасибо вам большое, Маша, – поблагодарила я девушку и встала. Ольга тоже поднялась. – Маша, мы, может быть, к вам еще зайдем? – вопросительно сказала она. – Вы не возражаете? – Ну что вы! – улыбнулась Маша. – С вами приятно общаться. По крайней мере, вы первые за сегодняшний день, кто меня шалавой не обозвал. Мы улыбнулись все трое и попрощались. – Что будем делать? – уныло спросила Ольга. – К Прохорову нужно идти, – высказала я свое мнение. – Узнавать все подробности, сопоставлять все факты… – А он нам скажет? – засомневалась Ольга. – И где его искать? Но оказалось, что искать Прохорова нет никакой необходимости. Он сам шел нам навстречу по пыльной дороге. У ворот дома Скворцовых стоял «УАЗик». – Кто из вас Полина Андреевна Снегирева? – в упор спросил он. – Я, – не стала отпираться я, хотя была несколько удивлена. – Вы задержаны, – с противной ухмылочкой произнес Прохоров и, быстро достав наручники, ловко надел их на меня. Браслеты защелкнулись на моих запястьях. ГЛАВА ТРЕТЬЯ (ОЛЬГА) Увидев закованную в наручники Полину я чуть не упала. Она показалась мне пойманной и посаженной в клетку птичкой. Полина, конечно, и сама была ошарашена, но держалась уверенно и спокойно. Она посмотрела на Прохорова и спросила ровным голосом: – А можно узнать, по какому обвинению? – По подозрению в соучастии в убийстве Софьи Молотовой. – Ах вот как! – удовлетворенно произнесла Полина. – И на каком же основании вы сделали такой вывод? – А об этом мы с вами поговорим в другом месте, – потирая руки, ответил Прохоров. – Больно уж вы в показаниях путаетесь, девушки. То вас там видели, то тут… А где вы на самом деле были, неизвестно. К тому же по лесу с утра шастали. И труп вроде как нашли… А его не так просто было увидеть с дороги. Я думаю, что вы сами его туда и спрятали вместе со своим дружком… Я поняла, что речь идет о Дрюне. Но больше я ничего не поняла. Где, кого из нас видели? Почему мы в показаниях путаемся? Что за ерунда вообще происходит вокруг меня? – Вот посидите, все хорошенько вспомните, и будем разбираться. Я увидела, как Прохоров повел Полину к «УАЗику», и у меня потемнело в глазах. – Ольга, позвони Жоре! – успела крикнуть сестра, повернувшись ко мне. Я часто-часто закивала головой. Машина уехала. Я стояла одна на дороге, с открытым ртом, и чувствовала, как по щекам стекают слезы. Боже мой! Да что же это происходит вокруг? Я попала в совершенно идиотское положение. Во-первых, осталась без Полины. А ведь я сама просила ее приехать, чтобы помочь разобраться с этим делом. Вернее, совсем с другим делом, но теперь даже и не поймешь, с чем нужно разбираться. Во-вторых, получается, что я даже как бы Полину подставила. Ведь это из-за меня она сюда приехала. Боже мой, боже мой, что же делать? «Позвони Жоре!» – мелькнула у меня в голове последняя Полинина фраза. Господи, ну какая же я идиотка! Конечно, нужно срочно звонить Жоре! Теперь, кроме него, нам никто не сможет помочь… Я помчалась к Наташкиным знакомым, у которых был телефон – именно от них я и звонила в прошлый раз Полине. На счастье, Жора Овсянников был на работе даже в воскресенье. – Жора! Жора! – кричала я вы трубку. – Срочно приезжай! Нужна твоя помощь! Мы тут все без тебя погибаем! В трубке что-то отчаянно хрипело и шипело, все посторонние шумы были слышны отлично, и единственное, что было слышно еле-еле, так это голос Овсянникова. Наконец, мне удалось разобрать, что говорил Овсянников. Он спрашивал, что за идиот ему звонит. – Жора! Жора! – закричала я еще громче. – Это я, Ольга! Я не шучу, у нас на самом деле проблемы. Понимаешь, Полину арестовали. Услышав имя бывшей жены, Жора тут же включился и уже сам заорал на меня: – Что-о-о? – Арестовали, говорю, – чуть не плача ответила я. – Ой, у нас тут такое, у меня уже голова кругом идет, а ты еще обзываешься! Жора, миленький, приезжай поскорее, а? – Куда ее увезли? За что ее арестовали? Во что вы опять впутались? – забросал меня вопросами майор Овсянников. – Жора, я не знаю, где она сейчас. Тут еще и Дрюню Мурашова арестовали. Говорят, что они сообщники. – О-о-о! – простонал Овсянников в трубку. – Оля, понимаешь, у меня самого проблемы… Короче, я не смогу сегодня приехать. И завтра, по всей видимости, тоже. Но я пришлю человека. И узнаю, где Полина. Ты сама, кстати, где находишься? – В Зоналке, – сообщила я. – И чего вас туда понесло! – с досадой сказал Жора. – Вечно вам спокойно не живется! И что там случилось? – Тут девушку изнасиловали и убили! – Подожди… – голос у Овсянникова стал озадаченным. – А при чем тут Полина? Она же не могла ее изнасиловать! Мужика искать надо! – Да, да, конечно, – торопливо проговорила я и стала сбивчиво объяснять, больше всего на свете боясь, что Жора и вправду примет меня за идиотку и повесит трубку. – Понимаешь, они считают, что это сделал Дрюня, а Полина его сообщница! – Боже, какой бред! – вздохнул Жора. – Так, значит, слушай меня внимательно. Приедет к тебе завтра человек от меня. Все ему расскажешь, а я с ним записку передам, напишу, что тебе делать нужно. Полину, скорее всего, в Волжский РОВД отвезли, раз дело в Зоналке случилось… В общем, завтра встречай парня. Где тебе удобно будет с ним переговорить? – Ой, да пусть прямо по тропинке идет, как с автобуса сойдет. Или он на машине будет? – Не знаю, как получится. – А как я его узнаю? – Он тебя сам узнает. Я ему фотографию Полинину покажу. Но на всякий случай у него у руках будет пакет. Ну, сверток какой-нибудь. Это как опознавательный знак. Я туда записку вложу: я постараюсь сегодня же встретиться с Полиной, узнать, в чем ее обвиняют, и все тебе напишу. А сам приеду к тебе, как только смогу. Попытаюсь побыстрее. Может быть, даже послезавтра. Все поняла? – Да, Жора, все! – закивала я головой, хотя Жора этого видеть не мог. – Значит, завтра? – Да, утром, часов в девять. Постарайся ничего не перепутать. – Нет, что ты, Жора, – заверила я его. – Разве ы когда чего путаю? Жора хмыкнул и отключился. Я поскорее повесила трубку, потому что хозяйка дома смотрела на меня уже очень недружелюбно. Я поблагодарила ее, она сухо кивнула, и я вышла на улицу. В голове по-прежнему царил сумбур. Теперь я никак не могла дождаться завтрашнего дня, когда хоть что-то могло стать понятнее из Жориной записки. Черт, дернуло же меня вызвать сюда Полину! И все из-за Наташки! Вспомнив про свою так называемую подругу, я решила пройти и поговорить с ней. Она же даже не знает всех новостей! Поди лежит и спит до сих пор. А я тут голову ломаю! Господи! Так же и с ума сойти недолго… Тут я подумала, что если не подлечу свои нервы, то и вправду можно сойти с ума. Но вот только как я это сделаю? Дрюни, который с радостью составил бы мне компанию, нет, просить что-нибудь выпить у Светланы Дмитриевны неудобно – она может подумать обо мне черт знает что! С Наташкой разговаривать вообще бессмысленно – у нее наверняка ничего нет… Что же делать? Я шла по дорожке и размышляла. Допустим, бутылку я куплю в ларьке. Но где я буду ее пить? Не в подворотне же или на лавочке… Все-таки я человек интеллигентный. Раздумывая, где же мне удовлетворить свое желание, я дошла до небольшого кафе, стоявшего у дороги. Сразу же мне в голову пришла идея, показавшаяся мне замечательной: вот где можно выпить! И все это будет выглядеть очень мило, невинно и интеллигентно. Ура! Посчитав проблему решенной, я уверенно толкнула дверь в кафе. В это время дня там почти не было народа. Конечно, вид кафе имело не совсем презентабельный: скатерти на столиках были грязно-серого цвета, старые ситцевые занавески были украшены каким-то пошлым рисунком в цветочек, никаких цветов на столиках – на них стояли только допотопные, заляпанные со всех сторон жиром, солонки и горчичницы. Кроме того, в помещении царил целый рой мух. Не помогали даже клеевые ленты, очень популярные во времена развитого социализма, развешенные и разложенные где только возможно. Особенно умилительно они смотрелись на столиках, прямо рядом с посудой. Осмотревшись, я прошла к витрине и стала рассматривать выставленный товар. Прямо скажем, особым разнообразием он не отличался. Из вин – «Анапа», «Хаади», «Улыбка»… Никакого мартини и в помине нет. А может, спросить? – Извините, а нет ли у вас мартини? – с любезной улыбкой обратилась я к буфетчице – толстой девахе в некогда белом халате. У нее была высокая прическа на манер той, что носили в шестидесятые годы. Ногти накрашены ярко-малиновым лаком, в тон такой же помаде, что свидетельствовало, безусловно, о безупречном вкусе. – Чего? – воззрилась она на меня. – М… Мартини, – запнувшись, повторила я и очень сильно смутилась, услышав в голосе буфетчицы презрение. Чувствовала я себя так, словно прошу «Тройной» одеколон. – Не держим! – отрезала буфетчица. За моей спиной стояли двое мужчин, которые с любопытством наблюдали за нашим диалогом. Мне стало неудобно их задерживать, поэтому я быстренько попросила бутылку водки и отошла к столику. Только тут я поняла, что не заказала ничего из закуски. Пришлось снова подходить к злобной буфетчице. Мило улыбнувшись, я попросила у нее меню. Она молча ткнула толстым пальцем, украшенным перстнем с бордовым камнем, в грязный и мятый листок бумаги, болтающийся сбоку на стене. На листке виднелись какие-то пятна. Я очень подозревала, что им тоже били мух. Без очков было видно очень плохо, я тянула шею изо всех сил, но никак не могла рассмотреть, что же там предлагает это дивное кафе в своем распроклятом меню?!? – Девушка, вам помочь? – раздался над ухом чей-то баритон. Я вздрогнула от неожиданности, повернула голову и увидела одного из двоих мужчин, стоявших за мной в очереди. Мужчине было лет за тридцать, он был слегка небрит, и вообще вид имел довольно небрежный. Но это было как бы частью его имиджа и даже добавляло своеобразное обаяние. К тому же в данный момент я была рада, что он может мне помочь. С другой стороны, мне было очень неловко чувствовать себя этакой недотепой. Вот Полина точно не растерялась бы! Она давно уже заказала бы себе все, что хотела, причем сделала бы это так, что толстая буфетчица помчалась бы выполнять заказ вприпрыжку… Хотя Полина, начнем с того, что и не пошла бы сюда… – Д-да… – выдавила я наконец из себя и улыбнулась. – Понимаете, хотела посидеть – у меня сегодня небольшой праздник, – а выбрать никак не могу. – О, тогда я советую вам взять салат «Столичный», – улыбаясь мне в ответ, сказал мужчина. – А вот холодец не советую – они его готовить совершенно не умеют. Толстая буфетчица смерила мужчину презрительным взглядом и, хмыкнув, отвернулась, задумчиво рассматривая занавеску. – Будьте добры, нам три салата «Столичных», – обратился к ней мужчина. – А также бутерброды с сыром. Буфетчица тяжело вздохнула и нехотя принялась выполнять заказ. Мы прошли к столику. Тут же к нам присоединился друг моего нового знакомого. Кстати, его звали Сергей, а приятеля его – Николай. Николай, в отличие от Сергея, выглядел очень ухоженным. Я была даже рада, что все так получилось. А то что это, в самом деле, сидеть и пить одной. Как-то неинтеллигентно получается. А тут совершенно случайно подобралась такая милая компания. Когда нам принесли салат (очень мало, кстати, напоминающий тот, что я привыкла считать «Столичным») и заветрившие бутерброды с полузасохшим сыром, Сергей уже открыл бутылку. Наполнив рюмки, мы чокнулись и выпили за приятное знакомство. Я видела, что вношу определенный колорит в эту компанию. В самом деле, сидели бы два мужика, скучно выпивали бы за что-нибудь банальное и неинтересное, а тут сидит рядом молодая, привлекательная женщина, сразу у мужиков и настрой другой, и поведение резко меняется. Они ухаживали за мной, подливали в рюмку, потом на столе появилась еще одна бутылка… Я чувствовала себя неотразимой, желанной, смеялась томным смехом, все у меня получалось легко и естественно, и я очень жалела, что меня в этот момент не видит Полина… Она бы мне сейчас просто обзавидовалась! И обстановка кафе мне казалась уже очень даже располагающей. В самом деле, уютненькое такое кафе, и что мне поначалу так в нем не понравилось? Я потянулась за бутербродом, как вдруг меня неожиданно повело влево, и я схватилась за край стула, чтобы не упасть. Сразу же парни в четыре руки поддержали меня. Они ахали и качали головами, советовали быть осторожнее… Черт, как же это получилось? Я же абсолютно трезва! Наверное, у меня просто слабость от всех этих треволнений, случившихся за последнее время. А иначе с чего это меня так повело? Ничего, ничего, – успокаивала я сама себя. – Это даже придаст мне своеобразную изюминку, некий шарм… Не могу же я всегда быть безупречной, иногда можно и расслабиться. В это время Сергей пригласил меня на танец. Я легко и грациозно поднялась со своего места, зацепившись, правда, каблуком за ножку стола. Ох уж эти противные каблуки! И чего ради я напялила эти туфли? В Зоналке ведь можно и в тапочках ходить. Ничего, ничего, пусть видят, что я элегантная, стильная женщина. Танцуя с Сергеем, я постоянно смеялась, откидывая голову назад, он улыбался мне в ответ, и в эти минуты я была просто счастлива. – Оленька… – наклонился он к моему уху, – а почему бы нам с тобой не пойти ко мне? – К тебе? А где ты живешь? – Да здесь недалеко совсем, у меня дом свой. – Ну пойдем, – согласилась я. Мне очень хотелось продолжения. В самом деле, так хорошо начали, не останавливаться же теперь! Водочки еще можно купить. Честно говоря, обстановка этого кафе уже начала мне надоедать. Сергей взял меня под руку и повел к выходу. Я задержалась на мгновение у двери, потом, качнувшись, повернулась и решительно прошла к буфетчице. Достав деньги, я купила еще одну бутылку водки, и вышла из кафе под руку с Сергеем под завистливый взгляд буфетчицы, плавно покачиваясь на высоких каблуках. Куда мы шли, я не помню. Помню только, мне показалось, что дом Сергея находится не так уж близко. И надо же, в тот момент мне совершенно не думалось, что я поступаю опрометчиво – иду неизвестно куда с двумя практически незнакомыми мне мужчинами. В голове весело плескался хмель, мне море было по колено. Наконец мы подошли к маленькому деревянному домику. Рядом с ним не наблюдалось больше никаких строений. Вокруг я заметила растущие деревья, возможно, это был лес, но я тогда не придала этому значения. Я вообще была настроена весьма легкомысленно и даже не пыталась запомнить каких-то опознавательных знаков. Единственное, что я заметила, так это стоящую во дворе машину марки «Жигули», при виде которой в моей голове мелькнуло какое-то смутное воспоминание, но мне было не до того, чтобы развить эту тему. Сергей отпер замок и пропустил меня вперед. В доме была только одна комната и кухня. Мы расположились в кухне. Сергей достал из погреба банку с солеными огурцами, откупорил бутылку водки, и я почувствовала себя на вершине блаженства. Отрывалась я от всей души. Постоянно рассказывала анекдоты, когда-либо слышанные, разные смешные истории, поведанные мне Дрюней Мурашовым. Видимо, сказывался пережитый стресс – все накопленные эмоции, дремавшие внутри, выплеснулись наружу в таком вот виде. Сергей и Николай смотрели на меня с улыбкой, особенно теплым был взгляд Сергея. Он взял мою руку и тихонько поглаживал ее. Я млела. Потом Сергей опять пригласил меня танцевать, я помню, как лихо отплясывала «цыганочку», тряся плечами, потом танцевала на столе, потом снова пила водку и снова пускалась в пляс, а комната кружилась, вертелась, сотрясалась вместе со мной, и казалось, что я лечу на карусели куда-то в пропасть… Очнулась я, когда почувствовала, что кто-то грубо повалил меня на кровать, дохнул в лицо ужасным перегаром и принялся сдирать с меня юбку. Дернувшись, я закричала изо всех сил, но крик почему-то вышел слабым, напоминающим комариный писк. Я задергалась сильнее, пытаясь вырваться, но одна железная лапа сжимала мне горло, а вторая сцепила мои руки за головой. Я вертелась, мыча, дрыгала ногами, но все усилия были тщетны. – Ух, какая ты темпераментная, – проговорил над ухом пьяный голос, и я узнала Сергея. Это привело меня в ужас. Сразу улетучился весь хмель, я тут же осознала, в какое кошмарное положение попала. Сперва еще я думала, что это в дом ворвался кто-то посторонний, пока Сергей с Николаем куда-то вышли, но теперь… Собрав все силы, я рванулась, как только могла, и мне удалось освободить руки. Я потянула их выше, нащупала на подоконнике какой-то предмет, показавшийся мне тяжелым, и с размаху опустила его на голову Сергея. Он тут же стал валиться набок. Спихнув его с себя, я сползла с кровати и кинулась к выходу. Как раз в этот момент в дом входил Николай. Увидев меня, он растопырил руки, пытаясь перегородить мне дорогу, но я на бегу наклонив голову, ткнулась ею ему прямо в живот, отчего он охнул и согнулся. Я споткнулась обо что-то, лежащее на полу, и растянулась. Моя нога запуталась в какой-то веревке. Пытаясь выбраться, я обнаружила, что это ремешок от моей сумки. Хватая ее, прыгая на одной ноге и стряхивая ремешок, я проскакала по крыльцу, выдернула наконец-то проклятый ремешок и бросилась вперед, не разбирая дороги. Я неслась в темноту, размазывая слезы по лицу. Господи, Господи, вот что значит пить с незнакомыми людьми! Да ты просто с ума сошла, Ольга! Ой, что сказала бы, Полина, если бы узнала. Даже и хорошо, что ее сейчас нет. Конечно, это подло, когда Полина сидит в тюрьме, радоваться, что ее нет, но в этот момент мне было не до этической стороны вопроса. Я решила достать носовой платочек и расстегнула сумочку, принявшись рыться в ней. Платочек-то я нашла, но каково же было мое разочарование, когда я обнаружила, что из сумки исчезли все деньги! Это был удар в самое сердце. Пытаясь унять дрожь в коленках, я присела на пенек и стала подсчитывать свои расходы. Так, я купила бутылку водки, три салата и еще бутерброды. Только сейчас до меня дошло, что угощались мы все вместе, а расплачиваться пришлось мне одной. Потом я еще покупала бутылку, и еще… Но это ладно, бог с ним, но не могли же на это уйти все мои деньги?!? Я прошарила все потайные отделения сумочки, потом долго трясла ее содержимое, перевернув сумку вверх дном. На землю вывалилось маленькое зеркальце, расческа, начатая упаковка жевательной резинки «Орбит», два кубика «Галлина бланка», дискета, старый рваный Лизин носок, вязальная спица и открывалка для бутылок. Денег не было. Только тут я поняла, что меня просто ограбили. Самым наглым и откровенным способом. Нет, вы подумайте только! Так войти ко мне в доверие! Так меня очаровать! Я-то к ним со всей душой, а они? Вспомнив Полинины наставления, я решила быть оптимисткой и философом одновременно и стала искать во всем этом полезное зерно. Ну и что? – утешала я сама себя, ползая по земле и собирая разбросанные вещи обратно в сумочку. – Радоваться надо, что они тебя не изнасиловали! А то валялась бы сейчас где-нибудь в лесу с проломленной головой, как та бедная девушка… Стоп! А нет ли тут связи? А не эти ли выродки точно так же заманили девчонку к себе, ограбили, а потом изнасиловали и убили? Нужно срочно это все обдумать, срочно… И тут у меня в голове всплыл еще один момент, связанный с машиной, стоящей во дворе Сергея. И это не мешало бы обдумать прямо сейчас. Но думать в данный момент у меня не было сил. Мне хотелось только одного – поскорее провалиться в сон, забыть все страхи и тревоги сегодняшнего дня. А еще мне хотелось к Полине. К моей милой, мудрой, замечательной старшей сестре. Я готова была выслушать от нее все упреки и порицания, стерпеть все оскорбления, только бы слышать ее голос, знать, что сейчас она поругает меня, оторвется как следует, а потом обнимет, прижмет к себе и успокоит, сказав, что все будет хорошо… Но Полины нет, а я, оставленная здесь вместо нее, ничего не делаю для ее спасения. Может быть, Полина сейчас только на меня надеется, а я… Боже мой, какой стыд! Нет, нужно срочно что-то с собой делать, срочно менять свои взгляды на жизнь, иначе я плохо кончу – Полина абсолютно права. Я брела неизвестно куда. Ноги мои уже просто заплетались от усталости, а я даже не знала, верное ли направление выбрала. Как назло, мне не попадалось ни одного человека, который мог бы показать мне дорогу к Наташкиному дому. Вот забрела на ночь глядя! Наконец я увидела какую-то женщину, идущую по дороге. Бросившись к ней, я схватила ее за руку и слезно умолила показать мне, куда нужно идти. Женщина довела меня почти до дома Скворцовых, и я пошла к калитке. Меня пошатывало. Когда я вернулась к Скворцовым, вся семья их сидела на веранде. Светлана Дмитриевна и Виктор Михайлович пили чай, Наташка задумчиво катала в пальцах хлебные крошки. Было уже темно. – Где ты была? – накинулась на меня Наташка. – Мы чуть с ума не сошли! – она картинно приложила руки к груди. – Что случилось, Оля? – с тревогой в голосе, но мягко, спросила Светлана Дмитриевна. – Мы узнали, что увезли Андрея и Полину и очень переволновались. Боялись, что с тобой что-то произошло. Я так устала, что у меня не было сил ничего объяснять, а хотелось просто рухнуть на постель и заснуть часов на двенадцать. Я вспомнила, что хотела поговорить с Наташкой, но мне этого уже совершенно не хотелось. Потом, потом, все потом… Светлана Дмитриевна переглянулась с мужем, они оба промолчали, не став меня мучить. Но противная Наташка схватила меня за руку и потащила к себе. Она завела меня в свою комнату, крепко закрыла дверь и села на постель с ногами. – Оля, давай поговорим! – решительно заявила она. – Наташа, я так устала, – зевая, ответила я. – Давай перенесем разговор на завтра. – Какое «на завтра»! – капризно проговорила Наташка. – Я же уснуть не смогу! Знаешь, как мы волновались? Я чего только не передумала! У нам тут такие слухи ходят! Будто бы Дрюня твой маньяком оказался! А Полина – его давняя любовница и сообщница! Я невольно фыркнула, услышав этот бред. – Ты знаешь, что я думаю… – Наташка низко-низко наклонилась ко мне. – Что? – равнодушно спросила я, только чтобы что-то сказать. – Я думаю, – торжественно поведала Наташка, что это сделал мой отчим! – О Господи, висит мочало, начинай сначала! – вздохнула я. – Опять ты за свое! – Оля, это не шутки! – с какими-то истерическими нотками закричала Наташка. – Я тебе говорю, что это страшный человек! И в тюрьме сидел за убийство! Я же чувствовала, что что-то должно произойти! – Подожди, подожди. То ты говоришь, что он тебя ненавидит, то теперь девушку убил. Зачем ему нужно было ее убивать? – Оля, но ведь ясно же, что действовал маньяк! Сперва изнасиловал, а потом убил… Ясное дело, что у человека с психикой не в порядке! Ну ты же психолог, подумай сама! – А ты считаешь, что у твоего отчима не в порядке с психикой? С чего ты взяла? Мне, например, он показался вполне нормальным человеком. И даже очень приятным в общении. И по-моему, он тебя очень любит. как приемную дочь, конечно. И они вместе со Светланой Дмитриевной беспокоятся за тебя. А ты, вместо того, чтобы наладить с ними отношения, еще больше их портишь, и совершенно безосновательно. Я бы на твоем месте просто поговорила с ними по душам и все. А ты придумываешь разные глупости. Полину вон сорвала с места, – добавила я. Наташка, услышав это, сразу же схватилась за голову и приготовилась закатить истерику. – Так ты меня во всем обвиняешь? – закричала она. – Не веришь в то, что мой отчим человек с неустойчивой психикой? Я подумала, что если тут и есть человек с неустойчивой психикой, то это сама Наташка, но говорить ей об этом не стала. А так как мне хотелось спать, я решилась пойти на уступку. – Хорошо, Наташа, – как можно спокойнее ответила я. – Давай проверим твоего отчима. Но мне кажется, что это пустая затея. Чем он занимается? – Он работает слесарем. Кроме того, ведет еще кружок у подростков. Типа «Умелые руки», что ли. – Нужно расспросить этих подростков, что они о нем скажут. И выяснить, где он был в тот момент, когда произошла смерть девушки. К сожалению, я так и не знаю, когда это было, но завтра должен приехать человек от Жоры, может быть, он все скажет. Жора уже занимается этим делом. Жора – это Полинин муж, – пояснила я Наташке. – Он следователь. Я ему позвонила, так что он в курсе. – Хорошо, – с облегчением вздохнула Наташка. – Теперь мне будет спокойнее. Он арестует его? – Кого? – Отчима, кого же еще! – Ты знаешь, Наташа, – проговорила я озадаченно. – Только если у него будут для этого основания. А пока их нет. – Значит, давай сами его проверим. – Как? – Сама же говорила, с подростками поговорим! – Это конечно, но ведь не сегодня же? – я умоляюще посмотрела на Наташку. – Ведь поздно уже! – Ну хорошо, – смилостивилась она. – Давай завтра. А пока спать. – Наташа, а ты не знаешь таких мужчин, их зовут Николай и Сергей… – я описала Наташке приметы моих недавних знакомых. – Нет, – подумав, отозвалась она. – Вроде таких не знаю. Во всяком случае, у нас в Зоналке таких нет. А что? – Ничего, – устало ответила я. – Все потом. Я легла на постель, внушая себе, что завтра нужно проснуться пораньше. Так всегда делала Полина. Собственно, она даже не внушала, а просто говорила про себя, что завтра нужно проснуться во столько-то. И всегда просыпалась в это время. А я, сколько ни старалась, никак не могла выработать у себя такое качество. Но сегодня я старалась изо всех сил. Позанималась про себя аутотренингом и решила, что теперь-то все будет в порядке. Будильник я тоже завела на всякий случай. Но дело в том, что его я никогда не слышу. А может, и слышу, но игнорирую. Почему-то всегда, когда я просыпаюсь, то обнаруживаю, что будильник выключен, хотя голову могу дать на отсечение, что не прикасалась к нему. Успокоенная, я провалилась в сон. Наутро я проснулась, когда в окно вовсю били солнечные лучи, грозя ослепить меня. Я зажмурилась, но тут же открыла глаза и подскочила, как ошпаренная. Вскакивая с постели и шаря рукой по столику, на котором должны были лежать мои очки, я вдруг почувствовала резкую боль в ступне. Вскрикнув, я нагнулась, и обнаружила, что положила вчера очки вовсе не на столик, а прямо под кровать. И теперь, прыгая вокруг нее, я совершенно нечаянно на них наступила. Причем так, что раздавила стекло, и осколок впился мне в ногу. Чуть не плача, я села на кровать и стала рассматривать свою пятку. Ранка была небольшая, но мне было очень обидно. Во-первых, очки жалко, а во-вторых, я понимала, что безбожно проспала. И аутотренинг не помог, и поганый будильник тоже. Со злостью я взяла его в руки. Так и есть, звонок выключен! Ну кто же это творит мне такие подлости? Не могла же я сама его выключить сквозь сон и снова отключиться и напрочь забыть об этом. Наташка спокойно дрыхла. Я почувствовала закипающую злость на нее. Будильник показывал половину одиннадцатого. – Наташа! – в отчаянии крикнула я. – Вставай! – Ну что такое? – сонно зашевелилась Наташка и высунула голову из-под одеяла. – Чего ты кричишь? – Наташа, вставай скорее! У нас же дел полно! Наташка нехотя стала сползать с кровати. – Это ты выключила будильник? – чуть не трясясь, крикнула я. – Ты что? Ты же сама и выключила! – возмущенно возразила мне Наташка. – Я? – изумленно переспросила я. – Конечно! И нечего ругаться теперь! Он зазвонил, ты нажала на кнопку. Я еще спросила у тебя, что, мол, вставать не будем? Ты рукой махнула и говоришь, какой вставать, я умираю – спать хочу. Успеем еще все! И снова уснула. – Да? – упавшим голосом тихо спросила я и, ничего больше не сказав, стала одеваться. Умываться и чистить зубы я, конечно, не стала. У меня в голове билась одна только мысль – Жорин посланник должен ждать меня в лесу в девять часов! А уже половина одиннадцатого! А что если он уже ушел? Господи! Да Жора же меня убьет! И я ничего не узнаю! Нужно скорее бежать! Путаясь в подоле юбки, я стала спускаться по лестнице. Наташка шлепала за мной. – Оля! – сказала она на ходу. – Ты же обещала заняться подростками! – Погоди ты! – стараясь не разреветься, ответила я. – Некогда мне сейчас! Я уже и так Жориного друга прошляпила! – выпалила я, вылетая за дверь. – Погоди, я с тобой! – прокричала Наташка, пытаясь влезть в туфли, но я неслась вперед, не слушая ее. Едва я вылетела за калитку, как прямо передо мной возникла чья-то огромная тень. Меня угораздило налететь на эту тень, ударив ее во что-то мягкое. – Простите, ради бога, – на бегу пробормотала я, не поднимая глаз и не останавливаясь, но чьи-то огромные ручищи схватили меня, встряхнули и поставили на место. От такого хамства я ошалела и подняла глаза. Передо мной стоял толстый участковый Прохоров. – Куда собралась, голубушка? – ухмыляясь, спросил он. Я была настолько взвинчена с утра, что решилась пойти на вопиющую невежливость. – А вам-то что? – спросила, пытаясь вырваться. – А я к тебе беседу имею, милочка. Так что пройдем-ка со мной. Стушевавшись, я сразу же сменила тон на жалобно-просящий и затянула: – Пустите меня, пожалуйста, у меня совершенно нет времени, у меня дела, мне нужно идти, я зайду к вам позже, непременно, сама зайду, только отпустите сейчас! Он ничего не хотел слушать. В отчаянии я повернулась к молча стоящей позади Наташке. – Наташа! – я схватила ее за руку и повернулась к Прохорову. – Подождите пару минут, мне нужно кое-что сказать подруге. – Ладно, давай, быстрее только! – буркнул Прохоров. Я оттащила Наташку в сторонку и зашептала ей на ухо: – Наташа, срочно иди по тропинке через лес, к остановке. Там должен быть парень со свертком в руках. Это человек от Жоры. Возьмешь у него записку, скажешь, что я не смогла прийти. Наташа, выручай, пожалуйста! – Хорошо, хорошо, – Наташка испуганно закивала головой. – А тебя не арестуют? – спросила она жутким шепотом. – Ах, я и сама уже ничего не знаю! – со вздохом ответила я. – Ну хватит там трепаться! – подошел к нам Прохоров и, взяв меня за руку, повел по дорожке. Слава богу, хоть наручники не надел, а то как бы я шла через весь поселок? Ведь это же такой позор! Прохоров привел меня в какую-то небольшую бендежку, которая являлась его служебным владением и которую он гордо поименовал кабинетом. Бендежка больше напоминала старую заброшенную баню. Вероятнее всего, здесь раньше и была баня, но потом, после того, как здание пришло в полную негодность, его милостиво отдали представителю нашей доблестной милиции. Прохоров сел за старый обшарпанный стол, достал сигареты «Прима» и закурил. Мне сразу же стало тяжело дышать. Несмотря на сильную жару, все окна бендежки были плотно закрыты. А я вообще плохо переношу табачный дым, и рядом с собой курить позволяю только Полине. Но Полина не курит «Приму». Через пару минут я не выдержала. Прохоров был мне уже плохо виден в клубах дыма, да еще очки я разбила… – Послушайте, – обратилась я к Прохорову, который, как я могла различить, раскладывал на столе какие-то бумаги, – нельзя ли открыть окно? – Еще чего не хватало! – буркнул он. – Чтобы всякие подслушивали секретную информацию? – Но я не могу больше! – простонала я. – У меня аллергия на табачный дым! Я покраснела, сказав неправду, но за завесой дыма Прохоров этого не заметил. – Что ты будешь делать, – проворчал он, – какие нежные барышни пошли! Окошко он, правда, так и не открыл, но сигарету в пепельнице смял. И то слава богу! – Так что вы хотели у меня спросить? – задыхаясь, выдавила я. – Спрашивайте быстрее, иначе я умру прямо у вас тут, а вас потом обвинят в убийстве! – Ты смотри, чтобы тебя не обвинили в убийстве! – рявкнул Прохоров. – Сестрица-то твоя уже попалась! За тобой очередь! – Как там Полина? – сразу же спросила я. – Нормально, – однозначно ответил Прохоров. – Расскажи-ка мне, что ты делала вчера весь день. По минутам распиши. – Вчера? Я проснулась и пошла встречать Полину! – Во сколько это было? – Примерно около двенадцати. – А до этого? – До этого я спала, – я покраснела еще больше, и тут же разозлилась на саму себя. Какое, в конце концов, ему дело, до скольки я сплю? Подумаешь, проснулась поздно! Может быть, у меня организм так устроен! Но Прохорова, оказывается, совершенно не интересовали особенности моего организма. Он ядовито спросил: – А почему же свидетели утверждают, что видели вас в лесу около одиннадцати? – Какие свидетели? – непонимающе уставилась я на него. – Неважно, какие, – уклончиво ответил он. – Нашлись люди. – Послушайте, – начало до меня доходить. – Ваши свидетели, очевидно, бабульки зоналские. Они просто перепутали нас с Полиной. Они же не знают, что мы близнецы. Понимаете, они наверняка видели Полину, а приняли за меня. Понимаете, Полина вчера должна была приехать ко мне. Мне почему-то казалось, что мы договорились встретиться в двенадцать, а она приехала в одиннадцать. И ей пришлось все это время походить по лесу. Она ждала, что я ее встречу! А я все перепутала, как всегда, это я виновата! – я брала всю вину на себя ради спасения сестры. – Поверьте мне, это на самом деле так! Произошло недоразумение! Ваши бабульки не знают, что нас двое, вот и говорят, что видели меня! Вот отсюда и вся путаница в показаниях! Я смотрела на Прохоров абсолютно честными глазами, стараясь изо всех сил, чтобы он мне поверил! Ведь я говорила чистую правду! – Не знаю, не знаю, – с сомнением проговорил Прохоров. – Сестрицу твою я пока отпускать не намерен. Есть у меня большие подозрения насчет ее вины! – Надеюсь, вы не хотите сказать, что это Полина изнасиловала девушку? – ехидно спросила я, а внутри у меня все горело от ненависти к этому жирному участковому. – Ну уж ты меня совсем за дурака не держи! Конечно, нет. Изнасиловал-то ваш дружок, а ваша роль, девоньки, мне пока самому до конца не ясна. Черт! Чего он прицепился к Дрюне? – Послушайте! – осенило меня. – Но ведь можно же сделать анализ! Анализ… – Я замялась и шепотом закончила, – анализ спермы, – после этой фразы я залилась краской так, что ее можно было разглядеть даже сквозь шторы, Прохоров заметил это и загоготал, довольный моим смущением. – Сделаем, сделаем, – ответил он. – Только ждать надо, пока сделают-то. А как сделают, то тут уж ваш дружок не отвертится! – За что вы его так ненавидите? – искренне удивилась я. – Почему вы против него? – Я не против него, я за истину и справедливость! – изрек Прохоров торжественно, подняв вверх указательный палец. – Послушайте, но пока вина Дрюни не доказана, может быть, его можно отпустить? Ведь если анализ подтвердит, что он не виноват, значит, он зря там парится? – Ну, милая моя! А если подтвердит, что он? И где его искать? Он за это время на юга сквозанет! Я посомневалась про себя, что Дрюня сможет «сквозануть» на юга по причине постоянного отсутствия у Дрюни денег, но поняла, что мои доводы Прохорова не убедят. – Отпустите меня, пожалуйста, – тихо попросила я. – Меня подруга ждет. – Ладно, иди пока! – крякнул Прохоров, покосившись на пачку сигарет, и я поняла, что обязана своим освобождением только его никотиновой зависимости. Николай Трофимович с удовольствием помурыжил бы меня подольше, но ему смерть как хотелось курить. Я не стала заставлять себя уговаривать и мигом вылетела из прокуренной мрачной бендежки на солнечную улицу. К Скворцовым я неслась чуть ли не бегом. У калитки стояла Светлана Дмитриевна. – Ну слава богу! – произнесла она при моем появлении и обняла меня. – А я уж хотела идти выручать тебя от этого старого хмыря. Все в порядке, Оленька? – В относительном, – ответила я. – А Наташа пришла? – Да, она в своей комнате. Я помчалась к Наташкиной комнате, перепрыгивая через две ступеньки. Наташка, как всегда, лежала на кровати. – Ну что? – запыхавшись, выкрикнула я, больше всего боясь услышать, что человек Жоры меня не дождался, и она его не встретила. – Вон, – Наташка кивнула головой на сверток, лежащий на столе. Он был завернут в газету и напоминал по виду книгу. Я схватила сверток и быстро принялась его разворачивать. От волнения руки мои тряслись, и я никак не могла справиться с газетой. Наконец, я сорвала ее, схватила прямоугольный предмет в руки и поднесла поближе к глазам. Честное слово, вначале мне показалось, что мои глаза без очков стали шалить и показывать мне совсем не то, что было перед ними на самом деле. В руках я держала коробку конфет! – Ничего не понимаю… – растерянно посмотрела я на Наташку. – Жора прислал мне конфеты? – Там еще записка, – кивнула на стол Наташка, удивленная не меньше меня. Я схватила белый листочек и развернула. Очень четким и аккуратным почерком там было написано: «Родная, очень жалею, что не смог с тобой встретиться. передаю, что хотел. Жду тебя во вторник на том же месте. Целую.» Я напрочь отказывалась понимать, что происходит, и от этого безумия заходила по комнате по кругу. Мне казалось, что весь мир сошел с ума. – Наташка! – взмолилась я, останавливаясь. – Откуда эта записка? – Парень передал! – испуганно ответила Наташка. – Ну-ка расскажи мне все по порядку. – Ну, я пошла по тропинке, как и договаривались. Прошла, смотрю – сидит на пенечке, курит. Я подошла, говорю, заждались, небось? Он на меня с таким любопытством взглянул и говорит: вообще-то да, но только не вас. Я говорю, а она, к сожалению, не придет. Просила все мне передать. И сверточек, и записочку. Вообще-то ты про сверточек ничего не говорила, но я решила и его прихватить. Он говорит, спасибо, я все понял. Сейчас, пару минут подождите. И отошел. Потом подходит, протягивает сверток и записку тоже. Вот, говорит, передайте ей, а я поехал. И ушел. Я все это взяла и вернулась домой. – Так, я, кажется, все поняла! – осенило меня. – Жора для конспирации сунул настоящую записку в коробку! Ну конечно, как же я сразу не догадалась! Может быть, он передал мне какую-то секретную информацию! Я быстро подлетела к коробке, которую отшвырнула на стол, бережно взяла ее в руки и стала снимать целлофановую обертку. На этот раз я спешила так, что помяла уголок коробки. Наташка протянула мне ножницы, и я, поддев ими целлофан, освободила коробку. Я сдернула крышку, и мы с Наташкой одновременно уставились внутрь. Там лежали конфеты. Обыкновенные шоколадные конфеты! Такого я просто не могла пережить! – Наташа… – я бессильно посмотрела на подругу. – Ты что-нибудь понимаешь? Та отрицательно покачала головой. Я снова заходила по комнате по кругу, иногда останавливаясь и, целясь в Наташку указательным пальцем, выкрикивала какой-нибудь вопрос. Наташка, видимо, посчитав, что я в невменяемом состоянии, только осторожно пожимала плечами. Наконец, она решилась спросить сама. – Оля, а это Жорин почерк? – Что? – остановилась я. – Эта записка написана Жориным почерком? Я, ничего не сказав, хотела взять листочек, но почему-то не увидела его. Тогда я перевела воспросительный взгляд на Наташку. Та все поняла и снова пожала плечами. Черт, неужели это я его куда-то засунула? Но вот куда? Я пошарила на столе, на кровати. Листочка не было. Да что же это такое? ну, бывает у меня, что я куда-то засовываю вещи, но чтобы вот так вот, буквально за пару минут на моих глазах исчез листок? Я же только что держала его в руках! Это же нужно умудриться его потерять. Видимо, подобное произошло со мной от расстройства. Наташка подключилась к поискам, и мы стали перерывать всю комнату. Наташка даже заглянула за окно. Это не дало никаких результатов, и я предложила использовать дедуктивный метод. Мы стали рассуждать логически. Читая записку, я стояла у кровати. Значит, где-то здесь и должна была ее оставить. Мы перетряхнули всю кровать, но записки так и не обнаружили. Снова стали думать. Прошло уже часа полтора с начала наших поисков, а результат все еще был нулевым. Наконец, соединив аналитический метод с методом научного тыка и просто беспорядочным переворачиванием комнаты, нам удалось обнаружить записку. Она торчала в батарее центрального отопления рядом с кроватью. – Я сразу сказала, что искать нужно у кровати! – удовлетворенно констатировала я. Утомленная поисками Наташка молчала. Я снова развернула записку, которая к этому времени приобрела какой-то сероватый вид и слегка помялась. – Нет, – уверенно заявила я через пару минут. – Точно не Жора писал. Он никогда не смог бы так четко и ровно вывести буквы. Они у него всегда пляшут. И вообще, с чего бы он назвал меня «родная»? И еще. Жора никогда не страдал повышенной аккуратностью. А этот листочек безупречен: он белоснежный, хрустящий. Был, – добавила я, заметив Наташкин насмешливый взгляд. – А может, это тот парень сам написал? – А с какой стати тот парень будет обращаться ко мне как к девушке своей мечты? – возразила я, – он меня вообще ни разу не видел. Что-то тут явно не то произошло. Либо я сошла с ума, либо Жора. Либо он хотел мне сказать этим что-то важное. Мы обе замолчали. Потом Наташка вдруг сказала, глядя на меня с каким-то завораживающим ужасом: – Оля! я все поняла! Это точно все для конспирации! Знаешь, где настоящая записка? – В конфетах! – восторженно провозгласила Наташка. – Где? – недоверчиво покосилась я на нее. – В конфетах! – торжественно повторила Наташка. – Точно тебе говорю. Есть такой способ, я в книжке читала: делается маленькая дырочка, туда просовывается скрученная в трубочку записка. И все! Мы принялись внимательно осматривать каждую конфетину. Ни в одной из них мне не удалось обнаружить никакой дырочки. – Знаешь, что нужно сделать? – предложила Наташка и тут же ответила, видя мое замешательство, – нужно съесть все конфеты. Тогда мы сможем найти записку. Мы набросились на «Ассорти». Поначалу мне это было очень приятно. я с удовольствием опускала в рот очередную конфетку и наслаждалась ее вкусом, радуясь, что и в ней не оказалось записки, и можно съесть следующую. Однако когда коробка опустела, мы поняли, что ни в одной конфете записки не было. Мы с Наташкой уставились друг на друга. – Ну и где твоя записка? – прошипела я. – Не знаю, – испуганно ответила Наташка. – Может, ты ее съела случайно? Я ничего не ответила и стала слезать с кровати. Меня подташнивало. Коробка была большая, больше, чем на полкило, и теперь я чувствовала странную тяжесть в желудке. А вся эта затея казалась мне ужасно глупой. А когда я дошла до туалета, то еще глупее. Нет, это надо же было додуматься – в конфетах секретная записка! Это только Наташка могла предположить такую чушь! Но я-то как могла купиться на такое? И вообще, глупо предполагать, что Жора стал бы соблюдать такую конспирацию. Что такого секретного он мог мне сообщить? К чему ему нужны были бы подобные ухищрения? Выйдя из туалета, я прошла на улицу. Видеть Наташку мне не хотелось. Но она настигла меня и снова прицепилась со своей идейкой. – Оля, ты же обещала мне заняться подростками! – заканючила она. – Ох! – вздохнула я. – Ну хорошо, а где я найду этих подростков? – Так в мастерской! Они постоянно там ошиваются. Причем больше анекдоты травят да водку пьют, чем работают. Меня передернуло, когда я услышала про водку. Фу, наверное, я эту гадость теперь в рот взять не смогу. Правда, не хотелось бы, чтобы оно так получилось, но пока я и думать не могу про выпивку. Надеюсь, что это скоро пройдет. – Сегодня как раз хорошо бы туда сходить, – продолжала тарахтеть Наташка. – Почему именно сегодня? – без особого энтузиазма поинтересовалась я. – Потому что отчим уехал в город за какими-то деталями, – пояснила она. – И его не будет до вечера. Как раз хорошо, что он тебя не увидит и ничего не заподозрит. Я молчала. Наташка стояла рядом и буравила меня взглядом. Поняв, что она не отцепится от меня, я подавила тяжкий вздох и спросила: – Как найти эту мастерскую? Наташка тут же принялась объяснять. Через пару минут я уже шла по дорожке, крутя головой в поисках здания с красной крышей – именно так Наташка описала мне мастерскую. Вскоре я дошла до него. Дверь была открыта. Я осторожно поднялась на крылечко и просунула голову внутрь. Да, работа и впрямь не кипела. На деревянных табуретках сидели, развалившись, несколько пацанов и пускали дым в потолок. Здание было прокурено настолько, что не помогала даже открытая дверь – клубы дыма зависли в воздухе, не покидая пределов мастерской. Прокашлявшись, я спросила: – Простите, можно с вами поговорить? – Заходи, тетя, – ответил мне один из парней, окинув меня оценивающим взглядом. Начало мне не понравилось. Кто же так разговаривает со старшими? Не став читать лекцию по этике и культуре общения, я прошла и огляделась в поисках свободного стула. Такового не оказалось. Парни с насмешливым любопытством рассматривали меня. Ни один не удосужился уступить мне место. Под их откровенными взглядами я чувствовала себя крайне неуютно и уже очень жалела, что вообще поперлась сюда. Ох, ну зачем я послушала Наташку? Чего мне не сиделось дома? В самом деле, как вести разговор с этими подростками? Что они могут мне сказать? Что, прямо так и спросить их: «Простите, не подскажете ли, а ваш руководитель случайно не убийца?» Представляю себе их реакцию! Черт, ну принесло же меня! Я уже хотела было боком-боком выйти из мастерской, но в этот момент один из парней соскочил с табуретки и, улыбаясь, сказал: – Садись. Делать нечего, я присела, сложив руки на коленях. Сама себе я казалась этакой провинившейся школьницей, вызванной на педсовет за плохое поведение. Я сидела и молчала, не зная, как завести разговор. Ой, ну что за дурная привычка – идти беседовать с людьми, не продумав, как строить эту самую беседу. – Так что ты хотела? – нарушил молчание один из подростков. – Я, собственно, понимаете… – забормотала я. – Я хотела бы, чтобы наша беседа была конфиденциальной… – Чего? – раздалось сразу несколько голосов. Я зажмурилась и продолжала: – Одним словом, мне хотелось бы, чтобы наш разговор остался между нами. – Ну это естественно! – осклабился один из парней. – Само собой! Я не знала, что говорить дальше. По-моему, они поняли мои слова превратно, потому что заулыбались еще более мерзко. – Да не бойся ты! – потянулся ко мне один из парней. – Мы же знаем, для чего ты пришла. Мы же понимаем, одинокая женщина, не первой молодости, страдает от недостатка мужского внимания. Никто ничего не узнает, иди сюда! – он протянул ко мне руки. Меня обдало жаром. Господи! За кого они меня приняли! Да как же это… Да неужели… Неужели я произвожу такое впечатление? Целая гамма чувств всколыхнулась внутри меня. Во-первых, что это значит – не первой молодости? Да мне всего двадцать девять лет! А они просто сопляки! Во-вторых, кто это им сказал, что я страдаю от недостатка мужского внимания? Да если бы даже и страдала, то уж к этим прыщавым переросткам обратилась бы в последнюю очередь! Что они о себе возомнили, в конце концов? Дрожа от возмущения, я хотела было высказать этим хамам все, что о них думаю, и развернувшись, уйти с гордо поднятой головой. Но не тут-то было. Один из них грубо схватил меня за руку и потянул на себя. От неожиданности и качнулась и, потеряв равновесие, плюхнулась ему на колени. Парень удовлетворенно заржал. Он уже обнял меня, пытаясь впиться мне в губы жадным поцелуем, я закрыла глаза и приготовилась распроститься со всем хорошим, что было в моей жизни, как вдруг раздался резкий окрик: – Санек, оставь! Парень удивленно разжал руки. Я тут же вскочила с его колен и – не знаю, что мной руководило в этот момент – двинула ему ребром ладони по уху, как когда-то учила меня Полина. Я никогда не применяла этого приема на практике, да думаю, что больше и не смогу никогда, но в тот момент это сработало. – Санек, она каратистка! – послышался все тот же голос. Я удивленно повернула голову, пытаясь рассмотреть своего спасителя. В дверях стоял такой же юный пацан и с некоторым испугом смотрел на нас. Потом он подошел к Саньку, потиравшему шею, и встал за его спиной. Я заметила, что парень прихрамывает. – Она каратистка, – повторил парень, глядя на меня с каким-то подобием уважения. – Чего? – не понял Санек. – Как это? – Да так, – пробурчал тот. – Не понял, что ли? – Так это она тебе по чашечке двинула? – стало что-то доходить до Санька. Остальные вообще молчали. Парень только кивнул. Воцарилась тишина. Я торопливо пошла к двери. – Постойте! – окликнул меня Санек. – Вы извините нас, пожалуйста, мы вас не так поняли… – Извиняю! – ледяным голосом произнесла я, не замедляя шаг. – Подождите! – качнулся ко мне Санек. – Вы, кажется. хотели поговорить? – В другой раз, – ответила я. – Я непременно вас навещу. Выйдя из мастерской, я пошла по тропинке, что называется, куда глаза глядят. Возвращаться к Скворцовым мне совершенно не хотелось. Мне вообще ничего не хотелось. Дойдя до лавочки, одиноко стоявшей у обочины дороги, я присела на нее и попыталась проанализировать сделанное мною за время отсутствия Полины. Получилась очень неприятная для меня картина. Не став кривить душой, я призналась сама себе, что не сделала ничего. То есть, с Жориным человеком не встретилась. В расследовании не продвинулась ни на шаг. Про разговор с подростками вообще лучше не вспоминать – настолько жалко и глупо все это выглядело, а главное, не принесло никакого результата. Меня спасла, как я понимаю, случайность – они просто перепутали меня с Полиной, которая, видимо, уже успела начистить им фэйсы. А если к этому добавить еще то, что я потеряла все деньги, да еще при таких ужасных обстоятельствах… Господи, что я буду говорить Полине, как оправдываться? Ведь этот просто кошмар! Она же будет меня теперь презирать до конца жизни! А Жора? Что скажет Жора? А если они все расскажут Кириллу? Я прямо представила себе, как подпрыгнет от радости мой бывший муж, когда узнает, какой я оказалась растяпой. А потом будет со вздохом разводить руками и говорить: «Вот видите, я всегда знал, что она такая. Я же говорил! И как только этот человек воспитывает моих детей! Прямо сердце кровью обливается!» Кириллу только дай возможность меня покритиковать – он может делать это сутками. После таких мыслей мне захотелось утопиться в речке. С камнем на шее. Я даже хотела отправиться на поиски этого камня, но что-то меня удерживало. Что-то забрезжило в моей мозгу, какая-то еще не оформившаяся до конца идея. Я сидела на лавочке и болтала ногами, думая о своей несчастной жизни и ломая голову, как безболезненнее с ней расстаться, как вдруг услышала знакомый голос: – Оля! Привет! Слава богу, я тебя нашел! Я подняла голову и увидела Жору Овсянникова. Он сидел в машине, высунув голову в окно и с улыбкой смотрел на меня. В этот момент Жора показался мне самым родным на свете человеком. – Жора! – воскликнула я и кинулась к нему на шею. Жора вышел из машины и подхватил меня. Я прижалась к его груди, чувствуя, как горячие слезы обжигают мне щеки. – Оленька, успокойся, все будет хорошо, – Жора гладил меня по спине. Он, очевидно, думал, что я так убиваюсь из-за Полины. Да, конечно, из-за нее тоже, но если б Жора знал, что я наделала… Вернее, если б он знал, что я ничего не сделала… – Жора, Жора, – я захлебывалась рыданиями. – Господи, да что с тобой? – Жора удивился и даже испугался моего затянувшегося плача. Зная меня, он, наверное, опасался, как бы это не перешло в истерику, а потом в долгую депрессию. – Жорочка, если б ты знал, что я натворила! – проговорила я, качая головой. – Да ладно, мне не привыкать! – улыбнулся Жора. – Ну-ка прекращай плакать и давай спокойно поговорим. Где у тебя носовой платок? Я полезла в карман и извлекла платочек, оказавшийся после моих вчерашних брожений по лесу в непотребном состоянии. Жора полез в карман брюк и достал свой платок. Он оказался существенно чище. Я вытерла слезы и громко высморкалась. Жора поморщился, но ничего не сказал. Мы присели на лавочку, и я принялась рассказывать. историю с ограблением я сильно смягчила. Вернее, смягчила степень своей вины. А еще точнее, я не стала говорить, с какой целью я шла в кафе. Я сказала, что просто захотела перекусить, тут подсели двое парней, потом затащили меня к себе домой и хотели убить. Не знаю, поверил мне Жора или нет, но, во всяком случае, перебивать не стал и выслушал до конца. Правда, когда я спросила у него, написать ли мне заявление, Жора почему-то посоветовал не писать. – Оля, ты смогла бы найти, где находится тот дом, куда тебя затащили? Я задумалась и неуверенно ответила: – Не знаю… Попробовать надо. – Ну какие-нибудь опознавательные знаки ты помнишь? – Там… Машина стояла, – припомнила я. – Какая машина? – оживился Жора. – Модель, номер? – Ну номер-то я, конечно, не запомнила. Но точно помню, что это были «Жигули». По-моему, синего цвета… – Синего? – Жора резко повернулся ко мне. – Ну да, а что? – Ничего. Просто припомнил один разговор. – Жора, я, кстати, тоже хотела поговорить насчет этой машины, ты мне напомни потом, а я пока дорасскажу. Дальше я рассказала про подростков, а под конец, краснея, выложила историю с конфетами, говорить о которой мне было больше всего стыдно. Я чувствовала себя, как Шура Балаганов, перепиливший гири гражданина Корейко в надежде, что они золотые. Тут Жорины брови поползли вверх. – Так, Оля, – он легонько похлопал мне по плечу. – Ты уверена в том, что говоришь? – Да, а что? – спросила я, боясь, что Жора принимает меня за умалишенную. – Дело в том, что я не посылал к вам никакого человека! – выдал Жора. Я почувствовала, как у меня в голове забулькала какая-то каша. Я ничего не понимала, абсолютно ничего! – Как не посылал? – пролепетала я, хватаясь руками за лавочку и боясь упасть, так как во всем теле ощущалась липкая слабость. – А кто же тогда это был? – Не знаю, – серьезно ответил Жора. – Я просто подумал, что нет смысла кого-то присылать, потому что я сам смогу приехать после обеда. Вот я и приехал, чтобы рассказать тебе новости. А ты мне говоришь совершенно невероятные вещи. – Господи, Жора, я боюсь! – снова заплакала я. – Чего ты боишься? – удивился Жора. – Я тут совсем одна, мне плохо, на каждом шагу какие-то маньяки… Мне хочется забиться куда-нибудь в угол, в какое-нибудь закрытое помещение, где меня никто бы не достал! – Тогда тебе нужно сесть в тюрьму, – пошутил Жора. Он продолжал что-то говорить, но его мысль вдруг завладела моим воображением. – Жора! – я схватила Овсянникова за рукав и посмотрела на него, так возбужденно блестя глазами, что Жора поперхнулся и замолчал. – Что? – осторожно спросил он. – А ведь это идея! – выкрикнула я. – Мне нужно сесть в тюрьму! Вместо Полины! – Что-о-о? – глаза у Жоры расширились до размера старых пятаков. – Жорочка, пойми меня правильно, – принялась уговаривать я его. – Все равно от меня нет никакого толка. Все равно я ничего не могу сделать. А Полина – она сразу все сделает как надо. Ну ты же знаешь, какая она умная! А я все только порчу. Полину нужно срочно освобождать! Ты же не будешь заниматься этим делом. – Нет, я, конечно, могу заниматься… По мере сил. В свободное, так сказать, от работы время, – начал оправдываться Жора. – Ради освобождения Полины, я, конечно, сделаю все, что смогу… – Ну Жора! – я всплеснула руками. – У тебя на это уйдет бог знает сколько времени! А Полина все вмиг разрулит, ты же ее знаешь! Жоре наверняка было не очень приятно слушать, что его бывшая жена сможет справиться с расследованием лучше, чем он – человек, которого к этому обязывает профессия. Я заметила, что он колеблется. – Ну Жорочка! – я схватила Овсянникова за руки и принялась тормошить. – Ну скажи, что ты согласен! Жора открыл было рот, но тут же закрыл его снова. Потом опять открыл, уже очень решительно, и не менее решительно произнес: – Нет! Нет, нет и нет! Это невозможно! Это черт знает что! – Почему? – сразу же спросила я. – Да потому что невозможно, и все! Как ты себе это представляешь? – Очень просто! – сразу же заявила я. – Мы пойдем к Полине будто бы на свидание. Я быстренько переоденусь в ее вещи, а она в мои. И… все! Я остаюсь на месте Полины, а она уходит с тобой как Ольга. Вот и все! – я сделала легкий жест рукой в воздухе. – «Вот и все!» – передразнил меня Жора и тоже сделал какой-то легкомысленный жест. – Как у вас все просто! – Ну а что здесь сложного-то? – пожала я плечами. – Да ни фига! – Жора начал злиться. – Во-первых, тебя никто не оставит с Полиной наедине! Вот тебе главная причина! И вообще… Поменяться местами – это нарушение закона. А я не собираюсь на это идти! Боже мой, сколько раз я уже это делал! – Жора схватился за голову. – Если б кто знал, меня бы уже давно погон лишили! – А ты что, не можешь добиться, чтобы нас оставили? – удивленно спросила я. – Жора, нам нужно всего пару минут! Всего-навсего! И мы все успеем. А ты за дверью постоишь, чтобы не быть вовлеченным в этот сговор. Ты вообще как будто ничего не знаешь, раз уж ты так трясешься за свои погоны! – Да, представь себе, трясусь! – закричал Жора. – Потому что не хочу потом оказаться без работы и жить на то, что мне подаст сестра! Это был прямой намек на меня. И намек очень оскорбительный. Настолько оскорбительный, что я гордо выпрямилась и стала подниматься с лавочки. Жора понял, что сказал лишнее, и заерзал по лавочке. – Оля, Оля, подожди! – виноватым голосом заговорил он. – Ну не обижайся, ты все не так поняла. Я просто хотел сказать, что не хочу идти на сумасшедший, необдуманный поступок, который еще неизвестно, принесет положительный результат или нет! Оля! Оля! Я удалялась. Жора вскочил с лавочки и пошел за мной вдогонку. Догнав, он взял меня за руку и повернул к себе. – Вы, сестры Снегиревы, просто ненормальные! – с тяжелым вздохом произнес он. – Причем обе! Ну ладно, хорошо, я согласен попробовать. Но совершенно не уверен, что из этого что-нибудь выйдет. И еще: я выйду, а если вас там засекут с переодеванием, имейте в виду – я вас покрывать не буду! С меня хватит! – Спасибо, Жора! – кинулась я на шею Овсянникову и целуя его в обе щеки. – Спасибо! Я всегда знала, что ты настоящий друг! – Идиот я просто, – пробурчал Жора. – Садись в машину! – Сейчас, я только сбегаю предупрежу Наташку, что ненадолго уеду! – с этими словами я понеслась к дому Скворцовых. Вскоре мы с Жорой уже мчались по пыльной дороге в Тарасов, и Жора рассказывал мне, как обстоят дела. – Жора, что, Полина серьезно влипла? – спросила я с тревогой. – Да нет! – махнул рукой Жора. – Не сегодня-завтра отпустят. Просто этот – как его, Прохоров, что ли? – напел там своему дружбану из Волжского РОВД про Полину, вот тот и уперся. Я уже ездил, все объяснил. Как только будут готовы результаты экспертизы, из которых будет ясно, что Дрюня ни при чем, так и Полину сразу выпустят. Ее и держат-то из-за этой дурацкой путаницы в показаниях. Ну, там свидетели не разберутся никак, кого они видели – то ли тебя, то ли ее. Да еще думаю, Прохоров побоялся, что Полина со своим любопытством и прямыми вопросами будет мешать ему свои делишки проворачивать. Вот и упрятал ее пока подальше, чтобы не мельтешила. От тебя, как он решил, вреда не будет. – Господи. Жора, ну это же бред! – вздохнула я. – Ведь нужно искать насильнка, мужчину, а при чем тут Полина? – Бред, – согласился Жора. – Работа в милиции – это вообще бред… А я тоже не всесилен. И потом, я знаю, что все равно Полину выпустят со дня на день – нету у них ничего конкретного – поэтому и не стал на конфликт идти лишний раз. Зачем? Мало ли куда вы еще впутаетесь, вдруг все гораздо серьезнее будет, вот тогда можно и свою силу показать. – А теперь, Жора, я хотела бы поделиться с тобой своими подозрениями, – задумчиво проговорила я. – Есть у меня тут несколько мыслишек… ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (ПОЛИНА) Твою мать, ну и помотал же мне душу этот участковый Николай Трофимович Прохоров! Знать бы заранее, что он окажется такой мразью, взяла бы с собой видеокамеру и засняла бы все его коррупционные делишки! Конечно, в тюрьму меня не посадили. Просто поместили в КПЗ. Может быть, звучит это и лучше, но на деле выглядит ничуть не привлекательнее. Потом Николай Трофимович в компании какого-то пожилого капитана (подозреваю, что его старого кореша) долго и нудно меня допрашивали. Я отвечала честно и искренне, так как скрывать мне было нечего. Николай Трофимович почему-то считал по-другому. Все это время я молила бога, чтобы Ольга позвонила Жоре. Я прекрасно понимала, что ничего у Прохорова на меня нет, да и вообще искать надо мужика, а не бабу, поскольку девочка была изнасилована, что Прохоров просто упрятал меня до поры до времени, но вот что никак не могло уложиться у меня в голове – зачем ему это надо? Прохорову то бишь. Возникает ощущение, что он искусственно тормозит следствие. В результате таких размышлений я стала подозревать, что сам досточтимый Николай Трофимович замешан в этой дурно пахнущей истории. Но не совсем же он идиот, чтобы среди дня изнасиловать девчонку, а потом и убить? На фига ему это сдалось? Нет, что-то тут явно не чисто. Эх, выйти бы отсюда поскорее! Уж я-то сумела бы разобраться, что там к чему! Да еще эта история с Ольгиной подружкой, черт бы ее драл! Не поймешь – то ли на самом деле угрожают, то ли у девочки от скуки просто крыша поехала. Ясно же, что у нее просто хронический недотрах, вот она и грызет себе ногти. И маме завидует, потому что у мамы есть муж, а у нее нет. При таком диагнозе что хочешь мерещиться начнет. И как Ольга не понимает? Тоже мне, психолог, блин! Ох, ну что же так долго не едет Жора? Почему он не мчится мне на выручку? Идиотские мысли со скоростью картинок в калейдоскопе прокручивались в моей голове. Может быть, Жора меня разлюбил? Может быть, завел кого-то постоянного? Реально? Реально! А что ты хотела, Полина? Морочишь мужику голову, ни да ни нет не говоришь. Да, но с другой стороны, он же получал от меня кое-что… И довольно щедро, кстати, получал! Нет, это глупости. Жора ведь по натуре однолюб, хотя и кобель, сколь бы парадоксально это ни звучало. И даже если бы у него появился кто-то близкий, меня на произвол судьбы он бы не бросил. А если его нет в городе? Но тогда Ольга должна была бы приехать и сообщить мне об этом! Ольга, конечно, разгильдяйка отменная, но все-таки сестра. Должна была бы наведаться. Я вышагивала по тесной камере взад и вперед, анализируя всевозможные варианты, по которым помощь мне могла бы задержаться. Жора не шел. Тогда я легла на жесткую лавку, закинула руки за голову и стала смотреть в потолок, стараясь думать о вещах посторонних. Чего ломать себе голову без толку? Все равно я ничего не придумаю. Ждать надо. Дождалась я помощи только на следующий день. За это меня еще пару раз вызывали на допросы, хотя Николай Трофимович при этом уже не присутствовал. И то слава богу. Пожилой капитан, похоже, понимал, что держит меня зря, и понимал, что я это понимаю. В общем, мы оба все понимали. Поэтому я четко и монотонно повторила те же самые ответы на те же самые вопросы. Капитан крякнул и почесал себя за ухом. Потом он долго и пристально смотрел мне в глаза. Я отвечала ему тем же. Не выдержав, он приказал отвести меня обратно в КПЗ. Я вновь растянулась на жесткой лавке. Надо бы зарядку, что ли, начать делать, а то так и форму потеряешь. Неизвестно, сколько мне еще здесь париться. И еще Мурашов этот чертов! Вечно из-за него одни проблемы! Какого дьявола он в лесу делал со спущенными штанами? Сколько раз говорила я Ольге, чтобы она держалась от этого проходимца подальше – так нет же, для нее это самая подходящая компания! И на Ольгу я тоже злилась. Заманила меня в эту глушь неизвестно зачем! Шагу без меня ступить не может, как ребенок, честное слово! Мне хотелось посильнее разозлиться на кого-нибудь. Обычно когда я злюсь, то начинаю соображать еще лучше. Может быть, мне удастся что-то придумать? Проще всего разозлиться было на Ольгу, и я стала вспоминать все ее проступки, начиная с самого детства. Но разозлиться как следует мне так и не удалось: дверь камеры отворилась, и скрипучий голос приказал мне выйти. Я спокойно шла по коридору, думая, что если капитан с Николаем Трофимовичем снова начнут меня пытать одними и теми же вопросами, я начну визжать. И подниму такой переполох, что у них заложит уши. Меня привели в какую-то комнату очень мрачного вида, больше похожую на клетку. Там меня ждали… Ольга и Жора! Я обрадовалась и разозлилась одновременно. Какого черта они так долго копошились? Жора прокашлялся и сказал: – Девочки, я оставляю вас одних, вам хочется поговорить по-девичьи. При этом Жора выразительно посмотрел на меня, а потом на часы. Я пока ничего не понимала. Жора шепнул что-то на ухо охраннику, тот кивнул, и они оба вышли. мы с Ольгой остались вдвоем. – Быстрее! – лихорадочно блеснув глазами, шепнула сестра, и принялась скидывать с себя одежду. В первую минуту мне показалось, что Ольга сошла с ума. – Ты… что это задумала? – сглотнув слюну, спросила я ее. – Господи, Поля, быстрее раздевайся, не время сейчас спрашивать! У нас всего две минуты! Жора еле-еле согласился помочь! Слава богу, он этого охранника знает! Никто не догадается, что ты это я! А я совсем уже на стенку лезу – ничего не получается! – бормотала сестра, ожесточенно стягивая с себя одежду. По Ольгиному бормотанию мне удалось наконец-то понять6 что она задумала. Не раздумывая, я начала раздеваться, потому быстро нырнула в Ольгину одежду. Ольга уже натягивала мои вещи. Когда охранник с Жорой вошли, мы мирно разговаривали, взявшись за руки. – Все, что ли? Наговорились? – спросил охранник. – Можно еще пару минут? – улыбнувшись, спросила я. Тот пожал плечами и встал в углу. – Поленька, милая, все будет хорошо, не волнуйся! – пропела я, стараясь делать голосок понежнее, как у Ольги. Жора улыбнулся, но я заметила, как он едва заметно покачал головой и вытер пот со лба. Я попрощалась с сестрой и вместе с Жорой покинула столь гостеприимное заведение. – Фу-у-ух ты! – облегченно выдохнула я в машине. – Наконец-то! Я уж думала, никогда оттуда не выйду. Жора только вздохнул. – Почему вы с Ольгой так долго телились? – возмущенно набросилась я на бывшего мужа. – Думаете, мне там сладко было, да? – Поленька, не все так просто, – устало ответил Жора. – И потом, сама понимаешь, еще ничего не закончено. Вы с Ольгой просто поменялись местами. Еще ее надо вытягивать. я не думаю, что с этим будут проблемы, но пока все вот так… – Извини, Жора, – смутилась я. – Спасибо вам большое. Жора пожал мне пальцы. – Кстати, что это за машина? Служебная? – спросила я. Жора кивнул. – А куда мы едем? – К тебе. Тебе же нужно принять душ. – Да, непременно. И еще скажи, что же подвигло Ольгу поменяться со мной? – Ох! – Жора засмеялся, покачав головой. – У Ольги, как всегда, проблемы. Она там вовсю пыталась расследовать, но у нее ничего не получилось. Кроме того, ее ограбили и чуть не изнасиловали. В общем, она чуть не впала в транс от всего этого и решила, что лучше посидеть в КПЗ, чем быть следователем. – Надо же! – протянула я. Нет, я нисколько не сомневалась, что все могло так получиться. Просто раньше, когда мы вместе вели расследование, Ольге хоть что-то, да удавалось. Так, понятно. Теперь она решила спихнуть все проблемы на меня. Очень мудрое решение, надо сказать! Приехав домой, я первым делом пошла в ванную и долго там плескалась. Торопыга-Овсянников не выдержал и просунул голову через дверь, даже не постучав предварительно. – Поленька, ты скоро? – спросил он, улыбаясь. – А тебе-то что? – удивилась я. – Ну… я соскучился, наверное. Понятно, Жора ждет плату за свои услуги. Да нет, конечно, не так грубо, просто он всегда меня хочет, и мне это прекрасно известно. Да и почему бы нет, собственно-то? Но пусть подождет – интереснее будет. Брызнув в Овсянникова мыльной водой, отчего он сразу же ойкнул и скрылся за дверью, я закрыла ее на шпингалет и продолжила блаженствовать в пене. Наконец, я вышла, закутанная в махровое полотенце. Жора тут же подошел ко мне и принялся массировать мне плечи. Полотенце упало на пол, мокрые волосы, сколотые шпильками, рассыпались по плечам, Ольга отправилась на время к чертовой матери, а мы с Жорой в постель. К реальности мы вернулись только через полтора часа, причем я настолько увлеклась, что могла бы потратить еще столько же времени. И вообще что-то я расслабилась и почувствовала, что очень сильно соскучилась по Жоре. «Может быть, вам давно пора простить друг-другу все обиды и снова жить вместе?» – всплыла в памяти фраза, которую очень часто произносила Ольга. «А почему бы и нет? – подумала я, но тут же вспомнила все „прелести“, которые подарил мне муженек вместе с семейной жизнью и сама же себе ответила, – ну, нет так нет!» Быстро повеселев от принятого решения, я соскочила с кровати и, весело напевая, пошла в ванную, оставив взмокшего Овсянникова курить свою любимую «Тройку». – Жора, – серьезно сказала я, когда мы сидели в кухне и обедали тем, что я приготовила на скорую руку. – Мне необходимо вернуться в Зоналку и продолжать расследование. Честно признаться, у меня душа побаливает за эту Наташку. Может, конечно, там и нет ничего, и все это просто бред ее воспаленного воображения, а если есть? И вдруг с ней за время моего отсутствия что-нибудь случится – я же потом сама себе этого не прощу! Тем более, что Ольга меня попросила, а я, ты сам знаешь, ни разу ее не подводила. – Знаю, знаю, – ответил Жора, поглаживая мою руку. – Просто я очень за тебя беспокоюсь. Для чего ты все время берешься за эти расследования, Поленька? Ну ладно, когда тебе за это платят. Но ведь сейчас совершенно другой случай! – Тут много причин, Жора, – вздохнув, ответила я и тоже погладила его по руке. – И Ольгу с Дрюней надо выручать, и Наташке этой помочь – все же она Ольгина подруга, – и азарт меня берет… Ты же следователь, должен понимать, о чем я говорю. – Понимаю, – тихо ответил Жора. – И все равно я очень беспокоюсь. Ты же знаешь, я по-прежнему тебя люблю… – Знаю, – выдохнула я и, резко встав, повернулась к окну. Почему-то эти Жорины слова всегда действовали на меня очень сильно. Я просто терялась и не знала, что ответить. – Тебя отвезти? – грустно глядя на меня, спросил Жора. – Отвези, – согласилась я и ободряюще улыбнулась ему, легонько щелкнув пальцем по носу. В машине я спросила: – Жора, расскажи-ка, что тебе удалось узнать обо всем этом деле? Я имею в виду смерть Сони. – Ну что, смерть наступила около восьми часов утра, плюс-минус пять минут. От удара тупым предметов по голове. Смерть наступила мгновенно. Отзывы о девочке – я читал материалы следствия – только хорошие. Закончила школу, собиралась ехать в город поступать в институт. Родители за голову схватились, когда узнали. – Слушай, а с кем она встречалась? Неизвестно? – Нет. То ли ни с кем, то ли очень тщательно это скрывала, потому что подружки ничего не знают. – А может, подружки сами скрывают? – Да нет. Все, с кем я говорил, утверждают, что девчонки вели себя спокойно, глаза не прятали, не мялись. Но кто-то у нее определенно был, по крайней мере, раньше. Экспертиза установила, что это не первая близость Сони с мужчиной, так что с кем-то она встречалась. – Я попробую еще поговорить с девчонками. Есть там такая Катька… Вот ее и я потрясу. – Ох, Полина, смотри осторожнее! – покачал головой Жора. – Что-то у меня душа болит, словно чувствую, что что-то должно плохое случиться. – Не накаркай! – прикрикнула я на него. – Все может быть. К Зоналке мы подъехали, когда уже темнело. По дороге Жора рассказал мне подробно об Ольгиных приключениях, кроме того добавил, что она умудрилась встретиться с человеком, которого Жора не посылал вовсе. Признаться, меня насторожили эти слова. Нужно было как следует это обдумать, мне почему-то не казалось это совпадением, и хорошо бы было обсудить это с Жорой, но он уже торопился. – Извини, Полинушка, мне пора, – извиняясь, проговорил он. – Поздно уже, возвращаться надо, тем более, что завтра с утра на работу. И еще я хотел поговорить с Дрюней насчет машины, которой чуть не сбили Наташу. Я обязательно приеду, и ты сама звони, держи меня в курсе, что у вас тут происходит. Ольгиным делом буду заниматься постоянно, надеюсь в самое ближайшее время вытянуть ее оттуда. – Хорошо, Жора, пока, – ответила я, целуя Овсянникова в щеку. Жора умчался, а я толкнула калитку. – Оля! – обрадовалась сидящая на веранде Светлана Дмитриевна. – А мы уже заждались. Садись скорее чай пить. На всякий случай я не стала говорить, что я не Оля, а Поля – рядом со Светланой Дмитриевной сидел ее муж, Виктор Михайлович. А я знала, что Наташка его подозревает. Честно говоря, мне все это казалось просто чушью, но тем не менее, рисковать не стоило, поэтому я не стала раскрывать карты раньше времени. И тут из своей конуры выглянул Рекс и уставился на меня недружелюбным взглядом. Потом мне даже показалось, что он нахмурился, хотя в принципе думаю, что собаки на это неспособны, и зарычал. «Ах ты, мерзкая собака! – возмущенно подумала я. – Ты мне все карты спутать хочешь?» – Рекс, фу! – крикнула Светлана Дмитриевна. – Да что с тобой такое, это же Оля, любимица твоя? Виктор Михайлович прищурившись посмотрел на меня. Я, признаться, слегка занервничала. – Возможно, он на мои духи новые так прореагировал, – наивно предположила я, вперив взгляд в землю. Виктор Михайлович тихонько сжал локоть жены. Та удивленно пожала плечами, но больше поднимать эту тему не стала. Улыбнувшись смущенно, как это делала Ольга, я присела на стул и сложила ручки на коленях. Светлана Дмитриевна налила мне чаю, поставила передо мной тарелку с горячими пирожками, и я принялась уплетать за обе щеки. При этом я внимательно наблюдала за Виктором Михайловичем, пытаясь на глаз определить, способен ли такой человек в принципе быть убийцей. Следя за ним боковым зрением, я определила… Что же я определила? Честно говоря, ни фига конкретного! Человек как человек, ничего подозрительного в нем я не заметила. Черт, ну почему Ольга этим не занялась? Сколько она терлась в этом доме, уж могла бы как психолог заметить, если что не так! Нет, вместо этого Ольга шлялась бог знает где, причем с нулевым результатом! Разозлилась я не на шутку, правда, тут же начала себя успокаивать. Не стоит сейчас точить зубы на Ольгу, как бы там ни было, а она все ж-таки подставилась ради меня. Правда, неизвестно еще, ради кого больше – себя или меня, но все же, все же… Короче, ничего криминального в поведении Виктора Михайловича я не установила и собралась идти спать, решив, что завтра вплотную займусь этим делом. Во-первых, прослежу за ним на всякий случай. Во-вторых… Во-вторых мне не давала покоя мысль, которая возникла еще тогда, когда я ехала в машине с Жорой. Задумчиво глядя в потолок, я размышляла над тем, как Ольга встретилась с незнакомым человеком и взяла у него конфеты. Наташка крутилась на своей постели, мешая мне думать. Она не видела реакции Рекса на мое появление и так и не поняла, что я Полина, и отчаянно пыталась со мной о чем-то поговорить. Я отвечала односложно, погруженная в свои мысли. – Оль! – не выдержала Наташка. – М-м-м? – отозвалась я. – Ну чего ты все молчишь-то? Расскажи хоть, с подростками беседовала? – Мгм, – кивнула я. – Ну и как? – Никак. – Как это никак? А отчим? Ты установила что-нибудь? – Наташа, что я могла там установить? – не выдержала я. – Не видишь, что ли, я думаю, а ты отвлекаешь меня всякой херней! Я вообще могу не заниматься этим делом, ясно, тем более, если ты будешь все время лезть со своими глупостями! Распалившись, я совершенно забыла о конспирации. Выплескивала свое раздражение на Наташку в открытую. Та сидела на кровати, подтянув одеяло к подбородку, и с ужасом смотрела на меня. – Оля… – прошептала она, когда я остановилась, чтобы перевести дух. – Ты… что? Я тебя никогда такой не видела! – Ладно, извини, – буркнула я. – Нервы, знаешь, на пределе. – Полина! – вдруг уверенно воскликнула Наташка. – Да ты же Полина. Она смотрела на меня победным взглядом, потом соскочила с кровати и подбежала ко мне, повернув мою голову к окну. – Ну точно Полина! – удовлетворенно констатировала она. – Ладно, ладно, – зашипела я на нее. – Ну чего ты орешь? Ну Полина и Полина. – Ой, ну как же так получилось-то? – понижая голос до шепота, спросила Наташка. – Как, как – хмуро откликнулась я. – Нужно так было, поняла? И ты никому говорить не вздумай, если неприятностей не хочешь! А если проболтаешься – я в тот же день уезжаю домой, и разруливай тут свои дела как хочешь! Надоели вы мне до смерти! – Что ты, что ты, Полина! – замахала Наташка руками. – Разве я кому скажу? Да ни за что! – Слушай, Наташа, – я снова вернулась к своим мыслям. – А как Ольга подошла к этому человеку? Ну, который был в лесу? Как она ему представилась, как он ей? Как все получилось, ты не знаешь? – Ну почему же не знаю! – пожала плечами Наташка. – Знаю. Только она и не ходила туда вовсе. Она, во-первых, проспала. А во-вторых, ее Николай Трофимович встретил и велел с ним идти. Так что я вместо нее пошла. – Так, так! – подскакивая на постели, закивала я. – А ну-ка расскажи мне все об этой встрече! – Ну что… Иду я, значит, по лесу. По тропинке, как и договаривались. Смотрю – парень сидит, сверток в руках держит. Я к нему подошла, представляться даже не стала. Просто спросила, давно ли он ждет. А потом сказала, что Ольга, мол, не придет, и что мне все передайте. – А он что? Не удивился? – Ты знаешь, он как будто огорчился. Потом головой покачал и говорит: «Эх, соня!» Видно, все уже знают, что Ольга спать долго любит… – Так, интересно… Значит, его не удивило, что ты к нему подошла вместо Ольги… – Не особенно. Но ты знаешь, мне показалось его лицо смутно знакомым. Словно я уже видела его где-то. – Где? – накинулась я на нее. – Вспоминай сейчас же! – Да я не могу так, Поль! – попробовала защититься Наташка. – Я и не уверена, что видела, просто, говорю, ощущение такое. – Наташка, а как он выглядел? Опиши его. – Ну… – Наташка мечтательно закатила глаза. – Высокий такой, волосы темные, назад зачесаны, одет очень хорошо. – Как одет? – На нем футболка была «Reebok» и брюки такие же. Все настоящее, сразу видно. Кроссовки на ногах тоже дорогие. И все чистенькое, аккуратное. И пахло от него очень приятно. Сразу видно, что следит парень за собой. Но и без самолюбования. без излишней скрупулезности. Пылинки, во всяком случае, с рукава не сдувал. – Слушай, а ты могла бы его узнать, если бы увидела? – Да, однозначно! – твердо ответила Наташка, – только где же его увидишь-то! – и томно вздохнула. – Так… – в голове моей со скрипом завертелось какое-то колесо. Его бы следовало еще смазать, чтобы оно закрутилось легко и раскрутило мне всю историю. Но пока этой смазки и не хватало. Глаза мои уже слипались, после жестких нар КПЗ кровать казалась мне постелью из лепестков роз, как у Дюймовочки. Не став больше напрягать свой мозг, я с удовольствием провалилась в глубокий сон. Наутро я вскочила ни свет ни заря, быстро сделала зарядку и побежала во двор на утреннюю пробежку. Потом я долго плескалась холодной водой под умывальником, и к семи часам утра чувствовала себя бодрой и свежей, готовой к всевозможным свершениям и победам. На сегодня у меня были большие планы. Все-таки проследить за Виктором Михайловичем, потом встретиться с Катькой, а возможно, и с другими девчонками, а также постараться выяснить, с какой стати парень, явно встречающий в лесу кого-то другого, отдал Ольге коробку шоколадных конфет. Я поставила самовар на веранде и стала готовить завтрак. Вскоре появилась Светлана Дмитриевна. – Оленька, доброе утро! – поприветствовала она меня. – Что это ты так рано поднялась? – Да так… – беспечно ответила я. – Не спится что-то… Светлана Дмитриевна как-то внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я поспешно стала накрывать на стол. – А где Виктор Михайлович? – с набитым ртом спросила я, как всегда делала Ольга и за что я ее сильно ругала. – Да он на работу ушел уже. Он очень рано встает. – Хороший у вас муж, Светлана Дмитриевна, – сказала я. Глаза женщины сразу же засветились нежностью. – Да, он очень хороший человек, – тихо ответила она. – Только не повезло ему в жизни. Попал в тюрьму, можно сказать, просто так. Человека убил… Так он же себя защищал! Наташа, к сожалению, не может никак с ним общий язык найти. Все время на конфликт идет. А Виктор так старается с ней отношения наладить. Переживает… Хоть бы ты поговорила с ней, Оленька… – Да все понятно, Светлана Дмитриевна, – кивнула я. – Наташе просто замуж надо выходить, тогда сразу и капризы все ее закончатся, и вся дурь из головы вылетит. – Ох, я и сама это понимаю, Оленька. Да за кого же она тут выйдет? Наташа – ты же знаешь – она необщительная, домашняя. Ее из дома трудно вытянуть. Вот и сидит, в город почти не ездит. А тут что? За алкоголика какого-нибудь местного выходить? Одна у нас тут, правда, вышла замуж за городского, Зинка Мирошина. Повезло девчонке. Такой парень хороший! И из семьи обеспеченной. А сама она, уж извини – ни рожи, ни кожи. Что он в ней нашел – не пойму. Я ее с рождения помню, всегда такая безликая была, как рыба. Тюня эдакая. Умишко средненький. Ни рыба, ни мясо, а вот смотри, как сложилось. Ты уж прости, Оленька, – спохватилась вдруг Светлана Дмитриевна, – не подумай, что я сплетничаю! И не завидно мне. Просто… – она прижала руки к груди, оправдываясь. – Вот смотрю на вас с сестрой и обидно мне становится. Такие девушки – умницы, красавицы, а личная жизнь не сложилась. – Да я понимаю, Светлана Дмитриевна. И не осуждаю. Повезет и Наташе вашей. Только ей нужно поменьше дома сидеть и хныкать да завидовать всем. – Вот и я ей тоже твержу. Так ты поговоришь с ней, Оленька? – Да, разумеется. А скажите, Светлана Дмитриевна, ваш муж на самом деле хотел бы с Наташей отношения наладить? – Господи, да конечно! – А она почему-то считает, что он ее ненавидит. – Господи, глупости какие! – Светлана Дмитриевна аж рассердилась. – Выдумывает черт знает что! Нет, ей точно замуж пора, иначе свихнется! Я решилась расспросить женщину о ее муже поподробнее. – Светлана Дмитриевна, а вот на следующий день после того, как Наташу машиной чуть не сбило, Виктор Михайлович тоже так рано ушел? – Ну да, он всегда рано уходит. В мастерскую ходил. Он любит там заниматься. Иногда в одиночестве сидит, да и мальчишки к нему приходят. Ты знаешь, ему каким-то чудесным образом удается находить с ними общий язык. У нас их тут оторвягами считают, а Виктор умеет как-то влиять на них. И они его слушаются. Мне это нравится очень – пацаны хоть поменьше шляться стали да о ерунде всякой думать. Не совсем, конечно, он их перевоспитал, но все-таки… К делу приучает. – Ой, как мне интересно стало! А можно как-нибудь к нему в мастерскую заглянуть? – Да отчего же нельзя? Можно. Только не знаю, что тебе там интересного-то будет. Ладно бы еще Полина заинтересовалась, это бы я поняла, – проговорила Светлана Дмитриевна и посмотрела на меня как-то лукаво из-под ресниц. – Где у вас мастерская? – спросила я, быстро запихивая в рот остатки завтрака и встала, отворачиваясь. – Да по дорожке пойдешь, потом свернешь направо. Там домик будет под красной крышей. Это и есть мастерская. – Спасибо, – я поспешно вышла из-за стола. Я шла по дорожке и раздумывала. Хорошо бы выяснить, где находился Виктор Михайлович в тот день, когда убили Соню? И смогу ли я это узнать в мастерской? Чем дальше я шла по дорожке, тем отчетливее слышала звуки разухабистой музыки. Вскоре она уже начала просто бить меня по ушам. «Господи, да кто же это так громко врубил? – подумала я. – Так же и оглохнуть можно!» Повернув направо – звуки музыки сразу еще усилились, – я увидела небольшой домик с красной крышей и пошла прямо к нему. Мастерская была открыта. Это из нее доносились те самые ухающий звуки. Я прошла в дом и увидела нескольких парней, которые сосредоточенно пытались что-то сколотить. На деревянном столе стоял старый, раздолбанный магнитофон, низвергающий музыку, грохочущую сильнее, чем Ниагара. Меня они не заметили, зато я сразу узнала двоих из тех, кто гнался за Катькой по лесу и получил от меня по первой число. Я постучала кулаком по дверному косяку, но стук слился со звуком молотков в руках парней. Тогда я решительно подошла к магнитофону и нажала на кнопку «стоп». Тишина рухнула так внезапно, что показалось, будто мы все разом оглохли. Парни, не сообразив, в чем дело, резко повскидывали головы. Увидев меня, они остались сидеть в каком-то замешательстве. – Здрасьте… – наконец нарушил молчание один из них. – Здрасьте, – усмехнулась я, проходя и садясь на табуретку, вытягивая ноги и закуривая. Я уже знала от Жоры, которому рассказала Ольга, как ребята ко мне относятся. Мне это было приятно, но дело не в этом. По крайней мере, теперь их можно вызвать на откровенность. – Ну я же говорила, что еще зайду к вам, – улыбнулась я. – Вот и зашла. – Да мы что, да мы ничего, мы только рады, – забормотал один из мальчишек. Другие согласно закивали. Они даже повскакивали со своих мест и стояли вокруг меня, переминаясь с ноги на ногу. – Мы еще раз извиниться хотим, – сказал один. – Зря мы тогда так с вами… – Ладно, ладно, – улыбнулась я. – В следующий раз только с другими будьте повежливее, хорошо? А то снова на каратистку нарветесь. – Да мы чумимся просто! – сказал худенький парнишка в джинсах, которому я в свое время повредила коленную чашечку. – Мы никого обижать не хотим, – добавил другой. – А чего тогда к девчонке прицепились? – строго спросила я. – Да мы ничего ей плохого не хотели! – сказал худенький. – Что мы, Катьку, что ли, не знаем? Просто она так смешно всегда пугается и писк поднимает. Умора! Он перехватил мой нахмуренный взгляд и сразу умолк. – А меня в прошлый раз как встретили? – грозно сдвинула я брови. Мальчишки стали наливаться краской. – Да мы пошутили просто! – смущенно сказал худенький. – Неужели вы думаете, что мы могли бы? – Не сомневаюсь, что могли бы! Если бы вам позволили. Ладно, хватит об этом. Мне бы о руководителе вашем с вами поговорить. – О Викторе Михайловиче? – сразу спросил худенький. – А что вас интересует? – Меня интересует, как он вам доверяет мастерскую? – начала я издалека. – А что? – удивились все разом. – Чего такого-то? У него дел полно, и в город он часто уезжает. А мы тут все знаем, работаем сами. – Слушайте, а когда мы с вами впервые в лесу встретились, кто же в мастерской оставался? – Он и оставался. И вот еще Санек с Мишкой, – худенький показал на двух мальчишек. Те согласно закивали. – И Виктор Михайлович с вами был? – Да. – А во сколько вы пришли? Утром, я имею в виду? – Утром… Да рано вроде пришли. Восьми еще не было, это точно, – сказал Санек. – Ни фига, – возразил Мишка. – Позже. – Это ты позже, – сразу же сказал Санек. – А я рано пришел. Я как раз в ту ночь гулял долго, не хотел домой идти, чтобы мать не будить. Ну и пошел сюда. хотел подождать Виктора Михайловича. А он уж тут. – Так, стоп, во сколько это было? – быстро спросила я. – Да около шести утра. – И Виктор Михайлович никуда не отлучался? – До обеда точно нет. А потом ходил по делам. А что? – Да так, ничего. Проверяю просто. Мальчишки насторожились. – Вы это… – сглотнув слюну, проговорил Санек. – Если думаете чего на Виктора Михайловича, лучше выкиньте из головы. Он знаете, какой человек мировой? Таких бы побольше… – Да, да, – загалдели мальчишки. – Вы не вздумайте про него чего плохо подумать, – они разволновались и теперь соображали, не сболтнули ли чего лишнего. – Да я и не думаю, ребята, не волнуйтесь, – улыбнулась я. – Я Виктора Михайловича знаю. Да можно сказать, в его доме живу в гостях. Так что разве я могу ему зла желать? Мальчишки более-менее успокоились. В этот момент в мастерскую вошел Виктор Михайлович. – Оля? – удивился он, увидев меня. – Ты какими судьбами? – Вот знакомлюсь с вашими подопечными, Виктор Михайлович, – улыбаясь, ответила я. – Изучаю, так сказать, психологию современных подростков. – Ах да, ты же у нас психолог, – он улыбнулся в ответ. – Ну и как? – Нормальные ребята, – серьезно ответила я. – Думаю, что в немалой степени благодаря вам. Я заметила выражение гордости: возникшее на лицах мальчишек. Им явно было приятно это слышать. Виктор Михайлович коротко кивнул и повернулся к пацанам. – А что же вы, ребята, гостью даже чаем не напоили? – спросил он мягко. – Да мы хотели, мы собирались, – засуетился Санек. – Да все как-то… Разговорились мы. – Спасибо, Виктор Михайлович, – поблагодарила я. – Я не хочу. Только что же из дома. Я пойду, до вечера. – До вечера, Оля. Ребята тоже нестройно попрощались со мной, а Санек даже выкрикнул напоследок, чтобы я заходила в любое время. Я видела, как они уважают своего наставника и радовалась в душе. Радовалась, что он ни при чем. Ведь в восемь утра, когда погибла Соня, он был в мастерской. Собственно, я и не предполагала ничего другого. Сердце мое просто пело. Как все-таки радостно осознавать, что человек, который тебе глубоко симпатичен, не преступник. Я шла по дорожке, и настроение мое было приподнятым. С самого утра я ощущала огромный душевный подъем, и была уверена, что все закончится хорошо, у меня все получится, я раскручу эту историю, причем уже совсем скоро. В этом я не сомневалась. Теперь мой путь лежал к Катьке. Но дело в том, что я не знала, где ее найти. Черт, что же я не спросила у мальчишек-то? Видно, КПЗ плохо повлияло на мою память. Как бы еще не стать такой же рассеянной, как Ольга. Пришлось возвращаться к Скворцовым. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что никого нет дома. Странно, очень странно. Куда это они могли деться? Ну Светлана Дмитриевна еще ладно, мало ли, какие у нее дела, а Наташка-то куда запропастилась? Чтобы вытащить эту болезненную девочку из дома в такую рань, нужны очень серьезные причины. Потоптавшись по дому, я решила заглянуть к Маньке Сарафановой. Может быть, она скажет, где мне найти Катьку? Но и Маньки дома тоже не оказалось! Повернувшись, я пошла по дорожке, перебирая в памяти, кого еще я знаю в Зоналке. В голову лез почему-то только участковый Прохоров. Но встречаться с ним мне совершенно не хотелось, поэтому я все-таки вернулась в мастерскую. Мастерская также была пуста. На двери висела записка «Уехал в город, буду к вечеру». Отлично! Виктор Михайлович укатил по делам, а его пацанва, конечно же, пошла искать себе занятие поинтереснее. Ищи их теперь, свищи! Черт, как неохота тащиться к Прохорову! Но, видно, делать больше нечего. Я пошла тихо-тихо, надеясь наткнуться на кого-то из знакомых по дороге, у кого можно узнать насчет Катьки. Но как назло в такой момент никто не встретился. Дойдя до дома Николая Трофимовича, стоящего почти на берегу реки, я остановилась у калитки, задумчиво покусывая губу, потом решительно толкнула калитку. Николай Трофимович был, как выяснилось, в бане. Об этом сообщила мне его жена. Я обрадовалась и задала ей вопрос насчет Катьки, на что она мне ответила: «Не могу сказать.» – Почему? – несказанно удивилась я. – Коля запретил без него на служебные вопросы отвечать. – Почему же на служебные? – удивилась я. – Какие же это служебные? Я же просто знакомую ищу! – Раз к Коле обращаетесь, значит, служебное дело, – ответила женщина, сразив меня своей железной логикой. – Ну… – я немного растерялась. – Можно я тогда его подожду? Мне просто больше не у кого спросить. – Сидите, – равнодушно ответила женщина. Я села за столик во дворе и закурила. Сидела я так минут двадцать, пока дверь бани наконец не отворилась и на пороге, отдуваясь, не появился участковый Николай Трофимович Прохоров в одних подштанниках. Лицо у него было еще краснее, чем обычно. Прохоров вразвалочку прошел по двору и хотел уже плюхнуться на лавочку, но тут увидел меня. Он уставился на меня, не мигая. Я смотрела ему прямо в глаза. – Тебе чего? – спросил он, усаживаясь. – Опять за сестру просить пришла? – Вообще-то я сама к вам еще не ходила, – заметила я, имея в виду Ольгу. – А пришла я к вам спросить вот о чем: где мне можно найти Катю? Ту девочку, с которой мы обнаружили труп? – А тебе она зачем? – спросил Прохоров. – Хочешь, поди, мозги ей запудрить, чтобы она в показаниях сбилась? Я даже опешила от такого. – С чего это вы взяли? Просто я хотела с ней поговорить. – А чего тебе с ней разговаривать? На хрена? Вопрос был настолько прямым, что требовал такого же прямого ответа. Но я не собиралась ничего объяснять Николаю Трофимовичу. Он продолжал сам, не слушая меня: – Что ты везде лезешь, как сестрица твоя, а? Вон, она уже долазилась, в каталажку загремела. И ты туда же хочешь? Ой, смотри, давно вы мне обе не нравитесь! Чуяло мое сердце, что тебя тоже упрятать надо! Он тяжело наступал на меня. Я взбесилась. Он думает, я ему Ольга – слабенькая, беззащитная, безответная? Сейчас я ему покажу, какая я Ольга! – Тебя самого упрятать надо! – рявкнула я. – Думаешь, я не знаю про твои делишки? Да если я Жоре все про тебя порасскажу, знаешь, что тебя ждет? Конец твоему царствованию в Зоналке, понял? Это местные тебя терпят, а мне наплевать – я не местная! Так что попробуй только меня тронуть – сразу полетишь к чертовой матери! Взяточник! Коррупционер! Самогонщик! Последнее оскорбление почему-то сильнее всего повергло Прохорова в изумление и погрузило на время в состояние прострации. Я наступала на него, не давая ему опомниться, и в этот момент заметила торчащий из подштанников пистолет. Я чуть не прыснула со смеху: видимо, участковый так боялся потерять свое табельное оружие, что таскал его с собой даже в баню. Не знаю, что мной руководило в данный момент, скорее всего, желание немного поозорничать. Одним словом, я выхватила пистолет у Прохорова из подштанников и побежала к калитке. Пока он сообразил, что произошло, я уже мчалась по улице, и, честно говоря, еще не знала, что сделаю дальше. Тут до Прохорова дошло, что случилось. Он взревел и кинулся за мной следом, тяжело топая своими ботинками. Я неслась к реке. Прохоров пыхтел сзади, пытаясь меня догнать, но у него это плохо получалось. Выбежав на крутой берег, я огляделась. Поблизости никого не было. В этот момент из кустов выскочил Николай Трофимович, вращая вытаращенными круглыми глазами. Не раздумывая, я размахнулась и зашвырнула пистолет как можно дальше. Он описал красивую, плавную дугу в воздухе и плюхнулся в речку. Прохоров застыл на месте, открывая и закрывая рот. Видимо, способность говорить он утратил начисто. Он повернулся ко мне и дрожащим пальцем указал на воду. – Ага! – радостно подтвердила я. – Он упал туда! Прохоров опустил палец вниз. – И утонул! На самое дно! – уточнила я, научившись уже понимать участкового без слов и легко разгадывая его жесты. – Табельное оружие, между прочим! И тут дар речи начал постепенно возвращаться к Николаю Трофимовичу, только в каком-то извращенном виде. – Ах ты сука… – прошептал он осевшим голосом. Надо же, из всего состава богатейшего русского языка он выбрал именно это вульгарное выражение. Фи. Прохоров кинулся на меня, пытаясь схватить за горло. Я легко увернулась, успев поставить Прохорову подножку. Он растянулся своей огромной тушей на скользком берегу. Подштанники сразу же стали зелено-черного цвета. Придется Николаю Трофимовичу принимать баньку еще раз. Не дожидаясь, когда он очухается, я побежала прочь. Прохоров тяжело ворочался в грязи, пытаясь подняться. На бегу я вдруг вспомнила, что так и не выяснила, где живет Катька, но в данный момент мне было на это наплевать. В конце концов, узнаю у Скворцовых – должны же они когда-нибудь вернуться. Тут я заметила на дороге невысокую фигурку и отклонилась влево, чтобы не сбить ее. Но фигурка вдруг, удивленно вытаращив глаза, схватила меня за руку и потянула за собой. Я вырвала руку, но тут только увидела, что это Катька, которую я ищу полдня. – Бежим! – ничего не спрашивая, шепнула девчонка, и я понеслась за ней, так же ничего не объясняя. Мы мчались куда-то к лесу. Я молчала, надеясь, что когда-нибудь мы все-таки остановимся. Тут Катька нырнула под какие-то кусты, я за ней, и мы очутились на полянке, на которой возвышалось какое-то подобие шалаша. – Пошли! – поманила меня Катька, и я поспешила за ней. В шалашике было темновато, но зато здесь не было Прохорова, что немаловажно. Катька уселась прямо на землю, устланную мягким тряпьем. Я опустилась рядом. – Чего он за вами? – отдышавшись, спросила девчонка. – Да так, – неопределенно ответила я. – Мало ли что ему в голову взбредет! – Ага, это точно! – подтвердила она. – Уж как ему что втемяшится – ни за что не отступится. Кровопивец! – Кто? – поразилась я. – Это мамка моя его так зовет. За то, что он с нее деньги тянет. – А за что тянет-то? – Да мамка со своего сада ягоду иногда продает. Больше так отдает, чем продает. А он ей – спекуляция, спекуляция, в тюрьму упеку! – Да его самого упечь надо! – возмутилась я. – Чего вы его так боитесь? – Да не боится его никто, – махнула рукой Катька. – Связываться просто неохота. – Катька, а чего ты меня дернула сюда? – Ну… Вы ведь меня тогда от дураков этих спасли. Вот я и решила отблагодарить. Я очень преданная, Полина Андреевна, правда? – Правда, – улыбнулась и я добавила, – Слушай, Катерина, а я ведь тебя искала сегодня. – Правда? – удивилась девчонка. – Ну, так вот я. – Я хотела с тобой поговорить насчет Сони, – призналась я. – Насчет Сони Молотовой. – А… – сразу помрачнев, протянула девочка. – А что говорить-то? Я ж не знаю ничего. – Ты мне вот что расскажи – у нее парень был? – Парень? Да вроде нет, – шмыгнула носом девчонка. – Из наших, во всяком случае, она ни с кем не встречалась. Она говорила, что у нас все парни недоразвитые. – Я просто подумала, что кто-то же ее должен был заманить в лес? Значит, парень знакомый. Может, даже любимый. – А если любимый, то чего ему ее насиловать? – удивилась Катька. Это показалось мне очень логичным замечанием. А девчонка-то не такая глупенькая, как кажется. Тут я почувствовала, как в голове начинает зреть какая-то догадка. Даже не сама догадка, а так, подобие ее, но мысль, высказанная Катькой, имела к этому прямое отношение. Так, это будет необходимо обдумать сегодня же. Просто пятьдесят раз прокрутить в голове ее слова, и, возможно, это натолкнет меня на верное решение. – Так значит, ты никого не знаешь? – Нет. Из наших она точно ни с кем не встречалась. Да и вообще незаметно было. Хотя она в последнее время ходила просто цветущая. И в город что-то резко засобиралась, про институт заговорила. Она и раньше хотела в институт поступать, но только через год планировала, а тут что-то заторопилась. Не знаю, поможет вам это или нет. – Возможно, – задумчиво проговорила я. – А близкие подружки у нее были, которые могли бы быть в курсе ее личных дел? – Подружки были, конечно, но у нас же знаете, как все: если кто-то один узнает, то всем станет известно. Так что думаю, либо не было у нее никого, либо она очень тщательно это скрывала. – Господи, да зачем же скрывать-то? – подивилась я. – Ну может, она боялась, что ее мамка заругает? – серьезно спросила Катька. – А! – ответила я, пряча улыбку. – Конечно. Об этом я как-то не подумала. – Мы раньше часто с ней вместе сюда ходили, – сказала вдруг Катя. – Куда? В лес? – Ну да, в шалашик этот. Здесь хорошо, уютно, не мешает никто. И скрыт он с кустах. Мало кто о нем знает. Очень удобное место. – Да, да, – задумчиво проговорила я, перебирая в руках одеяло, на котором сидела. Что-то кольнуло мне палец, и я отдернула руку. Потом осторожно пошарила по одеялу и нащупала какой-то совсем мелкий предмет. Я взяла его двумя пальцами и подняла к глазам. Какая-то малюсенькая штучка, я даже не поняла толком, что это такое. Но на всякий случай сунула себе в карман. Мы посидели еще немного, я подумала, что Прохоров немного утихомирился, и можно идти домой. Поблагодарив Катьку, я пошла к Скворцовым. Их семья была уже дома. Выяснилось, что Светлана Дмитриевна ходила на базар, а Наташка была неизвестно где. Поговорить с ней я пока не могла, так как Светлана Дмитриевна сообщила, что Наташа лежит в постели в чудовищном трансе. Я поинтересовалась, что послужило причиной транса. Оказывается, за время моего отсутствия приходил злющий как черт Прохоров, дико ругался и брызгал слюной, требуя, чтобы ему выдали меня немедленно. Но в этот момент Светлана Дмитриевна случайно выпустила из рук поводок, на котором держала Рекса, и пес был настолько любезен, что проводил милейшего Николая Трофимовича до калитки, причем пятки участкового мелькали очень быстро. Я посмеялась и пошла к Наташке, желая успокоить ее. Та возлежала на кровати, утопая в подушках. На голове ее красовался белый компресс. Я осторожно присела на край кровати и, взяв Наташкину руку, сказала, что ничего страшного нет, что Николай Трофимович ничего плохого нам не сделает, просто пугает. И нечего его бояться. – Правда? – спросила Наташка. – Ну конечно, – улыбнулась я. – Выпей лучше своей валерьянки и давай поговорим. У меня постоянно вертится в голове этот парень, с которым ты встретилась в лесу. Ты не могла бы еще раз передать мне ваш диалог? Как можно подробнее? Если можно дословно. – Ох, ну я же не знала, что это так важно! – недовольно проговорила Наташка. – Наташ, ну ты постарайся. Дело уж очень важное! Наташка принялась вспоминать. Потом заговорила: – Короче, я ему говорю – не устали ждать? А он говорит, мол, я вовсе и не вас жду. А я говорю, знаю, только она не придет. Ольга в смысле. – Стоп! – перебила я ее. – Ты назвала имя Ольга или сказала «она»? Наташка задумалась. Потом уверенно замахала головой: – Точно, «она»! Я не называла имя. – Так, дальше. – А он говорит, мол, очень жаль, я сейчас ей записочку передам. И соней ее обозвал. – Как? – Ну, сказал что-то типа «Эх, соня!» Потом записку мне передал и сверток и пошел. Я, говорит, тогда поеду. И все. – Та-а-ак, – протянула я. Кое-что мне стало уже понятно. – Наташка… – я схватила девушку за руки. – А ну-ка найди мне эту записку, что он передал! Наташка слезла с кровати и стала шарить на столе. – Вот, – протянула она мне через несколько минут мятый листочек. Я схватила его и начала читать. Глаза мои сразу же выцепили фразу «Жду тебя во вторник на том же месте». Сегодня был понедельник. Значит, завтра. Завтра этот парень должен быть в лесу. Я уже не сомневалась, что он приезжал к Соне Молотовой, просто случайно получилось, что бестолковая Ольга, как всегда, все перепутала, вернее, проспала, и парень с Наташкой приняли друг друга не за тех людей. Теперь мне необходимо его выследить, просто необходимо. Я чувствовала, что это именно та ниточка, которая поможет мне размотать этот клубок. До вечера я сидела как на иголках. Мне не терпелось поскорее встретиться с этим таинственным парнем и как следует его потрясти. Умом понимая, что нужно просто набраться терпения и подождать, я никак не могла усидеть на месте и старалась придумать себе побольше каких-нибудь занятий. Я уж и пирогов напекла, и постирушку устроила, а время все тянулось и тянулось. Под вечер заглянул участковый Николай Трофимович. Он был непривычно тих и спокоен. Он пришел с полуторалитровой бутылью самогона и предложением помириться. Видимо, он понял, что силовыми методами и запугиванием от меня ничего не добьешься и пришел набиваться в лучшие друзья. В это время вся семья Скворцовых вместе со мной сидела на веранде за вечерним чаем. Прохоров вежливо поздоровался, получил предложение пройти, не замедлил им воспользоваться и уселся на табуретку, которая жалобно скрипнула под ним. При этом он подозрительно покосился на Рексову конуру. Откашлявшись, он смущаясь вытащил из-за пазухи бутылку самогонки и торжественно водрузил ее на стол. – Вот, Ольга Андреевна, – начал он. – Пришел посидеть с вами по-соседски, поговорить, так сказать, по душам. Вы уж меня извините, Ольга Андреевна, ежели что не так. Мы тут люди почти что деревенские, хотя и не совсем, конечно, может, вы чего и не так поняли, мы ж так, по-простому… Этот монолог, по-видимому, дался Прохорову с трудом, потому что к его окончанию он вытащил большой клетчатый носовой платок и вытер им блестящий лоб. – Так вот, я и говорю, люди мы все простые, понимающие, – продолжил он. – Чего нам делить-то? – он заговорщицки подмигнул мне. – Все мы люди грешные. – Не обобщайте, пожалуйста, – вставила я. – Да нет, я не в том смысле, – заторопился Прохоров и замахал руками. – Не подумайте чего, я ж в хорошем смысле. Ну в самом деле, чего нам ссориться-то, Ольга Андреевна? тем более, что родственник ваш – мой прямой, так сказать, коллега. Так что сам бог велел нам дружить и оказывать всяческое содействие. – Поэтому вы и упекли мою сестру в КПЗ, – не выдержала я. – Да ну что вы, Господи, – деланно засмеялся Прохоров. – Это ж все для ее пользы делается, чтобы она дров не наломала. Сестрица у вас больно шустрая, Ольга Андреевна. Да и вы, я смотрю, тоже. Вот. Горячая голова. Вот остынет – я ее тут же и выпущу. Вы не беспокойтесь. И приятеля вашего тоже. Все будет отлично, вы не волнуйтесь. Давайте-ка, Ольга Андреевна, лучше выпьем? А? Светлана Дмитриевна, Виктор… э-э-э-э… – Михайлович, – подсказал Виктор. – Михайлович, – радостно подхватил Николай Трофимович, – Наташа, вы как? – Да мы вообще-то, Николай Трофимович, чай пьем, – суховато отозвалась Светлана Дмитриевна. – Да что чай-то, что чай-то? – засуетился Николай Трофимович. – Чай завсегда попить можно. А вот самогоночки, свежая, чистейшая… Никто не выразил энтузиазма. Прохоров еще что-то говорил, суетился, но потом понял, что реакция на его поведение не совсем такая, как он ожидал, и замолчал. Воцарилась тишина, под которой Николай Трофимович почувствовал себя крайне неуютно. Он завозился на табуретке, немилосердно скрипя ею, потом тяжело поднялся. – Ну что ж, – вздохнул он, сминая в руках форменную фуражку. – Очень жаль, Ольга Андреевна, что нам не удалось достичь взаимопонимания. Но я надеюсь, что мы как бы не будем э-э-э… Как бы это… Ну я в смысле… Не будем ссориться по пустякам? – Все зависит от вас, Николай Трофимович, – с улыбкой ответила я. Прохоров, сузив глаза, некоторое время пристально смотрел на меня, потом круто повернулся и вышел за калитку. Все облегченно вздохнули. – Слава богу, ушел, – проговорила Светлана Дмитриевна, поправляя непослушную прядку у виска. – Может, надо было с ним все-таки выпить? А то неудобно как-то… – Перестань, Света, – положил ей руку на плечо Виктор Михайлович. – О чем ты говоришь? Зачем тебе дружба с этим человеком? Ты же понимаешь, что он пришел не с самыми искренними намерениями. – Да все я понимаю! – махнула рукой Светлана Дмитриевна. – Только лучше б с ним не конфликтовать. Все же он здесь хозяин… – Да какой он хозяин, что вы такое говорите! – возмутилась я. – Возомнил себя хозяином, а вы ему в этом потакаете! Светлана Дмитриевна смущенно замолчала. Мы стали пить чай и не вспоминали больше о Николае Трофимовиче Прохорове. Наутро я поднялась пораньше, быстренько сделала зарядку, а пробежку совершать не стала. Потом наскоро позавтракала и пошла в лес, взяв с собой записку незнакомца. – Оля, сегодня в три часа похороны Сони, – крикнула мне вслед Светлана Дмитриевна. – Ты пойдешь? – Да, обязательно, – ответила я. Проходя по высокому берегу мимо реки я увидела потрясающую картину и даже остановилась, чтобы посмотреть повнимательнее. На берегу суетились люди. Они были почти раздеты: некоторые в плавках, некоторые в семейных трусах по колено. Одетым полностью был только участковый Николай Трофимович Прохоров. На нем, кроме формы, даже фуражка была. Прохоров отдавал распоряжения высокому сутуловатому мужику, тот кивал головой и льстиво заглядывал Николаю Трофимовичу в глаза. Наконец Прохоров закончил отдавать указания, сутулый кивнул ему в последний раз, и Николай Трофимович отбыл. Я подошла поближе. Сутулый собрал всех мужиков в кучу, выстроил в шеренгу и командным голосом велел всем сигать в реку. Мужики бросились вперед, путаясь под ногами друг у друга. Мне стало жутко интересно – что же такое происходит? Хотя примерно уже догадывалась… Когда все попрыгали с берега и воду, сутулый остался стоять и внимательно вглядываться в бурные воды. Я подошла к нему и спросила, что происходит. – Ищете, что ли, что? – А вам-то чего? – сощурился он на меня. – Может, помогу чем? В глазах мужика появился интерес. – Плавать умеешь? – спросил он. – Еще как! – Тогда если хочешь помочь, раздевайся и ныряй. Вещь одну найти нужно. Трофимыч два ведра самогонки обещал. Мне. Тебе – три литра, если найдешь. – А что за вещь-то? – спросила я, давясь от смеха. Мужик заколебался. – Как же я могу искать, даже не зная, что? – подбодрила я его. Мужик помялся, потом поманил меня пальцем и, нагнувшись прямо к моему уху, зашептал: – Пистолет! – А как же пистолет мог попасть в реку? – невинно спросила я. – Преступник его туда обронил, ясно? А Трофимычу найти нужно. Ну как, поможешь? – Вы извините меня, – стараясь не расхохотаться, приложила я руки к груди, – но я только что вспомнила об одном очень важном деле. Может быть, после… – Ну подходи, – мужик немного скис. – Все равно до вечера проковыряемся, это точно. Я позлорадствовала в душе беде Николая Трофимовича и пошла дальше по своему очень важному делу. В лесу никого не было. Я прогулялась по тропинке туда-сюда. Никого. Найдя пенечек, о котором, видимо, и говорила Наташка, я присела на него и закурила. Когда клала спички обратно в карман, то снова уколола палец. Я достала то, что причинило мне такие неудобства. Это же та самая маленькая штучка, которую я нашла в шалашике у Катьки. Теперь я смогла рассмотреть ее получше и сразу поняла, что это такое. Штучка оказалась «собачкой» от пластмассового замка-молнии. Я повертела ее в пальцах и решила выбросить. На фиг я вообще взяла ее с собой? Мало ли что где валяется! Это Ольга всякий хлам в дом тянет. Я уже приготовилась зашвырнуть «собачку» подальше, как вдруг мне показалось, что сзади хрустнула ветка. От неожиданности я вздрогнула и поперхнулась сигаретным дымом. Быстро вскочила на ноги, сунув «собачку» обратно в карман, и прошла назад. Там никого не было. Успокоившись, я вернулась на пенек. В самом деле, что это я так нервничаю? Ну ветка хрустнула, ну и что? Это же лес! Надо сказать, ждала я долго, часа два точно. Потом, когда уже задница сплющилась от постоянного сидения на неудобном пеньке, встала и решила немного пройтись, чтобы размяться. В это время кусты раздвинулись, и на поляне появился высокий, темноволосый парень. Он был одет в белую тенниску и темно-синие спортивные брюки. Олимпийку он держал, перекинув ее через руку. Я заметила отломанную «собачку». В другой руке у парня был яркий полиэтиленовый пакет. Парень увидел меня, и в глазах его появилось удивление, смешанное с огорчением. Он сперва остановился, постоял, а потом уверенно двинулся мне навстречу. – Простите, вы не меня ждете? – с улыбкой осведомился он, присаживаясь рядом на корточки. Я подумала еще – надо же, сегодня ситуация изменилась с точностью до наоборот. – Может быть, и вас, – проговорила я спокойно. – А что, Соня сегодня тоже не придет? – голос его стал расстроенным. – Соня не придет, – отчеканила я, глядя прямо ему в глаза. – А когда же теперь? И что с ней вообще случилось? – Она никогда не придет, – жестко сказала я. – И вам это прекрасно известно. Парень очень сильно изумился. Или сделал вид, что изумился. – Она на что-то обиделась? – спросил он. Я молчала. Мне не хотелось ничего говорить. Больше всего мне хотелось, чтобы парень сказал все сам. Просто сел рядом и поведал, что так, мол, и так, да, это я убил Соню потому-то и тому-то. Но парень не торопился в этом признаваться. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Что случилось? – тихо спросил он. Я заметила, что лицо его стало бледнее. Парень был красив, ничего не скажешь, а теперь эта легкая бледность придавала ему еще больший шарм. Но я не поддавалась его обаянию, зная, что передо мной убийца. – А ты не знаешь? – вопросом на вопрос ответила я. – Ну если бы знал, то не спрашивал. Я молчала, чувствуя себя в идиотском положении. Объяснять ему, что Соня мертва, когда он сам ее убил? – Соню убили, – выговорила я наконец. Парень резко вскочил на ноги. Взгляд его выражал целый спектр чувств. – Что вы несете! – хрипло проговорил он. – Если это шутка, то очень неудачная. Если Соня на меня за что-то обиделась, то могла придумать что-нибудь поинтереснее, а еще лучше просто прямо сказать об этом, а не разыгрывать весь этот спектакль и не прятаться от меня! Парень смотрел на меня с гневом и обидой. – Послушайте, Соню убили, – повторила я. Он замолчал и не мигая уставился на меня. Потом выронил пакет и сел прямо на землю, закрыв лицо руками. Я молчала. Парень посидел так, потом отнял руки и повернул ко мне изуродованное горечью и болью лицо. – Кто? – выдохнул он, сжимая кулаки. – Кто это сделал? – Я не знаю, честно, не знаю, – ответила я тихо. – Я хотела с вами поговорить. Меня зовут Полина, долго объяснять, почему я влезла в это дело, мне хотелось послушать вас и узнать, что у вас были за отношения, что произошло в тот день. Это нужно для того, чтобы найти убийцу. Понимаете, мой приятель и сестра задержаны по подозрению… – Говорите, – сказал парень, глядя в землю. – Говорите все. Я слушаю. Меня, кстати, зовут Игорь. И я рассказала. С самого начала, все, что было мне известно. Под конец лицо парня стало совсем белым. – Скажите, Соня с вами встречалась в тот день в лесу? – Да, – ответил он. – Мы всегда встречались здесь, чтобы никто не знал. – Но почему? Зачем вы скрывали ваши отношения? – Ах, вы не понимаете ничего! – лицо его скривилось. – Я, знаете, женат… Черт! – он стукнул себя кулаком по коленке. – Дурацкая история! Я женился на девушке из Зоналки. Причем сам толком не понял, как это получилось. Я знал, что нравлюсь Зине… – Зине? – перебила я, вспомнив историю, рассказанную мне Светланой Дмитриевной. – Да. А почему вас это удивляет? – Зине Мирошиной? – уточнила я, не отвечая. – Да. Она влюбилась в меня, но я, честно говоря, не питал к ней никаких чувств. А ее мама всячески поощряла наши отношения. Да собственно, и отношений-то никаких не было. Нас нарочно оставляли вдвоем, а говорить нам было абсолютно не о чем. Мы гуляли, но все время практически молча. Зина вообще неинтересная собеседница, я даже не знаю, чем можно было бы ее увлечь. Она просто смотрела на меня и молчала. За всю совместную жизнь – правда, довольно короткую – мы с ней очень мало беседовали. И если честно, я даже не знаю, что творится у нее в душе. В общем, так получилось, что один раз мы стали близки. Ох, не надо было этого, не надо! Нажил я себе неприятности. Близость эта не принесла мне никакого удовольствия, и я старался поскорее забыть о ней. В Зоналку больше не приезжал… – А что вы вообще тут делали? – Да у меня друг здесь живет. Я как-то приехал к нему погостить, он потащил меня на танцы. Там я и увидел Зину. Она стояла в углу и даже не танцевала. Друг мне посоветовал для смеху пригласить ее. Я и пригласил на свою голову. Потом отвязаться не мог. Даже не от Зины, а от ее мамы. В общем… после того случая я почти успокоился, думал, что все закончилось само собой, но вдруг однажды ко мне домой, в Тарасов, приехали Зина и ее мама. Они сказали, что Зина ждет ребенка. Я был в шоке. Поговорил с Зиной, объяснил, что не люблю ее и, может быть, лучше принять меры… Они выслушала меня и сказала: «Не важно, я знаю, что ты меня не любишь. Но моей любви хватит на нас двоих». Пришлось мне на ней жениться. Я же не подлец все-таки. Мне не хотелось никакой свадьбы, но они очень настаивали. Я смирился. Уехали мы с Зиной жить ко мне, в Тарасов. У меня квартира своя. Стали жить. Жили мы… даже не то что плохо, а просто никак. Близости у нас практически не было. Разговаривать было тоже не о чем – два абсолютно чужих друг другу человека, словно по какой-то нелепой случайности оказавшиеся под одной крышей и именуемые семьей… Время шло, и вот Зина вдруг говорит, что у нее случился выкидыш. Я как раз на три дня уезжал из города. Мне еще тогда это показалось подозрительным. Знаете, сейчас я абсолютно уверен, что она придумала эту беременность, чтобы женить меня на себе. Я сразу предложил ей развестись. Говорю. так же лучше будет нам обоим, видишь же, что ничего хорошего из нашего брака не вышло. Но она впервые проявила твердость, доселе мне незнакомую, и заявила, что покончит с собой, если это случится. Пришлось согласиться, скрепя сердце. Я надеялся, что со временем Зина успокоится, поймет, что я ее не люблю, и развод пройдет более мягко. Самое обидное, что на собственной свадьбе я познакомился с Соней и влюбился в нее без памяти. Прямо как мальчишка. И я ей тоже понравился. Я совсем голову потерял – свадьба же, гости кругом, а я только на Соню и смотрю. В общем, стали мы с ней встречаться. С женой вообще прекратились все интимные отношения. Да их и по пальцам пересчитать можно за все время нашего знакомства. Я думал, что разведусь через некоторое время, и все будет хорошо. – А Соня? – Соня об этом вообще никогда не говорила. Словно этой темы и не существовало. Вот. Но до поры до времени не стоило афишировать наши отношения. Вы только поймите правильно, я же о Соне беспокоился. Здесь же деревня настоящая, все все знают. Потом разговоры про девчонку пойдут, а зачем это нужно? Я даже другу своему ничего не стал рассказывать и Соню попросил никому не говорить. Мы в шалаше встречались, Соня меня туда привела. – Я знаю, – сказала я. – Откуда? – он поднял воспаленные глаза. Я молча полезла в карман, достала «собачку» от молнии и протянула ему. Игорь взял ее и улыбнулся, словно что-то вспомнив. – Это в последний раз было… – сказал он. Мне было жаль парня, очень жаль, и хотелось ему верить. Я бы многое отдала, чтобы не он оказался преступником. Игорь вызывал у меня симпатию и сочувствие. – Скажите… – осторожно начала я. – У вас с Соней была близость в тот день? В субботу, я имею в виду. – Да, – отрывисто ответил он. – Я, конечно, не только за этим к ней приезжал, но сами понимаете – встречи наши были нечастыми, мы оба очень скучали. – Да что ж тут непонятного, – вздохнула я. – Очень даже я вас понимаю. – Соня хотела в город переехать, в институт поступить, чтобы мы могли чаще встречаться. Мне же каждый раз приходилось сюда ездить. И ненадолго, потому что еще обратно ехать столько же. Я внимательно смотрела на него, пытаясь понять, не играет ли? Вроде нет. – Слушайте, Игорь, я вот что хотела сказать. Если вы в тот день были близки с Соней, то может быть, ее никто и не насиловал вовсе? Может быть, ее просто убили? А тут так совпало… – Может, конечно. Я только не могу понять кто это сделал? Кому могла помешать Соня? Она же была просто замечательная девушка. У меня крутилась одна мыслишка, но я не стала ее высказывать до поры до времени. – Игорь, вы понимаете, что это значит? – тихо спросила я. Он явно не понимал и недоуменно смотрел на меня. – Вы встречались с Соней в тот день в лесу, вы были последним, кто видел ее живой… У вас была близость. До него начало доходить. – Вы что… – он расстегнул ворот тенниски, чтобы легче было дышать, – вы хотите сказать, что это я ее…? – Я ничего такого не думаю, – поспешила я объяснить. – Просто вы становитесь подозреваемым номер один, если кто-нибудь узнает о вашей связи. Подумайте сами – достаточно будет сделать анализ спермы – и все! Считайте, что вы преступник. Лицо Игоря исказилось. – Господи, какой бред! – прошептал он. – Надо же так попасть! – Давайте-ка подумаем, что нам делать дальше, – предложила я. – Вы мне поможете? Я кивнула. – Во-первых, пока никому не признавайтесь, что встречались с Соней. Этого категорически нельзя делать. Во-вторых, постарайтесь вспомнить все до мельчайших подробностей. И в-третьих, подумайте, кому реально могла мешать Соня. – В тот день все было как обычно, – начал вспоминать Игорь. – Мы встретились, пошли в шалаш, потом она меня проводила немного по тропинке, сказала, что пойдет домой, а я на автобус пошагал. Вот и все. В тот день еще теща моя должна была отсюда уезжать, к Зине собиралась в гости, поэтому я пораньше пошел, чтобы не в одном автобусе с ней ехать. А Соня пошла домой. – Через лес? – Да. – Значит, там ее преступник и встретил ударом по голове. Игорь снова закрыл лицо. – А теперь подумайте, кому Соня могла помешать. – Я уже говорил, что никому. – А вашей жене? – спросила я в упор. – Зине? – он поразился. – Это исключено. Зина не способна на убийство. Она вообще ни на что не способна! – он махнул рукой. – Однако она оказалась способна пойти на обман и даже шантаж, чтобы заполучить вас, – возразила я. – Я уже поняла, что она за вас очень держится и готова на многое. Где была ваша жена в тот день? – Дома, – немного удивленно ответил Игорь. – Вы уверены? – Да, – сказал он очень неуверенно. – Так, вот это и выясните в ближайшее время. А я… Черт, дел полно. Мне нужно будет встретиться с Жорой, все ему рассказать, посоветоваться… И с вами еще разработать план дальнейших действий. Кстати, – я посмотрела на часы. – Скоро похороны Сони. Вы пойдете? – Да, конечно, – он поднялся с земли. – Господи, в голове не укладывается! А я ничего и не знал! Я в прошлый-то раз, когда ко мне девушка подошла, думал, что она от Сони… Конфеты ей передал. Я и сегодня подарок ей привез… – Вы знаете, – тихо сказала я, – не думаю, что это хорошая идея. Я имею в виду, идти на похороны. Если вы раньше скрывали свою связь, зачем сейчас обнажать все это? Тем более, что вы можете попасть под подозрение. Нервы могут не выдержать, вы случайно выдадите себя. – Нет, нет, я не могу! – твердил Игорь как заведенный. – Это было бы недопустимым предательством по отношению к ней, я не могу… Да вы не волнуйтесь, я буду вести себя осторожно. Очень осторожно. Сделаю вид, что я пришел просто так, потому что немного был знаком с этой девушкой. – Ну хорошо, – вздохнула я. – Смотрите сами. Но будьте предельно внимательны к собственным словам и поступкам. Я отошла в сторону, давая парню возможность немного побыть наедине с собой. Потом взяла его за руку и повела по тропинке. К Скворцовым мы не пошли, а отправились сразу на кладбище. Народу было много. Заплаканные родители, подружки, бывшие учителя. Невдалеке стояли Скворцовы. Они увидели меня, и Светлана Дмитриевна махнула мне рукой. Я махнула в ответ и покачала головой, показывая, что не могу сейчас подойти. Мы с Игорем стояли в стороне. Я держала его под руку. По дороге я очень попросила его постараться ничем не выдавать своих чувств. Он скрипнул зубами и кивнул. И сейчас вел себя довольно сдержанно, хотя я видела, как у него ходят желваки, и восхищалась его выдержкой. – Игорек! – раздался вдруг над нами чей-то голос. Мы повернулись и увидели полную женщину, которая вытирала со лба струящийся пот и тяжело дышала. Я узнала в ней ту самую тетку, с которой поскандалила в автобусе. – Игорек, солнце мое! – продолжала женщина, беря парня за руку. – Что ж ты не сказал мне, что приедешь? Я бы пирожков напекла. А Зиночку что не взял? – Зина плохо себя чувствует, – разлепил губы Игорь. – И вообще, я к другу приезжал. Ей-то что со мной ехать? – Мало ты Зиночке внимания уделяешь, – укоризненно сказала тетка. – А она тебя так любит! – Послушайте, Галина Никифоровна, мы с Зиной сами как-нибудь разберемся, – раздражаясь, ответил Игорь, выдергивая свою руку из тещиной. – Да где ж вы разберетесь! – вздохнула тетка. – Молодые, горячие, родителей не слушаете, а они вам добра желают! – Галина Никифоровна, мы взрослые люди! – Игорь с ненавистью смотрел на тещу, которая снова вцепилась в него и пыталась утащить с кладбища. – Пошли-ка к нам, Игорек, – говорила она. – Что тебе тут делать? Девчонку чужую хоронят, тебе-то что? Еще расстроишься, сердце заболит. И Зине смотри не говори про похороны, у нее же здоровьичко слабое. Пойдем я лучше тебя молочком напою. – Перестаньте обращаться со мной как с ребенком! – выкрикнул Игорь. – Что вы все время лезете в наши дела? Я останусь здесь! – Пошли! – тетка была непреклонна. Я предупреждающе закашлялась, но было уже поздно. Бледнея лицом, Игорь закричал: – Я никуда с вами не пойду! Вы и так уже мне всю жизнь отравили! И вообще… Я давно хотел сказать: я развожусь с Зиной, понятно? Мне надоело это все! Хватит! Тетка испуганно смотрела на зятя, который в эту минуту был страшен. Потом успокаивающе погладила его по руке. – Ну ладно, ладно, не горячись. Что ты говоришь-то? Я пойду, не буду тебя тормошить. А ты успокойся, Игорек, успокойся. А то уже глупости какие-то говорить начал. – Это не глупости! Я предостерегающе похлопала Игоря по руке. Тетка ушла. – Ну зря ты так! – тихо сказала я ему. – Для чего не сдержался? Договаривались же! Обещал вести себя осторожно, а сам поступил как ребенок. Во что теперь это выльется? Говоря это, я уже понимала, что в данный момент Игорю совершенно наплевать, во что это выльется, и о последствиях он абсолютно не думает. По-человечески я его понимала… – Господи, как они меня достали! – в отчаяньи проговорил он, доставая сигареты. – Поскорее бы развязаться с ними! С любимой девушкой проститься не дадут в последний раз! – Ну она же не знает, что Соня была твоей любовью, – попыталась я его отрезвить. – И слава богу, кстати! Когда мы шли по тропинке, я старалась убедить Игоря вести себя разумно. – Приехав домой, – говорила я, – ничего жене не говори про развод, понятно? – Я все равно не буду с ней жить, – твердил он. – Это твое дело, – кивнула я. – Но только подожди еще немного, пока закончится эта история. А то еще дров наломаешь. Преступник-то еще не найден! – Да я понимаю! – махнул он рукой. – У меня сейчас такая каша в голове. – Я сегодня же поеду к Жоре, – продолжала я. – Все ему расскажу, и мы решим, что делать дальше. Сейчас я посажу тебя на автобус, а сама соберу вещи и побегу ловить машину. Мне нужно скорее в город. А ты пока сделай то, что я тебя просила: выясни, есть ли у твоей жены алиби. – Если это она, то я ее просто задушу, – выдал он. – Ага, и в тюрьму из-за нее сядешь. Оно тебе надо? – Мне теперь уж все равно. – Прекрати! Соню не вернешь. Нужно жить дальше. Встретишь ты еще девушку. А Соню забывать не надо. Пусть она в твоей памяти остается как светлое пятно. Я проводила Игоря на остановку, посадила на автобус и пошла через лес домой собирать вещи. Честно говоря, у меня болела душа за этого парня. Как бы он чего не выкинул… Проходя по берегу реки, я увидела все тех же мужиков, которых Прохоров подкупал самогоном за то, чтоб они выловили его пистолет. Мужики были уже с посиневшими губами. Прохоров, видимо, распорядился выдать им немного самогона в качестве аванса, потому что сутулый мужик наполнял им стаканы мутноватой жидкостью. Мужики пили, стуча зубами о стакан и в душе, видимо, проклинали и Прохорова, и сутулого, и проклятый пистолет, и косвенно, наверное, меня. Я вернулась к Скворцовым. Они находились не в очень хорошем настроении после похорон, атмосфера царила неблагоприятная, и я, собрав вещи, отправилась к остановке. Проходя по берегу, я увидела, что он пуст. Видимо, мужикам надоело их дурацкое занятие. А может, они все-таки нашли пистолет? Честно говоря, я была бы этому уже рада. Бросив взгляд на воду, я решила позволить себе роскошь. Было очень жарко, и мне захотелось сполоснуться. Просто окунуться разок, и все, чтобы освежиться. Все-таки мне еще париться по дороге… В конце концов пять минут ничего не решают, тем более, что я решила ехать на попутной машине, а не на автобусе, стало быть, доберусь очень быстро. Решительно стянув одежду, я прошла в воду. Нагретая за день, она приятно ласкала мое тело. Тут в камышах сзади послышался какой-то шум. Я не обратила на него внимания и поплыла дальше. Проплыв несколько метров, я перевернулась на спину и немного полежала так, качаясь на волнах. Все, пора к берегу. Пять минут уже прошли, надо спешить к Ольге. Тут что-то сильно схватило меня за волосы и потянуло вверх. От неожиданности я захлопала руками по воде, потом попыталась вывернуться и разжать руки, сжимающие мои волосы. Меня втаскивали куда-то, а потом… Страшный удар опустился мне на голову, сознание начало меркнуть, в глазах появилась какая-то муть, и послышался тихий голос, искаженный злобой и ненавистью: – Развелось вас на мою голову, сучек! Совсем парню голову задурили. Ничего, ничего, и с тобой справлюсь. Купаться любишь? Ну вот перекупаешься и утонешь здесь. Никто и не поймет, как все получилось. Все это я плохо слышала и смысл почти не понимала в тот момент. Я ощущала какие-то колебания, тело мое колыхалось, лежа на чем-то жестком. Потом я почувствовала, как тело мое переваливается через край чего-то, опускаясь в воду. Когда над головой сомкнулась вода, мне стало легче. Бултыхнули меня в воду где-то на середине реки. Вода тут была значительно холоднее. Она попала на рану, нанесенную мне, что принесло некоторое облегчение, и вообще взбодрила меня. Я старалась соображать, что делать, хотя это удавалось мне с трудом. Понимала я только, что мне нельзя пока выныривать, пока убийца мой не скрылся. Он обязательно поспешит сейчас оттуда – ведь в любой момент могут появиться люди, и мне главное продержаться под водой некоторое время… Некоторое время… Чуть-чуть, Полина, еще чуть-чуть… Боже мой, как горят легкие, они же сейчас просто разорвутся! В мозгу стали вспыхивать какие-то красные лампочки, потом они лопались с оглушительным взвизгом, обдавая все тело пронзительной болью. Когда сил не осталось совсем, я мощным толчком послала свое тело вверх. Вынырнув, я сразу же жадно хватанула ртом воздух. Плыть я пока не могла, перевернулась на спину и лежала так, стараясь насытить кислородом свои измученные легкие. Потом медленно поплыла. Слава богу, что речка неширокая, Волгу в такой момент мне переплыть бы не удалось. Я доплыла до камышей и, облепленная тиной, пошатываясь, побрела по ним. В какой-то момент силы совершенно покинули меня, и я просто рухнула на землю, теряя остатки сознания. Не знаю, сколько я так лежала. Потом сознание потихоньку стало возвращаться. Я тяжело поднялась, опираясь рукой о землю, и медленно-медленно пошла вперед, стараясь не делать резких движений. А потом мне показалось, что у меня начались галлюцинации. Я увидела мою Ольгу с неизменным стаканом в руке, а рядом с ней Дрюню. Они смотрели на меня как на привидение. – Полина, – услышала я изумленный Ольгин голос. – А что ты тут делаешь? – Жизнь себе спасаю, – выдохнула я и упала вперед, вновь лишившись остатков сил. ГЛАВА ПЯТАЯ (ОЛЬГА) Ой, какое же это кошмарное место – КПЗ! И как только я могла хотеть туда попасть! И зачем только я договорилась с Жорой! И для чего же я поменялась с Полиной! – причитала я, лежа на жестких нарах. Не жилось тебе, Ольга, спокойно! Я лежала и глотала слезы. Мне уже казалось, что я попала в это ужасное место навсегда. Что никто меня отсюда не вызволит, и буду я здесь сидеть лет пятнадцать. Причем сама не знаю, за что. К вечеру мне очень захотелось подлечить нервишки и успокоиться, но здесь, ясное дело, это сделать было нечем. Мне было тоскливо, одиноко и очень страшно. Тут я вспомнила о Дрюне и подумала, может быть, он сидит за стенкой? Я решила попробовать постучать условным сигналом по стене. Может быть, Дрюня мне откликнется? Все-таки мне будет чуточку легче… Я стала выстукивать любимый Дрюнин ритм «Спартак – чемпион», но из-за стенки мне никто не откликнулся. Зато открылась дверь, и в нее просунул голову охранник, хмуро спросив, чего мне нужно. Я выдала ему целый набор желаний, в ответ на что он просто хмыкнул и исчез, тщательно заперев за собой дверь. Я снова плюхнулась на нары. В этом ужасном месте даже спать не хочется. Я села, подперев подбородок кулаками, и задумалась о своей горемычной жизни… Признаться, я даже не заметила, как уснула. На следующий день я встала в кошмарном настроении. Мне просто жить не хотелось. Что же теперь, каждый раз, как я буду просыпаться, меня будет встречать эта мрачная комната? От таких перспектив я даже расплакалась. От принесенного завтрака категорически отказалась, решив объявить голодовку. Тем более, что то, что мне принесли, назвать едой можно было лишь с большой натяжкой. И они полагают, я буду есть эту гадость?!? К обеду я милостиво соизволила отщипнуть кусочек серого хлеба. Потом еще кусочек. Затем, решив не миндальничать, я умяла всю горбушку, после чего аппетит проснулся просто зверский. Я махнула рукой и, окончательно поставив крест на своей жизни, стала с жадностью уплетать то, что желтело в тарелке – не то суп, не то каша. После этого мне стало себя еще больше жалко, и я решила к вечеру покончить с собой. Но то, что случилось в обед, неожиданно развеяло все мои мрачные планы, и даже убедило в том, что жизнь на самом деле прекрасна. В обед за мной пришел охранник. Он провел меня в кабинет капитана, где меня ждал… Жора Овсянников! – Жора! – закричала я, бросаясь к нему. – Все в порядке, милая, – успокоил меня Жора. – Получили результаты анализов, Дрюня ни при чем, его отпускают и тебя тоже. – Ура!!! – заорала я, бросаясь Овсянникову на шею. – Это нужно отметить. – Подожди, подожди, – смеясь, проговорил Жора. – Я думаю, тебе очень хочется отсюда поскорее уйти, правда? Или тебе понравилось? Тогда я могу по блату продлить срок твоего здесь пребывания. – Нет, Жора, спасибо, – содрогнувшись от такой перспективы, ответила я и, подписав все, что мне подсунул капитан, поспешила вместе с Жорой прочь. Вскоре из здания вышел и Дрюня Мурашов. – Фу-у-ух ты! – выдохнул он, плюхаясь на заднее сиденье Жориной служебной машины. – Вот черт, думал, не выпутаюсь! – Дрюня, ты в порядке? – спросила я. – В относительном. – Ну что, поедем к Полине? – В Зоналку, что ли? – ужаснулся Дрюня. – Да я ее видеть теперь не могу. – Поехали, Дрюня, – попросила я. – Нужно же новости узнать. Отметим заодно это дело… Последнее мое замечание взбодрило Дрюню, и он, поломавшись для приличия, согласился ехать. Жора довез нас до Скворцовых, которые всей семьей вылетели нас встречать. – Ольга! – завизжала Наташка, повиснув у меня на шее, но тут же, заметив Дрюню, сиганула к нему. – Ольга? – уточнил Виктор Михайлович. – А не Полина? – Я думаю, теперь можно все рассказать, – улыбнувшись, ответила я, и призналась во всем. Виктор Михайлович покачал головой, добавив, что догадывался об этом по поведению Рекса, Светлана Дмитриевна погрозила мне пальцем, Наташка победно заявила, что раньше всех все знала, а Жора сделал вид, что он вообще не Жора. Рекс с радостным визгом выскочил из своей конуры и кинулся ко мне. Я расцеловала собаку в лохматую морду. Одному Дрюне было на все наплевать и больше всего на свете хотелось выпить. – А где Полина? – спросила я. – Да она после похорон куда-то ушла, – ответила Светлана Дмитриевна. – И не сказала, куда. – Ох, она все расследует! – озабоченно покачала я головой. – А я… Дрюня, давай найдем Полину и поможем ей? Дрюне очень не хотелось менять свои планы, но тут вмешался Жора. – Давайте лучше подождем Полину здесь и все узнаем. И вообще… Я хочу запретить вам все эти расследования. Надоело! – Так чего, отмечать не будем, что ли? – не понял Дрюня. – Дрюнь, давай чуть попозже, – попросила я. Признаться, у меня аж челюсти сводило – так хотелось выпить. – Мы же после этого КПЗ грязные все. Душ бы принять. – Так давай пока на речку сходим выкупаемся, – предложил Мурашов. Я с удовольствием приняла его предложение, Наташка увязалась за нами, а Светлана Дмитриевна сказала, что затопит пока баню. Жора с Виктором Михайловичем остались сидеть на веранде и ждать Полину. Мы дошли до речки и увидели целую толпу мужиков, которые то ныряли, то выныривали из реки. Подойдя поближе, мы поинтересовались, в чем дело. Узнав, что Прохоров потерял пистолет, я от души порадовалась и захотела рассказать об этом поскорее Полине. Вот уж она посмеется! Дрюня Мурашов, услышав об обещанной награде, как-то странно напрягся. Потом решительно стал стягивать штаны, и, оставшись в одних трусах с дыркой, пошел к реке. – Дрюня, ты куда? – тревожно крикнула я. – Пистолет искать! – донесся до нас Дрюнин голос. Мы с Наташкой переглянулись и бросились за ним. – Стой, сумасшедший! – прошипела я. – Зачем тебе это надо? – Как это? – удивился Дрюня. – Два ведра самогонки! До конца лета можно жить! – Дрюнечка, а вдруг ты утонешь? – жалобно спросила я. – У тебя же все наперекосяк получается. – Чего это у меня наперекосяк? – гордо выпрямился Дрюня. – Оля, пусть он попробует, – вступилась Наташка. – Ох, да ты же его не знаешь совсем, Наташ! – вздохнула я. – У него же непременно сейчас что-нибудь случится! Не утонет – так крокодил съест! – Какой крокодил? – удивилась Наташка. Дрюня с тревогой посмотрел на меня, делая отчаянные знаки не рассказывать об одной нелицеприятной истории. – Никакие, – усмехнулась я. – Это я так просто. Просто я чувствую себя за него ответственной! – заявила я важно. Дрюня, обидевшись, что его считают за малолетнего, решительно подошел к сутулому, тяпнул из стакана самогонки, которой сутулый, не разобравшись, ему плеснул, и сиганул солдатиком с берега. Мы с Наташкой подошли к самому краю и стали наблюдать, Наташка с интересом и восторгом, а я с тревогой. Нырял Дрюня долго. Правда, он больше вылезал на берег и бежал к сутулому за новой порцией, пока в конце концов ему не отказали в субсидировании. Дрюня обиделся и заявил, чтобы они сами искали свой дурацкий пистолет, а он пойдет просто купаться. И отошел на другое место. Мы с Наташкой пошли за ним. Раздевшись, мы все полезли в воду. Я дала себе слово, что потрачу на купание совсем немного времени. Мне очень хотелось поговорить с Полиной. Может быть, она уже пришла? А я торчу тут. – Пойдемте скорее! – поторопила я их, но Наташка с Дрюней совершенно не хотели возвращаться. Наташка разгорячилась и стала просить Дрюню научить ее плавать. Дрюня заволок ее подальше и стал показывать, как правильно держать руки. При этом он очень нежно обнимал ее за талию. Наташка визжала, довольная и бултыхала ногами. Вдруг раздался пронзительный визг. Я вскочила с места и кинулась к воде. Растерянный Дрюня стоял в одиночестве, раскрыв рот. – Что случилось? – крикнула я на бегу. – Наташка нырнула… – ответил он и добавил, – и не выныривает. Я ее легонько подкинул, а она у меня из рук выскользнула. Я схватилась за голову. – Да что ж ты стоишь, ныряй скорее! Дрюня послушно нырнул. Я бегала туда-сюда, размахивая руками и не зная, что мне делать, Плаваю я очень плохо, и толку от меня никакого не будет, Еще и сама утону. Так что вся надежда у меня была на Дрюню. Он появился на поверхности, жадно глотая воздух и тараща глаза. – Ну что? – крикнула я. Дрюня ошалело смотрел на меня, потом протянул руку. В ней я увидела пистолет. Мне захотелось завизжать. – Наташку, Наташку спасай! – заголосила я, выдергивая у Дрюни пистолет и пинком отправляя его обратно. Дрюня снова нырнул. Вскоре он появился, тяжело дыша. Я увидела, что он тащит бездыханное Наташкино тело. Швырнув пистолет в сторону, я кинулась к ним. Осторожно положив Наташку на песок, мы принялись делать ей искусственное дыхание. Слава богу, она не успела сильно наглотаться, да и под водой пробыла недолго, так что быстро пришла в себя. – Где я? – слабым голосом спросила она. – Все нормально, Наташенька, – ласково сказала я ей. – Сейчас домой пойдем. Дрюня! – крикнула я Мурашову, который стоял в стороне и крутил в руках найденный пистолет, интересовавший его в данный момент больше всего на свете. – Чего? – Дрюня повернулся ко мне. – Ничего! Помоги мне. Наташу надо до дома донести. Все из-за вашего купания идиотского! Говорила же – пойдемте домой. Я же тебя предупреждала, Наташа, что у Дрюни не может быть все нормально! Наташка вопросительно посмотрела на Дрюню. Он почесал в затылке, потом взвалил Наташку на плечи и понес. Дома мы ничего не стали рассказывать Светлане Дмитриевне, чтобы ее не волновать. Полина так и не пришла. Жора уже маялся, потому что ему нужно было ехать домой. Уложив Наташку в постель, я посидела с ней немного, дождалась, пока она уснет, и вышла во двор. – Лелька, иди сюда! – послышался Дрюнин шепот из-за калитки. Я вышла. – Ты чего? – Я про пистолет! Я ж его нашел! Он за корягу зацепился. – Ну? – Гну! Прохоров же за него два ведра самогонки обещал. Я подумала, и Дрюнина мысль мне понравилась. – Пошли! – решительно сказала я, дергая Дрюню за руку. Участковый Николай Трофимович был настолько счастлив увидеть оружие, что даже расцеловал мне руки и произнес какой-то длинный монолог, из которого я поняла, что Полина имеет к его исчезновению прямое отношение. Дрюню это совершенно не интересовало, и он мягко намекнул Прохорову, что действовал не совсем безвозмездно. Николай Трофимович побежал в сарай и засуетился. Затем вынес две канистры с самогоном. – Дрюнь, давай одну пока возьмем! – ужаснулась я. Дрюня не хотел ничего оставлять. – Нести же тяжело будет, – уговорила я. – А потом заберем вторую. Дрюня согласился, и мы пошли. – Слушай, а где мы пить-то будем? – спросил он. – Не хотелось бы у Скворцовых. Они не очень компанейские, честно говоря, люди. Вот бы сесть нам где-нибудь вдвоем… – Дрюня, а закуску где возьмем? Дрюня задумался на миг, потом сунул мне канистру, сказал «держи!» и исчез. Я чуть не переломилась под ее тяжестью. Легко сказать, держи! С досадой я опустила канистру на землю и стала ждать Дрюню. Слава богу, появился он довольно быстро, держа в руках кучку огурцов в пупырышках. – Это ты где взял? – удивилась я. – Где, где, – отмахнулся Дрюня. – В огороде, где ж еще! – Украл с чужого огорода? – мне чуть плохо не стало. – Ай, да ладно тебе, Лелька! Что ты какая правильная стала! – недовольно произнес Дрюня. – Не порть настроение, сегодня такой день замечательный! А то скоро еще Полина придет, мораль начнет читать… – А куда ты меня ведешь? – спросила я. – Да тут есть одно местечко… В камышах. Мы дошли до речки, и Дрюня провел меня к камышам. Раздвинув их, я увидела, что там образовано нечто вроде полянки, на которой вполне можно разместиться. – Здорово как! – восхищенно прошептала я. – И с берега совсем не видно. – А то! – довольно проговорил Дрюня. Мы сели, Дрюня достал складные стаканчики, которые у него всегда с собой, открыл канистру. Я сбегала сполоснула огурцы. Дрюня наполнил стаканы и протянул один мне. – Ну… – сказал он. – Чтоб больше таких поводов не было! – Да, – согласилась я, вспомнив время, проведенное в КПЗ. Я подняла стакан, взяла в левую руку огурец, поднесла стакан ко рту… «Эх, Полина меня сейчас не видит!» – пронеслась в голове озорная мысль, и тут захрустели камыши, и прямо на нашу полянку вышла русалка! Каково же было мое удивление, когда я поняла, что это… Полина! Увидев ее, я чуть не выронила огурец, а Дрюня так и застыл с надкушенным во рту. Полина выглядела как утопленница, которую только что выловили. Волосы ее спутались с водорослями и мокрыми сосульками свисали вниз, лицо было бледно-зеленым под цвет водорослей. Полина шла еле-еле, чуть ли не хватаясь руками за воздух, и шаталась, как пьяная… – Полина… – прошептала я, и в этот момент сестра рухнула мне на руки. – Господи! – только и вымолвила я. – Господи, Дрюня, да что же это такое? Мурашов, поняв, что дело серьезное, тут же забыл про самогон, подхватил Полину на руки и понес. Я бежала рядом, поддерживая сестру, и думала о том, что сегодня какой-то ненормальный день… Увидев нас, никто даже не удивился. Все уже настолько привыкли, что Дрюня периодически таскает на руках полумертвых и покалеченных девушек, что это воспринималось уже совершенно естественно. Мы положили Полину на постель и тут же вызвали врача. Жора Овсянников чуть с ума не сошел. – Я говорил, говорил! – прыгал он вокруг, то и дело поправляя на Полине одеяло. – Вот они, ваши расследования! Хорошо, жива осталась. И ведь это не в первый раз! – Погоди, Жора, не время сейчас… – попросила я. Пришел врач, осмотрел Полину, сделал ей несколько уколов и велел не беспокоить до утра. Наутро Полина чувствовала себя гораздо лучше и все нам рассказала. Я только охала и ахала, хватаясь за голову и думая, какому риску подвергала себя сестра. – Жора… – хватая Овсянникова за руку, проговорила Полина, горя глазами. – Я знаю, кто убийца. И знаю, как вывести его на чистую воду… Я этой твари такое устрою… * * * Ночь выдалась темная, безлунная, и это было нам на руку, как сказала Полина. Я была с ней согласна. Подойдя к нужному нам дому, мы быстро скинули одежду и закутались в белые простыни. Лица наши заранее были замазаны белилами, а в волосы вплетены водоросли. Окно было открыто, его Полина взяла на себя, а я шагнула к двери и постучала. – Кто там? – послышался заспанный голос. Я молчала. – Кто? – переспросил голос недовольно. – Я… – дрожащим голосом проговорила я. – Кто – я? Что-то я не пойму! Послышался звук отпираемого замка. Женщина прищурившись смотрела на меня, потом схватилась за сердце и издала душераздирающий крик. – Сгинь, сгинь, – замахала она на меня руками, но я решительно вошла в комнату. Женщина кинулась к окну, но оттуда уже спрыгивала Полина в такой же белой простыне до пят, и загадочно улыбалась. Женщина шарахнулась обратно к двери и налетела на меня. – Господи, Господи! – заголосила она. – Пропади, пропади, проклятая, я ж тебя убила! Мы с Полиной начали кружиться по комнате, придвигаясь все ближе друг к другу и смыкая кольцо. Женщина взвыла и повалилась на пол. Тут же вбежал Жора Овсянников. – Ну вот и все! – удовлетворенно проговорила Полина. – Можно ее забирать. ЭПИЛОГ (ПОЛИНА) Галина Никифоровна Крапивина сломалась на первом же допросе. Она призналась, что убила Соню Молотову, когда узнала, что та встречается с ее зятем. Она следила за ним и вычислила место их встреч, после чего перехватила Соню, когда ты возвращалась одна домой. А выглядело все так, словно девушку изнасиловали. Галина Никифоровна очень гордилась, что дочь вышла замуж за городского парня, тем более такого приличного, и всячески «способствовала их счастью». Когда ее спросили, как она могла подставить зятя, ведь если бы сделали анализ, то его сразу бы посадили, Галина Никифоровна ошалела. Оказывается, она понятия не имела о том, что существует подобная экспертиза. Очень непродвинутая женщина. Потом она следила за Игорем и видела нас вместе в лесу. А уж когда на кладбище Игорь начал кричать, что подает на развод, ее подозрения насчет того, что я новая разлучница, подтвердились. Поэтому она решила убить и меня. Выследив меня на берегу реки, она проплыла за мной на лодке, отвезла на середину реки и там пыталась утопить, оглушив веслом. Причем даже не подумала, что у меня обнаружат эту шишку, так что ее версия о несчастном случае летела бы к черту… Слава богу, что удар получился скользящим, и я не потеряла сознание в воде, иначе мне ни за что бы не выплыть. А Галина Никифоровна, посчитав, что я утонула, спокойно отправилась восвояси. Выплыв, я провалялась в камышах без сознания, а потом вышла на Ольгу с Дрюней. В кои-то веки они выбрали подходящее время для своих пьянок. Благополучно разрешилась и история с Наташкиными страхами. Как выяснилось, пугали ее два придурка, больше никак не назовешь – некие Серега и Николай – кстати, знакомые Ольги, из-за которых она чуть было крупно не пострадала. Когда Жора расспросил Дрюню о машине, которая чуть не сбила Наташу, тот сказал, что это были синие «Жигули». Жора сопоставил это с показаниями Ольги о синих «Жигулях» во дворе дома Сергея, и пришел к выводу, что это могла быть одна и та же машина. Вскоре Жора нашел обоих субчиков и хорошенько их потряс. Они оба оказались аферистами, судимыми ранее, нигде не работали, кидая простодушных девушек типа Ольги. А над Наташкой, по их словам, они решили «просто поприкалываться». Но мы с Ольгой и с Жорой, просмотрев их старые «Дела», пришли к выводу, что они просто затеяли очередную аферу. Крутясь по ночам под окнами девушки, внушая ей всякий бред, они хотели довести ее почти до состояния помешательства. Потом познакомиться с ней якобы случайно и представиться психоаналитиками. И стянуть с девчонки деньги за «лечение». Подобные аферы уже были на их счету. Они не могли предположить, что Наташка обратиться за помощью к Ольге как к психологу, а уж моя сестренка вызовет еще и меня. Правда, оба в один голос утверждали, что «наезд» на Наташку был совершен абсолютно случайно, что они не собирались переходить к столь радикальным мерам. Доказать наезд, конечно, было уже невозможно, но Жора успокоил меня, сказав, что за подобные «приколы» ребята получат хорошо. Таким вот образом Ольга, начав с одного дела, вместе со мной раскрутила еще и второе. Наташка, узнав, что причиной ее бед был вовсе не отчим, крепко задумалась. Она позвала нас с Ольгой, и мы постарались ее убедить в том, что незачем ей осложнять отношения с Виктором Михайловичем. Потом у нее был еще разговор с матерью, не знаю, о чем они беседовали, но после этого Наташка поменяла свое отношение к отчиму, они помирились, и все стало хорошо. После того, как все закончилось, я пригласила к себе Жору, Ольгу, Дрюню и Игоря, и разговор шел вокруг всех последних событий. Больше всех мне было жалко Игоря, просто смотреть больно. История эта подействовала на него очень сильно. Ну и Соню, конечно, жаль. Я достала бутылку мартини из бара, и мы все выпили, даже я чуть-чуть приложилась. – А вот скажи-ка мне, Дрюнь, – обратился к Мурашову Жора. – Чего ты, мать твою, в лесу-то делал со спущенными штанами? Мурашов покраснел и опустил глаза. – Писать ходил, – проговорил он наконец. Мы переглянулись… и просто покатились со смеха.