Деревенский полицейский проявляет в этот день свою власть. Он стоит посреди площади, странный и одинокий в синей форме. Выглядит он совершенно неуместно, как те смуглые мужчины в синей форме, что контролируют движение на улицах Гибралтара.

Долгелли — суровый горный городок. Здания из горной породы напоминают шотландские дома и, кажется, построены на века. Позади площади Кадер-Идрис поднимается к облакам. Ее склоны, ярко-зеленые, серовато-зеленые и коричневые, прорезаны ущельями и изрезаны поперек узкими тропами.

Вот из такой дикой страны пришли эти мужчины с быстрой речью и неторопливыми движениями. Я смотрю на них и скучаю по горным пони, на которых они, как мне кажется, должны были бы приехать на рынок. Но они прибыли сюда на автобусах. Гротескная мысль. Они стоят так часами и выглядят в точности как новобранцы Ллевелина Великого или Оуэна Глендовера. Кажется, они ожидают именно вождей, а не автобуса, который отвезет их через горы в Балу или на юг, в зеленую долину реки Дови.

Валлийские горцы на площади Долгелли — зрелище, без сомнения, такое же древнее, как сам Уэльс. Все знают друг друга и домочадцев, вплоть до третьего и четвертого колена. Многие, возможно, породнились, поженив детей. Их жизни разделены милями гор, дома прячутся в тени вершин, они встречаются друг с другом не чаще раза в неделю на таких вот сборищах под сенью Кадер-Идрис. Поэтому им есть о чем поговорить, и они передвигаются от одной группы к другой. Таким вот образом в горах распространяются новости. Интересно, сколько горцев выписывают газеты? Очень может быть, что ни один! Они слышат все, что хотят узнать о мире — их мире, — на маленькой каменной площади Долгелли…

Наступает время прощания: большой автобус сворачивает на площадь. Народ срывается с места. Горцы собираются толпой и сразу теряют ту живописность, которая отличала их, когда они стояли, опершись на палки. Слышится поток валлийских пожеланий. Постепенно площадь пустеет. Часть людей поднимается в соседние горы, к светящимся окнам своих домов. Темнеет. Колокол отбивает вечерний час. Это происходит каждый вечер в церкви Святой Марии. Кадер-Идрис исчезает из вида, и только по широкой звездной дуге на небе можно определить место ее нахождения.

В Долгелли в странном контрасте к мрачным и солидным протестантским часовням находится римская католическая церквушка, чуть крупнее сарая. Не все осознали, что Уэльс в течение долгого времени после Реформации оставался католической частью Британских островов. В Уэльсе было только три протестантских мученика, и пострадали они в правление Марии Кровавой.

«Католицизм не просто отстаивал прежнюю религию, — пишет мистер У. Ллевелин Уильямс в работе «Создание современного Уэльса». — Он отстаивал также валлийскую нацию. Протестантизм был чуждым растением, привитым английскими или англизированными властями. Люди оглядывались на дореформенные дни, когда Уэльс был не просто частью Англии, когда при дворах валлийский язык не был под запретом и когда валлийские законы и обычаи все еще соблюдались. Все, что имелось лучшего и благородного в истории Уэльса, переплелось с историей аббатств, оставшихся без крыш. Это — памятники валлийской набожности и искусству… Каждая приходская церковь, названная в честь местного святого, но не имевшая значения для протестантской экономики, вела валлийца, преданного идеалам прошлого, назад, к рассвету христианской цивилизации. Везде, куда доходил звук монастырского колокола, царили мир и довольство. Церковь давала бесплатное образование умным сыновьям бедняков; она оказывала благотворительность старикам… Вместе с Реформацией явились странные доктрины и странные законы. Ушли добрые владельцы монастырских земель, а их место заступили нуждающиеся авантюристы, которые не думали о прошлом и не рассчитывали на будущее, им важно было урвать все от настоящего».

Мистер Уильям интересно рассуждает о бессознательном сохранении католических обычаев в протестантском Уэльсе:

«Остатки католических практик и верований сохранились до наших дней. “Мэри Луид” [73] зимними вечерами по-прежнему веселит сельских валлийцев, хотя мало кто знает, что она родилась из рождественской мистерии. Дети, настоящие консерваторы, до сих пор крестятся во избежание дурного предзнаменования или когда связывают себя клятвой. Пуританская традиция похорон — gwylnos, — знаменующая бессмертие души, проявляется в патетической заботе об ушедших. Она зародилась в древние времена и выразилась в произнесении поминальных молитв. Прекрасный обычай возложения цветов на могилы друзей и родственников знаменует — возможно, неосознанно — влияние католицизма на веру и обычаи валлийцев. Быть может, это мелочи, но то, что они сохранились после двух столетий строжайшей пуританской дисциплины, чрезвычайно важно и доказывает сильное влияние старой веры».

Долгелли выглядит не менее сурово и пуритански, чем какой-нибудь город на севере Шотландии, однако вера в нем, столь много значившая для древних валлийцев, сосуществует с нонконформизмом, на котором и стоит современный Уэльс.

Когда в июле 1927 года открылась маленькая католическая часовня, должно быть, звучали испуганные крики: «Нет папизму!» В городке в те дни было пять или шесть католиков. С тех пор, как мне говорили, их число выросло до двадцати пяти.

Полагаю, только очень бедные люди, те, кому нечего терять в социальном или экономическом отношении, пойдут на мессу в Долгелли. Когда воскресным утром на каменной базарной площади звонят колокола, в голову мне приходит мысль: уж скорее богатый человек пролезет в игольное ушко, чем войдет в маленькую церковь, где горят свечи.

Возможно, это сенсация, которая ждет Долгелли.

Столь многие говорили мне, что я должен увидеть озеро Бала, что в один прекрасный день я выехал из Долгелли по красивой дороге. Я был разочарован. Городом Бала я заинтересовался больше, чем озером. Этот самый большой природный источник свежей воды в Уэльсе, на мой взгляд, уступает по красоте как озеру Лох-Ломонд, так и Килларни. Впрочем, он обладает спокойным величием. В хорошую погоду, когда зеленые холмы и далекие горы — Кадер-Идрис, Арениг и Аранский хребет — освещены солнцем, озеро и вправду можно назвать красивым.

Улицы в городе Бала короткие, широкие, с посаженными вдоль них деревьями. Воздух чистый, свежий и праздный. Город обладает своеобразной атмосферой и достоинством. Я немного опоздал и не услышал рассмотрение дела в местном суде. Сидя в вестибюле гостиницы, глядящей окнами на здание суда, я видел, как выходили свидетели. В черных одеяниях они больше смахивали на людей, пришедших на похороны. Судили автомобилиста, въехавшего ночью в стадо овец. В результате две овцы погибли, да и фермер едва избежал смерти. Это происшествие очень всех взволновало.