Семья может узнать о судьбе тела близкого человека от самих исследователей после того, как оформляются документы о поступлении тела (или частей тела), но до начала экспериментов. Теперь, после проведения слушаний в Палате представителей, такая практика существует.

Исследователи, занимающиеся безопасностью движения и получившие финансовую поддержку от NHTSA, но не указавшие четко, что в их исследованиях могут использоваться пожертвованные тела, обязаны до проведения экспериментов войти в контакт с семьей покойного. По словам руководителя Биомеханического исследовательского центра NHTSA Рольфа Эппингера, семьи редко высказывают протест.

Я беседовала с Майком Уолшем, который работал с одним из основных подрядчиков NHTSA — с корпорацией Calspain. Уолш лично приглашал членов семьей покойных для встречи, как только тела прибывали в лабораторию, то есть через день или два после смерти, поскольку не подвергшиеся бальзамированию тела сохраняются недолго. Уолш был руководителем проекта и, кажется, мог бы поручать такую не очень приятную работу кому-то еще. Но он предпочитал встречаться с родственниками покойных лично. Он подробно сообщал им, как и зачем будет использоваться тело близкого им человека. «Им объясняли суть всей программы. В некоторых случаях это было изучение последствий удара в модельной системе, в других — последствий аварий с участием пешехода [29] , в третьих — изучение последствий аварий в полноразмерных автомобилях для краш-тестов». Безусловно, у Уолша был талант. Из сорока двух семей, с которыми он беседовал, только две воспротивились использованию тел, причем не из-за специфического характера исследований, а потому что ранее они предполагали, что тело будет отдано для пересадки органов.

Я спросила Уолша о том, выражали ли родственники желание ознакомиться с результатами исследований после их публикации. Он ответил, что нет. «У нас создалось впечатление, что мы сообщали людям даже больше информации, чем они хотели получить».

Чтобы избежать возможной негативной реакции семей усопших и общественности, исследователи и преподаватели анатомии в Великобритании используют отдельные части тел или патологоанатомических образцов (то есть забальзамированных фрагментов тел) вместо целых трупов. Тут приходится учитывать влияние английских анти-вивисекционистов (они же защитники прав животных), которые так же активны, как американские, однако выступают по значительно более широкому кругу вопросов, часто, на мой взгляд, довольно бессмысленных. Приведу пример: в 1916 г. группа защитников прав животных подала петицию против действия Британской ассоциации предпринимателей в защиту лошадей, запряженных в катафалки, с требованием запретить украшать головы лошадей перьями.

Британские исследователи знают то, что мясники знали всегда: если вы хотите, чтобы людей не беспокоила судьба мертвых тел, нужно использовать их по частям. Коровья туша производит неприятное впечатление, а грудинка вполне подходит для ужина. У человеческой ноги нет лица, глаз или рук, которые когда-то держали ребенка или давали пощечину любовнику. Ногу трудно ассоциировать с живым человеком, которому она принадлежала. Анонимность частей тел облегчает обезличение, необходимое при работе с трупами: перед вами уже не личность, перед вами человеческая ткань. Она не может переживать, и никто не переживает за нее. Вы можете производить с ней такие манипуляции, которые было бы мучительно производить в отношении чувствующего существа.

Но давайте смотреть на вещи рационально. Почему для кого-то нормально сначала отрезать деду ногу, а потом упаковать ее для отправки в лабораторию, где ее подвесят на крюке и будут бить по ней модельным бампером, но не нормально использовать тело целиком? Разве отрезание ноги делает последующую процедуру менее неприятной или более уважительной? В 1901 г. французский хирург Рене Ле Форт посвятил много времени изучению состояния костей лица после нанесения ударов тупыми предметами. Иногда он использовал головы трупов: «После декапитации голову с силой стукнули о закругленный край мраморного стола», — сказано в описании эксперимента в книге «Эксперименты по челюстно-лицевой хирургии Ле Форта» (The Maxillo-Facial Works of Rene he Fort). А иногда голова оставалась на теле: «Тело целиком лежало в положении на спине, при этом голова свешивалась со стола. По верхней правой челюсти наносили сильный удар деревянной дубинкой…» Неужели человек, осуждающий второй способ проведения исследований, на рациональном уровне предпочитает первый? Какова разница с этической или с эстетической точки зрения?

Кроме того, для биомеханической адекватности эксперимента часто предпочтительно, чтобы тело оставалось целым. Отдельное плечо, установленное на стенде и подвергающееся ударам импактора, ведет себя не так и получает не такие увечья, как плечо, присоединенное к торсу. Когда плечи начнут самостоятельно получать водительские права, возможно, станет оправдано их изучение как самостоятельных объектов. Даже такое, казалось бы, простое научное исследование, как ответ на вопрос, сколько может выдержать человеческий желудок, прежде чем он разорвется, может быть проведено по-разному. В 1891 г. любопытный немецкий врач по фамилии Кей-Аберг предпринял попытку воспроизвести опыты своего французского коллеги, выполненные шестью годами ранее, в которых изолированные человеческие желудки наполняли содержимым до тех пор, пока они не лопались. Однако Кей-Аберг изменил условия эксперимента, оставив желудки внутри их обладателей. Возможно, он почувствовал, что тогда эксперимент будет в большей степени отражать реальную ситуацию дружеского ужина, поскольку случаи присутствия на ужине желудка без хозяина редки. Более того, экспериментатор придал телам сидячее положение. Однако в данной конкретной ситуации стремление ученого соблюсти биомеханическую корректность ничего не изменило. В обоих случаях, как сообщается в журнале The American Journal of Surgery за 1979 г., желудок разрывался при объеме содержимого 4000 см3 [30] .

Конечно, во многих случаях исследователям не нужно целое тело, а нужен лишь фрагмент. Хирурги-ортопеды, разрабатывающие новый метод или ищущие новый материал для связок, используют не целые трупы, а только конечности. То же относится и к исследователям в области техники безопасности. Вам не нужен целый труп, чтобы определить, скажем, что произошло с пальцем, если вы придавили его, включив стеклоподъемник в автомобиле. Вам нужны только пальцы. Вам не нужно целое тело, чтобы определить, действительно ли более мягкие бейсбольные мячи менее опасны для глаз игроков [31] . Вам нужны только глаза, вмонтированные в прозрачные пластиковые гнезда, чтобы высокоскоростная видеокамера смогла задокументировать, что же именно происходит с глазами, когда в них попадает мяч.

Вот вам и ответ: никто на самом деле не хочет работать с целым трупом. Если только в этом нет реальной необходимости, исследователи не работают с целыми телами.

Вместо того чтобы использовать целые тела в качестве моделей пловцов для тестирования защитных решеток вокруг пропеллеров лодочных моторов, руководитель лаборатории спортивной биомеханики в Институте предотвращения травм и повреждений при Университете Теннесси Тайлер Кресс трудился над созданием искусственных тазобедренных суставов, присоединял их к ногам трупа хирургическим цементом, а затем всю полученную гибридную конструкцию — к туловищу манекена для краш-теста.