Только тот, кто занимался когда-нибудь византийской историей и читал в подлиннике туманного Пселла, поймет, какие трудности приходилось преодолевать г-ну Скабалановичу, и оценит, как много сделано им для уяснения внутреннего положения Византийской империи.

Одним из самых отрадных явлений в области исторических изучений на Руси за последние двадцать лет нужно считать постепенное возрастание у нас живого интереса к византийским занятиям. Пренебрежительный взгляд на византийскую историю, усвоенный нами с Запада и долго державшийся в нашей ученой литературе, отжил свое время. Это и понятно. В самой западно-европейской исторической школе, по крайней мере среди лучших ее представителей, давно уже потеряли свое обаяние односторонние воззрения Лебо, Гиббона и Финлея, не видевших в Византии ничего, кроме династических переворотов, умственного мрака, всякого рода порчи и разврата. На смену им выступила новая точка зрения, обусловливаемая более внимательным и глубоким изучением столь богатой событиями тысячелетней истории Восточной империи. Западные историки, особенно представители французской и немецкой школы, с большой охотой отдаются византийским занятиям и мало-помалу начинают открывать в судьбах Византии, во внешней и внутренней истории ее, новые любопытные стороны. Теперь говорят уже не только о порче и разврате Византии, но и находят в ней много светлых черт, справедливо удивляются прочности государства, выдержавшего столько бурь и потрясений, становятся в тупик перед оригинальностью и целесообразностью его политических учреждений, поражаются богатством культурных начал, выразившимся в многочисленных памятниках византийской литературы, науки, законодательства, искусства. Превосходные труды Краузе, Гопфа, Гирша, Гертцберга, Гфрёрера, Цахариэ, Рамбо, Леграна, Байе, Фримана и др. начинают собой новую эпоху изучения Византии на Западе, обещающего благотворные результаты для всестороннего раскрытия исторической истины. Замечаемое в последнее время научно-литературное движение в Греции, видными представителями которого являются такие ученые, как Сафа, Лампрос, Папарригопуло, Каллига и другие, приобретшие себе почетную известность в Европе прекрасными изданиями многих до сих пор неизвестных памятников византийской истории и литературы и самостоятельными исследованиями в этих еще столь мало разработанных областях, дает еще новый толчок к оживлению византийских изучений.

Но если на Западе, не так легко расстающемся с вековыми традициями, произошла столь разительная перемена во взгляде на Византию и ее историю, то естественно, что у нас, русских, постепенно созрело сознание необходимости самостоятельных, глубоких, всесторонних изучений в области византизма. Тесная культурная связь России и вообще славянства с Восточной, Византийской империей слишком хорошо известна, чтобы была надобность в подробном ее выяснении. В настоящее время, после выхода в свет целого ряда новейших русских сочинений в области славянской и византийской истории, греко-славянский мир — есть уже не какая-нибудь туманная теория или фикция, а несомненный исторический факт, живое уразумение которого проливает новый свет на историю всей арийско-христианской или европейской части человечества. Без изучения Византии немыслимо правильное понимание ни славянской, ни, в частности, русской истории. Отсюда понятно, что византийские занятия у нас все более стали привлекать к себе выдающиеся ученые силы, они находят себе сочувствие во всех областях нашей исторической науки, постоянно крепнут и развиваются. Старый список наших византинистов, в котором видное место занимают имена А. Куника, Дестуниса, преосв. Порфирия, Муральта, постепенно пополняется длинным рядом новых имен. Мало-помалу создается русская школа византинистов, наиболее видными и деятельными представителями которой являются профессора В. Г. Васильевский, В. И. Ламанский и Ф. И. Успенский. Эти три имени дороги не нам одним. Ими по справедливости может гордиться родная наука; они уже пользуются почетной известностью на Западе. Если профессору Ламанскому принадлежит огромная заслуга выяснения с общей точки зрения отношений славянства к греческому миру, то другие два ученые профессора, Васильевский и Успенский, в своих многочисленных и разнообразных сочинениях и изысканиях в области византийской истории не только обогатили науку совершенно новым материалом, не только указали новые пути и методы изучения византийских источников, но и уяснили много темных вопросов в судьбах Византии, осветили с совершенно новых точек зрения целые ее эпохи.

Затем, всякому, кто следит за нашей ученой литературой, известно, какие ценные вклады в истории Византии и ее образованности сделали целый ряд других ученых, приобретших себе почетную известность в иных специальных областях, каковы, например, И. Е. Троицкий, А. С. Павлов, А. Н. Веселовский, . П. Кондаков, арх, Арсений, арх. Амфилохий, Ф. А. Терновский (теперь покойный), В. С. Иконников, М. С. Дрипов и др. Наконец, молодые начинающие ученые все более входят во вкус византийских занятий. Так, в большей или меньшей степени посвящают свои силы византийским изучениям К. Я. Грот, М. И. Соколов, П. А. Сырку, Э. В. Регель, [3174] Брун и др. О значительном оживлении у нас византийских изучений, между прочим, свидетельствует и тот характерный факт, что на проходившем недавно в Одессе шестом археологическом съезде в первый раз была организована особая византийская секция, которая по содержательности и разнообразию прочитанных в ней сообщений и рефератов справедливо останавливала на себе особенное внимание участвующих в съезде.

Нельзя не радоваться столь заметному возрастанию успеха византийских занятий. Как бы много ни делалось и в этой области на Западе, русская наука должна стремиться к самостоятельной разработке истории Византии и ее образованности. Этого требует столько же наша национальная честь, сколько и разные практические запросы, предъявляемые историей нашего собственного народа и славянского племени. Западноевропейские ученые, при всем их стремлении к объективности, долго еще будут становиться в тупик перед различными явлениями византийской жизни: многие из этих явлений будут им казаться непонятными, чуждыми, отрицательными или совсем не заслуживающими внимания. Известное историческое воспитание, исторические традиции забываются не так ‘ легко даже у людей высокообразованных и, безусловно, честных и правдивых. Напротив, гораздо большая возможность широких кругозоров и более верного и глубокого понимания многих событий и сторон византийской истории открывается для русского исследователя. Прекрасное доказательство верности этого положения представляет новое вышеобозначенное, весьма замечательное сочинение профессора Петербургской Духовной академии г-на Н. Скабалановича, своим появлением в свет подтверждающее высказанную нами мысль об успехах византийских изучений на русской почве.

Г-н Скабаланович, уже известный в науке исследованием «Об апокрисисе Христофора Филалета» (СПб., 1873), в новом своем труде поставил перед собой весьма любопытную, но вместе с тем и трудную задачу — рассмотреть положение византийского государства и Церкви в XI в., в период от смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина. Любопытная сторона задачи заключается в выборе эпохи и в тех рамках исследования, какие назначил себе автор. Эпоха от Василия II Болгаробойцы до Алексея I Комнина хотя и не представляет таких громких, блестящих событий, какими отличаются непосредственно предшествовавшая ей и следовавшая за ней эпоха династий — Македонской и Комниных, тем не менее она не лишена весьма важного исторического значения. Это было время династических смут и переворотов, в которых лучше всего сказывались отрицательные, темные стороны византийской государственной и общественной жизни, но тогда же весьма резко проявились жизненность и благотворное влияние тех важных основных начал, которые составляют характерную особенность Византии во все периоды ее существования; в это время совершалось столь знаменательное по своим последствиям формальное разделение Церквей; в это время начинается наступательное движение турок против Европы, задержанное на время упорной борьбой, которую ведет с ними Византия; в это же время в Византии видим значительное умственное, научно-литературное движение, выразившееся в восстановлении Византийской академии, деятельности ее дидаскалов и учеников, в появлении многих весьма любопытных и ценных литературных памятников. Таким образом, специальное изучение данной эпохи представляет для исследователя благодарную задачу. Наш автор понял ее как таковую и придал своему сочинению самые широкие рамки. Он решился остановиться на изучении не отдельных событий или сторон византийской жизни XI в., не на внешней политической истории, по преимуществу обращавшей на себя внимание прежних византинистов, а на всестороннем воспроизведении внутреннего состояния византийского государства и Церкви в данную эпоху. В этой широте темы заключается как интерес задачи, так и первая трудность ее исполнения. Вторая трудность, представляемая задачей, осуществлению которой служит рассматриваемый труд, состоит в недостаточной, слишком слабой научной разработке эпохи, за которую взялся г-н Скабаланович.

В известных общих курсах византийской истории этой эпохе уделяется очень немного места; не богата она и специальными исследованиями; относящиеся к ней факты, заключающиеся в современных и позднейших источниках, частью только недавно изданных (например, сочинения Пселла), еще не были собраны в полноте, и тем более не подвергнуты критическому разбору в их связи и совокупности. Если справедливость требует заметить, что автор уж слишком умаляет значение некоторых общих сочинений по Византии, например, «Истории Греции» Гопфа и «Истории греко-римского права» Цахариэ, которые, несомненно, могли оказать ему помощь, и что замечательные исследования об XI в. В. Г. Васильевского [3175] проложили путь к разработке исторических источников этой эпохи и уяснению некоторых ее сторон, то все-таки нельзя не признать, что г-ну Скабалановичу для решения поставленной им задачи предстояла обширная черновая работа по кропотливому, мелочному изучению первоисточников избранного им периода. Имея в виду сделанное предшественниками, он принялся за самостоятельные разыскания в области исторических памятников, имеющих отношение к XI в., и к извлечению из них фактических данных. Добытый таким способом материал был подвергнут критике, приведен в известную систему и лег в основание данного сочинения, которое по справедливости может быть рассматриваемо как продукт продолжительных, усидчивых, добросовестных, строго научных занятий его автора.

С широтой своей задачи и трудностями ее исполнения г-н Скабаланович справился с большим умением и успехом. Объемистая книга его представляет весьма ценное приобретение нашей исторической науки, как основанное на фактах воспроизведение состояния византийского государства и Церкви в XI столетии. Важное значение этого труда может быть усмотрено уже из краткого изложения его содержания.

Книга г-на Скабалановича состоит из обширного введения и десяти глав. Введение (71 страница) посвящено обозрению источников. Это одна из самых важных и любопытных частей сочинения. Здесь мы находим сжатое изложение результатов того тщательно произведенного автором анализа источников, о котором мы сейчас упомянули. Все так или иначе относящиеся к данной эпохе исторические памятники разделены на пять отделов: 1) история, записки, хроники и летописи, по языку и месту происхождения распадающиеся на три секции: греческие, латинские и восточные; 2) слова, речи, биографии, жития и т. п. (греческие и латинские); 3) послания и письма; 4) законодательные акты и официальные бумаги; 5) надписи на вещественных памятниках. Следуя этой классификации, автор сообщает о каждом историческом памятнике самые существенные сведения, необходимые для его критической оценки. Собственно византийские памятники, как наиболее важные, понятно, останавливают на себе особенное его внимание. Так, он довольно подробно говорит о «Записках» Михаила Пселла, лучшего свидетеля событий данной эпохи, об «Истории» Михаила Атталиота, о хрониках Иоанна Скилицы, Георгия Кедрина, Иоанна Зонары, Михаила Глики, об исторических трудах Никифора Вриенния и Анны Комниной, о словах и письмах Михаила Пселла, Иоанна Мавропода и др. Менее останавливается он на латинских памятниках; тем не менее, некоторые из них, особенно важные, нашли себе в кратких заметках автора весьма меткую характеристику; таковы, например, Барийские анналы, «Хроника» Лупа Протоспафария, «Хроника» Анонима Барийского, «История норманнов» Амата, «Хроника Кассинского монастыря» Льва, еп. Остийского, «ДеянияРобертаГвискара», Вильгельма Апулийского, «Сицилийская история» Готфрида Малатерра, «Хроника» Ромуальда Салернского и других. То же самое нужно сказать о восточных памятниках, как «История» Аристакеса Ластивертского, «Хроника» Матвея Эдесского, «Летопись» Яхъи Антиохийского, «Всеобщая история» Ал-Макина и др., в суждениях о которых сам автор не всегда мог быть вполне самостоятелен в силу свойств самих памятников. В отделе законодательных актов и официальных бумаг рассматриваются новеллы и хрисовулы императоров Константина VIII, Константина IX Мономаха, Исаака Комнина, Константина Дуки, Михаила Парапинака и Никифора Вотаниата, определения патриархов — Алексия, Михаила Керуллария, Иоанна Ксифилина, монастырские акты, постановление по делу Пселла, , докладная записка легатов, булла Льва IX, акты Римского собора, грамоты и привилегии Трани, Амальфи, Неаполя, Далмации и Хорватии. В своих заметках об источниках г-н Скабаланович указывает внешние черты того или другого исторического памятника (место, время, личность автора памятника), старается определить отношение его к другим современным или однородным памятникам, доискивается происхождения находящихся в нем данных и выясняет сравнительную ценность последних. При этом даются все относящиеся к делу библиографические указания. Несмотря на свою краткость, эти критические заметки, по нашему мнению, имеют высокое значение и могут с пользой послужить всякому исследователю, которому придется иметь дело с источниками для византийской истории XI в. Очень уместно было бы в том же введении, вслед за обозрением источников, обозрение литературы предмета, т. е. всего того, хотя и очень немногого, что сделано для данного периода предшественниками г-на Скабалановича. Но он предпочел заняться этим вопросом в своей речи, произнесенной перед защитой докторской диссертации и напечатанной особо в «Христианском Чтении», причем желаемое обозрение сделано слишком обще и неполно. Довольно указать, например, что об известных исследованиях об XI в. В. Г. Васильевского в этой речи не упоминается ни одним словом, а в самой книге встречается лишь несколько ссылок на них в примечаниях. Такое умолчание о нашем русском византинисте представляется нам тем более странным, что в той же речи г-н Скабаланович сравнительно долго останавливается на Ф. Гирше, критические работы которого относятся к источникам по византийской истории совсем другой эпохи — IX и X столетий.