И век и миг... [Стихотворения и поэмы]
вернуться

Исаев Егор Александрович
Шрифт:

О СЛОВАХ

Всё слова, слова, слова… Год семьи — не год, не два, А года, года, года… Это то, что навсегда. Это — больше, чем награда: Агитировать не надо. Был бы смысл и было б дело На волне души и тела.

IV

«Есть книга звёзд на кафедре у Бога…»

Есть книга звёзд на кафедре у Бога В ажурном перелёте облаков. Весь мир её читает понемногу Во мгле тысячелетий и веков. Читает глубоко и вдохновенно, Как лоцию ночного корабля И где-то там, у краешка Вселенной, Рукой Творца прописано: Земля.

«Снег над степью, полночь на часах…»

Снег над степью, полночь на часах. Тишина придерживает шаг. — Стой! — велит. — Послушай, как звенит он, Занебесный азимут зенита, И как там бессонно и бессменно Ходит сердце — маятник Вселенной. Может, так, а может, и не так. Тишина придерживает шаг.

«Из распахнутой Вселенной…»

Из распахнутой Вселенной, От миров без берегов Веет вечностью, как сеном От заснеженных стогов. Веет встречей и разлукой, Тайной звёздного окна… Протяну сквозь полночь руку, Бесконечность — вот она.

СТРЕМИТЕЛЬНОМУ ДРУГУ

Ни у держу тебе, ни укороту нет. Даёшь, Земля, вселенский километр! Даёшь Луну! А там, с плеча Луны, Чумацкий путь немыслимой длины Даёшь! А я, а я вот, друг ты мой, Иду по ней на встречу с ней самой, Иду через пустыни и моря К живым корням живого букваря. И падаю лицом в её зарю И, падая, за всё благодарю: За хлеб, за соль, за кровное родство Материков, за наше Рождество… И слышу материнское в ответ: Без пяди, сын мой, километра нет.

«Всему есть край в податливой природе…»

Ивану Степановичу Алексееву

Всему есть край в податливой природе: Нефть в глубине и уголь на исходе, Нерв на пределе, на пределе сердце. Нет времени присесть и оглядеться. Всё скорость, скорость и ещё раз скорость, Сжигаем Землю, как сжигают хворост, В неутолимых топках эгоизма. И это всё мы называем жизнью? Скорей! Скорей! Чтоб всё с рывка и разом. Воистину заходит ум за разум.

«Мне снился сон: из глубины веков…»

Мне снился сон: из глубины веков, Из-за холмов Великого забвенья Летит ко мне железный вихрь подков Сквозь дождь и снег… И вдруг в одно мгновенье, В один рывок простор сменил простор, Ямская даль с другой сомкнулась далью, — И вот уже главенствует мотор И вот уже, осбруенные сталью, Встают потоки дерзкого огня, Вздымая к небу новую эпоху… «Куда ты, жизнь? Куда ты сквозь меня?» — «Как так куда? На переправу к Богу».

АСЬ?!

Ты посмотри, как там и тут Живую Землю жрут и пьют Взахлёб до капельки, до дна. А ведь она у нас одна, Одна в глазах и под ногой, И нет пока у нас другой. Раскоп — в раскоп, в дыру — дыра. До трещин в мантии ядра… Какая пагубная страсть. Скажи, земляк, не так ли? Ась?!

«С трибун трубим, глобально колоколим…»

С трибун трубим, глобально колоколим О том, что мир, того гляди, расколем Урановым ядром, а то и водородным, Мир всех миров с народом всенародным, Мир океанов, мир земли и неба, Который был и вдруг сорвётся в небыль, В своё ничто: ни вашим и ни нашим. Как страшно то, что страх уже не страшен.

ГОЛЬФСТРИМ

Нет, это вам не выдумка из книг И не забавный поворот фантазии, — Гольфстрим, он самый тёплый проводник Экватора к воротам Евроазии. Он круглый год обогревает нас И не грозит, как Северный альянс.

«Всё круги, круги, круги…»

Всё круги, круги, круги… Морем ходят утюги, Окружают нашу сушу, Чёрной бездной смотрят в душу. Господа с чужой ноги, Где же наши утюги? Чем нам с теми утюгами Поквитаться? Матюгами?

ОКЕАН БЕССМЕРТЬЯ

Уж как хотите, верьте иль не верьте, Но почва — это океан бессмертья. Всего два метра в глубину, но — чудо! — Туда уходят, чтоб взойти оттуда Живой травой… И лишь одно отныне Меня тревожит: ядерной пустыни Безликий свёрток в цинковом конверте. Там только смерть и нет уже бессмертья.

«А для того чтоб перерезать стадо…»

А для того чтоб перерезать стадо, Стратегам зла больших трудов не надо, Достаточно в косой тени греха Отсечь от общей массы пастуха. Оно доходней так и безопасней: Не прямо в лоб, а косвенно, как в басне.