Тилле сменил тему:

– Дальше. Чем занимались после школы? Работали?

– На бухгалтера училась, но потом не работала. Где работать, если бухгалтера со стажем голодают?.. Да, еще полгода в индейковедческой раболатории уборщицей отпахала…

– Где?

– Ну, у нас есть колледж битой птицы, при нем есть раболатория, где мясо индюшек под микроскопами смотрят… Мышца тазобедренного отруба…

– Лаборатория? Индейковедение? Отруб? Бред какой-то!

Но Тилле прервал нас:

– За рубежом бывали?

– В Турции и Чехии.

– Чем там занимались?

– Работала, – неуверенно сказала она и тише добавила: – На полях.

Тилле, посмотрев на ее холеные руки, поморщился:

– Руки что-то не очень для сельских работ…

– Давно было. Зажили, – она спрятала ладони между колен.

Тилле опять углубился в паспорт и спросил в конце концов:

– У вас виза была в Чехию на три месяца, а вы уехали оттуда через три недели. Почему?

– Начальник домогался… Сексуально, – ответила Оксана, уводя глаза в сторону.

– Просили там убежище?

– Там?.. А чего там просить?.. Там жизнь не особо лучше, чем у нас.

Тилле закончил осмотр паспорта, переложил бумаги по столу, перешел к другой теме:

– Как попали в Германию? Когда?

Оксана рассказала, что на поезде поехала в Москву, работу искать, жила там у подружки, один раз в Ленинград смотались: «В этом, как его… соборе Исаака… ну, где маятник болтается, была…» – там случайно познакомилась с одним немцем, он тоже из Москвы на день на экскурсию приехал, по-русски немного балакал; вместе на «Красной стреле» в Москву вернулись, в купе выпили, она ему всю свою жизнь рассказала, он и посоветовал: «Езжай, мол, в Германию, там тебе помогут!» – и помог.

Эта информация очень заинтересовала Тилле. Он выключил диктофон и спросил, знает ли она адрес, телефон и имя этого благодетеля и чего тот требовал за свою помощь.

– Переспать, наверно, что еще? – вполголоса предположил я, не дожидаясь ответа, но Тилле настойчиво повторил:

– Нет, нет, спросите. Может быть, он ее для проституции выписал. Такие случаи очень часты. И за такие вещи его посадить надо. Торговля людьми!

Но Оксана ответила, что немец Гюнтер, телефон и адрес неизвестны, ничего от нее не требовал, после поезда позвонил и пригласил в ресторан, был очень вежлив, танцевал с ней вальс, на другой день взял паспорт, зашел в посольство и сделал визу на Германию, ничего за это не требуя… ну, почти ничего…

– Почти?.. Как это понять?..

Она потупилась, покраснела:

– Ну… Даже стыдно сказать…

– Говорите, тут, как у врача.

– Попросил, чтобы я ему разрешила свои ноги полизать… И еще что-то… Глупости, в общем. Он был очень хороший, добрый… Старичок уже, лет сорока… Даже билет на автобус купил и денег на дорогу дал. На этом автобусе и приехала сюда.

Тилле усмехнулся, тихо сказал мне:

– Ничего, мы этого Гюнтера найдем, он и будет ее возвращение домой и все издержки оплачивать. – Потом включил диктофон: – Расскажите подробнее, через какие страны вы ехали.

– Да я и не знаю точно. Всюду не по-нашему написано. Через Польшу, наверно. До Франкфурта. А потом вот сюда, к подруге, она у нас в Харькове во дворе жила. У нее сейчас квартирую.

– А чем вы вообще обосновываете свою просьбу об убежище? – с некоторым раздражением спросил Тилле.

Я перевел и добавил, видя, что она опять впадает в коматозное состояние:

– Важный вопрос. Соберись.

Она встряхнулась и запричитала:

– Жизнь заела. Там жизни нету совсем. Там я с голоду умру или в колодец брошусь. Лучше сразу в петлю или под поезд. Там жить страшно, защиты нет никакой. И жить мне негде.

– Позвольте, как это «негде»?.. Вы сказали, что жили в Харькове с родителями, но они в 95-м умерли. Значит, у вас осталась квартира? Почему вы в ней не можете жить?

– Там же родичи, – удивилась Оксана.

– Они же умерли! – окрысился я, подумав: «Вот оно, пошло-поехало!.. Ложь сама себя клонирует!»

– Ах да, умерли… – Она почесала в затылке. – А… А квартира в таком состоянии, что там жить нельзя. На ремонт денег нет. Все протекло. А по стенам – здоровущие трещины, опасно для жизни. Из трещин тараканы таращатся. Это правда! В последнее время я даже у соседа жила.

Теперь пошли выяснения, что за сосед и сколько она жила. Оксана говорила то одно, то другое, путалась в датах, цифрах, адресах и в конце концов разревелась, сквозь слезы повторяя, что если назад – то лучше уж сразу в колодец или под поезд.

– Да хватит с этим поездом! Анна Каренина нашлась! Тут это не проходит, говори что-нибудь конкретное! – одернул я ее.

– Более веских причин нет? – подавая ей воду, настойчивее спросил Тилле.

Но она, всхлипывая, все вспоминала про колодец, рельсы и петлю. Потом прибавила: