— А она?

— А она: «Хорошо, попытка не пытка». И мы продолжали встречаться. Но ссорились. Очень часто ссорились. А потом я сообразил, что совершил страшную ошибку. Она отдала мне свою молодость, и вдруг все кончилось, и я не знал, как теперь выпутаться из наших отношений. А потом она заболела. Смертельно заболела, — проговорил папа, глубоко вздохнул и задумался. Словно погрузился в какие-то давно забытые воспоминания.

— И я с ней помирился, и ухаживал за ней не отходя. Когда она умерла, меня замучила совесть. Я сказал себе: «Она не хотела со мной жить, сама мне об этом говорила, а я не желал слышать. До конца жизни она оставалась с нелюбимым!» И вот еще что — после ее смерти я почувствовал затаенное облегчение от того, что получил свободу — что наши отношения меня больше не тяготят. И когда я сам себя поймал на этом чувстве, мне стало вконец плохо. Просто невыносимо.

Папа откинулся на спинку плетеного стула и затих. Официантка принесла заказ. Несколько минут папа ворошил вилкой салат, но ничего не ел.

— Люди всегда пытаются сказать тебе о своих чувствах, — продолжил он. — Одни все говорят в открытую. Другие дают тебе понять своим поведением. Твое дело — прислушиваться и подмечать. Не знаю, что там у вас будет дальше после того, как вы расстались. По-моему, она хорошая девушка. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. Но сделай мне одолжение: прислушивайся к людям и не пропускай мимо ушей то, что они тебе говорят.

После этого ланча папа больше никогда не заговаривал мне о своем романе с таинственной незнакомкой.

Прошло еще несколько месяцев, и я взялся писать книгу, которую вы теперь читаете. Мы с друзьями и родными собирались и припоминали всякие сценки из прошлого, пытались, как умели, восстановить реплики. Так сложился текст. В декабре 2009-го, когда труд близился к концу, папа позвонил мне на мобильник. Поймал меня в продуктовом магазине «Трейдер Джо».

— Привет, — сказал он.

— Привет, как жизнь?

— Я знаю, о чем будет твоя последняя глава.

— Серьезно?

И тогда он сказал, что последней главой должна стать эта история. Я ответил, что история и совет, которым она увенчана, много для меня значат.

— Но, пап, — добавил я, — это же глубоко личное, а ты не любишь распространяться о своей жизни. И между прочим, ты недавно пообещал встречать с дробовиком всех журналистов, которые посмеют к тебе прийти и расспрашивать о книге.

— Хм… Вот что я тебе скажу: насколько я понимаю, книга про нас с тобой. Точнее, — хихикнул папа, — я главный герой, но и без тебя не обходится. А эту историю я рассказал в момент, когда тебе было нелегко. Наверно, мне охота, чтобы люди узнали: может быть, я не самый добросердечный на свете старикашка, но тебя я люблю всем сердцем. А эта история… Знаешь, людям я ее не рассказываю, потому что они все равно не возьмут ее в толк. А ты парень сообразительный…

— Спасибо, я тебе очень призна…

— Пойми меня правильно: ты трепло каких мало, и рожей не очень вышел, но я тебя люблю. И пусть люди знают: ради своих родных я готов на то, чего иначе не сделал бы ни за какие коврижки.

Через неделю я закончил книгу — проработал над финалом всю ночь напролет. И выполз в гостиную, где папа завтракал «Грейп-Натс» и читал газету.

— Финиш! Книга готова! — похвалился я.

— Никак не могу поверить, что твою писанину кто-то возьмет и опубликует.

— Знаю-знаю. Сюр, правда?

— Ты никогда в жизни, ни разу, ничего не публиковал. Ни слова твоего нигде не опубликовано! — не уставал изумляться папа. (То, что я пишу для интернет-изданий, папа никогда не считал «публикациями» и вообще достойным публикации). — Только подумай, ни слова еще в печати не было! А теперь твоя книжка будет продаваться в магазинах и все такое! Охуеть. Невероятно. Фантастика…

— Ну хватит, хватит разжевывать. Я никогда ни слова не опубликовал. Мне подфартило, как никому на свете! И я этого фарта не заслуживаю! Все, понял, можешь не объяснять! — сорвался я на крик.

— Ой, бля. Извини, сын, я же не хотел тебя подкалывать… Просто… никак не верится…

Папа умолк, поманил меня к себе:

— Присаживайся. Послушай: я тебя поздравляю. Я тобой горжусь. Поешь хлопьев.

Он наложил мне хлопьев и передал спортивную тетрадку газеты. На несколько минут воцарилась тишина: мы завтракали и читали.

— А в голове все-таки не укладывается… — Папа отвлекся от газеты, изумленно покачал головой. — Надо же: тебе вдруг отвалили денег, чтобы ты написал книгу. Чудеса в решете!