Шрифт:
В телеграмме, отправленной 14 января 1942 года, Черчилль дал выход своему гневу:
«Я не потерплю безосновательной критики операции в Греции и на Крите. Мы у себя на родине прилагаем все силы, чтобы справиться с тяготами и опасностями, выпавшими на нашу долю. Преодолев партийные разногласия, мы ввели обязательную воинскую повинность не только для мужчин, но и для женщин».
Однако опасения Кертена в отношении Малайи оказались обоснованными. 17 декабря японские войска высадились на северном побережье острова Борнео. Премьер-министр Тодзио проинформировал парламент страны, что захвачено 150 нефтяных скважин. Через месяц из 70 скважин будет качаться нефть — ежесуточно по 1700 тонн. Впервые в истории Япония получила источники нефти. Для этого ей потребовалось всего две недели.
Через шесть недель Уэйвелл вернулся в Индию, а главнокомандующим союзными войсками на Дальнем Востоке стал генерал Макартур. Ему противостоял торжествующий враг. Меньше чем за сто дней практически вся Юго-Восточная Азия оказалась в руках японцев, и это осуществила армия, практически не имеющая опыта боевых действий в тропиках и в джунглях. Победы были обусловлены отличным планированием и мастерством солдат и командиров; японские сухопутные войска почти нигде не имели численного преимущества над противником.
Японский план военных действий предусматривал выполнение первоочередных задач в течение года при потере трети военно-морских сил. Большинство этих задач было выполнено всего за четыре месяца, а военно-морской флот потерял четыре эсминца и шесть подводных лодок. Больше того, императорский флот даже стал сильнее, чем прежде. С начала войны в состав флота вступил и легкий крейсер, а затем и линкор «Ямато», гигантский корабль водоизмещением 75 000 тонн, с девятью 18,1-дюймовыми орудиями главного калибра, 16-дюймовым броневым поясом и скоростью 27 узлов, самый мощный боевой корабль, который когда-либо был построен. Япония была сильна как никогда.
Однако в дальнейшем этим силам было суждено только истощаться. Японии предстояло вести войну, испытывая постоянную нехватку оборудования и сырья, не имея квалифицированной рабочей силы. Отныне каждому погибшему моряку, солдату и летчику суждено было стать еще одним гвоздем, забитым в гроб Японии. Со временем японской авиации пришлось перейти к атакам самоубийц-камикадзе — просто потому, что у них больше не было опытных пилотов для нанесения обычного бомбового удара.
Но пока личное мастерство солдат и оригинальная техника японской армии потрясли Запад. Американские и английские политики и обозреватели постоянно заверяли всех, что японцы — второсортный народ, как в физическом, так и в умственном плане. Считалось, что странный восточный народ рабски копирует Запад и способен изготовлять только оловянные игрушки. И вот этот-то народ осмелился бросить вызов западным державам. Внезапно все переменилось, как в калейдоскопе: японцы стали сверхлюдьми, обладающими волшебным оружием — непобедимыми воинами, чувствующими себя в джунглях как дома.
Мысль о братстве азиатских народов, освобожденных Японией, лежала в основе японской пропаганды. Вначале многие обманутые помогали захватчикам. Правительство Таиланда позволило японским войскам пересечь территорию страны для вторжения в Британскую Малайю. Коренные жители острова Гуам и других небольших островов Тихого океана с радостью встречали японских освободителей. Губернатор французского Индокитая вице-адмирал Жан Деку обещал содействовать Японии в борьбе против англосаксов. Не всегда подобные заявления делались под давлением: в далекой Аргентине о японских победах сообщалось с нескрываемым удовольствием.
Но разговоры о совместном процветании оказались не более чем блефом. Японцы воспользовались националистическими настроениями местного населения, чтобы расправиться с европейскими колонизаторами, но как только с последними было покончено, они сами стали колонизаторами. Повсюду на захваченных территориях государственным языком стал японский. Коренное население было обязано кланяться перед любым японцем в форме, и нередко те же самые туземные царьки и вожди, что служили европейским хозяевам, оставались на службе у японцев.
Излюбленной формой управления захваченными территориями стал террор. В Маниле филиппинцев, не поклонившихся трижды японским солдатам, вешали в общественных местах. За удар японского солдата виновного приковывали к решетке и оставляли умирать на солнцепеке.
Местами некоторые японцы воспринимали «дух азиатского братства» серьезно. Они показали, чего можно было бы достичь с помощью более гибкой политики. Некий майор Фудзивара Иваити участвовал в создании Индийской национальной армии, сражавшейся против англичан. В Бирме полковник Судзуки Кейдзи с той же целью организовал Бирманскую освободительную армию. В голландской Ост-Индии попытки помочь местному населению тоже приносили плоды, но хорошее отношение к японцам улетучилось после того, как захватчики согнали почти миллион человек на принудительные работы. Многие были отправлены на строительство печально знаменитой железной дороги Бирма — Сиам. Никто не знает, сколько людей при этом погибло. По оценкам ООН, погибших было не меньше 300 000 человек — и к этому надо добавить тех, кто впоследствии умер от истощения, ран и болезней.
То, что нападение на Перл-Харбор было совершено без объявления войны, позорная потеря флота, ужасное обращение с американскими и английскими военнопленными, расовые отличия — все это привело к тому, что глубокая взаимная ненависть всплыла на поверхность и война на Тихом океане превратилась в непрерывную цепочку варварства. Обе стороны пытали и убивали пленных и расправлялись с теми, кто пытался сложить оружие. Американские газеты и журналы писали о японцах с расовым презрением и отвращением — ничего похожего не было в отношении народов других стран, с которыми воевали Соединенные Штаты.