Видеть то, что мы всегда мечтали увидеть. Но что именно мы всегда мечтали увидеть? Пирамиды? Портрет Меланхтона кисти Кранаха? Могилу Маркса? Могилу Фрейда? Бухару и Самарканд? Шляпку, которую носит Кэтрин Хепберн в фильме «Сильвия Скарлетт»? (Однажды, по пути из Форбака в Метц, я сделал крюк, чтобы заехать в местечко Сен-Жан-Рорбак и посмотреть на место рождения генерала Эбле.)

Или, скорее, открывать то, что мы никогда не видели, не ожидали и даже не предполагали увидеть. Но как привести примеры: это не то, что по прошествии времени включается в комплект сюрпризов или чудес света; ни грандиозное, ни поразительное; ни даже гарантированно причудливое. Напротив, это скорее обретенная близость привычности, пространство родства…

Что можно знать о мире? Какое пространство сумеет охватить наш взгляд от рождения до смерти? Сколько квадратных сантиметров поверхности планеты Земля окажется под нашими подошвами?

Изъездить весь мир, избороздить его вдоль и поперек — это будет всегда значить, что мы познали несколько аров, несколько арпанов земли: кратчайшие вторжения в бесплотную древность, дрожь в предвкушении приключений, беспрецедентные поиски, завязшие в легкой дымке, от которых наша память сохранит лишь несколько подробностей. Помимо вокзалов и дорог, сверкающих взлетных полос аэропортов и узких кромок земли, которые несущийся с большой скоростью ночной поезд освещает на краткий миг, помимо так долго ожидаемых и так поздно открытых панорамных видов, помимо нагромождений камней и скоплений произведений искусства, останутся, может быть, трое детей, бегущих по совершенно белой дороге, или домик на выезде из Авиньона с решетчатой деревянной дверью, некогда окрашенной в зеленый цвет, темный контур деревьев на вершине холма в окрестностях Саарбрюкена, четыре веселых толстяка на террасе кафе в пригороде Неаполя, главная улица Бриона, в Эре, за два дня до Рождества около шести часов вечера, прохлада крытой галереи на рынке Сфакса, крохотная плотина на шотландском озере, извилистая дорога под Корволь-л’Оргейо… А с ними — неодолимое, мгновенное и почти материальное ощущение конкретности мира: что-то светлое, более близкое к нам; мир уже не как неизбежный маршрут, непрерывная гонка, бесконечное испытание, повод для безнадежного накопления или иллюзия покорения, но мир как обретение смысла, восприятие земного письма, той географии, авторами которой, уже позабыв об этом, являемся мы сами.

Мы пользуемся глазами, чтобы видеть. Наше поле зрения открывает нам безграничное пространство: нечто более или менее круглое, которое очень скоро прерывается справа и слева и не продолжается ни ниже, ни выше. Скосив глаза, мы можем увидеть кончик нашего носа; поднимая глаза, мы видим, что есть верх; опуская глаза, мы видим, что есть низ; поворачивая голову, сначала в одну, потом в другую сторону, мы даже не можем полностью увидеть то, что нас окружает; приходится поворачиваться всем корпусом, чтобы увидеть все то, что есть позади нас.

Наш взгляд пробегает пространство и дает нам иллюзию рельефа и расстояния. Именно так мы выстраиваем пространство: вот верх и низ, лево и право, впереди и позади, близко и далеко.

Когда ничто не останавливает наш взор, он уносится вдаль. Ничего не встречая, он ничего не видит, он видит лишь то, что его останавливает. Пространство — это то, на что взгляд наталкивается, то, во что он упирается: преграда (кирпичи, угол, точка схода); пространство — это когда образуется угол, когда происходит остановка, когда нужно развернуться, чтобы все продолжилось. В самом же пространстве нет ничего эктоплазматического; у него есть края, оно не разбегается во все стороны, оно делает все, что нужно, для того, чтобы железнодорожные рельсы сходились перед тем, как уйти в бесконечность.

Полагаю, что, как и всех, меня привлекают нулевые отметки — те оси и точки отсчета, по которым могут быть определены положение и расстояние до любого предмета вселенной:

— экватор,

— Гринвичский меридиан,

— уровень моря

или еще тот круг, на площади перед собором Парижской Богоматери (увы, во время строительства подземной автостоянки он исчез, и никто не задумался о том, чтобы восстановить его на прежнем месте), от которого высчитываются все дорожные расстояния во Франции.

На пути из Туниса в Сфакс мне нравилось проезжать перед указателем (исчез и он), который отмечал, на каком расстоянии находятся Триполи, Бенгази, Александрия и Каир.

Мне нравится знать, что Пьер Франсуа Андре Мешен, родившийся в Лаоне в 1744 году, и Жан Батист Жозеф Деламбр, родившийся в Амьене в 1749 году, отправились из Дюнкерка в Барселону с одной лишь целью выверить длину, которую должен был иметь метр (кажется, Мешен даже ошибся в своих расчетах).

Мне нравится знать, что на полпути между местечками Фрапон и Ла Прель (коммуна Вездэн, департамент Шер) установлена табличка, указывающая на то, что мы находимся точно в центрефранцузской метрополии.