А с другой стороны, одна за другой возникали острые ситуации, предпринимались провокационные шаги, чтобы стереть достигнутое в 1986 году. Не могу отделаться от мысли, что тогда мир столкнулся с попытками различных сил, в основном связанных с военно-промышленным комплексом, сорвать процесс улучшения советско-американских отношений. Их напугал Рейкьявик.

В печати развернули кампанию с целью убедить американцев, будто интересам США, Запада не отвечает успех внешнеполитических инициатив, идущих в рамках перестройки и нового мышления. В США в чисто ковбойском стиле стали демонстрировать мускулы, обвинять СССР во всех смертных грехах.

Американцы, да и не только они, через средства массовой информации, манипулирование общественным мнением пытались перехватить инициативу в международных делах и навязать «игру» по своим правилам. Не раз мы советовались по этим вопросам в своем кругу. Мнение было единым: нельзя упускать инициативу.

Решено было предпринять акцию, которая подтвердила бы перед всем миром, что мы не играем, готовы кончать «холодную войну». После тщательной проработки пришли к выводу, что этому послужит «развязывание» пакета, заявленного в Рейкьявике.

Вопрос о пакете обсуждался еще при подготовке позиции для Рейкьявика. Политбюро оставило за мной право принять решение по этому вопросу в зависимости от хода переговоров. Тогда обстановка диктовала необходимость твердости: пакет, только пакет. Теперь нужно было выбить из рук противников разоружения последние козыри. И Политбюро поддержало мое предложение. Первый замысел был реализован 1 марта 1987 года в моем выступлении по телевидению. Подтверждая приверженность СССР делу разоружения, мы выделили проблему средних ракет в Европе из общего контекста ядерных вооружений. Этим шагом вынудили американцев на ответную реакцию.

14 апреля 1987 года я принял в Москве Джорджа Шульца. Отношу эту встречу к числу тех, что имели поворотное значение.

Госсекретарь поставил в центр разговора вопрос о ракетах средней дальности, продолжении переговоров по СНВ. Но беседа по своим масштабам, проблематике вышла далеко за наметки, подготовленные загодя. Она впервые поднялась на уровень философских аспектов новой политики, роли и ответственности двух наших стран.

К слову сказать, я придавал большое значение подготовке к подобным встречам. Когда опорные мысли ясны и конкретика проработана, все остальное становится предметом живого разговора. Огромное значение имеет тактика: где нажать, где пойти на уступки, когда огласить свои предложения и облегчить продвижение вперед.

Впрочем, текст беседы говорит за себя. С некоторыми небольшими сокращениями воспроизвожу ее по стенограмме.

«В начале беседы Шульц передал личное послание Президента США Р.Рейгана.

ГОРБАЧЕВ. Я в общих чертах ознакомился с содержанием письма. Приветствую его. Как я понимаю, это письмо, так сказать, «приглашающего» характера.

ШУЛЬЦ. Да, к тому же оно отражает тот личный контакт, который, как считает президент, установился у него с вами.

ГОРБАЧЕВ. Хочу сказать, что, несмотря на все трудности, мы продолжаем стремиться к сотрудничеству с администрацией Рейгана. У нас с вами уже накоплен определенный опыт общения, есть и некоторые результаты. А главное — Соединённые Штаты остаются Соединенными Штатами, независимо от того, какая партия, какая администрация находится у власти. США остаются страной со своими национальными интересами. Из этого мы и исходим.

ШУЛЬЦ. Это разумный подход.

ГОРБАЧЕВ. Он является частью того нового мышления, которое мы сейчас развиваем. И призываем вас включиться в кампанию по распространению нового мышления.

ШУЛЬЦ. Как я говорил вашему министру иностранных дел, одной из самых трудных задач, выпадающих на мою долю, является задача регулирования взаимоотношений между СССР и США в интересах их развития и в то же время — с учетом того, что время от времени происходят события, вызывающие большие трудности. Такие отрицательные явления надо стремиться удерживать в каких-то рамках, одновременно изыскивая пути позитивного развития отношений.

ГОРБАЧЕВ. К сожалению, в наших отношениях явный дефицит доверия, который мешает находить решение крупных международных, а также двусторонних проблем. Думаю, что если бы удалось по-настоящему развить торгово-экономические отношения, продолжить процесс, который не очень быстро, но все же развертывается в области культуры, то тогда мы могли бы укрепить доверие между нашими странами. Но и в экономической области вы создали много завалов, для того чтобы разгрести их, нужен не только советский бульдозер, но и американский.

ШУЛЬЦ. Это, несомненно, верно. Хочу привести пример проблемы из числа тех, которые время от времени вспыхивают и которые так трудно отрегулировать. Мы выступили с протестом против чрезмерного уровня деятельности вашей разведки в отношении наших представительств, против размещения несметного количества подслушивающих устройств в наших зданиях. Я сказал вашему министру, что наши разведслужбы восхищены умением, проявленным вашей разведкой.

ГОРБАЧЕВ. Если это так, то, может быть, в этой области мы могли бы посотрудничать. (Смех.) Я думаю, когда встречаются и беседуют политические деятели, не нужно делать вид, что мы — красные девицы. Мы знаем, зачем было создано ЦРУ и чем оно занимается. Вы ведете разведку против нас, этим занимаемся и мы. Скажу больше: то, что вы много знаете о нас, это даже вносит элемент стабильности. Лучше больше знать друг о друге, чем знать мало. Если мало знать, то не будет необходимой стабильности, необходимого доверия, возникнет элемент риска. Разведка в общепризнанном смысле слова играет конструктивную роль, помогая предотвращать опрометчивые политические или военные акции.