Но какой бы красивой и очаровательной ни была Ева, её появление на свет стало ударом для стаи. Купер родился, чтобы стать альфой, вожаком. Он был самым быстрым и сильным из всех нас. Титул альфы не являлся исключительно переходящим по наследству, но было принято, чтобы он оставался в семьях с сильными волчьими генами. А ДНК сильнее, чем у Грэхемов, просто не существовало. Несмотря на тот факт, что Купер отказался от титула альфы и сочетался браком со стопроцентным человеком Мо, ожидалось, что его ребёнок родится волком. Ранние признаки были многообещающими. Как и любая беременность с участием ДНК оборотня, у Мо она протекала ускоренными темпами. Ева родилась девятифунтовым [11] крепышом со смешными волосами. Но сейчас, к четырёхмесячному возрасту, у неё не выросло ещё ни единого зуба! Ева оказалась целиком и полностью человеком.

Стая любила её, так же, как мы любили всех наших «пустышек» – членов семьи, которые обладали теми же генетическими возможностями, что и мы, но сами были обделены волчьей магией. На семейных обедах Еву постоянно тискали, и поэтому она возмущалась, если её сажали на высокий стульчик или в любое другое место, а не на тёплые волчьи колени тётушки. Но всё же чувствовалось небольшое разочарование из-за того, что она не продолжит род. Поэтому все начали давить на меня, чтобы я произвела на свет следующего оборотня из рода Грэхемов… вот почему я иногда припоминаю Куперу старые обиды… а значит, и сейчас не испытала никакого чувства вины за кражу половины его сэндвича.

– Знаешь, это ведь ужасно хреново – держать ребёнка в салуне? – спросила я, поглаживая волосики малышки и забавляясь в попытке найти хоть кусочек безволосой черепушки.

– Полегче! Ты же держишь моего щенка, – предупредил меня Купер, закрыв ладонями ушки Евы.

– Мы в салуне, – ещё раз заметила я.

– Она умный ребёнок. И скоро станет повторять всё, что слышит сейчас, – сказал Купер. – Если первыми словами Евы будут «чёрт возьми», её мамочка обвинит в этом одного из нас. А я не собираюсь брать вину на себя.

– Каким же бабским угодником ты стал.

– Сестрёнка, когда твоя жена выглядит так, – он указал на кухонный балет Мо, – и готовит так, – он зачерпнул пригоршню домашних чипсов и бросил себе в рот, – быть бабским угодником не так уж и плохо.

– Фу.

– Полагаю, Мо рассказала тебе о докторе Тэтчере?

Моё едва зарождавшееся хорошее настроение рассеялось, как пар, идущий от пахтового [12] печенья Мо.

– Этот парень – проблема, Куп. Он уже пришёл к выводу, что мы существуем. А сейчас просто пытается подтвердить свою теорию о «структуре стаи» и «ритуалах спаривания» для какой-то «новаторской» книги, над которой работает. Только то, что он действительно использовал выражение «ритуалы спаривания», вызывает у меня желание засадить ему в челюсть.

– Так это же твоё фирменное решение почти всех проблем, – сухо заметил Купер.

– И до сих пор оно помогало мне со всем справляться, – фыркнула я, схватив несколько картофельных ломтиков с тарелки Купера. Жуя их, я оглядывала комнату. – Вероятно, он какой-нибудь там сорокалетний девственник, который живёт в подвале своей мамочки и ласкает себя во время просмотра фильма «Вой» [13] .

– Слушай, Мэгс, я не больше тебя рад его присутствию. Но думаю, тут необходим более тонкий подход, нежели твоё обычное «сначала укуси, потом снова укуси и продолжай кусать до тех пор, пока хлещущая отовсюду кровь не отвлечёт их от разглагольствований».

– От добра добра не ищут! – парировала удар я. – Так где же этот неудачник?

Я внимательно осмотрела столовую, задержав взгляд на облачённой в клетчатый наряд фигуре, склонившейся над блокнотом. Я замерла, не прожевав чипсину до конца. «Приве-е-ет, вкусненький пирожочек». Он был похож на викинга с тех старых картинок из учебников истории. Пшеничного цвета волосы были слегка длинноваты. Светлая эспаньолка окружала изогнутый в улыбке рот. Голубые глаза, такие яркие, что через всю комнату я могла заметить узкое тёмно-синее кольцо вокруг радужной оболочки. Я, считай, слышала бушующий океан, когда смотрела в них. Волевой подбородок, впалые щёки, высокие скулы. Губы, которые в данный момент он покусывал, сосредоточенно царапая что-то в блокноте.

А когда он надел маленькие очки в металлической оправе, я начала пускать слюни. Они буквально потекли из уголка моего рта.

– А мамочке нравится, – заскулила я, когда Мо зашла за барную стойку. Я тихонько зарычала, когда шлюховатая официантка Линетт подкатила к его столу и начала флиртовать. Она засмеялась и откинула волосы в сторону, словно умоляя его трахнуть её между сисек, вымазанных кленовым сиропом. – Кто это и чем мне придётся пригрозить Линетт, чтобы она держала свою вонючую задницу подальше от него?

Мо усмехнулась, глядя на меня. И тут в моей голове всё встало на свои места.

– Это и есть неудачник, да? – простонала я на радость золовке.

– Плати давай! – радостно сказала она моему брату, который неохотно протянул ей доллар. Она довольно мне улыбнулась, засовывая купюру в карман испачканного голубого передника. – Я поспорила с Купером на бакс, что ты выделишь его из толпы, как только увидишь. Вы, Грэхемы, питаете слабость к чужакам. Мы тот запретный плод, который вы жаждете укусить. Взгляни правде в глаза, признай сексуальность этого незнакомца и иди дальше.