Война… Война была всегда, с тех пор как зародилось человечество. И обезьяна взяла в руки палку вовсе не для того, чтобы сбить банан, а чтобы ударить по голове другую обезьяну.

Война всегда ужасна и бесчеловечна, и неважно, ведется ли она за идеалы гуманизма и права человека или с целью геноцида и захвата власти во всем мире. Всегда будут случайные жертвы, раненые, калеки, кровь и слезы.

Война двигает прогресс человечества и развивает технологию, и она же когда-нибудь убьет его, в тот день, когда мы перешагнем черту дозволенного, изобретая все новые и новые средства уничтожения.

Мы… мы тоже были всегда. Мы, искатели приключений, авантюристы, наемники, бойцы в крови. Что-то в один прекрасный день заставляет нас просыпаться и, бросив все, что мы имели, все, что было дорого, родных и друзей, собираться в путь.

Война… Мы ненавидим ее всей душой, ненавидим страдание и боль, ненавидим терять в бою друзей, мы ненавидим зрелище убитых детей и рыдающих матерей, пули и взрывы, трупы и дым.

Мы слились с войной в одно целое; она наша мать; мы живем ею; без нее наша жизнь пуста и сера. И большего развлечения для нас придумать нельзя: ведь нет для мужчины занятия более достойного, чем воевать. Может быть, важнее только созидать и любить…

…Мы выехали ночью. Мы почти всегда работаем по ночам. Армейская кличка нашего подразделения — «Совы». Ночью всегда спокойней работать, ведь все нормальные люди спят, все закрыто, ничего не мешает, не отвлекает. И если видишь силуэт, крадущийся в темноте, то почти наверняка можешь стрелять — это не мирный, это твой враг.

Мы сидим в бронированной машине. По стенкам маленькие пуленепробиваемые окна с отверстиями для стрельбы. Машина размером с микроавтобус, на армейском языке называется «Рыцарь». Спереди, в кабине, водитель и два человека — командир и навигатор. Остальные за перегородкой — сидят на двух длинных лавках вдоль стен по пять с каждой стороны и еще двое у перегородки. Задняя стенка — двухстворчатая дверь, открывающаяся наружу. Так быстрее выпрыгивать.

Мы в полном снаряжении. Бронежилеты застегнуты, каски на головах, заряженные винтовки на коленях. Гранаты, патроны, нож, пакет первой помощи, рация — все в специальных кармашках, много раз проверено и готово, чтобы в критический момент не подвело.

— Йалла, поехали, — голос командира доносится из рации, машина трогается и несется к нашей цели — дому в восточном районе Дженина. Петляя по узким улицам ночного города, пытаемся найти нужный дом. Через бронированное стекло не очень-то хороший обзор, но и то, что видно, завораживает: мечети, минареты, маленькие лавочки, дома, жмущиеся друг к другу, перевернутый полумесяц, надписи на арабском — хоть сейчас «Алладина» снимай. А мы здесь воюем…

Впереди сидит Михаэль с командиром, разбирая карту и аэрофото. Они, указывая дорогу, ведут нашу машину к цели. Саги, наш водитель, мчит по кривым улочкам, с каждой секундой приближая нас к заветному дому. Мы, все остальные, сидим сзади и каждый «на своей волне». Лазарь спит, он вечно засыпает, как только есть свободная минутка. Пумба нервничает, но у него перед каждой операцией мандраж, так что на его вопросы типа: «Ты все проверил? А гранаты? А патроны? А вдруг не успеем занять позицию?» уже никто не обращает внимания. Сруль прикалывается, у него всегда хорошее настроение, и счастье из него прет непрерывно. Ронен жалуется, что ему неудобно сидеть. У него действительно хреновое место — в самом конце, не на сиденье, а на ящике с дополнительными боеприпасами. Машину и так трясет, дороги здесь дерьмо, и он на каждой выбоине подскакивает и матерится.

— Готовность номер один! Минута до точки выгрузки! — оживает рация, и все собираются в напряжении. Шутки закончились, все, кто спал, проснулся. Сейчас начнется работа.

Все. Доехали. Машина останавливается, двери раскрываются, и мы по очереди выпрыгиваем из нее. Разделяемся по звеньям на тройки, и каждая бежит на свои места, которые мы распределили еще на базе. Этот район мы знаем наизусть, хоть и первый раз тут. Оправдывают себя три часа сидения за картой.

Мы «закрываем» дом с четырех сторон. В того, кто попытается бежать — огонь на поражение. Ночь. Темнота и тишина. Молча вглядываемся в сторону дома, пытаясь что-то увидеть.

Оживает рация в наушнике:

— Первое звено готово!

— Второе готово!

— Третье готово!

Четвертое звено — это наш командир. Он и принимает сообщения.

— Начинаем!

В дом летят шоковые гранаты (взрываются не осколками, а только оглушая человека), и наше «рабочее» звено забегает внутрь, выбивая дверь. Это самый ответственный момент: если наш «клиент» решит отстреливаться, то почти стопроцентно сейчас. А наши звенья почти беззащитны — два человека целятся в сторону дома, один прикрывает тыл, укрытий нет, считай, открыты со всех сторон.