КУКУ. Ну. То есть, нет. Я бы заметил.

ПЕПЕ. Может, вернулся бы как призрак. И продолжал бы вам досаждать.

КУКУ. Как зомби.

ПЕПЕ. Что?

КУКУ. Такой труп, который живой, – это и есть зомби. Значит, если бы ты вернулся, то как зомби. Фильмы что ли не смотришь?

ПЕПЕ снова подходит к окну.

ПЕПЕ. В сущности, это самое подходящее время. Сейчас… A что? (Встает на подоконник.)

КУКУ. Прекрати. Я же говорил – кончай пить!

ПЕПЕ. Подходящее время для полета! Для орлов! Верно?

КУКУ. Ты, осторожней! У нас один вот так напился и выпрыгнул!

ПЕПЕ. И что?

КУКУ. Ничего. Ногу сломал.

ПЕПЕ. Всего один прыжок… Ветер в волосах, я парю над тучами, Помнишь, как они летели?

КУКУ. Ты чего. Со второго этажа самое большее – ногу сломаешь. (Иронически.) Ветер в волосах…

ПЕПЕ. Хлюп! В теплый, шумящий праокеан небытия…

КУКУ (подходит к окну). Да тут даже ногу не сломаешь. Слишком низко.

ПЕПЕ. А я могу сделать сальто! Сделать сальто и упасть на позвоночник. Вот сюда, на шейную часть.

КУКУ. А к чему? Парализует тебя и будешь как растение.

ПЕПЕ. Какая разница? Теперь уж все равно. Все равно, мой дорогой Куку! Прощай.

ПЕПЕ выпрыгивает из окна. КУКУ бросает равнодушный взгляд, пожимает плечами. Допивает водку, проверяет в сумке, все ли собрано.

Что ж. Время трогаться! (Становится перед зеркалом.) Ну, Куку, держись!

В дверь входит ПЕПЕ. Идет несколько автоматически, растирает себе шею.

Ну как? Разбился?

ПЕПЕ. Да.

КУКУ. Эх ты, зомби! И как оно было?

ПЕПЕ. Супер! Уже уходишь?

КУКУ. Пока, Пепе! Ты мне даже нравишься, веришь? Только не пей столько, ладно?

ПЕПЕ. И ты мне нравишься. Ты мне еще тогда нравился. Там, в деревне. Ты был самый крутой.

КУКУ. Правда?

ПЕПЕ. Останься. Еще пять минут. Расскажу тебе, как оно там.

КУКУ. Что – как там?

ПЕПЕ. Как это – быть звездой. Про глаз камеры расскажу, хочешь?

КУКУ. Про глаз камеры…

КУКУ хочет уйти, думает, возвращается.

ПЕПЕ. Так вот, там был большой съемочный павильон. На телестудии. Вход через проходную. И охранник со всеми здоровался. Потом я шел в тот павильон. А там уже шуровали коллеги – сценографы, техники… Такой, знаешь ли, полезный народец.

КУКУ. А потом?

ПЕПЕ. Потом я шел в костюмерную. Переодеваться. Ну и еще грим.

КУКУ. Грим?

ПЕПЕ. Make up. Нужно попудриться, чтобы лицо не блестело, ясно? А рядом была кабинка для переодевания… (Ухмыляется.) Как-то раз входит туда такая худенькая, из статистов. Можно ли ей переодеться. Я ей: разумеется! И отворачиваюсь. А она: можешь не отворачиваться!

КУКУ. И что?

ПЕПЕ. Догадайся!

КУКУ. Да нет! В самом деле?

ПЕПЕ. Хм…

КУКУ. Скажи, а она какая была? Ну? Как выглядела?

ПЕПЕ. Красивая!

КУКУ. Но какая? Буфера были?

ПЕПЕ. Были. И буфера были, и задница… Все было!

КУКУ. Буфера, задница… Там, дома, у наших вроде тоже… Да куда там… И часто ты так?

ПЕПЕ. В костюмерной только раз. Ну а так – сам понимаешь!

КУКУ. Я так и думал… Слушай, а тачка? У тебя какая была?

ПЕПЕ. А как бы ты думал! Спортивная!

КУКУ. Спортивная, – да, конечно, спортивная! Я бы тоже спортивную…

ПЕПЕ. Для тебя, может, лучше внедорожник!

КУКУ. Очень смешно. А ведь там и бабки немалые платят, верно? Большие… Если ты в таком деле, да?

ПЕПЕ шепчет на ухо КУКУ.

КУКУ. Господи!

ПЕПЕ. Но это без вычетов.

КУКУ. Господи!!!

ПЕПЕ. Но я не об этом хотел…

КУКУ. Глаз камеры, да?

ПЕПЕ кивает.

ПЕПЕ. Помнишь, как тебе было пятнадцать лет? И ты впервые смотрел в глаза девушки?

КУКУ. Ты лучше про камеру! Что тогда чувствуешь?

ПЕПЕ. Такую дрожь, понимаешь? Вдоль позвоночника.

КУКУ. Наверное, снизу вверх, да? Или как-то наоборот?

ПЕПЕ. Тот глаз – как бездонная пропасть! Черный, таинственный… Нет, ты прав! Ни у одной девушки нет таких глаз!