Харингтон Роланд
Шрифт:
Внимание, преамбула закончилась. Возвращаюсь в настоящее время — четвертый год путинской эры.
Итак, подкуплен последний архивист, прочитан последний документ, сделана последняя фотокопия. В тусклый октябрьский вечер хлопнул дверью пригородной хрущобы, в которой разместилось собрание литературных документов. Празднуя мой уход, бдительный милиционер, охраняющий рукописные сокровища, ласково сделал мне «на караул».
На следующее утро я был уже готов к заветному путешествию в прошлое моего семейства. 100 000 acres, here I come! [127]
127
100 000 акров, ждите меня! (англ.)
С портативной котомкой за спиной спустился в фойе бордель-гостиницы. Там, как всегда, сновали члены мафии и запоздалые дамы ночи. Разрезая плечом преступную толпу, вышел на Тверскую, где уже не одну минуту маятником качалась сутулая борода моего приятеля.
Варикозов составил для меня насыщенную программу. Первое: выступление на крестьянском митинге. Второе: концерт художественной самодеятельности детей и взрослых. Третье: деловой ужин с отцами деревни. Четвертое: молебен в церкви. Пятое: посещение усадьбы фон Хакенов (ныне краеведческий музей).
Если вчера моросил дождь, то сегодня погода подтянулась. Был один из тех ясных осенних дней, когда к Пушкину приходило вдохновение и он писал еще одно стихотворение на лицейскую годовщину ностальгическими пентаметрами. Городской воздух веял чем-то пряным. Мне хотелось вырваться из плена асфальта и бетона, чтобы разлечься на засыпающем теле матушки-природы. Кровь кипела, члены зудели!
Верный друг повез меня в фамильный Heimat [128] на малотиражной автомашине «Запорожица». Она была, как желток, желта. Веня оснастил ее патриотическими суразностями. Сиденья устилали овчинки, вместо волана из пульта управления торчала березовая баранка, а на антенне развивалась небольшая хоругвь с ликом Хомякова.
128
Место рождения (нем.).
Heimat переводится как «родина». — Прим. golma1.
Неудобно рассевшись на узком сиденьи солнышко-машинки, я закурил и кивнул: можно отправляться в путь. Варикозов осторожно отрулил от обочины и стал выжидать момента, чтобы присоединиться к потоку автомобилей, мчавшихся по Тверской.
Два американских туриста фермерского вида, жевавшие у дверей «Макдоналдса», сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к машинке, чем ко мне с Варикозовым. Среди уличного шума я уловил знакомые среднезападные интонации.
— Check out that wheel, man, — сказал один другому. — Have you ever seen anything like it? What do you think, could that wheel make it to Kanzas? [129]
129
Чувак, посмотри на это колесо. Ты когда-нибудь видел нечто подобное? Как ты думаешь, доехало бы это колесо до Канзаса? (англ.)
— Are you kidding? [130]
Я спустил стекло и взмахнул сотовым телефоном «Nokia 6320».
— Just one call, and you’ll become what you are eating! [131]
Фермеры поперхнулись. Радостный русопят нажал на газ. «Запорожица» задребезжала, закачалась и устремилась вперед.
Скоро Москва была за моими мускулистыми плечами. Аховый автомобиль мчался в неизвестность. L'a v~ao os p'es onde quer o corac~ao. [132] По лесным ушибам и шоссейным распутьям ехали-ехали, разговаривая о высоком, среднем и низком.
130
Ты что, шутишь? (англ.)
131
Стоит мне только кое-куда позвонить, и вы станете тем, что едите! (англ.)
132
Сердце влечет за собою ноги (порт.).
Зашла речь о недавней телевизионной передаче «Мисс Лужники-2003», смутившая национал-целомудренные чувства Варикозова.
— Бритоногие, понимаешь, по сцене расхаживают. Каблуки, бикини, косметика. Жопами вертят, понимаешь, а народ голодает. За державу обидно!
— Не вижу связи между этими фактами.
— Будь моя воля, запретил бы половые сношения после тридцатилетнего возраста. Это же омерзительно, когда взрослые люди трутся друг о друга на потных простынях, вместо того чтобы духовно очищаться перед путешествием на тот свет.
— А спад населения в России?
— Не могу поступиться принципами!
Возбужденный Веня крутанул баранку так, что «Запорожица» встала на дыбы и запрыгала по шоссе, как кенгуру. Позади раздался децибеловый вой сирены. Я невозмутимо оглянулся: на машинку наезжал бронированный «БМВ» мафиозного владения и управления. Я невозмутимо сделал неприличный жест, и лимузинный преступник, ошеломленный моей смелостью, обогнал «Запорожицу», не убивая нас.
Я включил радио. В кабинке машинки зазвучал шальной шлягер, который в конце прошлого века пела вся Москва.
Ельцин, Ельцин, эх, эх, эх! Женщине с тобой не грех.Варикозов негодующе взмахнул бородой.
— Черт те что, понимаешь. Мелодии бесовские! Шумы шимпанзейские!
— Веня, вы строги, как аятолла Хомейни.
Писатель польщенно потупился и перестал ехать куда глаза глядят, отчего «Запорожица» едва не вскочила в кузов шедшего впереди нас самосвала.
Варикозов вывернул баранку и пару раз бибикнул.
— Говорят, раньше у вас была популярна шведская группа «Abba». Две супружеские пары. Скандинавы. Все чин-чином. Песни ансамбля отличались размеренностью и гармоничностью. А эти тут, понимаешь! — Писатель показал бородой на радио. — Давно доказано, что синкопы чужды русскому национальному сознанию, а они оскверняют отечественный эфир своим улюлюканьем. В толчок надо спускать таких музыкантов!