– Не тяни резину, Валера.

– Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее.

– Так, так, интересно…

– Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, – пояснил Толкушкин, – девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, – пошутил Валера.

– Серьезней давай, – Валандра строго посмотрела на него, – что за мужчины, как они выглядели?

– Один – блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой – бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает.

– Более подробного описания нет?

– Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу.

Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство.

– Валентина Андреевна, вы слушаете меня?

– Слушаю, слушаю, Валера.

– Что-то не так?

– Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями.

– Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, – Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, – наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое.

Валандра усмехнулась.

– А что смешного? – обиженно спросил Толкушкин.

– Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш!

– Так вы же сами к серьезности призывали…

– Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше?

– Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали?

– Маргарита Трауберг?

– Именно, – с торжествующим видом сказал Толкушкин, – они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, – Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, – шашлык и красное вино.

– У девушки хорошая память, – удовлетворенно подытожила Вершинина, – так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе?

– Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой…

– Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства?

– Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… – Толкушкин хитро улыбнулся.

– Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю это в твоих глазах. Пафос победителя – это неплохо, но радоваться преждевременно…

– Валентина Андреевна, – в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, – что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется?

– Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной.

– Кто такая?

– Цыбина Оксана – подружка Марка Трауберга, проживает: Бабушкин взвоз пятнадцать, квартира шестнадцать. Записал?

– Так точно. – Толкушкин снова поднял глаза на Вершинину. Он грыз конец авторучки, ожидая дальнейших распоряжений.

– Расспроси ее. Меня интересуют ее отношения с Маргаритой, как часто они виделись, о чем говорили и так далее. Марк сказал, что знакомство у них было шапочное, проверь это.

Расспроси ее также об ее отношениях с Марком: как давно они знакомы, как проводят время, какие строят планы на будущее и все такое… Так, еще вот что, пусть она тебе расскажет, как провела пятнадцатое мая, куда ходила, кого принимала у себя. Может, она сообщит тебе что-то интересное о семейных делах Трауберг. Не забудь также у нее спросить, виделась ли она с Марком двадцать девятого мая и когда вообще встречалась с ним? Я имею в виду вторую половину мая. Понял?

В глазах Толкушкина застыло недоумение.

– Понять-то я понял, – облизнул пересохшие губы Валера, – вот только зачем нам все это надо? Мне кажется, мы сейчас на том парне из кафе сфокусировать внимание должны…

– Еще один гуру, – с оттенком раздражения сказала Валандра, – тут меня Трауберг-младший донимал своими вопросами и своей надоедливой рассудительностью: что нам делать, как нам делать… А теперь еще и ты! Думать и решать – моя забота, а твое дело – выполнять приказ! Дискуссия допускается, но только в разумных пределах, – отчеканила она, поднося зажигалку к зажатой в углу рта сигарете.