– Ты в порядке? – спросил он вслух, продолжая неосознанно гладить его лицо.

– Да, – Лиам сел, глаза его сверкнули в солнечном свете каким-то странным торжеством. – Я в полном порядке, сир. Благодарю вас за этот отпуск. Он пришёлся как нельзя кстати.

Аргза не стал подавать ему рубашку, только чтобы посмотреть, как тот тянется за ней, открывая взору пирата гибкую белую спину с налипшим на неё песком. Интересно, эти эрландеранцы вообще загореть не могут даже теоретически? Потом они вместе поднялись, и после того, как Сильвенио как следует отряхнулся и оделся, они вместе пошли к кораблю. Сильвенио по дороге блаженно щурился на солнце, а Аргза всё никак не мог оторвать глаз от его такой непривычной улыбки, являвшейся на этом печальном личике очень редкой гостьей.

– Я мучился первые дни, как попал сюда, – продолжил Лиам тем же ровным тоном. – Я был в совершенном раздрае. Я боялся спать, я плакал ночами от всего того, что на меня навалилось. Ещё и Контроль ослаб из-за эмоционального разлада, а действие выданных доктором обезболивающих закончилось, так что к боли душевной прибавилась ещё и боль в руке… – Аргза нахмурился было, решив, что этот маленький нахал собирается его упрекать, но последовавшее за этим продолжение его удивило. – А потом я кое-что понял. Знаете… просто сидел на траве, слушал ветер и шелест листвы, дышал ароматами цветов… и вдруг, среди всего этого, ко мне пришло понимание. Так что я теперь… снова имею смысл жизни. Я чётко осознаю, что должен делать теперь, и это прекрасно.

То, как он это сказал – это прозвучало неожиданно твёрдо. Аргза немного подождал, однако подробностей своего нового "смысла жизни" Сильвенио раскрывать пока, похоже, не собирался, и пират не стал его расспрашивать. Сам расскажет, если захочет. Главное – чтобы продолжал улыбаться вот так и ценил свою глупую жизнь.

– И больше не желаешь мне мучительной смерти? – поддел его Аргза вместо этого.

Сильвенио искоса глянул на него из-под ресниц, и улыбка его из спокойной стала на мгновение открытой и тёплой.

– Нет, милорд. Я искренне сожалею о том, что наговорил вам тогда. Я кое-что понял… относительно и вас тоже. Можно сказать, я пришёл к согласию с самим собой по всем вопросам. Включая вопрос об отношении к вам. У меня было много времени подумать.

До корабля они дошли как-то незаметно. Аргза остановился у трапа, повернулся к Лиаму, притянув его за руку – на всякий случай, за ту, которая не была сломана. Чтобы окончательно удостовериться в правильности своего решения, чтобы отбросить малейшие оставшиеся сомнения, оставалось сделать только одно.

– Поцелуй меня, пташка.

Лиам улыбнулся ещё радостнее. Протянул к нему руки, прося наклониться, сам привстал на цыпочки – и немного неловко прижался на секунду губами к уголку его рта. Скромен, как всегда. Аргза усмехнулся и привычно чуть повернул голову, чтобы вовремя превратить поцелуй в более взрослый.

Вопрос, вернётся ли прежний Сильвенио когда-нибудь, Аргзу больше не волновал.

Всю следующую неделю Лиам вёл себя безупречно. Он явно стал более улыбчивым и спокойным, без малейших препирательств выполнял все приказы, не делал страдальческий вид, а на третью ночь, когда Аргза наконец решился снова привести его в спальню, не опасаясь ещё одного срыва – тогда Лиам не только не возражал, но и, казалось, был сам не против. Он ластился к нему, словно котёнок, соскучившийся без тепла, засыпал на его груди, прижимаясь всем своим гибким телом, долго слушал его ровный пульс перед сном и сам тянулся за поцелуями. Всё это было так замечательно, что Аргза даже как-то забывал спросить, что за приключения пережил его птенец до того, как он нашёл его в том баре, хотя узнать об этом, честно говоря, ему хотелось даже больше, чем о том, что же всё-таки заставило его так сильно перемениться во время отпуска.

Своеобразная исповедь случилась ровно на восьмой день, когда Сильвенио, стоявший у консоли, вдруг тихо вздохнул, словно бы решаясь на что-то, присел на подлокотник кресла Аргзы и ни с того ни с сего произнёс:

– Леди Хенна умерла.

Аргза сгрёб его за пояс, сваливая с подлокотника себе на колени, подождал, пока тот волей-неволей устроится поудобнее.

– Я знаю. Я организовывал её похороны.

Сильвенио смотрел куда-то в пространство и молчал. Тишина, повисшая в кабине, была для разнообразия уютной и какой-то даже домашней: будто семья собралась у камина после долгой разлуки, чтобы послушать о путешествиях друг друга. Лиам не улыбался больше – слова о прошедшем давались ему, как видно, пока что тяжело, но Аргза знал, что, когда он всё же расскажет обо всём, что его беспокоило, ему самому станет определённо легче. Это был последний груз, до сих пор висевший на душе Лиама, и его следовало снять, чтобы он освободился от всего этого уже насовсем.

– Она была хорошим человеком.

Аргза прикрыл глаза, вспоминая эту невозможную женщину.

– Да. Это точно.

Сильвенио помолчал ещё, то ли отдавая дань памяти, то ли собираясь с мыслями. Когда он продолжил, лицо его напряглось – видимо, он переходил к самой трудной части.

– Она погибла на моих глазах. Я пытался помочь ей в битве против Клана Волка, но… ничего не смог сделать. Вмешались Близнецы, и я оказался бесполезен… Меня ранили на поле боя. Я очнулся на корабле Близнецов.

Ну, это проясняло довольно многое, если не всё: и его зашуганность, и страх одиночества, и крики, с которыми Лиам иногда просыпался среди ночи, и слишком раннюю седину в его волосах. Аргза был более чем наслышан о развлечениях Близнецов с их пленниками. Крепче прижимая эрландеранца к себе, Аргза мысленно поставил себе пометку: убить грёбаных Близнецов, чего бы это ни стоило. Сколько бы сил, сколько бы лет ни пришлось на это потратить, он убьёт их, он будет убивать их долго, с особой жестокостью, мстя за каждый седой волосок Лиама, за каждый его крик. Должно быть, и тот самый сон тоже был их виной.