Все почти османские султаны, начиная с Урхана и кончая Мурадом П, были женаты на христианских принцессах; исключение составляет один Магомет I. Браки заключались по политическим расчетам; императоры византийские, князья болгарские и сербские, выдавая своих дочерей и родственниц замуж за султанов, желали таким образом купить мир для своих государств и скрепить дружбу с османами. Эта ближайшая цель не всегда достигалась, но зато достигалась другая, более отдаленная, которая, может быть, и не входила в расчеты государей. Живя при дворе султанов, христианские принцессы пользовались до некоторой степени религиозной свободой, держались своей веры и нравов, а в качестве султанских жен имели значительный авторитет и оказывали влияние не только на султанов, но и на окружавших их лиц. Первая христианская принцесса, выданная замуж за османского султана и имевшая при дворе большое влияние, была Феодора, дочь Иоанна Кантакузина, который во время свадьбы (1346 г.) был не более как претендентом на престол, но через год после этого (1347 г.) был признан византийским императором и соправителем Иоанна V Палеолога. Феодора была выдана за султана Урхана, которого Кантакузин хотел этим привлечь на свою сторону и сделать своим союзником. Перед отправлением невесты к жениху был совершен обряд, предписываемый византийским придворным церемониалом. Кантакузин с войском, женой и дочерьми, между которыми была Феодора, явились на равнину близ города Селимврии; здесь были выстроены деревянные подмостки для невесты, а вблизи их палатка для ее матери и сестер. Императрица с дочерьми провела ночь в палатке, а император (как называет сам себя Кантакузин, описывая это торжество) в лагере. На следующий день Феодора взошла на подмостки, занавешенные вытканными золотом коврами, императрица с двумя дочерьми осталась в палатке, император присутствовал верхом на лошади, остальные — стоя. По данному знаку ковры были опущены и глазам присутствующих предстала невеста, а по обеим сторонам ее горящие лампады, которые держали в руках коленопреклоненные евнухи. Этот акт сопровождался звуками музыки, по окончании которой раздалось пение хоров, восхвалявших невесту в песнях, составленных мастерами этого дела. После этого торжества император в течении нескольких дней давал пир своим приближенным и османам, а потом отправил невесту к ее жениху.

«Она. хотя и выданная за варвара, жизнь свою, однако же, проводила таким образом, что являлась достойной доброй славы своих предков. Потому что не только обычаи окружающих не причинили вреда вере, как Часто и сильно ее ни старались убеждать, но она успела еще словами убеждения возвратить в лоно истины многих уклонившихся в нечестие. Оставаясь твердой в вере и часто с опасностью подвизаясь за себя и за своих, она В то же время не пренебрегала и другими доблестями, проявляла щедрость и великодушие, раздавала имущество бедным, на собственные деньги выкупила многих, проданных варварами в рабство, и была пристанью спасения для многих злосчастных римлян, по попущению Божию обращенных варварами в рабство». [3115]

Преемник Урхана Мурад I был женат на дочери болгарского князя Шишмана. [3116] Дочь сербского краля Лазаря, Милева, «девушка молодая и цветущая», была отдана своим братом Стефаном, преемником Лазаря, замуж за Баязета I. Султан «любил ее более всех жен и всегда держал ее при себе, в лагере». Во время нашествия Тимура она была взята в плен, точно так же, как и ее муж. Тимур, к которому она была приведена, приказал ей, в присутствии мужа, разливать вино, и это сильно огорчило Баязета. [3117] Сын Баязета, Сулейман, имел женой племянницу византийского императора Мануила И, дочь лакедемонского деспота Феодора. [3118] Внук Баязета, Мурад II женился на дочери сербского господаря Юрия Бранковича (преемника Стефана), по имени Маре, или Марии. Юрий Бранкович, предлагая свою дочь султану в жены, указывал на то, что дед султана, Баязет, тоже был женат на сербской принцессе. Султан послал своего визиря, чтобы он присутствовал при церемонии обручения и привез ему невесту. Свадьба была торжественно отпразднована в Адрианополе, два брата невесты присутствовали на свадьбе и, одаренные большими подарками, были отпущены домой. «Султан любил ее (Мару) больше другой жены (дочери Спентиара), потому что она превосходила последнюю красотой и умом». После смерти Мурада II, преемник его Магомет II «хотел выдать вдову, весьма приверженную к христианству, замуж за какого-то раба»; но Юрий Бранкович потребовал, чтобы его дочь была отослана на родину. Магомет, опасаясь, что в случае отказа сербский краль войдет в соглашение с Гуниадом и произведет вторжение в османские пределы, поспешно исполнил его требование: отпустил Мару в Сербию, одарил ее подарками и на содержание ее назначил доходы с османских городов, ближайших к Сербии. [3119]

Кроме жен в султанских гаремах были наложницы из христианок, После походов, совершенных как самими султанами, так и их полководцами, из среды христианских пленниц выбирались те, которые отличались особенной красотой, и отсылались в гарем. Так, например, турецкий полководец Синанбег после похода в северную Албанию отобрал между взятыми им в плен женщинами более красивых девушек и отправил их в подарок Мураду II. Были случаи, что с отдаленного Запада являлись женщины-христианки и добровольно поступали в гарем, составляя через это карьеру себе и своим родственникам. По поводу жестокостей, совершенных Магометом II над греками после взятия Константинополя, упоминается об одном иностранце (французе), который поощрял султана к жестокостям и имел влияние на него, потому что его дочь находилась в султанском гареме и султан очень любил ее. [3120]

Не только султаны брали себе жен и наложниц из среды христиан, но это делали и простые османы. О султане Урхане рассказывается, что после взятия Никеи он отдал замуж за своих воинов жен и дочерей тех греков, которые погибли во время осады Никеи. Османы брали их по доброй воле, получали в приданое дома, принадлежавшие их прежним мужьям и отцам, и оставались жить в городе, в качестве гарнизона. [3121] Об османах, поселившихся в европейских странах, например, в Албании, тоже известно, что они брали себе жен-христианок. При помощи этих христианок новые понятия и нравы, естественно, проникали в домашнюю сферу османов.

Служба христиан у османов имела не меньшее значение, чем браки. Подобно тому как посредством брачных союзов христианское влияние проникало в семейную жизнь османов, точно так же посредством христиан, находившихся на службе у османов, это влияние распространялось в области общественных отношений. Христиане служили османам или в качестве союзников, обязанных помогать во время войн, или в качестве подданных султана, или, наконец, по доброй воле, из корыстных и других расчетов. В числе последних были греки и представители западных христианских наций. Выходцы с Запада, искавшие счастья под знаменами османов, не считали предосудительным ратовать за дело мусульман отчасти потому, что это были люди весьма подозрительной нравственности, для которых недоступны были высокие идеалы, отчасти же потому, что им приходилось сражаться против греков и славян, от которых они были слишком отдалены по религиозным и национальным симпатиям. Восточные же христиане, если добровольно поступали на службу к османам, то делали это под гнетом материальной нужды [3122] и политического деспотизма Византии, а также вследствие сознания, что власть османов как ни тяжела, но едва ли тяжелее господства Византии и Венеции; как ни жестоки османы по отношению к побежденным, но и западные соседи не более мягки, да вдобавок не различают друзей от врагов. Убеждение это не было безосновательно; восточные христиане составили его под впечатлением таких поступков, каковы, например, поступки венецианцев, которые вывозили на кораблях в море и выбрасывали за борт почетнейших граждан Салоник, или поступки венгерских солдат, которые во время похода против турок нападали на беззащитное болгарское население, грабили, сжигали деревни и разрушали церкви. К недоверию, вызванному такими действиями, присоединялось еще раздражение, производимое унионными попытками; все в совокупности вело к тому, что греки (например, Лука Нотарий) скорее мирились с мыслью о союзе с османами, чем о соглашении с латинянами.

С раннего времени, а именно начиная с Мурада I, османские султаны заключали договоры с христианскими государями, по которым последние обязывались присылать на помощь туркам вспомогательные отряды. Такие обязательства принимали на себя сербские крали — Лазарь, Стефан, Юрий Бранкович, князь болгарский Шишман, воевода Валахии Мирче, наконец, константинопольский император Иоанн V Палеолог. Действительно, отряды греческих и славянских войск являлись по требованию султанов в их армию и принимали участие в военных экспедициях. Кроме этих отрядов, которые временно участвовали в предприятиях османов и по окончании похода возвращались домой, в турецкой армии был еще постоянный корпус, в который поступали христианские подданные султанов и назначением которого было сторожить во время походов обоз и заботиться о перевозочных средствах армии. Корпус этот назывался «воинак» и был учрежден султаном Мурадом I. Христиане, служившие в нем, были освобождены от податей. Османский флот тоже почти исключительно комплектовался христианами, и не только из провинций, подвластных туркам, но и из западно-европейских стран. Долгое время османы не имели собственного флота и в случае надобности пользовались услугами византийского императора и генуэзцев. Когда же они стали заводить собственный флот, то по неопытности должны были отдать это дело в руки христиан; из них составлялся экипаж. Первое серьезное поражение турецкий флот потерпел при Магомете Г, у Галлиполи, от венецианского адмирала Лоредано: все почти турецкие офицеры, солдаты и матросы были перебиты, остальные попали в плен. О последних Лоредано писал в своем донесении венецианскому дожУ Мочениго:

«Между пленниками я нашел генуэзцев, каталонцев, сицилийцев, провансальцев и критян, — все они по моему приказанию были повешены. Я нашел также между ними Георгия Календжа, бунтовщика против вашей светлости; я приказал разрубить его на куски на корме моей галеры. Я прибегнул к такой строгости для того, чтобы отбить у христиан охоту служить неверным». [3123]

Несмотря, однако же, на эту строгость, османский флот и после того наполнялся главным образом христианами, особенно греками с островов Архипелага, критянами и выходцами из разных стран, изгнанными из отечества за преступления. Не только во флоте, но и в сухопутной армии османов христиане играли видную роль. Германцы и венгры были у турок литейщиками пушек и первыми учителями в искусстве владеть ими. Франкские стрелки и копьеносцы составляли авангард в войске Мурада II, [3124] и когда Магомет II осадил Константинополь, то «в числе осаждающих было много христиан греческих и других наций, которые хотя были подданными турок, однако же не были принуждаемы ими к отречению от христианской веры и поклонялись по своему желанию». [3125]