— Проходите, ваше степенство, давно мечтаю с вами познакомиться.

— Премного обязаны вам за оказанную честь, господин губернатор.

Разделся купец, сел за стол. Волынский уселся напротив, а за спиной купца сразу встали два гайдука о палками, окованными железом. Только купец руку к ложке протянул, как один из гайдуков хрясть палкой по руке. Купец взвыл, а второй гайдук по другой руке саданул. Волынский захохотал и удивлённо воскликнул:

— За что вы его бьёте, ребята, или провинился в чём?!

— За язык его длинный и пакостный, господин генерал-адъютант!

— Ну так и бейте по языку, — посоветовал Волыни

Гайдуки бросили палки, выволокли купца Снегирёва из-за стола и занялись мордобоем. Купчина орал благим матом, но губернатор только входил в раж.

— Ну, хватит драться, давайте забавляться, — остановил Волынский гайдуков. — Тащите его во двор, там мясом накормим.

Самый изощрённый иезуит мог бы позавидовать фантазии губернатора. После ассамблеи он ночь не спая — придумывал наказание купцу за нанесённую обиду. Вспомнил Артемий Петрович, что в подвале, по недосмотру Кубанца, свиная туша протухла. Виновных колопов Артемий Петрович приказал высечь, мажордому залепил оплеуху, а протухшую свиную тушу велел изрубить и бросить собакам. Вскинулся ночью губернатор, разбудил Кубанца. Спросил, отдали гнилое мясо собакам или ещё висит на крюке? Мажордом начал виниться — не успел, мол, распорядиться. Волынский обрадовался: вот и хорошо, что не успел, оно для другого дела пригодится.

Купца вывели во двор, обвешали гнилыми кусками свинины, выпустили из клетей борзых и — «ату его, охальника!». Налетела голодная свора на добычу: не только мясо сорвали с купца, но и самого порядком погрызли. Но и на этом не кончилась «забава». Истерзанному купцу гайдуки натёрли лицо солью, посадили в снег на мороз, а потом, околевшего, подбросили к купеческому подворью…

На другой день Волынский и Матюшкин в крытых войлоком и шкурами санях летели вдоль матушки Волги по астраханской дороге. Путь до Санкт-Петербурга долгий — на каждой станции меняли лошадей. Из саней вылазили только по нужде и мчались дальше. Под облучком у ямщика позвякивали бутыли с водкой. Пили без просыпу, до одурения. Проснувшись, порой не узнавали друг друга, трудно соображали, куда и зачем едут. Так целый месяц — через сёла и города, через Москву и Тверь. Ямщики менялись, но всякий помнил одно: господа должны к Рождеству Христову быть у императора, и гнали лошадей до упаду.

В Санкт-Петербург приехали опухшие до неузнаваемости: глаза, как щёлки, щёки бурые, словно у рязанских баб-свинарок, язык не ворочается. Прежде чем ехать на царский двор, остановились в пригородной корчме у старого финна. Два дня приводили себя в порядок: сходили в баню, выбили из себя пьяную одурь, переоделись в парадные генеральские мундиры, а потом уж в гостиницу и — на царский двор, к государю Петру Великому. Праздник Рождества Христова уже качался: над Невой трещали фейерверки, в залах дворца к в донах петровских вельмож устраивались ассамблеи и балы с масками. В доме Петра гостей не счесть — не только придворные вельможи с дамами, но и посланники всех европейских государств и некоторых стран Азии.

Пётр встретил астраханцев с распростёртыми объятиями, позвал в кабинет, велел подать водку и закуску прежде чем приступить к разговору. Выпили за удачный поход Матюшкина на юг, за взятие Баку. Пока суть да дело — подошли Остерман, Апраксин, Толстой. Коротко генерал-лейтенант Матюшкин рассказал о житии русских солдат в Дербенте, о захвате Баку, о высадке войск в Гиляни и мелких стычках с афганцами. Пётр сидел в кресле, выше всех на голову, в золототканом кафтане при бармах и думал о большом деле, кое развернулось на каспийских берегах, в персидских провинциях.

— Запоминай, Матюшкин, что в голову мне пришло во время слушания твоего доклада. — Пётр вытянул под столом длинные ноги в красных башмаках, раскурил трубку и назидательно продолжал: — Во-первых, крепость Святого Креста будущим летом надо закончить и учредить постоянное сообщение с оной, со стороны Астрахани и Гиляни. Гиляныо овладели, надлежит овладеть Мазандеранской и Астрабадской провинциями, Далее следует укрепить, как должно, Баку и вверх по Куре подняться, о её судоходстве узнать. Но самое главное — в занятые персидские провинция следует переселить часть армян и других христиан, которые под игом басурман стонут. Затем дадите мне знать, сколько русской нации можно поселить по берегам Каспия. Денег не жалеть, ибо предприятие наше десятикратно окупится.

Матюшкин с Волынским переглянулись и опустили очи. Ни тот, ни другой пока не осмелились спросить, из какой казны деньгами пользоваться. А Пётр, не думая о средствах, продолжал?

— Нынешним летом, пока генерал-лейтенант Матюшкин Баку занимал, в Константинополе наш посланник Иван Неплюев с турецким рейс-эфенди дипломатическую баталию вёл. Турки хотят управлять не только Грузией и Арменией, во и всем прикаспийскими областями, а Россия де не имеет никакою права, ибо народа там исповедуют магометанскую веру. К чёс*а нашего посланника, он хорошо осадил турецкого рейс-эфенди, сказав ему, что вера не служит определением границ. Если бы определять границы по вере, то во всём свете мира не было бы. Сколько христианских заводов под властью Порты! Султану Ахмету объявлено, что мы не допустим к каспийским берегам никакой другой державы, и особенно Турции. Опираясь на сие разумной заявление Неплюева, мы опираемся и на договор, заключённый в сентябре с Тахмасибовым посланником. Турки твердят, что Тахмасиб не может быть законным шахом, поскольку стен его жив, а только содержится в неволе, но нам начхать на их заявления…

— Ещё и грозят, государь, — заметил тайный советник Пётр Андреевич Толстой. — Дескать, русский император в договоре с Тахмасибом обязался стоять за него против всех его врагов, а значит, и против турок; из сего следует, что вечный мир между Россией и Турцией нарушен…

— Словом, господа, восточные дела ныне первостепенны, и решение их требует смелого ума и крепкой силы, а сила, как вам известно, опирается на казну, которая за годы долгой войны со шведами иссякла. Тебе, Артемий Петрович, придётся брать на себя большую часть расходов на содержание войск в провинциях и Каспийской флотилии. — Пётр со строгостью посмотрел па Волынского.