Бросается в глаза известная противоречивость: с одной стороны, Сахаров признает, что других кандидатов в этой обстановке может и не быть, а с другой — настаивает на том, чтобы сначала выслушать мой отчет и дать ему оценку. В первый момент мне подумалось, что это продиктовано стремлением с самого начала ввести работу законодательного органа в русло твердой демократической процедуры. Но, поразмыслив над позицией наших радикалов, я пришел к выводу, что здесь гораздо существенней другой мотив — навязать свою программу действий.

Догадываюсь, что, пребывая в состоянии эйфории после первого своего большого успеха на выборах, основатели демократического движения, еще недавно ходившие в прорабах перестройки, были раздосадованы, а в некотором роде и оскорблены тем, что я не откликнулся на их призывы. Должно быть, они рассуждали примерно так: «Хватило его на первый рывок, и только». Во всяком случае, мне этого отказа не простили, и очень скоро я почувствовал это по остроте и неприличию нападок на себя по всякому поводу и без повода.

А между тем дело было, конечно, не в ограниченности моей программы или приписываемой мне личной нерешительности как политика. Идя на самые крутые преобразования, я ни на минуту не допускал, что в их результате, упрощенно говоря, на смену господства «красных» придет господство «белых». Весь смысл реформ виделся мне как раз в том, чтобы покончить с самим принципом классовой диктатуры, окончательно закрыть семидесятилетний раскол нашего общества. Вырвать корни глубокого гражданского конфликта, создать конституционные механизмы, при которых отношения между социальными слоями и людьми выясняются не с помощью мордобоя и кровопролития, а через политику.

Кроме того, нельзя забывать, что я был Генеральным секретарем ЦК Коммунистической партии. Миллионы людей доверили мне этот пост, и было бы непорядочно, нечестно, даже, если хотите, преступно перебежать в другой лагерь. И тогда, в качестве Председателя Верховного Совета, и позднее, будучи уже президентом, я считал делом принципа продвигать реформы не путем насилия одной части общества над другой, а путем консенсуса. На худой конец, приемлемого для основных политических и социальных сил компромисса.

Стихийное «партийное структурирование» съезда началось задолго до его начала, практически сразу же после выборов. С одной стороны, сгруппировались радикально настроенные депутаты от интеллигенции, главным образом московской и ленинградской. Организационным зародышем этой фракции стал «Мемориал», позднее она назвала себя Межрегиональной депутатской группой, а затем из нее выросла «Дем-россия». Признанным вождем этой партии на первых порах был А.Д.Сахаров, а главным идеологом Г.Х.Попов. И если в первые дни работы съезда межрегионалы на вопросы дотошных журналистов отвечали о своих программных целях уклончиво, то вскоре, если мне помнится, Попов публично признал, что они рассматривают себя в качестве оппозиции. Правда, при этом не декларировали, по отношению к кому конкретно. Но гадать не приходилось, поскольку КПСС оставалась правящей партией.

Парадокс состоял в том, что значительная часть депутатов, вошедших в Межрегиональную группу или тянувшихся к ней, ходивших на ее заседания, не оформляя официального своего членства, состояли в КПСС. За исключением Сахарова, членами партии были практически все лидеры межрегионалов: Попов, Афанасьев и другие. Так что разделение на правящее большинство и оппозицию в парламенте произошло на очень «размытой» основе, и это доставило массу неудобств. Це-ковский аппарат, да и большинство членов руководства не сразу осознали, что нам придется действовать в совершенно новых обстоятельствах, нужно переучиваться, решительно отказываясь от прежних правил игры. Некоторые исходили все еще из традиционного представления о «блоке коммунистов и беспартийных». Рассуждали так: среди депутатов в процентном отношении подавляющее большинство членов КПСС. Раз так, достаточно установить строгую партийную дисциплину для проведения любых решений Центрального Комитета. И отделы, недолго думая, предложили собрать съехавшихся в Москву депутатов, тщательно проинструктировать и напомнить, что их партийный долг — голосовать по указаниям ЦК.

Не тут-то было. Еще до того, как депутаты выехали в Москву, обнаружилась неудача попыток инструктировать их в республиканских ЦК и обкомах партии. Члены КПСС, избранные в противоборстве с «официальными кандидатами», попросту не откликались на приглашение местного партийного начальства «сверить часы» перед съездом. Более успешными были аналогичные мероприятия на союзном уровне. 3 мая в Моссовете я встретился с депутатами от Москвы. Со мной были Зайков, Лигачев, Воротников, Яковлев, Медведев. Задавали множество вопросов самого различного толка.

Но вот попытка собрать партийную фракцию КПСС оказалась явно неудачной. Надо признать, что ущербным был изначально сам замысел. Ведь если бы мы параллельно с заседанием съезда созывали партийную фракцию, работа высшего государственного органа приобрела бы чисто формальный характер, свелась к утверждению директив, вырабатываемых ЦК и Политбюро.

Поэтому я начал «спускать на тормозах» эту затею. Правда, тогда не исключали, что позднее можно будет организовать нечто вроде клуба депутатов-коммунистов. Такие попытки предпринимались, однако и из этого ничего путного не получилось. Все дело было в том, что партия наша никогда не была в полной мере коллективом единомышленников. При первом же веянии свободы, принесенным перестройкой, в ней громко, иной раз даже воинственно заявили о себе различные, в том числе полярные, политические течения.