– Нужны доказательства! – сказал Сергей, чиркнув зажигалкой. – Ты должен доказать, что Горбаткин написал свои предсказания именно в восемьдесят девятом, до того, как они сбылись.

– Ну, это как раз не проблема – где-то у меня лежала газетная вырезка с этой статьей, – Михаил плюхнулся на старую раскладушку, закинув одну руку за голову. Он задумчиво затянулся, вспоминая, видимо, куда мог задевать столь важный обрывок бумаги.

– Вот и найди ее.

– Вот и найду! – голос старшего брата зазвенел от волнения. – А если не найду, то сгоняю в Бишкек, загляну в национальную библиотеку или как она там сейчас называется, в зал периодики.

Покурив, Сергей засобирался по своим делам.

– Как добудешь эту статью, звони, продолжим разговор.

– Я точно помню, что вырезка где-то дома валяется, – озаботился Мишка, провожая брата до двери. – Сейчас сяду, пороюсь среди бумаг.

Сергей пожал ему на прощание руку, а у самого в голове завертелась лишь одна мысль: с братом давно творится неладное и с этим что-то надо делать. Вот уже год, как он бросил свою работу в школе. Все его планы начать частное репетиторство оказались чистым блефом. Дальше больше: на сороковом году жизни человек с головой уходит в квантовую физику, объявив внешнему миру (в лице бедной супруги, конечно) о том, что стоит на пороге великого открытия. Пишет какие-то нелепые, никому не нужные программы на Паскале. Любую свободную копейку тратит на широкополосный доступ в Интернет. Между тем, младшего пора к школе готовить; дом давно плачет по капремонту, особенно крыша; машина почти год не на ходу. Жена его, золотая женщина, разрывается на двух работах и тянет хозяйство в одиночку.

Уходя, Сергей забегает на кухню и машет рукой Мине. Оглянувшись, не идет ли Мишка следом, делает ей знак рукой, коснувшись большим пальцем уха – мол, позвони мне. Мина понимающе кивает в ответ. 

До «Променада» он доехал с великим трудом. Дернул черт направиться по Комсомольской, в результате попал в пробку. Пока вся колонна ползла по этой асфальтированной кишке с пониженной перистальтикой, он включил органайзер. Пришло одно напоминание о дне рождения и три служебных сообщения. Совсем неплохо для воскресенья.

Пока добрался до кафешки, пока стоял в очереди, позвонил Марат. Голос приглушен, видимо только проснулся. 

– Привет, брат, как дела? – говорит он, по-московски растягивая слова. Каждый, кто долго жил в Москве, а потом вернулся в родной город, как минимум месяц отходит от этого говора.

– Да, здорово, Мара!

– Брат, пойдешь сегодня на днюху?

– Какую днюху?

– Ну, вы даете! – Голос Марата становится еще глуше. – Звонил сейчас Малому, он тоже хлопает ушами!

– А что случилось? – упорствует в своем неведении Сергей.

Марат шумно сопит в трубку – у него такая манера говорить, когда собеседник не проявляет проблесков понимания.

– Блин, мужики, у меня же сегодня днюха…

– А-а, точно.

– Короче, чтобы вечером были у меня! Дорогие подарки и красивые партнерши – обязательны!

– Ну, хорошо-хорошо, будем! Что еще?

– Поздравляю с повышением!

– Да ладно, с каким уж повышением… Это просто смена деятельности, не более.

– Все равно, еще одна ступенька в карьере пройдена.

Помолчав, Марат добавляет:

– Что-то голос у тебя грустный.

– Да, фигня.

– Ну, колись, чего там. Что случилось?

Сергей медлит, не зная, что сказать. Марат был самым близким его другом.

– С братом что-то неладное происходит.

В это время девушка на раздаче управилась с предыдущим посетителем и теперь вопросительно смотрит на него.

– С Мишкой что ли? Так с ним всегда что-то неладное происходит.

– Нет, на этот раз совсем плохо. Кажется, у него крышу сносит, – Сергей обращает взгляд на раздатчицу и показывает свободной рукой на блюдо с пирожными. 

– Сколько? – спрашивает она.

– Два. И сиропом полейте сверху, пожалуйста.

Марат все еще шумно сопит в трубку.

– Серега, давай обсудим это, когда придешь ко мне, хорошо?

– Ладно. Слушай, тут моя очередь подходит.

Они попрощались, и он спрятал телефон в карман пиджака.

Пока добирался до свободного столика, телефон зазвонил еще раз. Сергей, не спеша, расставляет тарелки, стаканы, чашки, надеясь, что собеседник бросит трубку. Но телефон не унимается, наверное, Мина.

– Да?

– Сережа? Ты не за рулем, говорить можешь?

– Да, могу, Мина, – а сам с сожалением смотрит на остывающий кофе.

– Ну, что ты думаешь, Сережа?

– Что я думаю? Брат бредит... Кажется, в советской психиатрии это называлось «сверхценные идеи».

– Ну вот, ты заговорил про психиатрию… – задрожал ее голос.

– Да нет же, – спохватился Сергей, – я не имел ввиду какую-то патологию, но с врачом проконсультироваться стоит.

Трубка надолго замолчала, и его обдало холодком вины за то, что он повернул разговор в таком излишне трагическом русле.