Шрифт:
На самом деле ей очень хотелось присутствовать на сегодняшних прениях в парламенте, но, по правде говоря, она чувствовала, что не в состоянии ехать. Ей хотелось лежать в шезлонге в тени деревьев сада и в полудреме строить планы на будущее. Ведь если у нее будет ребенок, то уже пора поразмыслить о том, что делать дальше…
Возможно, он будет похож на того человека с аристократическим лицом, с высоко поднятыми бровями и темными глазами, которого она так пристально рассматривала на фотографии, оставаясь в полном одиночестве в своей спальне. Она рассматривала это лицо с такой нежностью и любовью…
Спустя две недели она уже совершенно не сомневалась в том, что ожидает ребенка, ибо это было понятно и без врача. Она пребывала одновременно в состоянии безудержной радости и жуткого отчаяния. Ведь за очень короткое время ей придется предпринять определенные действия, решительные и окончательные, хотя в настоящий момент она никак не могла выйти из состояния мечтательной нерешительности, словно пребывая в полусне. Она не сразу поехала в парламент, хотя знала: Чарлз будет искать ее и мучительно думать о том, что же ей помешало приехать. Продвижение земельного билля и будущее Ирландии сейчас почти не волновали ее. Она собиралась родить ребенка мужчине, которого любила. И неужели ее голову могли посещать какие-либо иные мысли?
Лишь одна мысль никак не давала ей покоя. И эта мысль была неотвратимой и не терпящей отлагательств. Вилли.
Она должна быть спокойной, хладнокровной и безжалостной, предпринимая определенные шаги, и не только ради защиты будущего ребенка, но и ради своего возлюбленного.
Унижение, презрение, предательство… Всем этим ей необходимо пренебречь. Ей придется спать с Вилли в одной постели столько, сколько это будет нужно. Она посвятила себя единственной цели. А цель эта была великой. Поэтому чувство вины не посещало Кэтрин.
Между тем одно событие разительно отличалось от всего того, на что она надеялась и что намеревалась сделать.
Как-то после обеда Вилли вихрем ворвался в дом и, почти не слушая ее удивленных восклицаний, что сегодня не воскресенье, быстро направился к лестнице.
– Я прекрасно знаю, что сегодня не воскресенье. Ты одна?
– Если не считать слуг и детей, то да. А что? Кого ты ожидал здесь обнаружить?
– Скоро узнаешь.
И он помчался вверх по лестнице, не обращая никакого внимания на тот, что она поднимается следом за ним. Даже в этот момент она осознавала, что ей во что бы то ни стало надо избегать спешки или волнений ради ребенка, которого она носит в своем чреве.
С побагровевшим лицом и всклокоченными волосами Вилли метался по ее спальне, пристально разглядывая каждый уголок. Он распахнул все стенные шкафы и даже заглянул под кровать.
– Вилли, что происходит? Что случилось? – не веря своим глазам, спрашивала она. – Ты что, надеешься обнаружить у меня под кроватью мужчину?
Ни слова не говоря, он, выбежав из ее спальни, направился по коридору в спальню, расположенную в задней части дома, которую сам предложил отдать в распоряжение мистера Парнелла.
Кэтрин почувствовала, как у нее остановилось сердце. Она внезапно вспомнила о портмоне, забытом Чарлзом во время его последнего визита. Ведь оно по-прежнему лежало там. Чарлз так и не зашел за ним.
Это портмоне и искал Вилли. Он вытащил его из комода и произнес со злорадным удовлетворением в голосе:
– Значит, это правда.
– Что правда? Мне бы хотелось, чтобы ты был столь любезен объяснить мне, почему ты ведешь себя, как слон в посудной лавке.
Вилли злобно швырнул портмоне на пол, изо всех сил пнул его ногой и, задыхаясь от ярости, посмотрел на Кэтрин.
– Весь Лондон говорит о том, что вы с Парнеллом часто встречаетесь. И, как обычно это случается, муж обо всем узнает последним. Я стал посмешищем! Я – рогоносец! Какую же чертовскую штуку ты разыграла со мною!
Тут Кэтрин услышала свой собственный голос, который прозвучал с ледяным спокойствием.
– Вилли, что это за идиотская, чудовищная чушь?
– А это разве не портмоне Парнелла? Разве на нем не его инициалы? Ты что, разучилась читать? А может быть, ты слепая?
– Я знаю, что это портмоне мистера Парнелла. Он оставил его здесь, поскольку ему так было удобно, и оставил только до следующей почты, когда его должны будут забрать. А если ты забыл, что все предложения, связанные с мистером Парнеллом, исходили именно от тебя, то, верно, у тебя не все в порядке с памятью!
– И это портмоне явилось сюда само по себе, так? – язвительно осведомился Вилли.
– Разумеется, нет. Мистер Парнелл как-то заходил… за своей корреспонденцией и забыл его здесь. Кстати, он заходил еще и для того, чтобы узнать, дома ли ты.