Ломбард подождал, пока не услышал, как где-то наверху слабо хлопнула дверь, затем тоже начал подниматься, осторожно, но быстро, дав наконец выход своей так долго сдерживаемой энергии. Крутые ступеньки старой лестницы могли смутить кого-нибудь другого — он их просто не замечал.

Перед ним в задней части коридора оказались две двери, но он уже знал, какая именно ему нужна, так как вторая, это было видно даже издалека, явно вела в туалет.

Он немного постоял на верхней ступеньке, чтобы совладать с одышкой, затем осторожно направился к двери. «Говорят, у слепых очень хороший слух», — еще раз напомнил он себе. Но он действовал безукоризненно, ни одна половица не скрипнула под ногами, в основном благодаря его совершенной координации движений, а не малому весу. Он всегда отлично владел своим телом, которое скорее напоминало корпус гоночной машины, чем структуру из мышц, костей и кожи.

Он приставил ухо к двери и прислушался.

В комнате, конечно, было темно, потому что свет для ее хозяина не существовал и зажигать его не было никакого смысла. Но время от времени Ломбард улавливал какое-то движение внутри. Ему пришло в голову, что животные так же скрываются в свою нору и некоторое время крутятся, устраиваясь поудобнее, прежде чем улечься на ночлег.

Он не слышал никаких голосов. Должно быть, нищий был там один.

Довольно ждать. Пора. Он постучал.

Движение в комнате тотчас же прекратилось, и все смолкло. Тишина. Комната, которая старается притвориться пустой. Испуганная, затравленная тишина, которая, он знал, может длиться столько, сколько пришелец будет стоять за дверью, — если он клюнет на это.

Ломбард постучал еще раз.

— Откройте! — сурово приказал он.

В третий раз он постучал повелительно. В четвертый раз он начнет колотить в дверь.

— Откройте! — рявкнул он в тишину.

Внутри робко скрипнула половица, а затем — Ломбарду показалось, что через щель он чувствует дыхание, доносящееся изнутри, так близко стоял говоривший, — голос спросил:

— Кто тут?

— Друг.

Голос, вместо того чтобы успокоиться, стал еще более испуганным:

— У меня нет друзей. Я вас не знаю.

— Впустите меня. Я не причиню вам вреда.

— Я не могу. Я здесь один и совершенно беспомощен. Я не могу никого впустить.

Ломбард понял, что слепой боится за свою дневную выручку. Его нельзя было осуждать за это. Удивительно, что он вообще благополучно донес деньги.

— Меня вы можете впустить. Давайте открывайте. Я всего лишь хочу поговорить с вами.

Голос по ту сторону двери задрожал:

— Уходите отсюда. Отойдите от моей двери, или я из окна позову на помощь.

Но это прозвучало скорее как мольба, чем как угроза.

На какое-то время беседа зашла в тупик. Ни один не сдвинулся с места. Ни один не произнес ни звука. Оба ясно чувствовали присутствие друг друга. Страх по одну сторону двери, непреклонность по другую.

Наконец Ломбард достал свой бумажник и задумчиво исследовал его содержимое. Самой крупной оказался пятидесятидолларовый банкнот. Там было несколько более мелких купюр, можно было взять любую, но он выбрал самую крупную. Он опустился на корточки и целиком просунул ее под дверь.

Выпрямившись, он сказал:

— Нагнитесь и пощупайте на полу под дверью. Разве это не доказывает, что я не собираюсь вас грабить? А теперь впустите меня.

Нищий немного поколебался, затем брякнула цепочка, отодвинулся засов, и, наконец, в замочной скважине повернулся ключ. Дверь запиралась основательно.

Она нехотя открылась, и сплошные черные очки, которые Ломбард несколько часов созерцал на улице, уставились на него.

— С вами есть еще кто-нибудь?

— Нет, я один. И я пришел сюда не за тем, чтобы причинять вам неприятности, так что не беспокойтесь.

— Вы, часом, не из полиции?

— Нет, я не из полиции. Если бы я был из управления, вместе со мной пришел бы еще агент, а тут никого нет. Я просто хочу поговорить с вами, можете вы это, наконец, понять? — Ломбард толкнул дверь и вошел.

Комната терялась в темноте, казалась несуществующей, окутанной покровом мрака — для его собеседника, должно быть, таким представлялся весь мир. Какой-то момент косой луч тусклого желто-коричневого света, падающий с лестницы, из-за спины Ломбарда, еще позволял что-то разглядеть, затем дверь закрылась, и светлая полоса исчезла тоже.

— Вы можете зажечь свет?

— Нет, — ответил слепой, — так мы с вами почти на равных. Если вы хотите только поговорить, зачем вам свет?

Ломбард услышал, как где-то рядом звякнула пружина ветхой кровати, когда хозяин комнаты опустился на нее. Вероятно, уселся на свой дневной заработок, спрятанный под матрас.

— Ладно, бросьте эти глупости, так разговаривать невозможно. — Он пошарил рукой на уровне своих коленей, наткнулся на шаткое деревянное кресло-качалку, придвинул его и сел.