Мама купает ее в ванночке, и все с интересом смотрят. Делает ей массаж — а зачем?

Арабки своих детей купают в общем душе — кладут животиком на свое колено и моют. Поэтому наши манипуляции в ванночке, да еще с марганцем, им непонятны.

А я полагаюсь на маму — она вырастила нас с Томашей, вырастила Лину, пока Тома училась; мама все знает, все умеет, с нею так спокойно, надежно.

В этот мамин приезд у нас с нею состоялся очень интересный разговор. Ни за что не догадаетесь о чем? О религии.

В этом обществе все связано с религией. В 6 час утра во всех мечетях совершается намаз, 5 раз в день с интервалом 4 часа.

Моя свекровь надевает специальное покрывало, расстилает коврик, и истово молится. Валид по пятницам ходит в мечеть.

Мама спрашивает, как я себя чувствую в это время. Отвечаю, что очень уважительно отношусь к проявлению окружающими религиозных чувств.

— А как брелок на твоей цепочке.

— И к нему уважительно.

— Не думаешь ли ты, что тебе придется менять религию.

— Почему?

— Я думаю, что все к тому идет. В семье с одинаковым вероисповеданием легче общаться, легче воспитывать детей, прививать им какие-то догмы. Не замечала, что к Сильве, с ее явным проявлением христианских традиций, отношение несколько иное, чем, скажем, к Фойми, Фуфу?

— Не замечала, не думала об этом.

В конце разговора моя мудрая мама сказала: — Присмотрись, понаблюдай, ты девочка умная, сама решишь, как надо.

Примерно такой же разговор был у мамы с Валидом. Валид заверил маму, что принуждать меня никто, ни в коем случае не будет, это должно быть осознанное добровольное решение. Мама же сказала, что, если это произойдет, то они, мои родители, согласятся с таким решением, так как жить молодым (то есть нам) и им виднее, как жить.

В марте, когда нашей доченьке уже полгода, Валид нашел работу на стекольном заводе. Теперь у него очень насыщенный день: подъем в 6 часов утра, чашка кофе, к 8ми едет в академию (там теперь продолжается служба в армии, которая сводится к тому, что они с Салахом разбирают архив); в 3 обед, до 5 сиеста, к 6ти едет на завод и возвращается в 11–12 час.

Работа на заводе трудная, не идет производство стекла (потому-то Валида и взяли) приезжает он уставший, измученный. Зато теперь мы имеем зарплату 15000 лир, не зависим материально от большой семьи, можем делать покупки себе и дочурке. Мы экономически свободные люди. Какое сладкое слово — свобода! Да здравствует свобода!

Практически Валида нет целый день дома, и я кручусь одна: ращу дочь, убираю в доме, помогаю свекрови готовить. Муна и Галя снова устранились от домашних дел, так что дом на наших со свекровью плечах. Я весь день в бегах: вверх-вниз по лестнице, вверх-вниз, вверх-вниз. Иногда от этих забегов кружится голова. Я очень похудела, но нравлюсь себе похудевшая. Даже не скажешь, что мама. Худенькая, стройная, красивая, с копной каштановых волос. Практически не высыпаюсь. Помню, что впервые проснулась и сказала себе, что выспалась, когда Диане было около 10 месяцев.

С нами с августа живет Джуди, так как Омар, слушая то мать, то тещу, никак не мог определиться: жить ли ему дальше с Мирват (очень конфликтовали), не жить ли? Определился — не жить! По их законам дети при разводе отходят к отцу. Вот так Джуди оказалась в нашем доме. Спонтанно, разом, не обдумав, кто за ней будет здесь ходить (4 года девочке), как она перенесет разлуку с матерью. Свекровь прибаливает, масса дел по дому. У меня на руках месячный ребенок, да и никогда бы я не взяла на себя ответственность воспитывать Джуди, не зная языка при живых родителях. А вы бы взяли? Омар целый день на работе, свекровь в хлопотах, а Джуди предоставлена сама себе, слоняется по дому, неприкаянная душа. А уж если Шушу остается дома, то я, как наседка, слежу за ними, ни на минуту не выпускаю из поля зрения. Научили. Оба избалованные, непослушные. Очень хотели всегда играть с Дианой. С немытыми руками пытались покормить ее какой-то своей едой (3 месяца Диане), взять на руки (5 месяцев), накупать. На спящую стали лить воду. Так взвизгнула Динка, я в секунду была наверху. Эти двое перепугались (попадет), глаза выпучили, и убежать боятся, и остаться бояться. А мне до них? Давай быстрее переодевать, кормить лапушку, успокаивать. Никогда не жаловалась Валиду на этих разбойников, а тут сказала; долго Валид ругал Шушу (он заводила), запретил заходить в нашу комнату, когда Диана спит. А какой сон, если шум, беготня, визги, крики. То Шушу толкнет Джуди в бассейн, она истошно вопит, бегу — спасаю. То пристают ко мне — поиграй с нами, Наташа. А мне до игр? Ох, и доставали!

Зимой белье сушим в комнатах, у печек. Повесила я свекровину блузку, да очень близко. Сгорел рукав. Ругается свекровь, бурчит, день, другой. А я обижаюсь, чуть не реву. А потом говорю: — Стоп, а что ты обижаешься, а если бы твою вещь испортили, ты бы радовалась, благодарила, да? Даже рассмеялась. Пошла к свекрови, обняла, говорю: — Не ругайся, купим тебе новую. И инцидент исчерпан.

Много всякого было в арабском доме, пока мы там жили. Вещи курьезные, смешные, серьезные. Они помогли мне лучше узнать родственников, вообще составить мнение о сирийцах.

1. В нашем дворике засохло дерево. Свекровь велела Валиду спилить его и оставить у входных дверей для мусорщика. Что и было сделано. Утром просыпаюсь от криков. Подхожу к слуховому окну на 2 м этаже и становлюсь свидетелем уличной комедии.

Мусорщик: — Это кто выбросил дерево, почему я его должен убирать?

Лавочник (его лавка напротив нашего дома): — Не знаю, кто выбросил. Почему ты мешаешь мне работать?

Мусорщик: — Как не знаешь? Должен знать! Говори, кто выбросил дерево?