Он был переодет в представителя теараги, народа кочевников и разбойников, живущих в пустыне, которые так сильно досаждали караванщикам. После короткого наигранного колебания она ответила на поцелуй и даже больше… Дом Сем-ла был полон потайных уголков и ниш. И они были не единственной парой, которая удалилась с праздника, чтобы принять участие в собственном, более интимном.

На следующее утро в дом торговца шелками пришли храмовые стражи. Они потребовали передать рабыню Данаю с острова Цеола храму Бальбара. Таких посещений боялась каждая семья в Искендрии. Обычно храмовая стража приходила затем, чтобы потребовать выбранную жертву для бога, чаще всего ребенка. Иногда сжигали красивого юношу или девушку. Какая-то иная причина визита даже не пришла в голову торговцу шелками. Он встал перед рабыней, пытаясь защитить, угрожал и умолял. Тщетно. А потом он совершил непростительную ошибку. Он вынул из-за пояса маленький, украшенный камнями кинжал. В храмовой страже были опытные воины. Торговец с кинжалом в руках не представлял для них опасности. Но они расценили это как оскорбление Бальбара. Когда Элодия предстала перед Промахосом, подол ее платья был забрызган кровью торговца шелками.

Жрец-князь принудил ее лечь с ним в постель в то же утро.

Прошло два месяца, и она не только стала его фавориткой, но и изгнала из дворца всех других рабынь-наложниц. Она хотела, чтобы он принадлежал только ей. Он должен был оказаться целиком и полностью в ее власти.

Учителя из Моне Габино очень тщательно следили за тем, чтобы объяснить ей подоплеку ее миссии. Час за часом проводила Элодия над рельефной картой, запоминала названия островов и городов. Потом — имена жрецов, князей и полководцев. Маленькие яркие кораблики на плане показывали, насколько слаб флот Фаргона и как сильно превосходят его пиратские флоты Эгильских островов, а также новый флот, созданный по приказу священнослужителя Промахоса. Ее задачей было попасть в постель жреца-князя и оттуда служить Фаргону.

Элодия снова поглядела на спящего. Его дрема после любовных утех никогда не длилась долго. Снаружи, за крепкой дверью, стояли два храмовых стража — на расстоянии всего десяти шагов. Малейший подозрительный звук — и они ворвутся в комнату.

Уже семь лун девушка прятала кинжал, который должен был оборвать жизнь священнослужителя. Рыбацкий нож с Эгильских островов. Учителя описали ей, каким образом она должна лишить жреца жизни и что должна сделать еще, когда тот будет мертв. Убийство должно быть зрелищным.

Событием, которое забудут не скоро. Оно должно привести не только к разрушению союза между пиратами — князьями Эгильских островов. Кабецану хотелось, чтобы самые могущественные флоты мира набросились друг на друга. Король опасался, что в противном случае священнослужители и пираты потянут руки к новой провинции Марчилла. И действительно, Промахос как-то рассказывал ей в постели о том, что необходимо занять некоторые прибрежные города Фаргона.

Жрец не хотел больше закупать тонкие ткани, духи и красящие вещества, он хотел обложить данью города, производящие предметы роскоши.

Десяти тысяч мечей не хватит на то, чтобы остановить армию Искендрии и союзных пиратов, то и дело повторяли ей учителя в Моне Габино. Но один-единственный кинжал в эту ночь может совершить то, на что не способны все рыцари Фаргона.

Она ощупала подоконник. Высвободила пластину и вынула камень из стенной кладки. В углублении лежала судьба ее народа. Элодия посмотрела на гавань внизу. Там возвышался целый лес мачт. Сюда приходили суда со всего мира. На набережной складывали товары. В полуденную жару там было несколько спокойнее. Небо было чистого голубого цвета.

Она сунула руки под тяжелую каменную пластину и попыталась поднять ее. Но пластина не шевельнулась.

— Ищешь лежавший там нож?

Элодия испуганно обернулась. Промахос сел на постели.

— Еще пару недель назад я обнаружил, что камень расшатался. Рабочий нашел рыбацкий нож с Эгильских островов.

Что это было — патриотизм или глупость?

— Не знаю, о чем вы говорите, господин…

— Конечно. Ты просто случайно ухватилась за каменный подоконник. И у окна стоишь, чтобы полюбоваться великолепным видом на гавань и библиотеку, не так ли?

— Господин, все не так, как кажется…

— Конечно нет! Ты действительно думала, что настолько удивительна в постели, что я предпочту тебя всем остальным?

Ты действительно верила в это? Я ждал, когда ты подойдешь к подоконнику. Это было очень увлекательно. А теперь мне любопытно, сколько ты сможешь скрывать свои тайны. Кто из князей-пиратов послал тебя? Тебе не нравится, когда тебя татуируют… Через час я буду рисовать на твоей коже узоры раскаленным железом, девочка. И тогда ты споешь мне совсем иную песню, чем на этом ложе. Я сгораю от любопытства и нетерпения услышать ее.

Вот уже два дня он копал яму, в которую загнал его Жюль.

Адриен пытался упражняться в равнодушии. Он ведь рыцарькрот. Судьба бросила его в руки странному священнослужителю, и он мог только надеяться на то, что бог будет милосерден, потому что Жюль таким не был. С тех пор как он так очевидно победил учителя во время тренировки, тот погрузился в угрожающие размышления. Он перестал есть и пить.

Не реагировал, когда к нему обращались. Жюль утверждал, что близок к богу, когда сидит так возле хижины, погрузившись в транс. В такое время он производил на Адриена особенно жуткое впечатление. Иногда, не приходя в себя, он бормотал что-то на непонятных языках.