«Он далеко не дурак», — подумал посол, усаживая гостя в кресло.

— Курите, мой дорогой Гельбиг!

— Я не курю…

— Тогда я вам советую выпить бокал бургундского!

— Я не пью…

Сегюр ещё раз посмотрел на маленькие глаза своего гостя и решил перейти прямо к делу.

— Не скрою, мой дорогой Гельбиг, я пригласил вас по одному щекотливому делу, и я надеюсь на вашу скромность, которая, как и всякая скромность, не останется без вознаграждения…

Сегюр помедлил, ожидая какой-нибудь реплики со стороны гостя, но тот только молча склонил набок голову.

«Он, несомненно, напоминает какую-то птицу, но какую?» — подумал Сегюр, продолжая разговор:

— Итак, поскольку вы являетесь другом господина Даля, директора Санкт-Петербургской таможни, и будучи уверен в вашем уме и такте, я полагаю, вы могли бы уладить одно небольшое дело в Кронштадтской таможне.

— Очевидно, речь идёт об оформлении грузов для эскадры маркиза де ля Галисоньера?

«Этот подлец уже всё знает!» — подумал Сегюр и, протянув обе руки гостю, воскликнул:

— Ах! Вы необыкновенно проницательны, мой друг!

— Тогда я ничем не могу быть полезным.

— Но почему же?

— Господин Даль не вмешивается в дела таможни. Императрица предоставила ему этот пост, лично его зная, дабы дать ему средства к существованию, несмотря на то, что по возрасту он уже не способен заниматься делами.

— Однако это дело попадёт именно в Петербургскую таможню.

— О нём, несомненно, уже доложили Воронцову, и он поручит его Радищеву.

— Вы знакомы с ним?

— Да, я встречался с ним несколько раз у господина Даля.

— Что это за человек?

— Он говорит очень мало, редко и не прежде, чем его спросят. Но когда есть повод, говорит хорошо и весьма поучительно. Впрочем, он всегда сосредоточен и производит вид человека, не обращающего внимание на то, что происходит вокруг него. У него репутация безукоризненно честного и образованного чиновника.

— Странно, что при таких качествах он занимает скромное место помощника начальника таможни.

Гельбиг пристально посмотрел на посла и усмехнулся:

— Он заслуживает занять более высокие посты в государстве, но, очевидно, императрица полагает, что умный человек годен и для малых должностей.

— Итак, мой дорогой Гельбиг, могу я на вас рассчитывать?

Гельбиг встал и поклонился.

— К сожалению, господин посол, я не смогу быть вам полезным!

Когда он ушёл, Сегюр обратился к Грасье:

— Вот видите, я же вам говорил, что из этого ничего не выйдет! Этот саксонец, видимо, вовсе не нуждается в деньгах…

Грасье улыбнулся:

— Он охотно бы их взял, если бы мог чем-нибудь помочь…

Сегюр встал и прошёлся по комнате.

— Я не могу больше ждать. Всё это дело с грузами де ля Галисоньера имеет смысл постольку, поскольку оно может служить прецедентом для того, чтобы впредь французские военные корабли были освобождены от досмотра. Как только мы заключим торговое соглашение с русскими, в котором они, конечно, оговорят, что военные корабли не обладают правом возить торговые грузы, оно потеряет всякий смысл.

— Но, ваше сиятельство, я не вижу способа разрешить этот конфликт благоприятно для нас.

— Способ один — ехать к светлейшему, убедить его вмешаться и уговорить императрицу освободить грузы де ля Галисоньера от досмотра. Князь Потёмкин терпеть не может Воронцова, он это сделает…

Потёмкин сидел в халате перед столом, держа молоток в руках. На столе стояла хрустальная ваза с грецкими орехами. Он брал орех, разбивал скорлупу молотком и, причмокивая, жевал сердцевину. Велено было не принимать. Но когда золотая карета, запряжённая цугом, остановилась перед подъездом дворца и из неё вышел, распространяя вокруг себя аромат духов «А ля рень», французский посол, высокий, величественный, в сверкающем бриллиантами кафтане, камердинер всё-таки доложил о нём князю.

Потёмкин равнодушно посмотрел на камердинера своим единственным глазом и сказал:

— Ну, уж раз приехал, веди!..

Сегюр начал с пустяков. Рассказал о том, как австрийский посол граф Кобенцель купил у генерала Нащокина прелестную девку, но, оказавшись неспособным воспользоваться её красотой, заболел нервическим расстройством. Потом заговорил о парижских модах и о популярности всего русского во Франции. И наконец, сделав грустное лицо, сообщил, что получил письмо от своего друга, королевского адмирала, маркиза де ля Галисоньера, который, прибыв в Кронштадт с эскадрой, оказался в ужасном положении…

Потёмкин удивлённо поднял брови:

— Почему же это?

— Но, мой дорогой князь, офицеры и матросы, естественно, привезли с собой некоторые французские изделия. Кроме этого, для них были подготовлены разные грузы. Это относится к обычаям флота. Теперь русские таможенные власти не выпускают их с кораблей, требуя оплаты пошлин… Согласитесь сами, нельзя же омрачать такими мелкими придирками отношения между двумя великими державами…

Потёмкин взял из вазы орех, положил на перламутровую, с инкрустациями крышку драгоценного стола и с размаху ударил молотком по скорлупе. Сегюр с изумлением следил за князем.