— Светик у нас как Дубровский, — говорит Вера.

Светик смеется. Хотя и понимает, что Бабрыка по-своему прав. Светик тоже считает, что много людей — плохо. Много людей — это уже суета. Много шума, а дела мало. Но ведь надо глядеть в корень. Если Верка с этим губошлепом будет миловаться, так или иначе она будет с ним откровенничать. Тем более что губошлеп будет ходить за ней по пятам. У Светика был на этот счет опыт.

— Твоя Оля тоже не находка, — говорит Светик.

— Как не находка? — возмущается Бабрыка.

— А вот так. Не уверена я в ней.

Бабрыка примолк. А Светик пьет чай. Она такая. Очень она любит чаек после картошки с салом. А через час является губошлеп.

— Валера, — говорит он застенчиво.

И начинает жать им руки. Изо всех сил.

Светик бродит по рынку — книги она уже продала. Удача любит Светика. И все-таки Светик сегодня осторожничала. Продаст книгу — три-четыре минуты слоняется — потом опять продаст. И так далее. Потому что сегодня попахивает опасностью.

Она оглядывается. У «своих» торговля идет бойко — у Оли осталась одна книга.

И на ту бросаются сразу двое:

— Что у вас, девушка?

— Английский детектив?

— Почем?

Покупатели чуть не дерутся — вцепились в книгу. А Оля бурно радуется. Неподалеку ходят с нераспроданными книгами Бабрыка и Валера. И Оля радостно кричит им:

— А я уже!.. Я уже!..

Светик видит, как к Оле подходит мужчина. Оперативник, это ясно. Светик их за километр чует.

— Девушка, пройдемте.

— А что такое? — Оля не растерялась. Что молодец, то молодец. Спокойненькая. Вот так бы ей и держаться.

Но оперативник берет ее за руку — и вот тут началось. Оля зачем-то вырывается. На нее жалко смотреть. А теперь она уже и не вырывается. Только жалобно лепечет:

— Отпустите меня… Отпустите…

— Разберемся, девушка.

— Отпустите меня.

— Разберемся. Садитесь в машину.

Машина тут как тут — подкатывает и останавливается. Закрытая милицейская машина. Светик знает такую машину, в ней с ветерком домчат.

Оперативники хватают там и тут — они ведут весь свой улов к машине. Не зря у Светика было предчувствие. Чисто сработали. Умеют.

Светик протискивается к машине поближе. Зевака всегда зевака. Можно поглядеть.

— Да что вы!.. Товарищ старшина! — оправдывается кто-то из пойманных, юлит. — Да я первый раз!

Его погружают.

Следующий шумит:

— Я менял!.. Клянусь, я только обменивал книги!

Его тоже погружают. Оля уже в машине. Ее посадили первой.

Старшина считает.

— Семь! — кричит он. — Восемь! Стоп!.. Хватит на сегодня.

— А этого? — спрашивает опер. — Товарищ старшина!

— Отпусти его. Там и без него тесно.

Светик быстренько подводит итоги. Из своих больше никто не попался. Только Оля. Это называется — прошлись редким бреднем.

Светик успевает увидеть лицо Оли. Через зарешеченное окошко машины. Светик машет ей: не падай духом.

Машина трогается.

Светик раздумывает недолго. Минута — и она уже звонит из автомата. Она знает, куда звонит. Голос Светика спокоен. И тем сильнее распаляется на том конце провода Каратыгин:

— Мою сотрудницу?.. Приняли за спекулянтку?!

Он тут же выходит из берегов. Бушует. Светика это очень устраивает. Любит она, когда человек как порох. Когда он ничего не соображает.

В отделении милиции сортируется улов. Дело обычное. В конце концов оштрафуют и выпустят. Но перед этим хорошенько расспросят. Вот этого-то Светик и боится — расспросов. Оля совсем зеленая. И напуганная.

Светик в дверях. Она будто бы пришла по делу и ждет.

Появляется Каратыгин. Он влетает в отделение. Озирается… У него, видно, рябит в глазах.

Старшина тем временем сидит и листает паспорт. И спрашивает какого-то рыжего малого.

— Ты обмозгуй как следует, — втолковывает он рыжему. — Может, ты попал в лапы спекулянтов?

— Нет.

— А зачем же ты продавал?

— Просто так.

— Может быть, тебя все-таки заставляли?

— Нет.

Идет обработка. Но рыжий не поддается — тертый.

И тут Каратыгин видит Олю — в углу, испуганную, в глазах тихие слезки. Каратыгин кричит:

— Опять эти фокусы?.. Опять?! — И он грозно стучит своей загипсованной рукой по перегородке. Звук жутковатый. Светик вся замирает.