Две тайны Элоизы

Аннотация

Элоиза всегда старалась жить незаметно, не привлекая внимания, храня тайну своего происхождения; Однажды она позволила себе влюбиться, но наутро опомнилась и сбежала от мужа. Через год он разыскал ее, однако к тому времени женщина хранила уже две тайны…

Пролог Мадрид, Испания, год назад Желание осыпать ее драгоценностями не проходило. Джон Лэндис осторожно поглаживал руку спящей рядом с ним женщины, спрашивая себя, какие из фамильных драгоценностей лучше всего подойдут к ее темным волосам. Рубины? Изумруды? Или нить крупного жемчуга? Обычно он не залезал в семейную сокровищницу. Джон привык жить на то, что зарабатывал сам, на доходы от своих удачных вложений. Но ради Элоизы он готов был сделать исключение. Утренний свет проник сквозь зарешеченные окна особняка, построенного в семнадцатом веке, который он снял на лето. Легкий ветерок шевелил батистовые простыни. Вначале Джон не поверил, что Элоиза американка — настолько органично выглядела она на фоне реставрируемого испанского замка. Экзотичная. Горячая, как солнце. Она бродила среди строительных лесов, что-то записывая, а он, увидев ее, потерял нить разговора с подрядчиком. Знакомые считали Джона Лэндиса самым импульсивным человеком в семье. Но его не слишком заботило, что люди думают о нем. Конечно, он часто шел на риск и в делах, и в личной жизни, но всегда составлял для себя план. И это помогало. До сих пор. Однако прошлым вечером Джон впервые в жизни действовал без всякого предварительного плана. Он сразу бросился к этой замечательной женщине. Он не представлял, какие последствия будет иметь его решение, но не сомневался, что им предстоит сказочное лето. А дальше? А дальше посмотрим… Элоиза вздохнула и повернулась на бок: — Я проспала? Даже полузакрытые, ее прекрасные темные глаза придавали молодой женщине сходство с турецкой султаншей. Он посмотрел на часы на резном ночном столике: — Сейчас только шесть утра. У нас есть еще пара часов. Элоиза зарылась головой в пуховые подушки. Ее темные волосы соблазнительно контрастировали с белой тканью. — Я так хочу спать, — пробормотала она. Еще бы! Большую часть ночи они занимались сексом. Джон погладил длинные волосы Элоизы, такие шелковистые, что его пальцы скользили по ним. Ему захотелось опять слиться с ней, но он удержался. Элоизе надо отдохнуть. Джон встал с постели. Легкий ветерок приятно обдувал его кожу. — Я позвоню на кухню, попрошу принести нам что-нибудь на завтрак сюда, — сказал он. — Так что если у тебя есть пожелания, говори. Элоиза перевернулась на спину, все еще не открывая глаз. Одеяло соскользнуло, открыв идеальные округлые груди. — Мне все равно, — сонным голосом произнесла она. — Я видела такой чудесный сон… — Молодая женщина замолчала, потерла лоб, взглянула на него из-под полуопущенных черных ресниц. — Джон… — Да, кажется, это я. Он надел трусы и потянулся к телефону. Ее взгляд быстро скользнул по комнате. Она натянула на себя одеяло, замерла и нахмурилась. — Что случилось? — спросил он. Не станет же она стесняться его после сегодняшней ночи. Ведь они даже не гасили свет. — Ох, Джон! — Ее голос прозвучал чуть выше. Он опустился на край кровати, обдумывая между тем, как будет развлекать Элоизу этим летом. Она вытащила руку из-под одеяла и широко расставила пальцы. Проникшие в окно солнечные лучи играли на простом золотом обручальном кольце, которое Джон прошлым вечером надел ей на палец. Элоиза заморгала, затем ее глаза расширились от ужаса. Она начала крутить кольцо на пальце. — О боже, — задыхаясь, проговорила она. — Что мы наделали?! Глава 1 Пенсакола, Флорида, настоящее время — Поздравляю будущую невесту, мою маленькую принцессу! Легкий ветерок донес тост, произнесенный отцом невесты, с палубы прогулочного корабля до причала. Элоиза Тейлор, уставшая до изнеможения от трудов по организации свадьбы своей сводной сестры, сидела на причале, опустив разболевшиеся ноги в воду залива. Ее отчим пошел ради своей ненаглядной Одри на все. Свадьба была задумана намного пышнее, чем мог позволить себе скромный сотрудник налогового управления. Но для его «маленькой принцессы» все было мало. А ему еще предстояло устроить большой прием в понедельник. Звон бокалов смешивался с шумом волн. Обед закончился. Гости наелись. Никто не вспомнит об Элоизе. Ей всегда удавалось помогать кому-либо и при этом оставаться незаметной. Организация торжества стала для Элоизы сладко-горькой. Невольно вспомнились ее собственные брачные обеты. Тогда праздника не было. Семья ничего об этом не знала. Элоиза благодарила Бога за то, что развод освободил ее от брака, заключенного, мягко говоря, чересчур поспешно. Обычно ей удавалось прогнать эти воспоминания. Но не сейчас, когда двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю она занималась подготовкой к свадьбе Одри. Кроме того, сегодня молодая женщина получила загадочное голосовое послание. Это был его голос. Джона. Даже спустя год она сразу узнала этот сексуальный бас. «Элоиза, это я. Нам надо поговорить». Она отбросила назад свой растрепанный ветром «конский хвост» и задрожала, вспомнив, как Джон гладил ее по лицу. Год назад Элоиза позволила себе поинтересоваться наследием своего настоящего отца. И этот порыв привел ее в объятия совершенно неподходящего мужчины. Он принадлежал к аристократическим кругам, а это грозило ее тщательно охраняемому спокойствию, грозило раскрыть тайну, которую она старательно берегла… Элоиза отогнала воспоминания о Джоне, слишком многочисленные, если учесть, как мало времени они провели вместе. Теперь все это в прошлом, потому что она развелась с ним. Их брак, длившийся двадцать четыре часа, ничего для нее не значил. Не следует думать о его сообщении или, по крайней мере, не вступать в контакт с Джоном до тех пор, пока ее сестра не произнесет: «Я согласна». Вдалеке плеснула хвостом рыба. Ветер шумел в парусах какой-то яхты. Знакомые ритмичные звуки успокоили молодую женщину. Полная луна отражалась в изумрудно-синей воде. Ветер шуршал листьями пальм. Вдалеке послышался шум мотора. Необычно для такого позднего времени. Элоиза вытащила ноги из воды и оглянулась. Лимузин. Едет сюда. Запоздавший гость? Но обед давно кончился. Танцы в самом разгаре. Она наблюдала, как большая черная машина подъезжает к причалу. Это не был обычный свадебный лимузин. Лунный свет скользнул по роскошному «роллс-ройсу». Темнота не позволяла разглядеть лицо пассажира, и Элоиза чувствовала себя как бабочка, пришпиленная коллекционером к картону. На частном причале она вроде бы в безопасности. Но в абсолютной ли безопасности, особенно ночью? Ее кожа покрылась мурашками, во рту пересохло. Элоиза надела туфли, ругая себя за глупость. Ведь о женихе Одри говорят, что у него есть сомнительные связи. Отчим способен видеть только одно — доллары, и его совершенно не заботит, какими извилистыми путями они прошли. Не то чтобы эти сомнительные связи ее беспокоили. Но все равно лучше вернуться на корабль, к гостям. Элоиза вскочила на ноги. Лимузин быстро приближался. Молодая женщина пожалела, что не ходила на занятия по самообороне. Ну-ну, не стоит сходить с ума. Элоиза разжала кулаки и пошла прочь. Надо пройти тридцать ярдов и предупредить охранников и команду. А потом можно затеряться среди танцующих. Мотор позади нее рокотал все громче. Элоиза зашагала быстрее. Дышать было трудно, соленый воздух жег чувствительные поры кожи. Один каблук попал в щель между досками причала. Элоиза рванулась вперед, и в этот миг автомобиль подъехал к ней. Черная дверца распахнулась и преградила ей путь. Идти вперед невозможно — только к автомобилю или в воду. Или назад. Но тогда она будет отдаляться от корабля. Элоиза отчаянно оглядывалась в поисках помощи. Увидит ли ее кто-нибудь из семидесяти пяти потенциальных свидетелей? Из машины показалась нога. Самого человека еще не было видно, однако сердце Элоизы забилось сильнее. Она знала только одного человека, который любил такой фасон брюк. Элоиза начала отступать назад, шаг за шагом, глядя на выходившего из машины мужчину. Молодая женщина искала хоть что-нибудь — какую-то деталь, которая сказала бы ей, что она зря испугалась. Седые волосы, например. Или тучный живот. Кто угодно, только не Джон! Но нет. Спортивного телосложения мужчина был одет в черный вечерний костюм. Верхняя пуговица рубашки расстегнута, узел галстука ослаблен. Длинные, почти до плеч, каштановые волосы зачесаны со лба, подчеркивая сильный квадратный подбородок. Что-то у нее в желудке завертелось быстрее всех танцующих на корабле гостей, вместе взятых. Он встал во весь рост и посмотрел ей прямо в лицо. Лунный свет играл в волнах его каштановых волос, солнцезащитные очки скрывали глаза. Очки ночью? Маскировка или желание выделиться? Но тем не менее Элоиза узнала его. Ее бывший муж не удовлетворился телефонным сообщением. Не таков Джон Лэндис. Могучий сын могучей семьи, с которым она развелась год назад, вернулся. Джон снял солнцезащитные очки, посмотрел на часы и усмехнулся: — Извини, я опоздал. Торжество уже закончилось? * * * К черту торжество! Джон Лэндис собирался выяснить, почему Элоиза не рассказала ему всю правду, когда год назад потребовала развода. Еще он хотел спросить, почему страстная любовница так бесстрастно покинула его. Потрясение в глазах застывшей на причале Элоизы порадовало бы его, если бы не нюанс, который она от него скрыла. Нюанс, который, как он только что узнал, мешал их разводу. Конечно, когда Джон встретил ее в Испании год назад, он был захвачен мгновенно возникшим между ними притяжением. И сейчас, любуясь ее неброской элегантностью, он решил, что может извинить себя за то, что не обратил внимания на некоторые детали, например на то, как хорошо Элоиза вписывалась в испанский колорит. От ветра ее тонкое платье облепило тело, так что в слабом лунном свете женщина казалась почти обнаженной. Учла ли она это обстоятельство, когда выбирала платье? Вероятно, нет. Элоиза, похоже, не обращала внимания на свою привлекательность, отчего эта привлекательность только усиливалась. Темные волосы Элоизы были собраны в хвост, отчего ее и без того экзотические темные глаза особенно выделялись на лице. Без всякой косметики, кроме розовой губной помады, она была красивее любой модели. Когда ее имя окажется вписанным в бракоразводные документы, на сей раз настоящие, Джон Лэндис никогда больше не будет иметь с ней дело. По крайней мере, он так думает. Год назад он был слишком увлечен Элоизой и неправильно истолковал кое-что. Не понял, что она была пьяна, когда произносила фатальное: «Я согласна». Но это не значит, что Элоиза имела право, оскорбив его, исчезнуть. Увидев Элоизу, Джон опять ощутил ее воздействие. Это было подобно удару, который, как он считал, его память преувеличивала. Джон постарался взять себя в руки и перейти к делу. Ему требовалась ее подпись, и по некоторым причинам он не захотел поручать это дело юристам. Возможно, в какой-то мере из-за пресловутого нюанса. Элоиза вытащила каблук из щели между досками и теперь стояла, уверенная и гордая, с вздернутым подбородком. — Что ты здесь делаешь? — спросила она. — Я приехал, чтобы сопровождать тебя на торжествах по случаю свадьбы твоей сестры. — Он прикрыл дверцу машины. Шофер, как ему и было приказано, ждал внутри. — Моя жена должна быть со мной. — Тише! — Элоиза подалась вперед и, неожиданно постеснявшись прижать палец к губам Джона, помахала им у него перед носом. — Я тебе не жена. Он поймал ее руку и погладил безымянный палец, на котором теперь не было обручального кольца: — Наверное, наша свадьба в Мадриде мне померещилась. Элоиза выдернула руку: — Это в прошлом. — Если ты согласна пропустить торжество, мы можем где-нибудь перекусить и поговорить о прошлом. Джон смотрел, как ее рука скользит вверх-вниз по бедру, и вспоминал, как его губы ласкали нежную кремовую кожу, скрытую сейчас платьем. Элоиза молча смотрела на него, потом поинтересовалась: — Ты шутишь, верно? — Садись в машину и увидишь. Она посмотрела на корабль, потом опять на Джона. Кончик ее хвоста лег ей на плечо. — Не уверена, что это хорошая идея. — Я не собираюсь тебя похищать. — Не будь смешным! — Элоиза нервно рассмеялась. — Тогда что тебя держит? Или ты хочешь продолжить разговор прямо здесь? — Он кивнул в сторону полного гостей корабля. — Я думал, тебе не нужен лишний шум. Она опять посмотрела на прогулочный корабль. По-видимому, их пока не заметили, но кто знает, как долго это будет продолжаться? Джону, в отличие от его загадочной жены, было безразлично, кто что подумает. Он давно уже понял, что в этом мире есть только два пути: позволить другим управлять твоей жизнью или взять собственную жизнь в свои руки. Ему нравился второй путь. Он ждал, приподняв одну бровь. — Хорошо, — процедила Элоиза сквозь зубы. Бросив на Джона сердитый взгляд, она села на заднее сиденье. Он сел рядом с ней, закрыл дверцу и постучал по стеклянной перегородке между ними и шофером. Это был приказ ехать. Просто ехать. Куда — решится позже. — Куда мы едем? — спросила Элоиза, когда машина тронулась. — А куда ты хочешь поехать? Я остановился в пентхаусе — чуть дальше по берегу. — Не сомневаюсь! Элоиза оглядела салон, ненадолго задержала взгляд на компьютере, мини-баре, телевизоре с плазменным экраном. — Я вижу, ты не изменилась, — заметил он. Джон помнил, как равнодушно Элоиза относилась к деньгам. Это внесло в его жизнь некое разнообразие. Обычно женщины пытались заполучить его, чтобы урвать хоть малый кусочек состояния и политического влияния семьи Лэндис. Но еще ни одна женщина не отказывалась от него из-за этого. Правда, тогда Джон не знал, что у Элоизы есть доступ к деньгам и влиянию, по сравнению с которыми даже то, чем обладает его семья, кажется мелочью. Очень впечатляет. И смущает, потому что она и не подумала рассказать ему об этом даже после того, как они поженились. Он постарался унять раздражение. Это чувство опасное, если учесть желание, которое сейчас охватывало мужчину помимо его воли. Стараясь доказать себе, что может владеть собой, Джон провел двумя пальцами по шелковистой пряди волос Элоизы. Она отдернула голову. — Прекрати! — Она повернула кондиционер так, что струя воздуха откинула назад ее волосы. — Хватит воскрешать то, что было. Хотя ты, похоже, истинный мастер реставрации. Но сейчас я хочу знать только одно: зачем ты приехал? — Что плохого в том, что я захотел увидеть свою жену? — Бывшую жену. Мы напились и поженились. — Элоиза пренебрежительно пожала плечами. — Такое случается со многими — от кинозвезд до обычных Джеков и Джозефин. Поинтересуйся регистрацией браков в Лас-Вегасе. Мы совершили ошибку, но постарались исправить ее на следующее же утро. — Ты считаешь, что все это было ошибкой? Даже то, что произошло между словами «я согласна» и нашим пробуждением? — спросил Джон, не удержавшись. Тень страсти мелькнула в темных глазах Элоизы. Однако она ответила: — Я не помню. — Ты покраснела, — заметил он с немалым удовлетворением и мысленно благословил проникавший сквозь стекла свет уличных фонарей, позволивший ему увидеть ее лицо. — Ты помнишь, по крайней мере, большую часть той ночи. — Секс ничего не значит, — чопорно возразила Элоиза. — Секс?! Я имел в виду ужин, — парировал Джон, наслаждаясь этой игрой в кошки-мышки. — Рыба под зеленым соусом была неподражаема. И ему вдруг показалось, что он чувствует во рту вкус рыбы, которую они ели за ужином в тот вечер. А потом им подали вино. И Элоиза опьянела. И разделась. Джон уловил отражение тех же воспоминаний в глазах молодой женщины, но губы ее тут же презрительно сжались. — Ты осел, Джон. — Да, но я — твой осел. Пока, по крайней мере. — Уже нет. Ты помнишь, что было утром? Ты — мой бывший осел. Хорошо бы эта женщина осталась в прошлом. Джон целый год изо всех сил старался забыть Элоизу Тейлор-Лэндис. Точнее, Элоизу Медину-Лэндис. Джон обнаружил неточность в церковной записи, маленькую подробность, о которой она забыла упомянуть. И эта неточность сделала недействительными их документы о разводе. Он опять вспомнил, что пережил тогда: удивление, шок, ощущение, что его предали. Естественно, эту женщину просто необходимо оставить в прошлом. Но на сей раз уйдет он. — Вот тут ты ошибаешься, Элоиза. Наш развод застопорился. Джон приподнял прядь ее волос, не касаясь плеча. Осторожно погладил. Понимание мелькнуло в глазах Элоизы и зажгло в нем ответное пламя. Он посмотрел на простую золотую цепочку на шее молодой женщины и вспомнил, как когда-то смотрел на нее, спящую, и мечтал осыпать драгоценностями. А потом она проснулась и объяснила ему, что они не проведут лето вместе. И исчезла из его жизни. Джон приехал во Флориду с единственной целью: завершить начатое и распрощаться с ней навсегда. Но теперь он спрашивал себя, не стоит ли провести какое-то время с Элоизой и удостовериться, что она понимает, как сложилась бы их жизнь, если бы она была так же искренна с ним, как он с ней. Его пальцы скользнули к ее щеке. Он заставил ее повернуться к нему лицом: — Бумаги так и не были оформлены. Из-за того, что ты неправильно назвала свое имя. Элоиза отвела взгляд. — Я правильно назвала имя… — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Что все это значит? Она выглядела искренне удивленной, но Джон уже знал, что ей нельзя доверять. И все-таки он продолжит эту игру, чтобы провести с ней еще одну ночь, прежде чем они расстанутся. — Нас с тобой так и не развели. Так что, моя дорогая, ты все еще миссис Джон Лэндис. Глава 2 Должно быть, он шутит. Элоиза впилась ногтями в кожаное сиденье и всерьез задумалась, не стоит ли ей воспользоваться бутылкой бурбона из автомобильного мини-бара. Хотя она попала в такое положение именно потому, что когда-то слишком увлеклась спиртными напитками. Она приложила огромные усилия, чтобы никто ничего не узнал. Мать предупреждала ее о необходимости соблюдать осторожность. Вести себя скромно. И никогда, никогда не привлекать лишнее внимание. Элоиза посмотрела в окно машины, пытаясь понять, где они находятся. На набережной кипела ночная жизнь. В уличных кафе было много посетителей. Казалось, шофер не имеет намерения доехать до какого-то определенного места. Отеля, например. Элоиза не могла позволить себе опять действовать импульсивно. — Мы же подписали нужные для развода бумаги. Его голубые глаза сузились. — По всей вероятности, ты забыла кое о чем меня уведомить. О секрете, который ты свято бережешь, — бросил Джон. Элоиза закусила губу, чтобы не сказать что-нибудь необдуманное. Она постаралась собраться с мыслями, напомнила себе, что, честно говоря, следует поблагодарить судьбу, поскольку Джону неизвестен еще один, недавний, секрет. Женщина постаралась успокоиться, сделав глубокий вдох. Это не очень помогло. Много лет назад Элоиза поняла: она обретает покой только в библиотеке. Но книги явно не водились в этом роскошном автомобиле, набитом техникой, которой позавидовал бы командный пункт небольшой армии. Похоже, Джону нравится иметь весь мир под рукой. — Какой секрет? Я не имею представления, о чем ты говоришь, — заявила она. До сих пор такая тактика срабатывала безотказно. От злости Джон заскрежетал зубами. — Значит, ты хочешь играть? Отлично. — Он наклонился к ней так близко, что она вдохнула острый запах его дезодоранта. — Ты забыла упомянуть о своем отце. Ее сердце сжалось. — Мой отец служит в налоговом управлении в Пенсаколе, во Флориде. Кстати, а почему ты не дома, в Южной Каролине? Джон сжал ее запястье: — Я имею в виду не твоего отчима, а биологического отца. Похоже, сегодня от Джона Лэндиса не так-то просто отделаться. — Я рассказывала тебе о моем биологическом отце. — От одной мысли о человеке, который разбил жизнь ее матери, мороз прошел по коже Элоизы. — Мама осталась одна, когда я родилась. Мой отец был бродягой и не желал иметь со мной ничего общего. Отца, честно говоря, можно считать донором. Он разбил сердце ее матери, и та воспитывала дочку сама. Отчим, возможно, не принц Очарование, но он всегда был рядом с ними. — Бродяга. Но бродяга королевской крови. — Джон вытянул одну ногу. — Интересная игра слов. Элоиза зажмурилась. Как было бы хорошо, если бы можно было зажмуриться и забыть о неизвестно как сделанном открытии Джона. Ее мать постоянно тревожилась о безопасности дочери. У отца Элоизы еще оставались враги в Сан-Ринальдо. Не следовало искушать судьбу. Она поступила глупо, отправившись в Испанию, чтобы попытаться выяснить что-нибудь о маленьком островном государстве, расположенном по соседству. Элоиза заставила себя дышать спокойно, хотя ее сердце продолжало отчаянно биться. — Не мог бы ты не упоминать об этом? — взмолилась она. — О чем? — О королевской крови. Ее отчим часто называл Одри маленькой принцессой, но ни он и никто другой не знал, что королевская кровь течет в жилах Элоизы. Это было известно только самой Элоизе, ее покойной матери и адвокату, через которого поддерживалась связь со свергнутым королем. Так называемым настоящим отцом Элоизы, за которым все еще охотились повстанцы, изгнавшие его из королевства Сан-Ринальдо у берегов Испании. Как Джону удалось докопаться? Он дотронулся до ее подбородка: — Ты много лет держала в неведении весь мир, но я раскрыл твой секрет. Ты — внебрачная дочь свергнутого короля Энрике Медины. Внутри у Элоизы все сжалось, но она заставила себя расслабиться: — Это смехотворно. Если Джон догадался, как долго ее тайна останется тайной? Она должна это выяснить. Может быть, тогда ей удастся заткнуть дыру, через которую просочилась информация, и убедить его, что он ошибается. А потом она решит, что делать. — Как тебе пришла в голову столь невероятная идея? — Я узнал правду, когда недавно вновь побывал в Европе. Мой брат и его супруга решили заново произнести супружеские обеты, и я зашел в часовню, где мы с тобой обвенчались. Элоиза удивилась и невольно мысленно вернулась к событиям того вечера. Она долго не могла оправиться после потери матери и вернулась в Европу, чтобы закончить свои исследования. Молодая женщина выпила пару бокалов вина вместе с парнем, к которому втайне испытывала особое расположение. А следующее, что она помнила, это поиски священника или мирового судьи, пока еще было светло. Посещение места, где они дали брачные обеты, выглядело сентиментальным. Словно этот день запомнился Джону, и он не считал их брак ошибкой, совершенной под влиянием алкоголя. Элоиза не удержалась: — Неужели ты вновь пришел туда? — Я был недалеко, — объяснил Джон и сжал челюсти — первый признак того, что вся эта беседа давалась ему с не меньшим трудом, чем ей. Год назад он очень легко отпустил Элоизу, согласился, что они совершили ошибку. А надо было бы попросить ее снова лечь с ним в постель и сложившуюся ситуацию обсудить позднее. Элоизе очень хотелось, чтобы Джон повел себя по-другому. Но нет. Он позволил ей уйти, чем напомнил ее отца, который не вернулся к матери. Или к ней. Элоиза отвела взгляд от соблазнительной линии его губ — губ, которые дарили ей острое наслаждение, когда изучали каждую клеточку ее тела. Они произнесли брачные обеты в Испании. Тогда это казалось романтичным. В винном-то угаре. — Король Энрике больше не живет в Сан-Ринальдо, — продолжал Джон. — Никто не знает, куда он и его сыновья бежали после переворота. Хотя говорят разное. По одной из версий, он в Аргентине. Джон откинулся на спинку сиденья, вроде бы легко и беззаботно, но она видела, как напряжены его мускулы под черным пиджаком. Элоиза впервые увидела его в тот день, когда присоединилась к группе реставраторов в качестве студентки-дипломницы. Джон и еще какой-то человек стояли на строительной площадке и изучали чертежи. По простой одежде и испачканным грязью сапогам она приняла его за рабочего. Но Джон был не просто архитектором, а еще и настоящим художником. Это и привлекло ее. К сожалению, она слишком поздно узнала, кто он такой. Джон принадлежал к династии Лэндисов. Элоиза избегала взгляда его слишком проницательных глаз: — Откуда мне знать? За столько лет она научилась лгать без затруднений. — По всей видимости, ни ты, ни твоя мать никогда не были в Аргентине, но дело не в этом. — Он заставил ее снова посмотреть на него. — Мне плевать, где живет твой царственный отец. Меня заботит лишь тот факт, что ты солгала, в результате чего наш развод застопорился. — Ну, хорошо, — вздохнула Элоиза. — Если то, что ты говоришь, правда, то, может быть, наш брак недействителен и никакой развод не нужен? Джон покачал головой: — Увы. Я справлялся, поверь. Мы с тобой — законные муж и жена. Джон провел рукой по ее длинным волосам, а затем коснулся ее бедра. Его рука, теплая и родная, взволновала Элоизу. Она готова была поклясться, что ощущает прикосновение его кожи к своей, несмотря на платье. С трудом она заставила себя не придвинуться ближе, но и не отодвинулась. Элоиза взяла руку Джона и положила ее на его колено: — Подай на меня в суд за то, что я тебя бросила. Или я подам в суд на тебя. Мне все равно, лишь бы дело решилось как можно быстрее и без шума. Здесь никто не знает о моей… хм… неосторожности. — А ты не хочешь поговорить о том, кому достанется фарфор, а кому — салфетки с монограммой? Она забарабанила по стеклянной перегородке. — Водитель! Водитель! — Элоиза стучала и звала, пока перегородка не опустилась. — Отвезите меня обратно, пожалуйста. Водитель посмотрел на Джона. Тот едва заметно кивнул. Его замашки аристократа привели Элоизу в такое отчаяние, что ей захотелось кричать, но она не собиралась устраивать сцену. Ну почему именно этот человек заставляет ее кровь закипать? Она — воплощенное спокойствие. Так говорили все: и члены библиотечного совета, и тренер по велоспорту, у которого она занималась, когда была подростком, и который не мог заставить ее ехать с максимальной скоростью. Элоиза подождала, пока перегородка поднимется, потом опять повернулась к Джону: — Ты можешь забрать все, что якобы мне принадлежит, если прекратишь это безумие прямо сейчас. Спорами мы ничего не решим. Я поручу моему юристу разобраться в деле о разводе. Сказать прямо, что он докопался до правды, она не могла — по крайней мере до тех пор, пока не выяснит, какие у него есть доказательства. Необходимо посоветоваться с адвокатом. Слишком много жизней оказалось в опасности. Где-то рядом до сих пор остаются люди, связанные с теми, кто пытался убить Энрике Медину и убил его супругу, мать трех законных наследников. Энрике уже был вдовцом, когда встретил во Флориде мать Элоизы. И все-таки он не женился на ней. Мама клялась, что не захотела стать королевой в изгнании, но ее губы всегда при этом дрожали. И сейчас Элоиза еще сильнее ее жалела. Отношения с мужчинами так сложны и болезненны. «Роллс-ройс» подъехал к причалу и мягко затормозил. — Джон, если тебе больше нечего сказать, я вернусь к гостям. Мой адвокат свяжется с тобой в начале следующей недели. — Элоиза взялась за ручку дверцы. Его рука опустилась на ее руку, он придвинулся ближе, его тело коснулось ее. — Подожди минуту. Неужели ты думаешь, что я во второй раз позволю тебе исчезнуть? Я не собираюсь тратить еще один год на поиски, если ты сбежишь. — Я не убежала. Я вернулась домой, в Пенсаколу. — Она попыталась высвободить руку, но Джон держал ее крепко. — Здесь ты всегда сможешь меня найти. Он мог найти ее в любой день в течение двенадцати месяцев, если бы хотел. Первые несколько недель Элоиза ждала, надеялась. Потом она отчаялась. А теперь им не о чем говорить. — Я сейчас здесь. — Его большой палец гладил ее запястье. — И мы можем все решить сами. — Нет! Элоиза дрожала оттого, что ощущала его близость, ощущала гораздо сильнее, чем тогда, когда он прикоснулся к ее бедру. Черт бы побрал ее предательское тело! — Да, — сказал Джон и распахнул для нее дверцу машины. Значит, он все-таки ее отпускает. Но разве он не предложил только что все решить вдвоем? Однако не стоит терять время на рассуждения о том, что творится у него в голове. Кто она такая, чтобы задаваться вопросом о том, почему он изменил решение? Элоиза бросилась вон из машины, но в последнюю секунду захотела попрощаться с Джоном. Почему при мысли о том, что она больше его не увидит, у нее сжимается сердце? Молодая женщина повернулась и уперлась в грудь Джона. Значит, он тоже вышел? Ветер доносил до них далекие голоса гостей, но она едва осознавала этот факт, потому что загорелое мужское лицо склонилось к ней. Элоиза не успела вздохнуть, не говоря уже о попытке выразить протест, а его губы уже касались ее губ. Его глаза были открыты. Значит, и ее глаза открыты, раз она это видит. Точь-в-точь как год назад. Потом ее ресницы опустились. Она вновь наслаждалась вкусом губ Джона. Ее рука скользнула вверх легла на его грудь. Пальцы принялись ласкать рельефные мускулы. А потом в глубине ее души проснулась тревога, ощущение беспокойства. Что-то не так в этом поцелуе. Элоиза хорошо помнила, как это было прежде. И сейчас нервы подали ей сигнал, что Джон обнимает ее и целует не так. Она постаралась собраться с мыслями, думать, анализировать, а не просто отдаваться ощущениям. Его широкая рука поглаживала ее талию. Легко. Ритмично. Он делал это специально. Так, чтобы все видели. Джон разыгрывает спектакль для публики на корабле. Дьявол! Ее охватили возмущение, злость, нечто вроде обиды. И притяжение исчезло. Элоиза начала отстраняться, потом передумала. Дело уже сделано. Гости видели, как Джон ее целовал. Они способны предположить самое худшее. Что ж, она воспользуется возможностью и удивит Джона. Для разнообразия. И даже слегка отомстит ему за сегодняшнюю встречу, которая вывела ее из равновесия, хотя достаточно было известить ее о проблеме через адвоката. Рука Элоизы скользнула на его талию. Вряд ли кто-то увидит это. Но она играла не для публики. Она делала это для Джона. Элоиза опустила руку на его пах. Джон удивленно заморгал, почувствовав ее прикосновение, стал отступать назад, но ощущения мгновенно захватили его. Поцелуй принес не тот результат, какой он предполагал получить. И Джон никак не ожидал, что Элоиза возьмет в свои руки контроль над игрой, которую он затеял. Пора показать ей, кто тут главный. Ветер донес с корабля удивленные возгласы. Джон обхватил ее за шею, провел языком по губам — только один раз, но, если судить по тому, как участилось ее дыхание, этого оказалось достаточно. Тело Элоизы размякло, она прильнула к нему. Она запустила пальцы в его волосы, отчего пульс мужчины стал неровным, а самоконтроль дал заметную трещину. Джон, конечно, собирался продолжить то, что начал, но не здесь. Не на виду у всех. Однако было ясно: если они пойдут к машине, разум вновь оттолкнет Элоизу от него. И он не без сожаления оборвал поцелуй. Во всяком случае, он продемонстрировал ей то, что хотел. Джон слегка отстранился от Элоизы, но продолжал обнимать ее за талию на случай, если она захочет убежать или дать ему пощечину. — Мы продолжим позже, принцесса, когда не будет зрителей. Он продолжит так, как требует его плоть. И тогда, когда Элоиза действительно захочет этого, а не импульсивно поддастся под влиянием момента. Джон начал целовать ее специально, чтобы поставить родственников в известность об их отношениях, но на половине пути понял, что инстинкт берет над ним верх, что он не сможет уйти, не побывав еще раз в ее постели. Губы Элоизы плотно сжались, словно удерживая какую-то реплику, но руки дрожали. Джон заметил, что небольшая группа людей сошла с корабля и направилась к ним. Впереди шли трое. Джон сразу узнал их благодаря фотографиям, которые сделали для него детективы. Ее отчим, Гарри Тейлор, ее сводная сестра, Одри, и жених Одри, Джоуи. Элоиза склонилась к нему и прошипела: — Ты дорого мне за это заплатишь. — Тсс… — Джон быстро поцеловал ее в лоб, наслаждаясь вкусом мести. — Мы же не хотим, чтобы они увидели нашу ссору. Правда, дорогая? Он обнял ее за плечи и притянул к себе, немедленно ощутив очарование ее нежного тела. Молодая женщина напряглась: — Ты же не собираешься рассказать им… ну… — О твоем отце? В ее темно-карих глазах вспыхнули гнев и страх. — О твоих теориях. О нас с тобой. — Мои уста на замке, принцесса. — Перестань меня так называть, — прошептала Элоиза. А шаги звучали все громче и ближе. — Мы оба знаем, что это правда, — тихо проговорил Джон. — Не стоит отрицать очевидное. Вопрос в другом: на что ты готова, чтобы заставить меня молчать? Она охнула: — Ты не можешь иметь в виду… — Теперь не время для разговоров, дорогая Элоиза. Гости во главе с ее родственниками подошли к ним. — Хочешь — верь мне, не хочешь — не верь. Мужчина средних лет пригладил светлые волосы, уже редеющие на макушке. Его дочь, счастливая невеста, походила на своего отца. Ее волосы, должно быть, на солнце казались белыми, загар не коснулся кожи. Жених семенил сзади, засунув руки в карманы. Он переминался с ноги на ногу, как будто хотел поскорее очутиться где угодно, только не здесь. Небольшая группа людей собралась вокруг них, остальные сгрудились на палубе. Джон протянул руку отчиму Элоизы: — Прошу прощения за опоздание, сэр. Я — кавалер Элоизы на сегодняшний вечер. Мое имя Джон Лэндис. На сей раз ей будет не так просто от него отделаться. Глаза Гарри Тейлора расширились. — Лэндис? Родственник Лэндисов из Хилтон-Хеда, Южная Каролина? — Да, сэр, это моя семья. — Ну а я Гарри Тейлор, отец Элоизы. «У этого типа доллары вместо зрачков, как у персонажа из мультфильмов», — с раздражением подумал Джон. Да, он ценил преимущества, которые давало ему состояние семьи, но предпочитал идти по жизни своим путем. Тем не менее Джон прекрасно знал, как вести себя с подобными любителями денег. Он научился распознавать их еще тогда, когда играл в песочнице: даже дети понимали, какой толщины кошелек у его отца. Какой-то фотограф отделился от толпы и поднял фотоаппарат. Элоиза спряталась за спину Джона в тот момент, когда сверкнула вспышка. Гарри, широко улыбаясь, отошел в сторону, освобождая место. Одри схватила своего зевающего жениха за руку и прильнула к нему. Гарри Тейлор спросил с придыханием: — Когда вы встретились с Элоизой, мистер Лэндис? Уверен, наш гость, редактор отдела новостей нашей иллюстрированной газеты, захочет поместить рассказ о вас в своей колонке. — Зовите меня Джон. — Он почувствовал, как сердце Элоизы забилось быстрее. Джон мог рассказать об их отношениях, но тогда пришлось бы сообщить и о том, что они расходятся. А его желание было прямо противоположным. — Мы познакомились, когда Элоиза в прошлом году была на практике в Европе. Я не смог забыть ее. И вот я тут. Каждое его слово было правдой. Облегченный вздох Элоизы стал для него наградой. Одри отпустила руку жениха и подошла к сводной сестре, чтобы оказаться вместе с ней на следующей фотографии. — Разве ты не кладезь сюрпризов? — спросила она. — Не по своей воле. — Элоиза сдержанно улыбнулась. — К тому же сегодня твой день. И я вовсе не хочу отвлекать внимание от тебя. Одри подмигнула, оглядывая Джона с ног до головы: — Ну, если бы он был моим парнем, я бы мечтала привлечь внимание прессы. Да что же это за семья?! Джон подтянул Элоизу к себе и махнул Одри рукой, чтобы та отошла. В ответ Одри только улыбнулась и игриво раскидала волосы по плечам. А ее жених, бедняга, ничего не замечает. Элоиза уткнулась лицом в плечо Джона. Он хотел было ее подбодрить, но вдруг понял, что она не огорчена и не нуждается в его помощи. Она просто прячется от фотокамер. А камеры щелкали и щелкали, и вспышки сверкали отвратительно близко, оскорбляя ночную тьму. Одри повернулась к сестре: — Подойди сюда. Просто улыбнись. Ты весь вечер прячешься, а мне хочется позабавиться и вставить несколько интересных фотографий в мой свадебный альбом. Элоиза развязала ленту, стягивающую ее хвост, и волосы шелковым покрывалом окутали ее плечи и спину. Большинство знакомых Джону женщин прихорашивались перед съемкой. Даже три его невестки доставали губную помаду, когда надо было позировать фотографу. Присмотревшись, он сообразил, что она пользуется волосами как занавеской. Фотограф мог снимать Элоизу сколько угодно, но на снимках будет трудно разглядеть ее лицо. Джон осознал, что в их отношениях могут возникнуть проблемы более серьезные, чем он полагал. Элоиза хотела сохранить в тайне свое царственное происхождение. Это было очевидно, и Джон уважал ее право жить так, как она считала нужным, но до этой минуты не понимал, на что она готова пойти, чтобы сберечь тайну. Очень неприятная ситуация. Ведь он как член семьи Лэндис часто попадал под обстрел представителей прессы. И будучи рядом с Элоизой, подставлял под этот обстрел и ее. Джон жаждал мести, но не хотел, чтобы Элоиза расплатилась за предательство своим секретом. У него имелся в запасе другой, куда более приятный способ заставить себя забыть ее. Глава 3 Элоизе хотелось, чтобы фотограф уменьшил мощность вспышки. Еще немного такого мелькания — и у нее разболится голова. Как будто событий этого вечера не достаточно для появления мигрени. Торжество, к счастью, почти закончилось. Только несколько самых упорных гостей еще старались попасть в объективы фотокамер. Джон Лэндис, виновник ее головной боли, стоял в стороне вместе с отчимом. Элоиза старалась сохранять спокойствие, для чего принялась собирать со стола маленькие тарелочки для пирожных. Ее сестра наблюдала за ней. Одри поставила на ладонь блюдечко с шоколадным пирожным, окунула палец в глазурь и облизала: — Пусть посуду собирают официанты. Им за это платят. — Мне не трудно. Учти, кстати, что официанты получают почасовую оплату. А кроме того, ей необходимо избавиться от возбуждения, не проходившего после поцелуя Джона. — Это не значит, что ты должна работать, пока не свалишься с ног, — резонно заметила Одри. — Иди домой. Но Элоиза еще не готова была остаться один на один с Джоном. А он, судя по тому, как упрямо выпячивалась его челюсть, не собирался оставить ее в покое. — Я останусь тут, с тобой. — Элоиза отступила на шаг, пропуская музыканта, который нес два футляра с гитарами. — И не спорь, пожалуйста. — Тогда съешь хотя бы пирожное. Они такие вкусные, что мое подвенечное платье, боюсь, придется расширить. — Одри не могла оторваться от глазури. Ее голубые глаза жадно следили за Джоном. — Ты просто шкатулка с сюрпризами, сестричка. — Ты это уже говорила. Элоиза сложила вилки в стакан, поставила тарелки друг на друга и протянула подошедшему официанту. Не странно ли, что Одри называет ее шкатулкой с сюрпризами? Она всегда была уравновешенна, стремилась сглаживать конфликты, утешала свою маленькую сестренку, когда та плакала. — Но это правда! Что за история с твоим парнем, Лэндисом? — Одри указала на Джона, который выглядел так, будто чувствовал себя совершенно комфортно в черном пиджаке в майскую жару. Раньше Элоизе нравилась его беззаботность. Теперь она ее раздражала. Особенно при воспоминании о том, как ее пальцы утопали в его волосах во время поцелуя. Усилием воли она уняла дрожь в руках и встала, опершись о стол, рядом со своей сводной сестрой. Одри была много выше Элоизы и такая же светлая, как отец. Но обе сестры унаследовали длинные пальцы их матери. Как было бы хорошо поговорить сейчас с мамой! И как, должно быть, тяжело Одри, поскольку матери нет рядом в самый великий день ее жизни. Неожиданная смерть миссис Тейлор от аллергической реакции на лекарство потрясла всех до глубины души. Во время похорон Элоиза была словно в забытьи, у нее не было сил плакать. Университет требовал завершить практику, но она чувствовала себя совершенно опустошенной по дороге в Испанию. И в постель Джона. Когда Элоиза проснулась после той ночи… с кольцом на пальце… Ее броня дала трещину, и она сбежала из дома, который снимал Джон, прежде чем слезы рекой полились у нее из глаз… Ее мысли вновь обратились к Джону. Что ему надо? Почему он приехал сам, а не прислал юриста? Вряд ли он хотел ее видеть. Ведь у него был целый год, чтобы связаться с ней. — Его появление стало для меня полной неожиданностью, — заверила она сводную сестру. Одри отставила тарелку, вынула из вазы розовую лилию и помахала ею перед носом Элоизы: — Ты никогда раньше не говорила, что знакома с ним. Правильно, не говорила, так как боялась, что они услышат в ее голосе то, в чем она не решалась признаться даже себе самой, тем более теперь. — Одри, повторяю: это твой день. Я не хотела отвлекать внимание от тебя. Одри худеньким плечиком подтолкнула Элоизу: — Оставь на минутку альтруистические порывы, и побеседуем как сестры. Он — Лэндис с головы до пят. Ты соприкоснулась с королями Америки. — Кто не задерет из-за этого нос? — не удержалась от шутки Элоиза. — Ты, по всей видимости. — Одри крутила стебель цветка. — Будь я на твоем месте, созвала бы пресс-конференцию. Элоиза рассмеялась (все лучше, чем плакать) и наконец-таки сбросила напряжение этого вечера. У Одри, несомненно, есть недостатки, но сестренка никогда не претендовала на то, чтобы прослыть кем-то более значимым, чем она есть на самом деле. И Элоиза почувствовала себя притворой, потому что скрывала кое-что от себя самой. — Не думай ни о сегодняшнем вечере, ни о Джоне Лэндисе, — посоветовала она. — Я собираюсь провести с тобой ближайшие две недели. Ты мечтала о свадьбе, когда мы были еще детьми. Помнишь, как мы играли в свадьбу в саду? — Ты всегда была идеальной подружкой невесты. — Одри засунула лилию Элоизе за ухо. — А я далеко не каждый день была хорошей невестой. — Ты моложе меня на три года. И очень расстраивалась, если что-то не получалось. — Это и теперь иногда со мной бывает. Улыбка Элоизы стала грустной. — Помнишь, как мы оборвали все розы в саду? — Она поправила лилию за ухом. Аромат цветка напомнил ей детские набеги на тщательно ухоженный мамин сад. — И ты взяла вину на себя. Одри закатила глаза и впилась в свое пирожное: — Не самая страшная жертва. Я редко попадала в переделки. И плакать я умею лучше, чем ты. Ты всегда все принимала стоически. — Я не люблю плакать. — «На публике, по крайней мере», — уточнила про себя Элоиза. — Слезы порой бывают на вес золота. Я, может быть, и младше тебя, но послушайся моего совета. — Одри пристально посмотрела на отца, жениха и Джона. — С мужчинами надо использовать любое оружие, которое у тебя есть. — Спасибо за совет. — Элоиза не думала, что когда-нибудь воспользуется им. — Но давай вернемся к разговору о твоей свадьбе. Нам очень много предстоит сделать всего за пару недель. Элоизу мучили размышления по поводу того, что Одри выходит замуж за человека с сомнительными связями. Ее маленькая сестренка отметала все предупреждения и даже грозила, что убежит и обвенчается тайно, если Элоиза не будет держать свое мнение при себе. Одри взяла еще один цветок из вазы — для себя: — А как насчет Джона Лэндиса? Элоиза пожала плечами, и ей вдруг захотелось сладкого. — Он — мой парень. — Она отломила кусочек от единственного оставшегося пирожного. — Только и всего. — Думаю, тебя не надо будет сегодня отвозить домой, — заметила Одри с тем лукавством, которому научилась еще тогда, когда Элоиза впервые начала встречаться с молодым человеком. Это был сын библиотекарши. Иногда ему удавалось завладеть ключами от читального зала, чтобы Элоиза могла спокойно работать по вечерам. — У меня тут машина. — Один из братьев Джоуи отгонит ее домой. — Одри приподнялась на цыпочки. — Эй, Лэндис! Моя сестра готова ехать. Может, твой шофер подаст ей лимузин? Элоиза сегодня целый день провела на ногах. Джон посмотрел на Элоизу взглядом хищника. Она уже видела этот взгляд в тот миг, когда сняла платье и легла с ним в постель. Элоиза сунула в рот кусочек пирожного и постаралась убедить себя, что таким способом она удовлетворит и другой, более глубокий голод, который напал на нее с новой силой сегодня вечером. Элоиза попыталась удобнее устроиться на сиденье лимузина. Снова сесть в машину Джона для нее было проще, чем обсуждать, кто доставит ее домой, на глазах у репортеров, пишущих для скандальной хроники. Но, оставшись наедине с Джоном, Элоиза усомнилась в правильности своего решения. Дорога до дома неожиданно стала бесконечно длинной. В поисках какой-нибудь — какой угодно — темы для разговора Элоиза дотронулась до мини-принтера и ноутбука, около которых сидела. Она хотела пошутить на тему о том, что неплохо бы заглянуть в «Фейсбук» по дороге, но замолчала, когда ее пальцы коснулись отпечатанного листа. Она посмотрела внимательнее, не сумев удержаться. Ей показалось, что это какой-то чертеж. Но Джон тут же отобрал у нее листок и спрятал в портфель. — Почему ты стесняешься фотографов? — поинтересовался он. — Я предпочитаю жить незаметно. Не все рвутся попасть на первую полосу. Ух! Это звучало почти обидно, но Джон решил поиграть у нее на нервах: — Избегаешь прессы из-за своего отца? Ты не можешь прятаться всю жизнь. Чувствует ли он, как соприкасаются их бедра? Элоиза сняла руку с принтера и немного отодвинулась: — Нам с мамой это всегда удавалось. Ты хочешь изменить ситуацию? Она закусила губу и невольно задержала дыхание, потому что все-таки задала вопрос, который мучил ее весь вечер. Молодая женщина ждала ответа так долго, что слезы заблестели на ее глазах. — Дыши, — скомандовал Джон и смотрел на нее, пока она не выдохнула. — Конечно, я сохраню твой секрет. Если кто-нибудь и узнает правду, то не от меня. Элоиза откинулась на спинку сиденья и расслабилась — впервые с той минуты, как услышала шум мотора за спиной. С этим секретом, возможно, все в порядке. Кроме того, нет причин считать, что Джон знает о другом секрете. — Ты избавил бы меня сегодня от многих опасений, если бы сказал это сразу. — За кого ты меня принимаешь? За богача, если судить по одежде, образу жизни и имени. Но все это — поверхностное. Элоиза постаралась вспомнить, что она узнала о Джоне Лэндисе год назад. Большая часть воспоминаний была связана с его притягательностью. — Честно говоря, я не уверена, что хорошо тебя знаю. — Тогда у тебя есть две недели, чтобы меня узнать. — Две недели? — Она опять напряглась. — Мне казалось, ты хочешь развестись. — Хочу. — Джон поправил лилию у нее за ухом. При этом его пальцы касались ее шеи на секунду дольше, чем длилось бы случайное прикосновение. — Но сначала я хочу провести с тобой медовый месяц. Ведь его у нас так и не было. Элоиза охнула от удивления. Удивление сменилось злостью, потом подозрением. — Ты стремишься меня шокировать? В его голубых глазах горело несомненное желание. Элоиза едва смогла удержать сердце в груди во время их последнего поцелуя. Она больше никогда не ступит в эту огненную воду. — Нe думаешь ли ты, что я немедленно прыгну в твою постель? — спросила она. — А почему бы и нет? Ведь мы уже спали вместе. Ну, не так долго. — Та ночь была ошибкой. — Ошибкой с мучительными последствиями. — И я не намерена эту ошибку повторять. Так что отодвинься, пожалуйста. — Ну, хорошо. — Джон отодвинулся, и кожаное сиденье скрипнуло под ним. — Будет у нас секс или нет, решишь ты. — Спасибо. Элоиза сжала кулаки, с трудом удерживаясь от того, чтобы позвать его обратно. — Просто дай мне две недели, — сказал он. — Какого черта? — Эти слова, сами собой сорвавшиеся у нее с языка, удивили Элоизу не меньше, чем Джона. — Я не могу сейчас заниматься тобой. Я нужна сестре. Ей пришлось прикрыться полуправдой, чтобы не выдать свои чувства. — Она не обратилась в свадебное агентство или что-то в этом роде? — удивился он. — Не у всех есть неограниченные средства. — Твой отец не посылает вам деньги? — Это тебя не касается. И в любом случае эти деньги не предназначены Одри. — Ну, я уверен, что, если бы в твоем распоряжении была королевская казна, ты поделилась бы со своей милой сестрицей. Разве я не прав? Его замечание больно ранило Элоизу. Но проклятый Джон прав. Если бы у нее были деньги, она вручила бы сестре чек на кругленькую сумму, чтобы покрыть свадебные расходы. Но ей не нужны деньги Энрике Медины. Ее мать уверяла, что ей они тоже не нужны, однако она вышла замуж за другого человека во многом ради финансового благополучия. Ну и узел! В одном Элоиза была уверена. — Я не маленькая, — заявила она. — Я иду по жизни своим путем. Кроме того, я не продаюсь. Она не позволит себе попасть в зависимость от какого бы то ни было мужчины. Даже месяцы спустя Элоиза содрогалась при мысли о том, как близка она была от того, чтобы повторить судьбу матери — остаться одной, нелюбимой и беременной. Глава 4 Джон велел шоферу ждать, а сам, как только Элоиза бросилась к дому, пошел за ней. Его мучили сомнения, не исчезнет ли она опять после того, как он с ней расстанется. Боже, он мог бы всю ночь смотреть, как она идет, чуть покачивая бедрами, как развеваются ее волосы. Сегодня он предполагал только поговорить с Элоизой, не больше. Джон собирался действовать неторопливо. Не так, как тогда, в Испании. Беда в том, что в запасе у него было мало времени. Потом надо будет приступать к выполнению нового реставрационного проекта. Он работал архитектором в разных странах, удовлетворяя тем самым свою потребность в перемене мест. И вот теперь Перу. Через две недели. А что, если к тому времени не удастся решить дело с Элоизой? Сможет ли он просто повернуться и уйти? Джон не хотел даже думать о поражении. Они опять лягут вместе в постель. И исправят ситуацию, возникшую год назад. Он засунул руки в карманы и пошел за Элоизой. Совсем недалеко волны с шумом набегали на берег. Она жила в таунхаусе, четвертом в ряду. Дома новые, но построены в стиле начала века. И каждый окрашен в свой цвет — желтый, персиковый, синий, зеленый. Элоиза направилась к желтому дому и, обернувшись, бросила: — Спасибо, что проводил меня. Теперь можешь идти. — Не спеши, дорогая женушка. Джон остановился рядом с Элоизой у двери лимонного цвета. Ключи свисали с ее пальца, но он не взял их. Джон хотел, чтобы она сама пригласила его войти, однако давить на нее он не собирался. Элоиза посмотрела ему в лицо и вздохнула: — Ты целый год прожил без разговоров со мной. Так что, я уверена, сможешь обойтись без меня еще одну ночь. — Элоиза, я действительно не связывался с тобой, но это не означает, что я не думал о тебе. — Это была истинная правда. — Нам еще многое надо сказать друг другу. Разве я поступаю плохо, настаивая на том, чтобы мы, прежде чем расстаться, разобрались в наших отношениях? У нас есть две недели. Элоиза задумчиво изучала цепочку, на которой кроме ключей висели разные вещицы, вроде детской свистульки и мелких сувениров. — Почему две недели? — поинтересовалась она. Черт! Признание в том, что его время ограничено, вряд ли послужит хорошим стимулом. Брак его брата, Себастьяна, распался, потому что он слишком много времени отдавал работе. — Мой адвокат говорит, что именно столько времени потребуется для разрешения нашей проблемы. — Джон только теперь обратился за помощью к Себастьяну, хотя это надо было сделать год назад. — И ты не можешь осуждать мой страх того, что ты снова исчезнешь. Да, проснувшись утром, они оба решили, что совершили ошибку. Ну, если быть точным, решили после того, как Элоиза влепила ему пощечину. Потом она вскрикнула от ужаса и, пошатываясь, пошла к двери. Джон надеялся, что она остынет и они смогут все обсудить. Но Элоиза, покинув его дом в Испании, больше не общалась с ним. Только прислала по почте документы. Так что они погрязли в бумажной волоките по ее вине. Впрочем, и по его вине тоже. Этого Джон не мог отрицать. Он должен был преодолеть гордость и сразу посоветоваться со своим братом-юристом. Джон отобрал у нее цепочку с ключами и взвесил на руке. Одна вещица показалась ему знакомой. Он вгляделся внимательнее и узнал замок, реставрацией которого занимался прошлым летом. Интересно. Обнадеживает. — Забавная цепочка для ключей. — Я храню ее как напоминание о том, что импульсивные поступки опасны. Элоиза отняла у него ключи и сжала так, что ее пальцы побелели. — Опасны? — Джон пришел в ярость. Это она его бросила, а не он ее. — А мне казалось, что ты ушла от меня без тени сожаления. И если бы не юридические закавыки… — Не говоря уже о том, что она лгала ему. — Ты давным-давно была бы свободна, как птичка. — Как птичка? — Даже в лунном свете было видно, как побледнела Элоиза. — Неужели ты думаешь, что все это меня не задело? Ты даже представить себе не можешь, как больно мне было от того, что мы натворили, от нашей ошибки. Джон смутился. Элоиза уехала. Ни разу не позвонила. Почему же она пряталась от него, если время, которое они провели вместе, так много для нее значит? — Ну, Элоиза? Как ты смотришь на то, чтобы предпринять все возможные усилия для завершения нашего дела? Следующие две недели я буду твоей комнатной собачкой. Она открыла рот от удивления: — Но ты не имеешь права просто так врываться в мой дом. — Конечно нет. Джон посмотрел на сувенир, болтающийся на цепочке с ключами — знак того, что она все помнит, — дал ей успокоиться немного, потом сказал: — Если хочешь, я позвоню шоферу. Мы можем поехать ко мне. Элоиза мотнула головой и вставила ключ в замочную скважину: — Ты наглец. Он ударил себя кулаком в грудь и ухмыльнулся: — Ты меня обижаешь. Я-то был уверен, что считаюсь с потребностями моей супруги. — До смерти хочется узнать, как ты сумел прийти к такому выводу. Молодая женщина покачала головой, открыла дверь и вошла в дом, даже не кивнув ему. Джон воспринял это как приглашение и вошел следом за ней, обуреваемый радостью победы. Он стал оглядывать ее жилище в надежде, что оно расскажет ему о своей хозяйке. Чем больше он будет знать об Элоизе, тем лучше. Он не повторит прежнюю ошибку. Не позволит ей держать его в неведении. Гостиная просторная, потолки высокие. Все, как и сам дом, выполнено в стиле начала века. Элоизе явно нравятся четкие линии. Белые стены, деревянный пол, мягкая мебель с голубыми, кремовыми и светло-коричневыми подушками. И везде книги — на столах, на полках, в застекленном шкафу. Она и в Испании всегда носила в сумочке книгу и в перерывах читала. Тростниковые жалюзи скрывали интерьер от посторонних глаз. Стеклянная дверь вела во внутренний сад, где рос папоротник и стоял шезлонг. Может быть, Элоиза садится в него, чтобы загорать и читать одновременно. Он все отдал бы за то, чтобы увезти ее в свой пентхаус с бассейном и лежаками на крыше. Там они могли бы загорать, не обременяя себя тесными купальниками. Джон снял пиджак и повесил его на вешалку, сделанную из весла для каноэ: — У тебя очень хорошо. — Не сомневаюсь, что ты привык к гораздо большей роскоши, но мне мой дом нравится. — Это очень приятный дом. Не стоит объявлять меня плохим мальчиком только для того, чтобы легче было от меня отделаться. Элоиза обернулась. Ее сумочка соскользнула с плеча и упала на столик, стоящий между гостиной и кухней. Она бросила ключи в сумку: — Очень мило с твоей стороны! Джону не раз доводилось спать в палатках и трейлерах во время первых этапов реставрационных работ, но он не собирался оправдываться перед ней. — Ты хотела бы жить в большей роскоши? — спросил он. Его братья осыпали своих жен разнообразными подарками, и, хотя те клялись, что им ничего не нужно, Джон заметил, с каким удовольствием они пользовались всем, что получали. Он указал на толстую серебряную рамку с фотографией Одри и ее жениха. — Ты говорила, что должна заниматься подготовкой свадьбы. — Джон постучал по рамке. — Если мы будем жить у меня, тебе не придется убирать или готовить. Ты сможешь принимать спа-процедуры. Хороший массаж снимет стресс в конце дня. Ты, твоя сестра и все подружки невесты могут посетить салон в день свадьбы. Это мой подарок невесте. Элоиза сняла босоножки на высоких каблуках и поставила их на коврик у двери в сад: — Тебе не удастся купить меня, как не удалось моему отцу. Джон последовал ее примеру: снял туфли и поставил рядом с ее босоножками. Интересно, как далеко продвинутся они по пути раздевания? — Меня воспитали в уверенности, что дело не в том, сколько стоит подарок, а в том, насколько он приятен и нужен, — заметил он. — Это хорошо. — Элоиза присела на стул. — Тогда возьми какие-нибудь вещи и поедем ко мне в пентхаус. Она похолодела: — Я никуда не поеду. — Тогда, я полагаю, мне придется устроиться на твоем диване. Джон внутренне содрогнулся при мысли о том, что ему придется спать на ложе сантиметров на тридцать короче чем нужно. — Неужели ты действительно хочешь, чтобы мы были вместе? — Ее глаза расширились от шока. — Все женщины в Мадриде знали, какой ты плейбой. — Был когда-то. А теперь я — женатый человек. — Их обручальные кольца лежали в его номере. Джон сам не понимал, зачем привез их. Элоиза покачала головой и тяжело вздохнула: — Сегодня я слишком устала, Джон. Возвращайся к себе в отель. Мы поговорим завтра, когда оба хорошо выспимся. — Я тебе не доверяю. — Что? — возмущенно выкрикнула молодая женщина. И вдруг нечто странное мелькнуло в ее глазах. Сознание своей вины? — Ты не рассказала мне о своем отце, я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Тебе, возможно, удавалось скрывать правду все эти годы. Но когда мой адвокат, начав заниматься разводом, сравнил то, что ты вписала в церковную книгу, с тем, что значится в твоем паспорте, всплыли некие несоответствия. Он копнул глубже и нашел твое свидетельство о рождении. Настоящее, а не то, которое выписали, когда Гарри Тейлор тебя удочерил. — Джон не забыл, какое потрясение он тогда испытал. — Частный детектив, поработав немного, сложил вместе все кусочки мозаики, касающиеся твоего настоящего отца. Удивительно, как ты могла морочить людям голову так долго. — Ты не имел права позволять частным детективам копаться в моей частной жизни. Ее слова только подогрели и без того ярый гнев Джона. — Я — твой муж. Думаю, это дает мне некоторые права. Подумай сама, Элоиза, что было бы, если бы я женился опять, считая, что мы разведены? — Ты с кем-нибудь встречаешься? Ух ты, она говорит сурово, как чопорная библиотекарша. Такой тон может напугать целую армию. — Нет, черт возьми. Я ни с кем не встречаюсь. — Джон постоянно сравнивал других женщин с Элои- зой, и сравнение было не в их пользу. — Дело в том, что я тебе не доверяю. Однажды ты уже убежала от меня. Так что теперь я собираюсь находиться рядом с тобой, пока мы не завершим это дело. Элоиза указала на фотографию в рамке: — Моя сестра выходит замуж. Я никуда не уеду. — Есть много способов не подпускать человека к себе. Например, Себастьян Лэндис и его жена сумели наглухо отгородиться друг от друга, живя в одном и том же городе. — Но ты не можешь остаться здесь, в моем доме, — сказала Элоиза. Джон предпочел бы, чтобы они поселились в его номере, где у него больше возможностей ублажить ее, но пока хватит и того, что они будут спать под одной крышей. Он взял цепочку с ключами и повернул так, что свет отразился от испанского брелока: — Нам обоим предстоит многое сделать за две недели. Давай использовать каждую минуту. Элоиза смотрела на ключи в его руке так долго, что Джон начал опасаться, не гипнотизируют ли они ее. Наконец она потерла лоб: — Хорошо. Я слишком устала, чтобы спорить. Можешь оставаться. Но, — Элоиза подняла палец вверх, и ее взгляд ясно говорил, что больше она не отступит ни на шаг, — ты будешь спать на диване. И все-таки Джон не мог удержаться и не поддразнить ее, потому что у него вдруг возникла потребность увидеть, действительно ли она улыбается так лучезарно, как он запомнил, — И никакого поцелуя под девизом «С возвращением домой»? — игриво поинтересовался он. Элоиза нахмурилась: — Не искушай судьбу. — Надежда умирает последней. Джон включил лампу и посмотрел на стеклянное пресс-папье, в которое были вделаны засохшая роза и морская ракушка. Он взял его, подкинул, поймал, подкинул, поймал… — Будь любезен, положи его на место! — крикнула она. Такой тон он не слышал с того утра, когда Элоиза уехала. Джон внимательнее присмотрелся к пресс-папье. С ним связано что-то сентиментальное? Может быть, это подарок другого мужчины? Ему не понравилось, что он ощутил укол ревности. Но, черт возьми, Элоиза — его жена, пока, по крайней мере. — Мне становится не по себе, — пробормотал он. — Неужели какой-то парень хочет отнять то, что принадлежит мне? — Давай лучше поговорим о тебе, — предложила она. — Как ты провел этот год, считая себя холостяком? — Ревнуешь? Элоиза вырвала у него пресс-папье: — Я не ревную. Я устала. Хочет ли он, чтобы она ревновала? Нет. Он хочет, чтобы она была с ним откровенна. Да и сам Джон решил встать на тот же путь: — Я провел двенадцать месяцев в размышлениях о своей бывшей жене. Он предполагал, что его слова прозвучат как шутка с примесью сарказма, но получилось нечто иное. В темных глазах Элоизы мелькнуло смущение. — Ты сказал это так, что я почти поверила. Хотя я не сомневаюсь, что ты неискренен. — Ты вроде бы говорила, что мы почти не знаем друг друга. — Джон положил руку на спинку дивана. — Давай поговорим сейчас. — Начинай. — Ты уже очень много обо мне знаешь. Новости о моей семье часто появляются в новостях. А остальное можно найти в «Википедии». Он заметил, что дыхание Элоизы участилось. Кажется, она правда не любит тех, кто всегда на виду. — Но все это ничего не говорит мне о том, каков ты на самом деле. — Она начала загибать пальцы. — Я помню, что ты не опаздывал на работу. Ты отключал мобильный телефон, если работал с прорабом. Мне нравилось, что ты внимателен к людям. Я помню, что ты так хорошо маскировал свое родство с Лэндисами, что я только через три недели узнала, какое ты имеешь к ним отношение. Но, Джон, этого недостаточно для вступления в брак. Нам стоило бы узнать друг о друге что-то еще, помимо стиля работы. — Я знаю, что ты кладешь в кофе два кусочка сахара, — сообщил он с улыбкой. Наверное, сейчас не стоит говорить Элоизе, что он заметил, как ее сердце начинает биться быстрее, когда его дыхание касается ее шеи. Секс подождет. Похоже, беседа — единственный способ сблизиться с ней. Что ж, продолжим беседу. — Ты хочешь больше узнать обо мне? Хорошо. Мой брат Кайл недавно женился. — Ты уже упоминал об этом, когда говорил, что они решили вторично произнести супружеские обеты. — Они отправились в Португалию. А я снова оказался в Испании. — Джона одолела ностальгия. Он надеялся, что если вновь окажется там, где был вместе с Элоизой, то сумеет закрыть эту главу своей жизни. — Пресса не знает, почему они решили вновь обменяться клятвами вскоре после того, как сделали это в первый раз. Им необходимо было получить опекунство над моей племянницей Ниной, дочкой Кайла. Мать бросила девочку и исчезла. — Джона вновь охватил гнев при воспоминании о том, что Нину чуть не подобрали чужие люди. — Эта история взволновала всю семью. Слава богу, теперь с малышкой все в порядке. — Ты любишь свою племянницу? — спросила Элоиза с каменным лицом. — Должен признать, я обожаю детей. И горжусь тем, что я — любимый дядя. Хочешь посмотреть фотографии? — Ты носишь с собой семейные фотографии? — недоверчиво поинтересовалась она. — У меня целый альбом. — Джон достал телефон, вывел фотографии на экран и придвинулся к Элоизе, чтобы ей было лучше видно. — Мой брат Себастьян и его жена развелись и опять поженились. У них есть сын. — Он показал фотографию своего юного племянника, делающего первые шаги. Потом появилось фото маленькой девочки. — Это дочка Себастьяна и Марианны. Они удочерили ее, но потом биологическая мать изменила свое решение. — Он сглотнул ком в горле и посмотрел в сторону. — А вот мой брат Мэтью. — Сенатор от Южной Каролины? — Да. С женой и дочерью на пляже. — Джон вывел на экран следующую фотографию. — А это семейный портрет. Сделан в Португалии. Моя мама, ее супруг, генерал, и три сына с женами и детьми. — У тебя огромная семья. Элоиза тоже была членом большой семьи, если принять во внимание ее биологического отца и трех его сыновей, но говорить об этом было бы по меньшей мере неосторожно. — Рождество у нас бывает шумным, — продолжал Джон, — когда мы все собираемся в семейном гнезде в Хилтон-Хеде. — Удивительно, что вы, занимая такое высокое положение, можете собраться вместе. — Мы обязательно выкраиваем время на то, что важно для нас. Заметит ли Элоиза, поймет ли, что семья важнее для него, чем пресс-релиз или счет в банке? Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди: — Все твои братья счастливы в браке. А значит, твоя мама, вероятно, хочет, чтобы ты последовал их примеру: нашел хорошую жену и начал плодить краснощеких херувимчиков. Потому ты и откопал меня. Он ни на дюйм не приблизился к тому, на что рассчитывал. Джон положил телефон на край стола рядом со стеклянным пресс-папье: — Фантастический сценарий! — Но ты его не отрицаешь. Он сдавал позиции, сам не понимая почему: — Моя мама, конечно, дама волевая, но я — ее сын и тоже обладаю волей. Никто не может меня к чему-то принудить. — Кроме выпитой до дна бутылки. — Я не был пьян, когда мы поженились. — Джон выпил тогда только две бутылки пива. — А вот ты была пьяна. — Ты хочешь сказать, что искренне хотел на мне жениться? — Тогда я так считал. — Ты просто играешь мною. — Элоиза пересекла комнату и открыла шкаф с постельным бельем. — Мне не нравится, что ты надо мной потешаешься. Легкость, с которой она отметала все, что произошло между ними год назад, глубоко ранила Джона. Все его браться женились. Он думал, что его чувства к Элоизе напоминают то, что они называли «найти свою половинку». Очевидно, он ошибся. — Я никогда не стал бы над тобой потешаться. — Отчаяние резало ему грудь, как острая бритва. — Давай вернемся к вопросу о сексе. Элоиза рассмеялась: — Мы еще ни слова не сказали о сексе. — Ты упомянула херувимчиков. — Они употребляли старомодные выражения, но Джон находил это интригующим и к тому же хорошим способом снять раздражение. — Мне жаль, если твоя мать никогда не рассказывала тебе, что детишки появляются в результате секса. — Тебе это кажется забавным? — Ее лицо опять окаменело. — А разве нет? Ну-ну. Элоиза бросила на диван комплект постельного белья: — Устраивайся сам, Я больше не могу. Прежде чем отправиться наверх, она взяла свою сумку. Ее поведение, неожиданная смена настроения поразили Джона. У него даже не было сил порадоваться, что Элоиза позволила ему остаться. Он услышал, как дверь ее спальни закрылась. Потом щелкнул замок. Где-то он совершил ошибку. Оставалось понять, что он сделал не так. Наверху, в своей спальне, Элоиза опустилась на край кровати, потом сползла на пол. Она сжала в кулаке ключи, а слезы двумя ручьями потекли по ее щекам. Когда Джон взял пресс-папье, она чуть не упала на колени. Потеряв ребенка на четвертом месяце беременности, Элоиза устроила тайные поминки: принесла на берег моря букет розовых бутонов, бросила в воду и молилась, пока волны уносили его прочь. Один бутон она оставила себе. Он высох куда быстрее, чем ее слезы. Потом она заказала стеклянное пресс-папье, в которое были вплавлены бутон, ракушка и горстка песка с того берега. Джон любил детей. Это было особенно заметно по его глазам, когда он показывал ей семейные фотографии. И каждое детское личико открывало в сердце женщины новую рану, заставляло представлять, как мог выглядеть сейчас ее ребенок. Ее и Джона. Доктор успокаивал ее, заверял, что такие вещи случаются, что у нее обязательно еще будут дети. Но Элоиза не могла даже думать о том, что надо вступить в более или менее длительные отношения с каким-либо мужчиной. Не говоря уже о создании семьи. Постоянный страх перед врагами ее отца, боязнь повторить судьбу матери… Элоиза вытерла слезы. Боже, до чего все плохо! Что сказал бы Джон, если бы узнал, что она скрыла от него свою беременность? Элоиза сама не понимала, почему не связалась с ним и не сообщила о ребенке. Она собиралась сделать это перед самыми родами. А когда случилось несчастье, горе настолько подавило ее, что было не до звонка Джону. А потом рассказывать ему о ребенке было уже бессмысленно. Телефон завибрировал у нее в сумке, прервав очередное рыдание. Элоиза была не в состоянии разговаривать с кем-либо. Но к счастью, это было только СМС-сообшение. Она достала телефон. На дисплее высветилось послание от Одри: «Ты дома? Беспокоюсь». Элоиза сжала телефон в руке. Она никому не доверяла свои секреты, слишком тяжелые и горькие. И сейчас она подавила глупый порыв раскрыть душу перед сестрой. Молодая женщина набрала ответ: «Дома. В порядке. Не волнуйся». Элоиза отправила сообщение и встала. Надо умыться и лечь спать. Сможет ли она спать, зная, что Джон лежит там, внизу, на диване? Телефон опять завибрировал. Снова Одри: «А что богач? С тобой?» Элоиза положила телефон на столик в ванной. Пальцы замерли на клавиатуре. Что она может сказать сестре? Присутствие Джона определенно волновало ее, причем гораздо сильнее, чем она могла представить. Но если она хочет выиграть время, чтобы решить, что делать с ним, с отцом, со своим происхождением, придется поиграть в предложенную им игру. Как долго? И чего она, собственно, хочет? Элоиза посмотрела на себя в зеркало. На ее лице не было косметики, однако щеки горели так, как никогда раньше, если не считать тот месяц в Испании. Вот она, правда. Все очень просто. Но Элоиза не может сейчас спуститься вниз, сбросить с Джона одеяло, послать к черту последствия и получить то, чего ей хочется больше всего на свете, причем на законных основаниях. Однажды она так поступила и оказалась в теперешней ситуации. И тут Элоизе в голову пришла другая, весьма заманчивая, мысль. Что, если они опять лягут вместе в постель, но на сей раз ради удовольствия, без всяких колец? Она позволила их отношениям стать слишком серьезными, а это было ошибкой со всех точек зрения. Так сможет ли она, забыв прошлое, завести роман со своим бывшим мужем? Глава 5 Элоиза удержалась и не спустилась к Джону, хотя ей очень захотелось это сделать, когда она проснулась около четырех часов утра… Но вот солнечные лучи пробились сквозь тростниковые жалюзи. Теперь она имеет право встать и выйти из комнаты, не считая себя побежденной. Сейчас только шесть тридцать. Она может полюбоваться спящим Джоном. Эту радость Элоиза упустила той их единственной ночью. Молодая женщина надела халат, туго завязала пояс и только потом направилась к лестнице. На полпути вниз она увидела, что диван пуст. Только тонкое покрывало немного свешивалось набок. Подушка еще хранила след его головы. Элоиза быстро пробежала остальные ступени, утопая босыми ногами в ковровой дорожке. Где же Джон? В ванной тихо, дверь приоткрыта, зеркало запотело, с крюка свешивается голубое полотенце. Он исчез так же внезапно, как появился. И это после того, как в шутку заявил, что хочет провести с ней ночь?! От одной мысли о том, что у нее была возможность заняться с ним любовью, по ее коже словно пробежали искры. Элоиза быстро прошла в кухню, но там тоже никого не было. — Ну-ну, — донесся откуда-то мужской голос. Она подошла к окну и выглянула в сад. Джон сидел в шезлонге, прижимая к уху мобильный телефон. Следовало бы каким-то образом оповестить его о своем присутствии, открыть и захлопнуть дверцу шкафа например, но любопытство заставило Элоизу молчать. Джон вытянул ноги в джинсах, такие сексуальные в лучах утреннего солнца. Было что-то очень притягательное в его босых ногах, обнаженных руках и плечах. Преследовавшие Элоизу воспоминания о той ночи в Испании вспыхнули с новой силой. Возможно, она выпила тогда лишнего и кое-что забыла, но секс помнила отчетливо. Хороший секс. Замечательный! Она так хотела Джона, что нетерпеливо оторвала пуговицы от его рубашки. Элоиза всю жизнь считала себя человеком уравновешенным, с академическим складом ума. И была совершенно сбита с толку своей реакцией на физические прелести Джона. — Хорошо, — сказал он собеседнику на другом конце линии и отбросил со лба еще влажные волосы. — Как я понимаю, это вычеркивает неделю из нашего графика. Отправь мне новые предложения. Я дам ответ в конце дня. — Он послушал, потом кивнул. — Меня можно найти по этому номеру. А пока жду от тебя факс. Джон отключил телефон. Непохоже было, что он набирает еще какой-то номер. Видимо, решил прерваться на некоторое время. Теперь он в любую секунду мог встать и заметить ее. Элоиза огляделась, ища способ сделать вид, что она чем-то занята, а не просто подслушивает. И схватила пустой кофейник от кофеварки. Джон встал и потянулся. У нее пересохло во рту. Его грудь была точно такой, как она помнила, а золотистый загар делал ее еще притягательнее. Взгляд Элоизы скользил по его груди, потом ниже, ниже. О боже! Верхняя пуговица джинсов осталась расстегнутой. Элоиза оперлась о столик, чтобы удержать равновесие. Наконец она оторвалась от лицезрения обнаженного живота и посмотрела на Джона. А он смотрел прямо на нее. Элоиза замерла у кухонного стола, с кофейником в руке. — Извини, Джон, — пробормотала она, принимаясь за дело, пока он входил в кухню. — Я не хотела прерывать тебя. — Все в порядке. Мы уже обсудили все дела, — ответил он, кладя телефон в карман. Джон изучал ее так же пристально, как она его. — Ты готовишь кофе или чай? — поинтересовался он. Элоиза уставилась на электрический чайник. Черт, она забыла его включить. — Кофе. — Женщина повернулась кстолу и сосредоточилась на приготовлении очень крепкого кофе в надежде на то, что к тому моменту, когда выпьет последнюю каплю, она сумеет вернуть самоконтроль и хоть немного собственного достоинства. — Ты говорил с адвокатом о продвижении дела о разводе? — Этот разговор касался моей работы. Голос Джона, его теплое дыхание ласкали ее плечо. А она даже не слышала, как он подошел. У него очень тихая для такого крупного мужчины походка. — У тебя есть работа? — рассеянно спросила она и, боясь уронить стеклянный кофейник, поставила его на стол. И почему ее пальцы словно онемели? Джон закинул «конский хвост» ей на плечо: — Мне кажется, этот вопрос оскорбителен. Элоиза открыла шкаф и достала пакет со своим любимым кофе. — Разве, когда мы встретились, ты не проходил преддипломную практику, как и все остальные? — Она повернулась к нему. — Я решила… Джон вздернул бровь: — Ты думала, я вечный студент и живу на папоч- кины и мамочкины денежки? Хорошее же представление ты обо мне составила. Элоиза высыпала кофейные зерна в кофемолку, закрыла крышку и нажала «старт». Шум перемалываемых зерен взвинтил ее и без того неспокойные нервы. — Ты тоже думал про меня разные вещи. — Например? — Он наклонился над столом так, чтобы она могла его видеть. — Тогда, в Мадриде, я не хотела отличаться от других практикантов. — Она скрестила руки на груди, поставив перед собой задачу: покрепче прижать халат к телу и не поддаться искушению дотронуться до груди Джона. — И вела себя совершенно не так, как мне свойственно. — То есть? — Я домоседка, а вовсе не любительница путешествовать. Я люблю читать, люблю пить кофе, сидя в шезлонге. Пойми, я — книжный червь, а не развеселая девица, которая постоянно напивается и ни с того ни с сего выходит замуж за какого-нибудь красавчика. — Значит, ты считаешь меня красавчиком? — Его голубые глаза сверкнули. — Ты знаешь, что я считаю тебя физически привлекательным, — сказала Элоиза строгим «библиотечным» тоном, который ставил на место самых ярых любителей пошалить. — Но нам надо поговорить о куда более важных вещах. — Конечно, конечно. — Джон взял яблоко из вазы с фруктами. — У меня есть теория. — Какая же? Они оба почти обнажены. Он держит яблоко. Так где же змей? Ведь Элоиза воистину подвергается искушению… Джон взмахнул рукой: — Я предполагаю, что на самом деле ты — нежная женщина, которая путешествует по белу свету и рискует под влиянием момента, даже если знает, что риск напрасен. В глубине души ты готова рисковать снова и снова, потому что не сомневаешься, что иногда риск оправдан. — Это все твои фантазии. Джон, не отвечая, откусил большой кусок яблока. Ну почему он не взял какую-нибудь невинную сливу или мандарин? Элоиза смотрела, как он жует. Она делала это и раньше, в Испании, на вечерних посиделках, где собиралась вся команда. Тогда она всего лишь тешила себя мечтами о Джоне, не предполагая, что однажды они осуществятся. А теперь она грезит наяву, чувствуя, как его губы целуют ее обнаженное тело… Но губы Джона двигались, потому что он что-то говорил, а она представления не имела, что именно. — Извини? — Элоиза аккуратно разложила в вазе сливы. Джон отложил наполовину съеденное яблоко: — Время, которое мы провели вместе, было очень насыщенным. В такие моменты можно многое узнать о человеке. К чему он клонит? — Но на следующее утро ты согласился, что мы совершили ошибку. — Правда? Элоиза смотрела в серьезные голубые глаза Джона и старалась понять его, осознать всю эту противоестественную ситуацию. Но по выражению его лица нельзя было понять ничего. Она легонько дотронулась до его руки: — Не играй со мной в интеллектуальные игры. Я помню твои слова. И ты не поехал за мной. — Зато теперь я здесь. А что было бы, если бы он все-таки поехал за ней? Она, конечно, рассказала бы ему о ребенке. Не смогла бы молчать, если бы Джон стоял перед ней. Все могло обернуться по-другому. А может быть, и нет. Беременность ее матери не обернулась сказкой со счастливым концом. Элоиза прогнала наваждение по поводу того, что было бы… если бы… — Ты приехал, чтобы провести со мной еще одну ночь. А затем — развод. — Кто сказал, что мы не можем передумать? — И прежде, чем она смогла ответить, Джон бросил огрызок яблока в мусорную корзину. — Надо посмотреть, не пришел ли факс. Элоиза моргала, глядя, как он, по-прежнему без рубашки, выходит из кухни. У нее закружилась голова. Дверь закрылась, но она еще наблюдала за Джоном через узкие окна по бокам двери. Лимузин стоял на парковочной площадке. Джон сел в него, и она вспомнила, что он держит там целый мобильный офис. Но ведь он так и не ответил на ее вопрос о телефонном звонке и не рассказал, как сейчас живет. Джон, похоже, теперь очень много знает о ней, а она о нем — очень мало, если не считать сведений, почерпнутых в «Википедии». Если она хочет идти вперед, пора перестать любоваться телом Джона Лэндиса и всерьез заняться изучением его как человека. Джон увидел в ее глазах желание, скрывающееся под маской спокойствия. Пока Элоиза наверху принимала душ, он надел черную спортивную майку. Никакие поступившие по факсу деловые бумаги не могли отвлечь его от мыслей о том, как она стоит под теплыми струями. Ему казалось, что он помнит каждую черточку ее тела. Та ночь крепко отпечаталась в его памяти. Станет ли его страсть к Элоизе не такой жгучей, если он опять проведет с ней ночь? Джон очень на это надеялся, потому что не желал прожить еще один мучительный год. Шум воды стал тише, потом смолк. Тишина, казалось, длилась целую вечность. Наконец он услышал, как Элоиза чем-то занимается в спальне. Одевается, наверное. Шорох наверху стал для него сродни пытке. Он принялся открывать шкаф за шкафом в поисках кофейных чашек. Приступая ко второй чашке кофе, Джон услышал, что дверь ее спальни открылась. Он налил кофе для Элоизы и положил в чашку два кусочка сахара, как делала она, насколько он помнил. И повернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу. И замер. Реальность многократно превзошла его фантазии. А ведь она даже не обнажена. Элоиза вошла в кухню босиком, в простом открытом летнем платье, свободно облегавшем фигуру. Ее кожа была еще розовой и теплой после душа. Влажные черные волосы были собраны в фирменный хвост, открывая точеную шею. Джон почувствовал возбуждение Элоизы, когда закончил разговор по телефону. Остается надеяться, что он сможет возбудить ее и сейчас. Но он не собирался побеждать с помощью откровенного соблазнения. Она должна прийти к нему сама. Элоиза осторожно взяла у него чашку с кофе — так осторожно, что их пальцы не соприкоснулись. — Ты получил свои бумаги? — Да. Элоиза дула на кофе и наблюдала за Джоном из-под полуопущенных ресниц. — У меня мало что есть на завтрак — только тосты, печенье и фрукты, которые лежат в вазе. Но ты можешь воспользоваться всем, что видишь. Если бы только она имела в виду то же, что и он! — Мне хватит. — Это хорошо. — Она кивнула. — Тогда расскажи о своей работе. — Но я обычный богатый бездельник, помнишь? Элоиза опустила чашку. В глазах, темных, как кофе, отразилось смущение. — Я была неправа, думая так о тебе. Теперь мне действительно интересно. Джон не мог понять, почему она вдруг начала расспрашивать его, и не был уверен, стоит ли посвящать ее в свои дела. — А тебе не надо идти на работу или помогать сестре готовиться к свадьбе? — Одри сегодня занята, а библиотека открывается через полчаса. — Я предупрежу шофера. — Не надо. — Элоиза обхватила чашку обеими руками и направилась к дивану, чуть покачивая бедрами. Ее платье колыхалось, словно приглашая его следовать за ней. — Жених Одри любезно перегнал мою машину сюда. — Тогда все улажено. Джон наблюдал, как она ставит чашку на край стола. Элоиза сняла с дивана покрывало и принялась складывать его. — Пожалуйста, расскажи о своей работе, — повторила она. Джон поставил свою чашку рядом с ее и, желая разобраться, чего она хочет, задал вопрос: — Что именно тебя интересует? — Почему ты работаешь с памятниками прошлого, а не строишь новые дома? Элоиза подошла к нему так близко, что почти коснулась его груди. Он смотрел в глаза женщины и думал, что, может быть, стоит поцеловать ее прямо сейчас, но все-таки решил, что первый шаг должна сделать она. — Я — любитель истории, — признался Джон. — С самого детства. Много ездил по белу свету. Элоиза сложила одеяло и опустилась на диван: — Рассказывай дальше. На сей раз она не села на стул, и Джон воспользовался возможностью оказаться рядом с ней. Он отодвинул в сторону декоративные подушки и сел, сохраняя, однако, между собой и Элоизой некоторый зазор. Пока. — Я архитектор. Специализируюсь на исторических памятниках. — Поэтому ты и оказался в Испании в прошлом году? — Она откинулась на спинку дивана, и на ее лице появилась спокойная улыбка — в первый раз с тех пор, как они встретились накануне вечером. — Но ты был еще студентом, правда? Джон поморщился. Может быть, стоит представить ей свое резюме? — Я заканчивал диссертацию. — Диссертацию? Это впечатляет. Он смутился, поскольку сказал это не для того, чтобы произвести на нее впечатление. Джон Лэндис вообще не любил говорить о себе. — Мне это интересно. — Он пожал плечами. — К тому же я мог не думать о плате за учебу. — Но тебя привело в Испанию что-то еще, верно? — Да. — «Чего она добивается своими расспросами?» — удивился Джон. — Почему ты делал из этого тайну? — Я не делал из этого тайну. Он просто не испытывал потребности рассказывать всем обо всем. — Ты играешь словами. — Элоиза наклонилась к нему, и экзотический аромат ее шампуня взволновал его. — Ты не можешь осуждать меня за то, что я строю догадки. Ведь сам ты ничего не рассказываешь. Ну, расскажи сейчас. Что еще ты там делал? К черту поиски мотивов и разные игры. Она рядом. Она с ним говорит. Не убегает. Если для того, чтобы сблизиться с ней, надо немного поболтать, он готов выложить кое-что о своем прошлом. — Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я не захотел больше жить за счет моей семьи. Я начал помогать реставраторам, еще учась в колледже. — Ты работал на стройке, пока учился? — Элоиза отложила покрывало в сторону и взяла свою чашку с кофе. Хорошо. Он заставляет ее понемногу расслабляться. — Что ж в этом плохого? Элоиза быстро сделала глоток: — Ничего, конечно. Просто я… Ну, у меня были разные предположения о твоих студенческих годах. — У меня не было времени бездельничать, принцесса. — Он работал как лошадь и считал, что не зря тратит время, потому что кроме диплома приобретал жизненный опыт. — Я трудился, вкладывал деньги, потом поднялся на следующий уровень — начал планировать реставрацию старинных зданий и замков. И опять вкладывал деньги. — Он пожал плечами. — Вот так. — А как насчет веса твоей семьи на политической сцене? Твоей наследственности? Некоторые знакомые женщины были очень разочарованы, узнав, что Джону совершенно не хочется погружаться в мир политики. — Что ты хочешь сказать? — Ты просто копишь деньги? — уточнила Элоиза. — Да нет же. Я инвестирую их. И надеюсь оставить кое-что моим детям. — Ты хочешь иметь детей? — Естественно, хочу. Полдюжины по меньшей мере. Элоиза вскочила так резко, что ей пришлось схватиться за стул, чтобы сохранить равновесие: — Мне пора на работу. Отчего она так переменилась? Джон был уверен, что движется вперед, и вдруг она смотрит на часы, надевает туфли, проверяет сумочку. Может быть, он слишком поспешил, чем-то обидел ее? Но он не из тех, кто легко сдается. Надо продолжать возводить здание на фундаменте, который он заложил. Кирпич за кирпичом. Джон наблюдал, как она мечется по дому, пытаясь собраться. А когда Элоиза обернулась, чтобы помахать ему рукой на прощание, он заметил кое-что. Она воспользовалась губной помадой. Джон припомнил вчерашний вечер. Элоиза выглядела потрясающе на фоне моря, ветер шевелил ее платье, развевал волосы. Она обладала врожденным вкусом и природной грацией и была прекрасна в любом одеянии. И он был совершенно уверен, что Элоиза не прибегала к косметике ни вчера, ни год назад. Но сегодня она почему-то накрасила губы. Конечно, это мелочь, но его интересовала любая мелочь, когда речь шла о женщине, на которой он женился. Сегодня они чуть лучше узнали друг друга, хотя говорили в основном о его работе. А ведь ему почти ничего не известно о том, что она делала после окончания учебы. Если он хочет сблизиться с Элоизой, то просто обязан выяснить, чем она занимается. Глава 6 Элоиза встала на вторую сверху ступеньку передвижной лестницы, чтобы поставить книги на место. Их вернули два старшеклассника, в панике примчавшиеся в библиотеку, чтобы перечитать книги перед экзаменом. Обычно работа успокаивала ее, но сегодня знакомая обстановка, наоборот, нервировала. В этом Элоиза винила мужа. Неожиданное появление Джона вывело ее из равновесия во многих смыслах. Она связалась со своим адвокатом. Кажется, то, что утверждает Джон, соответствует действительности. Развод так и не был должным образом оформлен. Сегодня утром адвокат получил нужные бумаги и клялся, что не знает, как Джон узнал о ее родстве с домом Медина. Адвокат заверил ее, что тщательно разберется в этом деле. Он намеревался обратиться к первоисточнику, то есть поговорить с ее отцом и братьями. Если они ничего не знают, их, по крайней мере, следует предупредить. Элоиза стала спускаться с лестницы. Чья-то рука дотронулась до ее щиколотки. Удивленная, она ухватилась за перильца, чтобы сохранить равновесие. Посмотрела вниз. — Джон! — Ее мир мгновенно сжался до размеров этого человека. — Ты до смерти меня напугал. — Извини. Я не хотел, чтобы ты упала. Но он не снял руку с ее щиколотки. Элоиза продолжила спуск. Одна ступенька, другая. Ее сердце билось в три раза быстрее обычного. Она спрашивала себя: долго ли он намеревается продолжать эту игру? Элоиза спустилась еще на одну ступеньку. Джон наконец убрал руку. Но тепло его ладони осталось. Элоиза ухватилась за полку: — Что ты здесь делаешь? — Я пришел за тобой. Если тебе не надо помогать сестре, я приглашаю тебя на ланч. Он положил руку на полку рядом с ее рукой. Его фигура загородила стеллажи с книгами, так что в помещении вдруг стало уютно. Свидание за ланчем? Это звучит заманчиво и достаточно романтично. И совершенно неразумно, если она хочет сохранять спокойствие до тех пор, пока не узнает, чего на самом деле добивается Джон. — Я купила себе сэндвич по дороге сюда. — Что ж. В другой раз. — Он оглянулся через плечо. Сильное плечо. Обольстительное. Под черной футболкой. — Не возражаешь, если я, прежде чем уйти, осмотрюсь тут немного? От мысли, что ей придется еще какое-то время провести в его обществе, у Элоизы пересохло во рту. Она посмотрела на фонтанчик с водой: — Это публичная библиотека. Она открыта для всех. Джон обратил внимание на стоявший не на месте томик Диккенса. — Я надеялся получить личного гида. Я неравнодушен к библиотекаршам-брюнеткам, которые стягивают волосы в хвост. А если у них экзотические карие глаза с… — Я поняла. Ты флиртуешь. — Элоиза усмехнулась. — Ты хочешь экскурсию? — Она взяла с полки «Повесть о двух городах» и сунула под мышку. — По библиотеке? — Я надеюсь на экскурсию по твоей библиотеке. Ты видела, где я работал в Испании. Теперь я хочу посмотреть, где работаешь ты. Он что, серьезно? Впрочем, какое зло может проистечь из того, что она покажет ему библиотеку? Элоиза считала, что нигде она не будет в большей безопасности, чем здесь. Откуда начать? Если провести его вниз, туда, где выдают книги, сотрудницы потом могут засыпать ее вопросами. Лучше пройтись по книгохранилищу. Она мысленно перебрала места, куда лучше не заходить: зал для диспутов книголюбов, мастерская местной художницы… Джон прошел вперед и открыл дверь в служебные помещения. — Почему ты выбрала именно эту работу? Элоиза огляделась. Полная изоляция. Можно разговаривать, не боясь, что тебя кто-то подслушает, но, с другой стороны, ей не хотелось уединяться с Джоном. — Маму слишком долго выслеживали. Она быстро научилась жить более чем скромно. Для меня книги были… — Убежищем? — Он обвел рукой помещение. Здесь пахло книгами и освежителем воздуха. — Развлечением. — Элоиза придвинула стул к столу, на котором стоял компьютер. — И теперь это мой образ жизни. — А когда твоя мама вышла за… как его там? Она обошла стол. Джон положил ладонь ей на спину. — Она по-прежнему избегала осложнений. — И как могла ее мать влюбиться в короля? К тому же свергнутого короля, чья жизнь была весьма драматичной? Энрике Медина был полной противоположностью ее отчиму. Гарри, возможно, человек не без недостатков, но, по крайней мере, он принимал участие в ее жизни. Из чувства благодарности она напомнила: — Его зовут Гарри Тейлор. — Да, верно. Элоиза невольно усмехнулась. Ее отчим был неплохим человеком, хотя несколько претенциозным. Она знала, что он любил свою родную дочь больше, чем падчерицу. Ей до сих пор было немного обидно, но гораздо меньше, чем прежде. — Я ценю твое рыцарство в отношении меня, но, честное слово, могу сама за себя постоять, — заявила Элоиза. — Никогда в этом не сомневался, — без колебаний ответил Джон. — Но что плохого в том, что кто- то вроде меня будет тебе помогать? Она покачала головой: — Ты вроде бы хотел осмотреть библиотеку. — Мы можем смотреть и разговаривать на ходу. Она не была в этом уверена, но тем не менее изобразила на лице улыбку: — Конечно. А вот мой кабинет. Элоиза распахнула дверь и жестом предложила Джону последовать за ней в малюсенькую комнатенку, забитую книгами, бумагами и заключенными в рамки афишами литературных фестивалей со всего света. Она положила томик Диккенса на тележку, чтобы потом поставить его на место. Они были одни. Совершенно одни. Джон не планировал остаться с Элоизой в библиотеке наедине. Но так получилось. Они одни в крохотной комнатке. Джон огляделся в поисках чего-нибудь отвлекающего, какой-то темы для разговора, и натолкнулся на полку с книгами. Книги по искусству, книги по истории, и все посвящены Испании и Португалии. Она не так уж оторвана от своих корней, хотя старалась продемонстрировать обратное. Джон потрогал тисненные золотом буквы на корешке сборника испанской поэзии и вспомнил, что Элоиза прекрасно говорит по-испански. — Ты когда-нибудь встречалась с твоим родным отцом? — Один раз. — Она говорила тихо и немного хрипло. — Мне было тогда лет семь. — Это было через много лет после того, как о нем что-то слышали в последний раз, — заметил он. Джон на минуту повернулся к ней спиной и сделал вид, что изучает полку с книгами. Может быть, так ей будет легче говорить. — Я не знаю, куда именно мы ездили. Мне показалось, что мы ехали очень долго, но в этом возрасте дорога всегда кажется длинной. Он вспомнил, как путешествовал со своей семьей, родителями и тремя братьями, по самым разным местам — от Диснейленда до египетских пирамид. Их путешествия, вероятно, были совсем не такими, как поездка женщины и девочки к человеку, который едва знал свою дочь. И на Джона нахлынула волна сочувствия. — А ты помнишь, на чем вы ехали? — Да, конечно. — Но не уточняешь. — Он невольно улыбнулся ее сдержанности. — Знаешь, я не поддерживаю отношений с отцом. — Элоиза двигалась за его спиной туда-сюда, перекладывала что-то на столе, наводя порядок. — Но это не значит, что меня не волнует, в безопасности ли он и мои братья. — Да, верно. У Медины есть три сына. — Джон мысленно перебирал все, что успел узнать о свергнутом короле Сан-Ринальдо, проведя собственное расследование. — Ты их тоже видела? — Двоих. — Это должно было выглядеть по меньшей мере странно. — У меня есть сводная сестра. Я имею представление о том, что значит быть членом семьи только отчасти. — Ее голос становился громче с каждым словом. Немалая обида звучала в нем. — Я не избалована. Джон повернулся к ней. Стол был так аккуратно прибран, так чист, что на нем можно было проводить операции на открытом сердце. Бактерии не решились бы приблизиться. Джон, однако, не привык отступать. — Но ведь твоя мама уже была замужем, когда тебе было семь лет. — А Одри была совсем маленькая. — Элоиза подняла руки, словно защищаясь. Джон не сразу осознал то, что она сказала, и… дьявол! — Твоя мама поехала к своему прежнему любовнику, уже будучи замужем за другим человеком? Твой отчим, вероятно, был не в восторге. — Он ничего не узнал ни о той поездке, ни о семье Медина. Элоиза стояла перед ним, прямая, высокая. Она — властительница. Живет ли она во дворце или сидит в маленькой комнатенке без окон — не важно. Она завораживает его. И в то же время пробуждает в нем инстинкт рыцаря-защитника. Какой же была ее жизнь, если она научилась так держать оборону? — Твой отчим ничего об этом не знал? — Джон приближался к ней очень осторожно, боясь спугнуть ее в тот момент, когда она, наконец, стала говорить откровенно. — А что она сказала ему о твоем отце? Элоиза пожала плечами: — То же, что и всем. Что он был студентом, не имел семьи и погиб в автомобильной катастрофе еще до моего рождения. Вообще-то Гарри не очень интересовал мой отец. Мы просто не касались этой темы. Джон провел пальцами по морщинам у нее на лбу: — Давай не будем говорить о твоем отчиме. Расскажи о той вашей поездке с мамой. Морщины разгладились, на лице Элоизы мелькнуло подобие улыбки. — Это было замечательно, но, возможно, так казалось восторженной маленькой девочке. Мы гуляли по берегу и собирали ракушки. Он, — она замолчала и откашлялась, — то есть мой отец рассказал мне сказку о маленькой белке, которая могла попадать куда хотела, бегая по телефонным проводам. Он даже носил меня на плечах, когда я уставала от долгой прогулки, и пел мне песни по-испански. — Это приятные воспоминания. Джон не сомневался, что Элоиза достойна самых лучших воспоминаний, но оставил свое мнение при себе. Лучше подождать и дать ей выговориться, чем рисковать и сделать что-то, от чего она опять замкнется. — Я знаю, это глупо, но я до сих пор храню одну из этих ракушек. — Элоиза поправила стопку и так сложенных в идеальном порядке бумаг. — Я часто прикладывала к ней ухо и представляла себе, что слышу его голос, смешанный с шумом океана. — А где теперь эта ракушка? — В одном из книжных шкафов у меня дома. Дом, который она декорировала наподобие морского берега. Это не может быть случайностью. Джон слегка погладил ее по плечу: — Почему ты не навестишь его снова? У тебя есть право на это. — Я не знаю, где он живет. — Но у тебя наверняка есть возможность с ним связаться. — Легкое движение ее руки подтолкнуло его к дальнейшим расспросам. — А как насчет твоего адвоката? Элоиза опустила голову: — Давай поговорим о чем-нибудь другом. — Значит, адвокат — твой связной. Сам старик даже не думает с тобой общаться. — Прекрати это, слышишь? Она окинула его быстрым суровым взглядом. Ее глаза потемнели, стали сердитыми, и в них отразилась такая боль, что Джон был готов буквально на что угодно, лишь бы эта боль ушла. — Элоиза… — Мой родной отец просил меня навестить его, — Элоиза говорила, словно не замечая его, — и не один раз. Это я отказываюсь. Все слишком сложно. Он сломал жизнь моей матери, разбил ей сердце. — Она вцепилась в рубашку Джона. — Я не могу забыть об этом и беззаботно садиться с ним за обеденный стол раз в пять лет, когда его начинает мучить совесть. Джон слушал Элоизу и старался понять, что же она хочет сказать. — Мне не хватает моего отца, — бросил он. Отец Джона погиб в автомобильной катастрофе, когда он едва достиг подросткового возраста. — Говорю тебе, я не хочу его видеть. Джон обхватил ладонями ее лицо, погладил большим пальцем щеку: — Элоиза, я представляю, как ты скучаешь по своей матери. Родителей тяжело терять в любом возрасте. Его искреннее сочувствие смягчило ее взгляд. Она спросила: — Когда твой отец ушел из жизни? — Я был тогда еще мальчиком. Автомобильная катастрофа. Я очень завидовал братьям, потому что они дольше общались с ним. Джон отличался от своих братьев, он был более склонен к бунтарству. А они ничего не знали о том, как ему бывало больно, когда окружающие говорили, что он был бы гораздо целеустремленнее, если бы его отец был жив. Однако Джон не позволил этому встать между ним и его семьей. Семья была для него всем. — Мы едва не потеряли маму несколько лет назад, когда она отправилась в благотворительное турне по Европе. — Возможность потерять ее безумно напугала Джона. После этого он образумился. У него внутри все холодело, как только он вспоминал, что едва не случилось с матерью. — Какой-то сумасшедший устроил стрельбу на одном из ее мероприятий. — Боже правый, ведь я это помню. — Элоиза выпустила его рубашку и разгладила смявшуюся ткань. — Для тебя это, наверное, было ужасно. Кажется, в газетах писали, что кто-то из ее родных присутствовал при этом. Ты все видел? — Я не ищу сочувствия. — Джон взял Элоизу за запястья и отстранился. Возможно, она думала, что ее прикосновение его успокаивает, но на самом деле оно быстро становилось источником напряжения. — Я просто хочу сказать, что мне понятны твои чувства. Но, Элоиза, если ты однажды попала под луч прожектора, то уже не сможешь от него скрыться. — Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, — ответила она страстно. — Поэтому стараюсь жить скромно. — Ты родилась с этим, — настаивал он. — Тебе не удастся прожить скромно. Ты всего лишь откладываешь неизбежное. Лучше принять его на своих условиях. — Не тебе об этом говорить, — заявила она резко и высвободила свои руки. Боже! Заставлять эту упрямую женщину подумать о чем-то, кроме парадигмы, которую она усвоила давным-давно, — все равно что биться головой о стену. — Ты уверена, что знаешь, почему твой отец отгородился от мира? — поинтересовался он. Глаза Элоизы гневно заблестели. — Чего ты надеешься добиться? Джон надеялся побольше узнать о ней, чтобы привлечь ее к себе, а вместо этого оттолкнул. Но он не собирался отступать. — Ты больше не должна играть в их игру, Элоиза. Реши сама, чего ты хочешь. Не позволяй им тащить тебя за собой. Она сжала кулаки: — Почему ситуация должна усложниться и какое отношение это имеет к тебе? Джон рассердился: — Я все еще женат на тебе именно потому, что все усложнилось. Дьявол, Элоиза, неужели ты не понимаешь? Я должен что-то сделать, как-то решить проблему. — Может быть, ничего не надо решать. А если бы и надо было, знаешь ли ты, чего я хочу на самом деле? — Ну, хорошо, признаю себя виновным. — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Тут ты меня поймала. Я и представить не могу, чего ты хочешь. — Ну так приготовься. И Элоиза, взглянув на Джона, обхватила ладонями его лицо и прильнула к его губам. Он удивленно моргнул, а через три секунды уже целовал ее. Глава 7 Элоиза не могла понять, приняла она самое верное или самое ужасное решение в жизни. Ясно было одно: это решение было неизбежным. Она должна была поцеловать Джона. Они шли к этому с той минуты, как он прошлым вечером вышел из лимузина. Она сильнее прижалась к нему и впервые за целый год зазывно раскрыла губы. Вчерашний поцелуй на глазах у гостей был слишком короток. Она и забыла, как хорошо они подходят друг другу, как тепло ей в его объятиях, как он склоняет голову. Джон был вышеее, но как раз настолько, чтобы ей было удобно класть руки ему на плечи, перебирать пальцами его волосы. Какие у него волосы! Элоиза гладила и ласкала голову Джона, и шелковистые волны скользили между пальцами, словно прося ее остаться. После года разлуки молодая женщина пылала от страсти. Элоиза потянулась к Джону от отчаяния. Она видела, что желание крушит ее оборону, и сердилась на себя за слабость. Но теперь, когда он ласкал ее, прижимал к себе, она прогнала злость и отбросила все сомнения. И вдруг где-то в глубине сознания родилось опасение, что Джон разжег в ней нечто более глубокое. Что бы там ни было, сейчас Элоиза отказывалась рассуждать трезво. Она жаждала секса, о котором помнила целый год, и не хотела больше бороться со своим желанием. — Ты вкусная, как яблоко, — пробормотал Джон. — Это моя губная помада, — прошептала она. — Ах да. — Он улыбнулся. — Ты сегодня подкрасила губы. Джон провел языком по ее губам. Его поцелуй стал смелее, полнее. Он прислонил Элоизу к столу, и она была рада этому, потому что не знала, как долго ноги смогут держать ее. Джон гладил ее спину, бока, бедра. Его ласки были не слишком сексуальны, но все равно возбуждали. Мужское дыхание опалило ее шею за миг до того, как губы Джона заскользили по нежной коже. Ее самая чувствительная точка. Он помнит! Джон не забыл, что ей нравилось больше всего, и это подействовало на нее так же сильно, как его прикосновения. Элоиза тихонько застонала и уронила голову ему на плечо: — Нам надо притормозить. Я на работе. Джон прижал палец к ее губам, продолжая ласкать шею: — Тсс! Мы в библиотеке. Тебе не приходилось целоваться в библиотеке? — Никогда, — ответила Элоиза. Больше она не могла произнести ни слова. — И никого не заставала за этим занятием? — продолжал допытываться Джон. — Случалось. Джон обвил ее ноги своими. Давление его колен распространило жар наслаждения по всему ее телу. Было совершенно ясно, что не только она ощущает эффект их соприкосновения. Он тоже хочет ее. Здесь. Сейчас. И — Боже, помоги! — Элоиза тоже хотела его и не желала думать о раскаянии, которое придет потом. Разве не мечтала она только сегодня утром, как чудесно было бы насладиться Джоном без всяких брачных уз? Да и женаты они только на бумаге. Их жизненные пути разойдутся уже через пару недель. — Давай продолжим у меня дома. — Элоиза с трудом отстранилась от него. — Или даже у тебя. — Поверь, я не допущу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, — заявил Джон и опять быстро поцеловал ее. Когда ему прежде случалось натыкаться на целующиеся в библиотеке пары, те, конечно, очень смущались, но потом все вместе весело хохотали. — Хорошо, я тебе верю. — Она погрозила ему пальчиком, давая понять, что верит только в данный момент и только по данному поводу. — Именно это я и хотел услышать, — улыбнулся Джон. Элоиза снова провела рукой по его волосам, густым, роскошным, непослушным и сексуальным. Как и сам их владелец. Джон придвинулся ближе. Его ладони легли на талию Элоизы, он ласково прижал ее к себе. Его нога сильнее надавила на ее бедро. Наслаждение возросло. Она выгнулась ему навстречу, но взяла себя в руки, смущенная тем, что теряет контроль над собой. Воспоминания о таком же объятии там, в Испании, нахлынули на молодую женщину. Джон так же прижимал ее к кухонному столу во время обеденного перерыва. Обнаженную. Оба они устали и проголодались после любовных игр. Образы прошлого смешивались с реальностью, и она почти ощущала запах колбасы и фруктовых соков, которыми они угощали друг друга. Это было давно. Очень давно. Целый год Элоиза не занималась с ним любовью, не ощущала постепенно нарастающий восторг, который только Джон мог ей подарить. А что, если он — единственный мужчина, способный пробудить в ней такую страсть? Теплая сладость его губ, их знакомый вкус возбуждали ее все сильнее, все жарче. Элоиза льнула к Джону. Он крепче прижимал ногу к ее ноге, ритмично покачивался, пока она не поняла… И охнула. Он заглушил ее вскрик губами. Элоиза изогнула спину, целиком отдаваясь наслаждению. Каждый мускул ее тела напрягся — словно для того, чтобы как можно дольше сохранить это ощущение. Сладкий огонь в теле начал понемногу остывать. Элоиза вздрогнула, и Джон прижал ее к груди. Слава богу, он ничего не сказал. Она бы смутилась. Джон провел губами по ее волосам: — Посвяти остаток своего обеденного перерыва сэндвичу. Я заеду за тобой к ужину. И он ушел. Дверь ее кабинета тихо закрылась за ним, а Элоиза без сил опустилась в кресло. Дрожащей рукой она провела по волосам, по губам, по груди — у бешено бьющегося сердца. Она не раскаивалась в своем решении, но вынуждена была признать, что испытала самое сильное наслаждение в жизни. А ведь он всего лишь поцеловал ее. Он только поцеловал ее. Через пять часов Джон заглушил мотор взятого напрокат автомобиля у дома Элоизы. Он всегда арендовал внедорожник, потому что на нем было удобно ездить там, где он обычно работал. Джон провел вторую половину дня, осваиваясь в Пенсаколе. Оформил аренду машины, заехал к себе, поработал с бумагами и сделал несколько звонков, затем поручил служащим разобраться с неожиданно возникшими на ранней стадии нового проекта трудностями. Но в основном он занимался тем, что обдумывал, как лучше согласовать свой график с проблемой по имени Элоиза. Как бы смеялись над ним братья, если бы могли сейчас его видеть! Но он не хотел упустить свой шанс. Джон поклялся, что не отступит. Элоиза должна принадлежать ему. Джон оперся о руль и стал смотреть на ее дверь. Их свидание в библиотеке прошло так, как он задумал. И все-таки не так, как он себе представлял… Ему в голову не могло прийти, что он возбудится, когда Элоиза прильнет к нему. Все произошло слишком быстро. Но если он не будет осторожен, она опять замкнется. Хорошо, что он заказал столик в ресторане. Джон не был уверен, что выдержит еще один вечер наедине с Элоизой. Он протянул руку к дверце, но неожиданно зазвонил его мобильный телефон. На дисплее высветился номер телефона, установленного в самолете его матери. Джона по-прежнему удивляло, что политики и дипломаты всего мира опасаются железной воли его матери. Джинджер Лэндис, несомненно, была сурова, но к тому же справедлива, и у нее было доброе сердце. Джон нажал кнопку: — Привет, мама! Как дела? Он включил кондиционер, чтобы машина не перегревалась. — Я просматриваю расписание. — В трубке послышалось щелканье клавиатуры компьютера. Джинджер наверняка разговаривала и работала, прижимая телефон плечом к уху. Его мама подняла умение выступать во многих ипостасях одновременно на новый уровень: посол, жена, мать четырех родных и трех усыновленных детей. Мир признавал в ней суперженщину. — Я прилечу в Южную Америку раньше, чем ты окажешься в Перу. Надеюсь, я побуду рядом с моим младшим сыном хотя бы немного. — Я тоже надеюсь на это. — Всем Лэндисам приходилось очень много разъезжать, поэтому встречи с родными были им особенно дороги. — Мама, нет ли у тебя конфиденциальной информации о том, где живет свергнутый король Сан-Ринальдо? Мать минуту подумала, прежде чем ответить: — Почему ты спрашиваешь? — Говорят, он поселился в Аргентине. А Джинджер Лэндис — посол США в небольшой соседней стране. — Да, так говорят. Джон знал, что мама никогда не нарушит правила безопасности, но если бы она намекнула… — Официально или неофициально? — попытался уточнить он. — Честно говоря, я просто не знаю, — сдержанно ответила Джинджер. — Джон, мне известно, что в Аргентине есть имение, очень похожее на крепость. Внутри ведется бурная деятельность, но мало что выходит наружу. Или он действительно живет там, или очень ловко морочит всем голову. — У Медины есть на это деньги. Она рассмеялась: — Вот это я могу подтвердить с абсолютной уверенностью. Старый король обладает огромным состоянием. И это состояние продолжает расти. У него есть три сына: Карлос, Дуарте и Антонио. И дочь, о которой никто не знает. Элоиза. Ее невозможно забыть, она заслуживает гораздо больше, чем то, что получает от тех, кто находится рядом с ней. А как он сам с ней обращался? Черт, Элоиза имеет право на мужа, который посвятит ей все свое время. — Спасибо, мама. Буду тебе признателен, если ты расспросишь — аккуратно, конечно, — об этом Медине. — Конечно, я постараюсь что-нибудь выяснить. — В голосе матери послышалось любопытство. — А ты не хочешь объяснить, зачем тебе это? Джон не мог выдать тайну Элоизы. Но наступит время, когда его семья узнает, что он женился на ней. Они и так будут переживать, что он скрывал этот факт целый год. — Ты поможешь мне только на этом условии? — поинтересовался он. — Конечно нет, — мягко отступила мать. — Я дам тебе знать, если быстро что-нибудь обнаружу. А так увидимся через две недели. — Буду ждать с нетерпением. И, мама, я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, Джон, — ласково ответила она и отключила телефон. Разговор с матерью поднял ему настроение. Как бы там ни было, он должен дать Элоизе что-то романтическое, а не только чувственное. Джон не загадывал, как все обернется. Но он не уйдет и ей не даст уйти, пока не удостоверится, что все проблемы решены. Джон позвонил в дверь, но никто не открыл ему. Элоиза говорила, что к этому времени уже будет дома, но ее мобильный телефон не отвечал. Он встревожился. Тут что-то не так. Она дала ему ключ от дома, и Джон решил им воспользоваться. Он открыл парадную дверь и быстро вошел: — Элоиза! Ты дома? С каждым шагом его сердце билось сильнее. Он обыскал дом, потом решил заглянуть в сад. Наверное, она там. Отдыхает. Джон распахнул дверь в сад. В шезлонге кто-то сидел. Но это явно была не Элоиза. И вообще не женщина. Джон сжал рукой подбородок, чтобы скрыть удивление. Что делать с этим неожиданным посетителем, который, видимо, чувствует себя здесь совершенно свободно. Как дома. Ревность жгла его сердце, когда он подходил к своему сопернику. В шезлонге сидел крупный, темноволосый, загорелый мужчина. Глаза его казались закрытыми, но, присмотревшись, Джон заметил, что гость внимательно наблюдает за ним из-под полуопущенных век, готовый к броску. Джон загородил ему дорогу: — Какого черта вам понадобилось в саду Элоизы? Мужчина открыл глаза и скупо улыбнулся: — Я пришел навестить свою сестру. Глава 8 Ревность испарилась. Джон смотрел на человека, назвавшегося братом Элоизы. Откуда ему знать, говорит ли этот тип правду? А может быть, он просто попал не в тот сад? Ведь он сказал только, что пришел к сестре. Имени он не назвал. — Так кто вам нужен? — спросил Джон. Мужчина одернул свой темный пиджак. Галстука на нем не было. Ворот белой рубашки расстегнут. — Где Элоиза, моя сестра? Адвокат нашей семьи сообщил мне, что у нее проблемы. Я немедленно приехал. Прежде всего надо понять, можно ли верить этому человеку. Судя по внешности, он может быть братом Элоизы. У него такие же темные волосы и карие глаза. И держится как аристократ. Правда, кожа темнее. Потому что оба его родителя испанских кровей? Но все-таки следует действовать исходя из того, что этот тип ничего не знает об Элоизе, что это какой-то репортер, охотник за сенсацией… или хуже. Джон закрыл дверь в дом и подошел ближе к человеку в темном костюме: — Как ваше имя? Тот протянул руку — правильной формы, без кольца. Вообще никаких украшений. Только дорогие часы выглядывают из-под манжеты. — Меня зовут Дуарте. Здравствуйте, Джон Лэндис. Джон вздрогнул. Откуда этот тип его знает? Конечно, его фамилия весьма известна, однако внешность незнакома широкой публике. — Как вы сюда попали? — Через забор. Человек в дорогом темном костюме лазает через заборы? Странное поведение для принца. Значит, забор не так надежен. С этим надо будет что-то сделать, и поскорее. — У вас такая привычка? — с иронией полюбопытствовал он. — Лазить через заборы? Входить без приглашения? Дуарте, или кто он там, черт его подери, вздернул бровь: — Я бы вошел через дверь, но ее нет дома. — У Элоизы нет братьев. Только сестра по имени Одри. Дуарте улыбнулся: — Элоиза вам быстро все разъяснит. Я, как вы заметили, знаю, кто вы такой, и знаю, в каких отношениях вы состоите с моей сестрой. — Он слегка нахмурился. — Думаю, мы можем считаться братьями. Джона поразило, что Элоиза кому-то поведала об их браке. А ведь она говорила, что не общается со своей семьей. Связь осуществляет адвокат. Как этот тип узнал? И тот ли он, за кого себя выдает? Ну, сейчас найдет коса на камень. — А как насчет визитной карточки? — поинтересовался Джон. — Хорошо, хорошо, — кивнул гость. — Я рад, что у Элоизы есть вы, что вы ее оберегаете. Эти слова на секунду выбили Джона из колеи. Меньше всего он ожидал одобрения. Но его не так просто сбить с толку. — Так что, говорите, вы тут делаете? — Я приехал к Элоизе по просьбе нашего отца. И вы разумно поступаете, не доверяя мне. Это очень хорошо для нее. В чем-то они согласны, но это не значит, что Джон готов отступить или слишком надавить на Дуарте, чтобы больше выведать. — А где живет ваш отец? — задал он очередной вопрос. — А вы хитрец! Не называете имен, не выдаете информацию. Ваши вопросы и ответы так же туманны, как мои. — Дуарте кивком указал на стеклянную дверь. — Давайте войдем в дом. Внутри меньше риска, что нас подслушают. — Не думаю. Пока Элоиза не подтвердит, что вас можно впустить, мы останемся тут. Дуарте оглядел маленький садик, огороженный увитым диким виноградом забором, с маленьким фонтаном в виде бетонной ракушки в углу и всего одним шезлонгом. — Будем стоять здесь, пока она не вернется, — торжественно провозгласил он. Джон оперся о дверной косяк и принял равнодушный вид, готовый, однако, немедленно отреагировать на любые признаки агрессивности или попытки обмана со стороны странного гостя. — Ну-с, вступите в круг и откройте мне свою душу, — предложил Джон. Гость откинул голову назад и долго смеялся. — Я путешествую по всему миру, — сказал он, успокоившись. — Но наш отец… Он нездоров и хочет видеть всех своих детей. Вы не должны искать подтверждений моим словам. Прошу вас не делать этого. — Черт возьми, я размышляю, не позвать ли полицейского, чтобы он арестовал вас за вторжение в чужое жилище. — Я мог бы показать вам множество документов, удостоверяющих мою личность, но документы можно подделать. Так что я лучше расскажу вам о последнем свидании Элоизы с ее родным отцом. Ей тогда было семь лет. Мне — семнадцать. Мы отправились на пикник. Потом гуляли по берегу. Собирали ракушки. Отец посадил Элоизу на плечи и рассказывал ей сказку о принцессе-белке, которая могла попадать куда хотела по телефонным проводам. «Черт! Этот тип действительно может быть…» — А потом он пел ей песни по-испански. Вы получили ответ на свой вопрос? — Вы заинтриговали меня, и я пока не вызвал полицию. Джон не очень много знал об Элоизе, но был уверен, что она пристрелит его, если какие-либо сведения о ее семье попадут в полицию, а затем станут добычей прессы. — Это меня не тревожит, — хладнокровно заметил Дуарте. — Вы — самонадеянный наглец. — Спасибо. — Он слегка оттянул воротник рубашки. — Я приехал не только потому, что Элоиза обратилась к адвокату. Повторяю, наш отец болен. — Ваш отец? Который поет по-испански детские песенки? Как тяжело он болен? — Я не из тех, кто пророчит несчастье. Давайте скажем, очень серьезно. Так что стоит повидать его прежде, чем это станет невозможно. Как воспримет Элоиза известие о том, что ее отец при смерти или уже умер, а она не повидалась с ним? Джон не сомневался, что ей нужно встретиться со старым королем — хотя бы для того, чтобы исправить прошлое. Если Дуарте поможет Джону уговорить ее, тем лучше. Пока Джон будет с ней рядом, никто не посмеет опять обидеть ее. — Даже если бы я решил, что увидеться с ним в интересах Элоизы, — осторожно начал Джон, — почему она должна наносить визит семье, с которой с семилетнего возраста не поддерживала никакой связи? Воцарилось молчание. Слышен был только щебет птиц, шум машин да плеск океанских волн вдалеке. — Ну, что? У вас есть возражения? — К чему мне возражать, если вы абсолютно правы? Но это не значит, что сейчас Элоиза должна поступить неправильно. Джон посмотрел на часы. Куда, к черту, делась Элоиза? Она должна была быть дома двадцать минут назад. — Вы уверены? — скептически поинтересовался он. — Она — член нашей семьи. — Ну-ну. Я пока не понимаю, о чем вы, собственно, говорите. — Это ее право — жить, как она живет, не заявляя о своих правах. — Дуарте склонил голову набок. — Вы этого не знали? Элоиза и ее мать решили ничего не принимать от отца. Он помогал им разными способами; это могли быть неожиданный выигрыш в лотерею, призы, бонусы на работе, даже путешествие по Европе с учебной целью. Элоиза отгрызла бы себе ногти, если бы узнала, что ее поездка была организована старым королем. Но Джону было известно, насколько она щепетильна в денежных вопросах. Похоже, это был единственный способ заставить ее что-либо принять. — Большинству моих знакомых женщин не понравилось бы, если бы ими так манипулировали, — заметил Джон. — Тогда не говорите ей ничего. — Конечно. — Он оказался в неприятном положении. Придется кое-что скрыть. Джон ненавидел ложь. Всегда. Отец сумел внушить ему эту ненависть, когда Джон был еще маленьким. Он не уставал повторять, что человек познается исключительно по его делам. — Я надеюсь, вы уговорите Элоизу повидать отца в последний, быть может, раз. Ее придется долго уговаривать. Она упрямая женщина. — Подождите, — удивился Джон. — Одну минуту. Вы утверждаете, что очень давно не видели ее, и тем не менее знаете, какой у нее характер? Дуарте пожал плечами: — Мы очень внимательно наблюдали за ней. Элоизе это явно не понравилось бы. Но допустим, Дуарте говорит правду. Однако он может преследовать какие-то свои цели. — Нам пора идти, — объявил Джон. — Нам? — Я не отпущу вас, пока не буду на сто процентов уверен, что вы тот, за кого себя выдаете. У меня тоже есть связи. — Очень хорошо. Но позвольте задать вам один вопрос. — Темные глаза Дуарте сузились, как у хищного зверя перед прыжком. — За кого вы меня приняли, когда вошли сюда? Звук поворачивающегося в замочной скважине ключа прервал их беседу. Придется действовать быстро. Джон встал перед незваным гостем так, чтобы тот не смог подойти к Элоизе. Она появилась в дверях с двумя сумками в руках и открыла рот от удивления: — Дуарте?! От неожиданности Элоиза словно приросла к полу. Она дважды моргнула, не веря своим глазам. Не может быть, чтобы это был Дуарте. Но она видела несколько фотографий и не могла забыть лица своих братьев. В то лето, когда они с мамой ездили к ним, Дуарте сказал ей, что мечтает взять другую фамилию и начать ездить по белу свету. Он говорил, что хочет сбежать хоть к черту на рога с этого острова. Элоизе было понятно его желание, хотя ей было всего семь лет. Острова? До этого момента она не вспоминала об острове. Судя по дорогому костюму, золотым часам и фирменному одеколону, дела у Дуарте шли неплохо. Элоиза была бы рада за него, если бы ему удалось реализовать свою давнюю мечту. С другой стороны, он умудрился разрушить все ее грандиозные планы на сегодняшний вечер. Элоиза тряхнула сумками, набитыми продуктами. Надо было положить их на стол в кухне, но она услышала два голоса и бросилась в сад. Сегодня она рано ушла с работы, хотя обычно задерживалась там допоздна, подменяя тех, у кого были свои дела. Приятно однажды изменить этому правилу. Мужчины шагнули вперед, собираясь взять у нее сумки. Продукты Элоиза выбирала тщательно. Ну, что можно подать на ужин миллионеру, который к тому же объездил весь мир? Наконец Элоиза остановилась на местной кухне, решив, что этим можно накормить даже такого крупного мужчину, как Джон. Она купила бутылку хорошего вина. Ну, вина, которое считала хорошим, хотя оно могло и не понравиться снобу Лэндису. Но теперь это не важно, потому что у них гость. От волнения у нее дрожали руки. Глупо так волноваться из-за приготовления ужина для мужчины. Для ее мужа. Улыбка озарила лицо Элоизы прежде, чем она поняла, чему улыбается. Видеть Джона — это счастье. Ух! Глупая, опасная мысль. Особенно ввиду столь странного поворота событий. Прежде всего надо узнать, почему брат столь неожиданно у нее появился. Их разделяло совсем небольшое пространство: садик был очень маленький, но они с тем же успехом могли стоять на расстоянии мили друг от друга. Элоизе казалась дикой мысль обнять человека, с которым она разговаривала лишь однажды, совершенно чужого для нее, несмотря на то что они одной крови. И все-таки, почему он здесь? Элоиза забеспокоилась. — Давайте зайдем в дом, джентльмены. Надо положить продукты в холодильник, иначе креветки испортятся на такой жаре. Дуарте, — она дотронулась до руки брата, — добро пожаловать. Ты можешь поужинать с нами, если, конечно, у тебя нет других дел. В кухне Джон остановил ее и мрачно предупредил: — Твой брат сказал, что ему надо поговорить с тобой. — Да, конечно. Уверена, мы много можем сказать друг другу. Элоиза автоматически убирала продукты. Она подошла к холодильнику с запечатанным пакетом креветок в руках и чуть не врезалась в брата: — Извини, тут очень мало места. — Как ты меня узнала? — прямо, без предисловий, спросил тот. Она посмотрела в такие же, как у нее, темные глаза: — Ты очень похож на него. — На нашего отца? — Дуарте удивленно заморгал. — Тебе тогда было только семь лет. — А Энрике тогда был моложе. — Хотя маленькой девочке он казался очень старым. — И моя мама хранила его фотографию. Иногда она позволяла мне класть эту фотографию в мой ящик. Я прятала ее среди газетных вырезок и открыток. Чтобы никто не догадался. — Элоиза энергично двигалась по кухне. Ей надо было что-то делать, хотя бы уберечь креветки от жары. — Почему ты приехал? Сейчас? — Она вдруг замерла от пришедшей ей в голову ужасной мысли. — Он скончался? — Он жив, — успокоил ее Дуарте. — Я приехал потому, что ты обратилась к адвокату. — Он помолчал. Но мы все равно связались бы с тобой. Наш отец очень болен и хочет видеть своих детей. — Сколько их у него? «Черт! Откуда взялся такой жестокий вопрос? — подумал Джон. — Наверное, из детских страхов и слез по ночам». Чтобы успокоить Элоизу, он обнял ее за плечи. Дуарте засунул руки в карманы брюк: — Ты, два наших брата и я, конечно. — Извини, но я не уверена. — Элоиза дышала глубоко, стараясь прогнать тяжесть, вдруг сдавившую ей грудь. — Я сожалею о его болезни, но не думаю, что у нас есть что сказать друг другу. После стольких-то лет. Она ждала, что Дуарте будет спорить, что она не права. Но он лишь пожал плечами: — Ну, что ж. Я сообщу ему, что передал его послание, и ты отклонила приглашение. Если у тебя больше нет вопросов, мое дело сделано. И все? И он уходит? Дуарте положил на столик рядом с диваном карточку — простой кусочек белой бумаги с черными цифрами — и прижал пресс-папье: — Можешь связаться со мной, если все же решишь поехать к нему. Когда? Еще лет через десять — двадцать? Дуарте появился неожиданно, вывел ее из равновесия и готов исчезнуть прежде, чем она соберется с мыслями. Он приехал не повидать ее. Он приехал передать информацию. Боже, как она глупа! Все еще хранит в глубине души надежду. Как и фотографии ее биологических родственников в глубине ящика. Элоизе хотелось заплакать, но после стольких лет у нее не осталось слез. Джон подошел к ее брату: — Я провожу вас до двери. — Не стоит. — Дуарте кивнул Элоизе и направился к выходу. — Я передам отцу, что ты скоро приедешь. Она сдержала крик отчаяния. Кем считают себя эти люди, семья Медина, если позволяют себе врываться в чью-то жизнь раз в десять лет и переворачивать все с ног на голову? — Ты не понимаешь, чего требуешь от меня. Он повернулся к ней: — Моя жизнь очень часто зависела от умения понимать людей. И Дуарте Медина вышел — тихо и быстро. Джон погладил Элоизу по спине: — Ты в порядке? — Да. В полном порядке. Почему бы и нет? Он занял у нас всего пять минут. Ничего страшного. А теперь он ушел, и все встало на свои места. — Она сделала шаг вперед и открыла холодильник. — Начну готовить ужин. Джон положил руку ей на плечо. Его успокаивающая ласка сокрушила ее оборону. Элоиза напомнила себе, что отец не вспоминал о ней много лет. Да и братья не стремились ее найти. Она всегда всем помогала и никому не была особенно нужна. Сейчас мучительные годы обрушились на нее с такой тяжестью, что она не знала, куда скрыться от них. Ей некуда было идти. Только в объятия Джона. Глава 9 Элоиза заставила себя не обращать внимания на боль в сердце после странного визита ее брата и сосредоточила внимание на Джоне. Они одни, и, надо надеяться, вскоре оба снимут одежду. Она обняла его за шею и прильнула к нему. Он сделал шаг назад и наткнулся на кухонный стол. — Ох! — Джон подхватил Элоизу и постарался встать так, чтобы лежавшие на столе продукты не рассыпались-таки по полу. — Давай оставим это на минуту и поговорим. Я знаю, что ты расстроена. — Еще бы! Я рассержена, обижена, смущена и хочу забыть все это. Ты мне поможешь. Давай вернемся к… Она прильнула к его губам, настойчиво, требовательно. Их всегда готовое пробудиться притяжение друг к другу вспыхнуло с новой силой. И хорошо. Никакой боли. Только наслаждение. Мышцы его рук и груди напряглись под ее жадными пальцами. — Элоиза, видит бог, я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты не сможешь ни говорить, ни думать, но я хочу твердо знать, что ты не исчезнешь и не оставишь меня одного прежде, чем я успею надеть трусы. Губы Элоизы переместились на его ухо. Она целовала, ласкала. Она прятала лицо в волосах Джона, и жар ее дыхания распалял его. — Мы у меня дома, — прошептала она. — Мне будет трудно исчезнуть. — Но возможно, — настаивал Джон, хотя его рука опустилась на ее талию. Он прижимал Элоизу к себе все сильнее и сильнее, и она ощутила, как его тело отреагировало на близость. — Мы должны решать проблемы, а не усложнять их, — сказал он, отстраняясь от нее. — Так что давай прервемся, на время по крайней мере. Она взяла его за руки и посмотрела ему прямо в глаза: — Джон, оглядись, подумай. Что я принесла, когда вернулась с работы? Еду. Вино. Я запланировала романтический ужин, так как после того, что произошло в библиотеке… — На секунду Элоиза замолчала, ее дыхание участилось от одного только воспоминания. — После того, что ты заставил меня пережить, я непрестанно думала о том, чтобы довершить начатое. Я думала об одном: как подарить тебе те ощущения, которые ты подарил мне. — Элоиза, — простонал он, — ты сводишь меня с ума, даже когда появляешься в моих мыслях, а уж если ты рядом, во плоти… — Тогда придется что-то с этим делать. Элоиза подняла подол его черной спортивной майки. Неужели они только вчера встретились на празднике в честь ее сестры? Казалось, это случилось давным-давно. А вот целого года разлуки как будто просто не было. «Но он был, — думала Элоиза, — хотя сейчас не стоит думать об этом». Лучше сосредоточиться на настоящем, на том, что сейчас она с Джоном. Он прав. Им надо провести какое-то время вместе, чтобы утолить голод, иначе она, да и он тоже будут вечно желать, вечно ждать. Джон наклонился, ухватил платье Элоизы и снял его одним быстрым и ловким движением, оставив ее только в голубом бюстгальтере и трусиках. — Известно ли тебе, что ты потрясающе выглядишь? — Джон стащил ленту, стягивающую ее волосы, и дал им свободу. — За этот год я провел много бессонных ночей, представляя тебя именно такой. — Надеюсь, сегодня ты тоже не будешь спать. Джона не надо было уговаривать. Он опять поцеловал Элоизу, наступая на нее, заставляя отступать. Они достигли лестницы. И остановились. Но ненадолго. Джон подхватил ее на руки. Элоиза вскрикнула, но не стала сопротивляться, потому что он направился к ее спальне. Джон осторожно положил женщину на кровать. В это ее убежище еще никто не входил. До Джона. Он прикоснулся к ключице Элоизы. — Когда мне довелось смотреть на тебя, спящую, я прикидывал, какие драгоценные украшения лучше всего подойдут сюда, — Джон поцеловал то место, на которое указал его палец, — и сюда. — Он поцеловал ее ухо. — А я была уверена, что в ту ночь ни на минуту не сомкнула глаз. — Кроме того, — продолжал Джон шутливым тоном, — у меня очень пылкое воображение. — Он сжал зубами простое серебряное колечко, продетое в пупок Элоизы. — Здесь точно нужен бриллиант. — Губы Джона скользнули к ее бедру, затем он снял остававшуюся на нем и на ней одежду. — И браслеты на щиколотки. С разными драгоценными камнями. Я бы надел их на тебя, и мы пошли бы на пляж. Вентилятор на потолке щелкнул, обдал кожу Элоизы потоком прохладного воздуха, пошевелил бамбуковые жалюзи. Ей казалось, что она дрожит, как эти жалюзи, и парит в воздухе, когда дыхание Джона касается ее тела. Почему она так хочет Джона, если всего несколько часов назад они были вместе в ее кабинете? Голод желания должен был бы утихнуть, немного, по крайней мере, а он становился все сильнее и сильнее. Элоиза провела ногой по ноге Джона, открываясь ему, приглашая его входить, дюйм за дюймом, сладким, сказочным. — Тсс, — прошептал он ей в ухо. — Мы еще доберемся туда. Она, будучи не в состоянии ждать, положила руку ему на живот, гладя, лаская, требуя, пока он не дрогнул. Джон наклонился к своим брюкам, лежащим на полу, и достал презерватив. Он открыл пакетик и надел презерватив, а Элоиза порадовалась, что хоть кто- то из них еще сохранил ясность мысли и позаботился о безопасности. А потом он вошел в нее. Его проникновение было знакомо и ново одновременно. Но Джон всегда был непредсказуем, полон противоречий; он вносил хаос в ее идеально упорядоченный мир. Приподнявшись на локте, он смотрел на Элоизу, держал ее под прицелом своих потрясающих голубых глазах. Его взгляд сказал ей, что он ждал этого так же нетерпеливо, как и она. В библиотеке Элоиза словно пребывала в тумане, но сейчас осознавала каждое движение, каждое ощущение. И это было прекрасно. Ее чувства обострились, стали ярче. Джон не останавливался, кровать скрипела. О, как это хорошо — после столь долгой разлуки. Элоиза хотела быть с Джоном, гореть вместе с ним. Но она знала, что это не будет продолжаться вечно. Может v быть, еще один раз. Да, обязательно должен быть еще один раз. Элоиза обхватила Джона ногами, отчаянно пытаясь удержать ощущения, удержать его. — Элоиза… Глаза Джона закрылись, зубы сжались, тем не менее он шептал ее имя опять и опять. Он хотел рассказать, как часто думал об Элоизе, как мечтал осыпать ее драгоценностями, подарить ей наслаждение, о котором она даже не подозревала. Она пыталась ответить, но у нее не было слов. Только стоны и неутолимая жажда. Руки Джона сжали подушку, на которой лежала Элоиза, его голова опустилась на ее лоб. Она не стала сдерживать крик наслаждения. Джон начал двигаться быстрее. Ее ногти впились в его спину. Искры сверкали в глазах, словно драгоценные камни, о которых говорил Джон. Еще один, последний, рывок — и он остался в ней. Его лицо утонуло в ее волосах, его стон проник ей в сердце. Наконец Джон обнял Элоизу и перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Его рука скользнула на ее живот, палец начертил круг вокруг пупка. — Мы обязательно должны пойти в ювелирный магазин. Элоиза замерла, поняв, что он имеет в виду браслеты, а не обручальное кольцо. Впрочем, формально они уже женаты. Но надолго ли? Джон продолжал медленно чертить пальцем круги на ее животе. Элоизе стало нехорошо, когда она вспомнила об их ребенке. Он пробыл там, к сожалению, слишком недолго. Она должна рассказать Джону, и расскажет, но только не сейчас. И может ли она быть уверена, что после этого он останется с ней? Джон сказал, что его очень рассердил ее уход… А вдруг он нашел ее, чтобы отомстить? Неужели он настолько расчетлив? Трудно сказать. Через пару дней, наверное, все выяснится. Когда осядет пыль. Когда она начнет мыслить яснее. Тогда она расскажет Джону о ребенке, которого они потеряли. Элоиза отругала себя за эгоизм. Получается, что она использует Джона. Это будет продолжаться, пока истина не уничтожит их отношения. Навсегда. Джон, полулежа на старинной кровати Элоизы, играл прядью ее волос, длинных и мягких. Он хотел провести с ней ночь и уйти. Хотел завершить их незаконченное дело, побыв с ней в последний раз. А вместо этого? Теперь он представить себе не мог, что отпустит ее. Может быть, предложить ей поехать с ним в Перу? А почему бы и нет? Как они смогут что-либо решить, если окажутся на разных континентах? Теперь он знает ее тайну. Конечно, то, что Элоиза вышла за него замуж, привлекло к ней дополнительное внимание. Но ее происхождение все равно могло открыться в любую минуту и самым неожиданным образом. Надо быть к этому готовым. А он — человек, который способен ее защитить. Теперь ему предстоит уговорить Элоизу отправиться с ним в Перу после свадьбы Одри. Просыпаться каждое утро радом с Элоизой — разве это не счастье? Конечно, она не сразу согласится. Элоиза упряма и слепо предана сестре и отчиму, который довел его до скрежета зубовного. Джон любил Элоизу так, как ее никогда не любило эгоистичное семейство. Он любовался изгибами ее фигуры, укутанной легким пурпурным одеялом. Этот цвет очень идет Элоизе. Пурпурные бриллианты — большая редкость. Как и она. Джон намеревался осыпать ее драгоценностями и своим вниманием. Он отпустил прядь ее волос. Прядь упала ей на грудь. — Мне так не хватало тебя весь год, — признался он. — Мы тогда едва знали друг друга. — Она осторожно провела пальцем по его груди. — А сейчас все опять происходит слишком быстро. Давай просто насладимся моментом. — Подумай, как много мы узнали всего за один день, просто беседуя друг с другом. Давай поговорим еще. — Джон положил руку ей на грудь, потом слегка сжал пальцами сосок. Элоиза засмеялась и прижала ладонь к его губам: — Хватит, хватит, я поняла. Он поцеловал ее пальчики: — Неужели ты хочешь сказать, что никогда не вспоминала о тех днях, что мы провели вместе? — Конечно вспоминала. — Молодая женщина села и подтянула колени к груди. — Ты умеешь произвести на человека впечатление, которое невозможно забыть. Только вдали от тебя я могла сохранить рассудок. — Значит, я сводил тебя с ума? Хорошо. — Джон перебросил волосы ей на плечо и стал ласкать шею, позвонок за позвонком. — Посмотрим, смогу ли я опять это сделать. — Ты же знаешь, что можешь. На самых разных уровнях. Элоиза вздохнула и опустила голову на колени. Он продолжал поглаживать ее спину: — Тогда давай поговорим. — Я еще не пришла в себя. Он заметил, что она избегает смотреть ему в глаза. Недобрый знак. Элоиза улыбнулась, по-прежнему не глядя на Джона и потихоньку стаскивая с него одеяло: — Что плохого в том, что супруги занимаются сексом? Он взял ее за запястье и держал, пока она не посмотрела-таки ему в глаза. — Я серьезно, Элоиза. Было бы глупо перестать делиться друг с другом. Но чтобы это работало, ты сейчас должна быть честна со мной. Элоиза прижала подушку к животу. В ее глазах Джон увидел такую боль, что ему захотелось прекратить разговор и просто обнять ее. Что же так сильно ранило Элоизу? Он попытался спросить, но она приложила палец к его губам. — Джон, я шучу по поводу супружеского секса. Дело в том, что в моих мыслях, — она тихонько постучала кулачком по лбу, — мы в разводе. Уже очень давно. Нужно время, чтобы я осознала происходящее. Я очень хочу верить в перемены. Верить тебе. — Так верь. — Легко сказать. Ты от природы искатель приключений. — Элоиза высвободила свое запястье, йотом взяла его за руку. — А для меня это риск. — Я не согласен. — Джон замолчал, поняв, что Элоиза действительно напугана. Там, в Испании, он не обратил внимания на некоторые стороны ее характера. Собственно, он совершенно не знал женщину, на которой женился. И если он хочет преуспеть теперь, ему необходимо приложить больше усилий. Чтобы удержать Элоизу, надо научиться понимать ее. Джон сделал первую попытку: — Ты огорчилась из-за того, что твой брат появился здесь вчера вечером? Это грустно — узнать, что отец тяжело болен. Ты поедешь к нему? Дело в этом, да? Элоиза так долго не поворачивала голову, что он стал сомневаться, ответит ли она. Может быть, она хочет от него отделаться? Но он не допустит этого, пока не поймет, в чем дело. — Элоиза. — Джон прикоснулся к ее подбородку. — Я спросил о твоем отце. — Мой отец… Да. Я еще не решила. — Она отбросила подушку в сторону. — Я даже не знаю, что и подумать о Дуарте, об этом странном его визите. Все было так неожиданно. Я должна поразмыслить. — Но ты поверила ему, когда он сказал, что ваш отец болен? Джон сел рядом с Элоизой, осторожно отвел упавшие ей на лицо волосы. Она не отстранилась. — Мой адвокат держит меня в курсе дел… до некоторой степени. Я знаю, как выглядят мои братья. Они были почти взрослыми, когда я видела их. Однако мне неизвестно, где они живут. — Она сухо рассмеялась. — Да меня это и не интересует. Но вот их безопасность… Джон был готов убить ее братцев — ведь они бросили девочку одну, беззащитную. Он вдруг почувствовал, что не может отпустить Элоизу. Он не оставит ее без поддержки. Не многие способны оберегать ее так, как надо. Но он — Лэндис. Порой Джон был недоволен тем, что принадлежит к клану Лэндисов, но сейчас он радовался тому, что сможет направить все влияние и мощь семейного клана на защиту Элоизы. Он не допустит, чтобы она пострадала, ни физически, ни эмоционально, из-за своего родства с семьей свергнутого короля. Деньги и влияние Лэндисов не только обеспечат ей покой, но и помогут Элоизе получить то, что принадлежит ей по праву. — Тебе надо отвлечься, — заявил он. — Сегодня ночью ты отлично поработал в этом направлении. Элоиза обвила руками его плечи, прижалась к нему и поцеловала. Многообещающий поцелуй. Его сердце бешено билось о грудную клетку, кровь быстрее помчалась по жилам, требуя немедленных действий. Однако Джон умерил свое дыхание и свой пыл. Держаться плана. Проводить с ней больше времени. Показать, как хорошо она впишется в его мир и как легко сможет отказаться от своей теперешней жизни. — Я кое-что задумал. Можешь позвонить, соврать, что заболела, и не появляться пару дней на работе? — спросил он. В ее глазах мелькнул интерес и тут же потух. — Мне надо помогать Одри. — Когда у вас намечено следующее мероприятие? — Семья Джоуи устраивает званый вечер. — В ее глазах вспыхнула надежда. — Но в конце недели. — Значит, все будет в порядке. К тому времени ты вернешься. Одри продержится без тебя пару дней? — Я могу кое-что делать и по телефону. — Элоиза говорила быстро и сбивчиво. — Примерка платьев подружек невесты уже прошла. — Значит, остается только библиотека. Пожалуйста, отпросись на пару дней. — Там есть люди, которые кое-чем мне обязаны. — От ее медленной соблазнительной улыбки у него внутри все перевернулось. — Смотря что ты можешь мне предложить. Джон горел желанием как можно скорее привести свой план в исполнение. — Честное слово, — заверил он, — ты не раскаешься. Глава 10 — Открой глаза. Предвечерние часы выдались жаркими. Элоиза отвела от своего лица ладони Джона и охнула от удивления. Она стояла на самом верху здания, построенного на краю глубокого каньона. Ветер рвал ее одежду. Она подошла к краю, ухватилась за железные перила, посмотрела вниз и поняла, что стоит на крыше огромного особняка. Они покинули Пенсаколу сегодня утром. Джон держал зашторенными иллюминаторы в самолете, а в машине были затемненные стекла. На четвертом часу поездки Элоиза начала сомневаться в правильности своего решения, но теперь — о, ее терпение было вознаграждено. В доме никого не было. С одного крыла еще не были сняты строительные леса, хотя работы, похоже, завершились. Старинное здание было совсем недавно отремонтировано. Запах краски, смешанный с легким ароматом цветов, витал в воздухе. Элоиза перегнулась через перила. По периметру внутреннего двора были расставлены керамические вазы с самыми разными цветущими растениями. За пределами сада, так далеко внизу, что дух захватывало, пейзаж украшали разбросанные в живописном беспорядке кактусы. — Здесь замечательно. Но где все-таки мы находимся? Орел спикировал так низко, что казалось, он вот- вот врежется в землю, но гордая птица вновь взмыла в небо. Жаркое солнце сражалось с прохладой развевавшего ее платье ветра. — Неужели это так важно? — Джон указал вдаль. — Разве красота не может быть прекрасной сама по себе? Разве ей нужно помпезное название? Элоиза рассмеялась: — Ты говоришь как проницательный инвестор, который увидел, что недвижимость, которую все считали безнадежной, на самом деле имеет скрытый потенциал. Он ударил себя ладонью в грудь: — Ты ранишь мое сердце, считая меня расчетливым. — Ты практичен, и я тебя за это уважаю. — Чем больше Элоиза его узнавала, тем лучше понимала, каким ошибочным было ее первоначальное мнение о Джоне. — Ты вовсе не безответственный плейбой, за которого я приняла тебя в прошлом году. — Не делай из меня романтического героя. Просто я нашел работу, которая соответствует моей склонности к бродяжничеству и желанию создавать что-то прекрасное. Неожиданно смех Элоизы оборвался. Она уловила в его словах нечто большее, чем просто шутливую отговорку. — Я думаю, для тебя важно не только это. — Пойми, я простой парень. Я не анализирую, как женщины. Просто мне нравится оживлять строения, на которые другие не обращали внимания. — Он задумчиво улыбнулся, но потом опять повеселел. — Кстати, мы в Техасе. Я решил, что, если мы уедем куда-нибудь далеко, ты будешь переживать из-за свадьбы Одри. — Ты правильно решил. — Элоиза приняла перемену темы, потому что Джон и так рассказал больше, чем она надеялась. — Я рада, что поверила тебе и поехала с тобой. Одри совсем не огорчилась из-за того, что сестра уехала на несколько дней. Элоиза была удивлена, что Одри настоятельно советовала ей развеяться, хотя еще неделю назад она утверждала, что не может обойтись без Элоизы. И вдруг Одри успокоилась. С чего бы? Но теперь все это казалось бесконечно далеким. Элоиза взяла с собой самое красивое шелковое белье, духи, любимую яблочную губную помаду, которую Джон оценил тогда в библиотеке. Сегодня утром она застала его за тем, что он нюхал тюбик. Да, она тщательно отобрала то, что упаковала в чемодан, так как возлагала на эту поездку большие надежды. Прежде чем раскрыться перед Джоном окончательно, Элоиза хотела увериться в том, что у них есть шанс на будущее. Пребывание вдвоем с Джоном, без отвлекающих факторов, давало ей такую возможность. Она провела рукой по замысловато изогнутым перилам: — Значит, все это — твоя работа? Я тебя поздравляю. Она не могла не оценить его искусство: дом был отреставрирован так, что нельзя было сказать, где новое, а где старое. — Отель должен открыться через месяц, когда будет закончена внутренняя отделка, — сообщил Джон. — Благодаря этой работе я получил контракт в Перу. Предстоит сотворить нечто подобное со строением девятнадцатого века. Его надо будет расширить и отремонтировать. — Он покачал головой. — Но хватит о работе. Мы здесь, чтобы отдыхать. Вдвоем на этой высоте, где никто нас не видит и не посмеет прервать. А теперь настало время для того, для чего я на самом деле привез тебя сюда. Джон провел Элоизу направо, за угол. Оттуда открывался еще один вид на каньон, а рядом… На крыше был оборудован бассейн, но такой, какого Элоиза еще никогда не видела. Он словно простирался до самого горизонта. — Джон, что это? — Это безграничный бассейн, — объявил он. — Безграничный бассейн… Теоретически я понимаю. Но как такое возможно? Осторожно ступая по кафельным плиткам, Элоиза подошла ближе к сверкающей на солнце прозрачной воде. Романтика окутала ее сердце, уже смягченное ночью, проведенной в объятиях Джона. Даже сейчас она чувствовала, как ее тело реагирует на его присутствие, на осознание того, что она может насладиться всем, что он готов ей дать. Элоиза взяла Джона за руку. Она слушала его объяснения и мечтала. Возможно, — всего лишь возможно — ее инстинкт не ошибается, и им действительно нужно больше времени проводить вместе. Джон крепче сжал ее пальцы: — Бортики бассейна настолько низкие, что кажется, будто их вовсе нет и бассейн уходит за горизонт. Некоторые называют подобную конструкцию «отрицательный борт». А боковые бортики чуть ниже уровня воды, но в них вделаны насосы, которые закачивают воду обратно в бассейн. — Все это очень сложно. — Не надо быть архитектором, чтобы понять, что такое устройство требует большой изобретательности и мастерства. Элоиза понимала, что даже мизерный просчет может погубить все сооружение. Так и во взаимоотношениях необходимы осторожность и внимание к мелочам. — Расскажи еще. — Безграничный бассейн можно соорудить на крыше здания, на склоне горы или где угодно. — Джон указал рукой на горизонт. — Эффект будет один и тот же. Ты плывешь, смотришь вперед и не видишь бортиков. — Безграничные возможности. Это хорошо в теории, но звучит пугающе для женщины, которая ищет безопасности и уюта в прохладных стенах библиотеки. Джон опустил руку: — Самый замечательный безграничный бассейн, какой я видел, находится в Гонконге, на крыше одного из отелей. — Он сжал ее пальцы. — Хочешь вернуться? — Что? Сейчас? — Удивленная неожиданным предложением, Элоиза отступила на шаг. — Мы только что приехали в Техас. Я только начала получать впечатления. — Тем не менее ты хочешь вернуться. — Не знаю, — ответила она искателю приключений. — Наслаждайся настоящим на краю пропасти. Учись рисковать, леди библиотекарь, — посоветовал Джон. Она внутренне содрогнулась: — Нет ничего плохого в том, чтобы работать библиотекарем в Пенсаколе. Он притянул ее к себе, погладил по спине: — Я никогда не говорил, что твоя профессия плоха. Я просто даю тебе возможность познать нечто неизведанное. Но реальность все равно не отпускала Элоизу. Воспоминания о матери, ее собственные воспоминания, даже грустные глаза отца… Уход из зоны безопасности может иметь страшные последствия. — Тебе известно, что они убили жену моего отца? Убили, когда пытались добраться до него. — Элоиза посмотрела ему в глаза в поисках ответа, ободрения. — Твоей семье никогда ничто не грозило? — Моя семья осознавала, что ее богатство и высокое положение могут привести к похищению детей, шантажу, другим угрозам, — медленно проговорил Джон. — Это гнусно. Но так мы живем и продолжали бы жить, даже если бы раздали наши деньги и ушли с политической сцены. — Он обхватил ее лицо своими согретыми солнцем ладонями. — Нельзя подчинять свою жизнь страхам. Элоиза отстранила его руки. Опереться о Джона — это было бы слишком просто. — Скажи это Энрике Медине. — Что-то сжалось у нее в груди. Как долго протянет отец? — Он почти тридцать лет прячется от мира. — Если бы я знал, где он живет, то сказал бы ему это в лицо. В глубине души Элоиза надеялась, что Джон смог выяснить местонахождение свергнутого короля и ей не придется самой заниматься поисками. — Медина умеет хранить свои тайны, — заметил он. — Думаю, да. И его дочь тоже. Элоизу кольнуло чувство вины: ведь она до сих пор не сказала Джону то, что должна была сказать. А он опять привлек ее к себе: — Как ты думаешь, почему отец хочет с тобой повидаться? — Представления не имею. Возможно, просто попрощаться. Звучит довольно естественно. Хотя мне кажется, что, если я войду в его мир, произойдут необратимые перемены. — Она старательно отгоняла слезы, пока они не скрылись на дне ее души. Потом подняла голову и посмотрела на Джона: — Нам надо поговорить. Он вытер большим пальцем влагу, сумевшую все же просочиться из ее глаз: — Думаю, мы уже достаточно наполнили этот день разговорами. Элоиза готова была согласиться. Она напомнила себе, что хотела подождать до тех пор, пока не уверится, что он останется с ней, но ее совесть не умолкала. — Нет, серьезно, я должна сказать тебе… — Нет, серьезно, — передразнил ее Джон, — перестань спорить. Мы можем обсудить все, что тебе будет угодно, позже. — Он обнял Элоизу и прижал к себе, раздув тем самым пламя желания, которое не угасало весь день. — А сейчас я хочу заняться с тобой любовью в бассейне, глядя в бесконечность. Бесконечность… Навсегда… Верно. У нее еще будет время для объяснений. Джон поцеловал ее, и она позволила себе надеяться. Джон крепче обнял Элоизу, чувствуя, как в ней что-то изменилось, как уходит напряжение. Он не знал точно, чем объясняется эта перемена, да и не хотел уточнять. С него было достаточно, что благодаря этому Элоиза пришла в его объятия, расслабленная и нежная. — Пойдем в дом, — прошептала она, — в твой номер. — Мы тут одни, — заверил ее Джон. — Нас никто не увидит. Я спроектировал внутренний дворик так, чтобы в нем можно было создать самую интимную обстановку. — Несколько последних месяцев он был одержим мечтой привезти Элоизу сюда и открыть ее тело солнцу. — Ты мне веришь? — По-моему, нет ничего лучше, чем заняться с тобой любовью на свежем воздухе. — Она обняла его за шею. — Я хочу доверять тебе. Он счел, что хотеть доверять — не то же самое, что просто доверять, но все-таки это шаг в правильном направлении. А поскольку Элоиза пребывала в его объятиях, готовая заняться с ним любовью, Джону было не до семантики. Элоиза сняла с Джона спортивную куртку. Подводя его к двойному лежаку у бассейна, она поиграла каждой пуговицей его рубашки, постепенно открывая грудь, пока рубашка не вздыбилась за спиной Джона от порыва ветра. Он улыбнулся, покачал головой и развернул ее лицом к бассейну. На секунду глаза Элоизы расширились, потом она тоже улыбнулась, сняла сандалии и попробовала воду пальцами. Ее восторженные вздохи заставили Джона потерять терпение. Но уже скоро, скоро… Он развязал бретели платья Элоизы. Платье упало и открыло ее грудь лучам солнца. Ветер трепал их одежду, брошенную на кафельный пол. Элоиза неуверенно оглянулась. Он успокоил ее: — Не тревожься об этих вещах. Мы же привезли полные чемоданы. И я куплю тебе еще платья. — Ну, если так… Ветер подхватил ее веселый смех и остатки одежды. Теперь они стояли нагие друг перед другом. Джон взял руку Элоизы и положил себе на плечо. Наклонился, поднял женщину на руки, прижал к груди и пошел по каменным ступенькам. Нагретая солнцем вода колыхалась вокруг них. На глубине он отпустил Элоизу. Легкие волны ласкали ее плечи. Она в экстазе прильнула к Джону. Он гладил внутреннюю сторону ее бедер, его рука поднималась все выше. Улыбаясь, она придвинулась ближе, как сделала тогда, в библиотеке. Джону было так хорошо, что он чуть не растаял от прикосновения ее руки. Элоиза покрыла его лицо жадными поцелуями, приблизила губы к его уху: — Я хочу, чтобы ты взял меня. Целиком. Я хочу тебя здесь. Сейчас. — Всегда к вашим услугам, — хмыкнул он. Джон приподнял ее. Она обвила мокрыми ногами его талию, подтянулась ближе, обдала влажным жаром. Он дрожал от желания слиться с ней. Еще. И еще. Пока они не утолят жажду. Элоиза соскользнула в воду. — Презерватив, — прошептала она. Только сейчас Джон сообразил, что они не побеспокоились о безопасности, и ему захотелось броситься с обрыва вниз головой из-за того, что он поступил так неосторожно. Прежде он никогда не забывал. Элоиза сказала: — Я принимаю таблетки. — Ты ни разу не упомянула об этом. — Я не всегда мыслю ясно, когда мы вместе, особенно если без одежды. А теперь не пора ли прекратить разговоры и заняться кое-чем другим? Я хочу тебя. Как удобно для нас обоих, что ты, оказывается по-прежнему мой муж. Элоиза откинула голову назад, ее длинные волосы лежали на поверхности воды. Джон опустил голову, чтобы взять в рот ее нежный розовый сосок. Он поддразнивал любимую языком, осторожно покусывал и при этом поддерживал ее. Прохладная вода не могла остудить жар, охвативший их. Волосы плыли за Элоизой, темные, длинные. Капельки воды блестели на ее лице, на плечах. Джон слизывал эти капли и наслаждался вкусом ее кожи. Он приподнял женщину так, что ее голова оказалась у него на плече: — Я хочу тебя видеть. Ему бесконечно нравилось нежное давление Элоизы на его плоть — ощутимый признак того, что она испытывает то же, что и он. Вода плескалась вокруг, поглощала их. Джон крепче прижал женщину к себе. Он отказывался терять ее. Надо сделать последний шаг. Что бы ни отдаляло Элоизу от него, он должен убедить ее, что бояться не надо, что он сможет ее защитить. Эмоционально, физически — как угодно. Потребность сделать Элоизу своей пронизала его. Он приехал сюда ради нее и неожиданно нашел что-то для себя, чего не предполагал найти. Нечто важное, неоспоримое. Джон слился с ней, ее бедра обхватили его, а участившееся дыхание обожгло шею. Элоиза вновь откинула голову назад, ее спина выгнулась, глаза закрылись. А Джон любовался ею и наслаждался каждым мигом ее наслаждения. Нет, он не может расстаться с этой женщиной. Закат окрасил воду в розовый и оранжевый цвет, глубокий, как его любовь. Элоиза принадлежит ему, черт возьми! Нет никаких преград, тайн, границ. Он завоевал ее. Глава 11 Элоиза отдалась расслабляющему чувству невесомости. Она плыла в воде и созерцала звезды над головой. Как хорошо отбросить все заботы! Сейчас она не жена, не дочь, не сестра. Сегодня, этим вечером, она просто женщина. Влюбленная женщина. После того как она испытала всю полноту наслаждения от близости с Джоном в этом безграничном бассейне, они долго держали друг друга в объятиях. Потом Элоиза соскользнула в воду, а Джон поплыл за ней, не спеша, без слов. Это пребывание вместе в тишине было счастьем, превосходившим все ее мечты, все фантазии. Вода бесшумно колыхалась от движения рук Джона и предупреждала Элоизу о его приближении. Она протянула руку, ее пальцы дотронулись до него. Он тряхнул головой, откинул волосы назад: — Ну, готова идти в дом? В холодильнике нас ждет ужин. Она прильнула к нему: — Становится поздно, а я не хочу, чтобы этот день кончался. — Мы еще далеко не закончили. Джон вновь поднял ее на руки, прижал к груди и понес к краю бассейна, к ступенькам. Элоиза не могла не заметить, как он смотрел на ее грудь. А вода ласкала ее кожу, остужала. Джон поднялся на последнюю ступеньку, открыл локтем дверь и вошел в пентхаус. Интерьер напоминал тот дом, который он снимал в Испании год назад. Привлекал его такой стиль сам по себе или ему, как и Элоизе, хотелось вспомнить то время, когда они были вместе? На выкрашенных золотистой краской стенах висели гобелены. Элоиза решила пока отложить осмотр остальных комнат. Теперь ее внимание привлекла огромная кровать, точная копия той, которая стояла в той комнате в Мадриде. Постельное белье чуть трепетало на ветру. Джон опустил ее на мягкий матрас. Лежа на спине, она любовалась его мускулистым телом на фоне уходящего за горизонт бассейна. Джон прошел в ванную и вернулся с двумя пушистыми полотенцами. Одно он протянул Элоизе, другим стал вытирать свои мокрые волосы. Элоиза, зная, что ее волосы будут сохнуть целую вечность, закутала их полотенцем, как тюрбаном. Джон отбросил свое полотенце и тряхнул головой, а потом устроился возле нее на мягких перьевых подушках. Элоиза, лениво вычерчивая пальчиком круги на его обнаженной груди, смотрела сквозь открытую дверь. Свежий ветерок доносил до нее запах Джона и легкий запах дезинфицирующего вещества из бассейна. Она решила, что этот запах всегда будет действовать на нее возбуждающе. — Даже не верится, что здесь возможно такое уединение, — вздохнула она. — Этого эффекта я добивался каждый раз, выполняя очередной проект. Уединение, несмотря на множество постояльцев отеля. — Ты рос публичным человеком, поэтому научился ценить уединение. — До какой-то степени. — Он смотрел вдаль, подложив руку под голову. — Родители очень старались растить нас так, чтобы мы не чувствовали, что наша семья очень богата и отличается от других. — Судя по твоим рассказам, они замечательные люди. Тебе повезло. — Знаю. — Джон переменил позу и улыбнулся. — А если я об этом забуду, мама обязательно мне напомнит. Она потерлась пальцами ноги о его ногу: — Ты, наверное, был беспокойным ребенком, постоянно искал новые приключения. — Подозреваю, что пару раз я заставил родных поволноваться. — Сегодня я явно получаю пользу от твоей страсти к приключениям. Спасибо. — Элоиза приподнялась, чтобы поцеловать Джона — не страстно, просто чтобы почувствовать его близость и насладиться тем, что она может его целовать, пусть даже это продлится недолго. И прижалась к его груди. — Я даже не представляла, что можно заниматься любовью, например, на берегу, не говоря уже о том, что было у нас сейчас. Страх, что кто-нибудь увидит, ограбит, даже хуже… — Она вздрогнула. Джон развернул лежавшее на кровати одеяло и прикрыл их обоих: — Ты должна понять, что я никогда не подвергну тебя опасности. Элоиза придвинулась ближе к нему: — Сознательно — да. — Ни при каких обстоятельствах. — Он погладил ее плечо. — Ты опять напрягаешься. Перестань. Элоиза коротко рассмеялась. Джон не сомневается, что он способен исправить все, даже состояние ее мышц. И тут же она поняла, что все-таки расслабилась. — Вот так. — Джон провел пальцами по ее позвоночнику. — Хорошая девочка. — Наверное, это потому, что отсюда слышно, как шумит вода на дне каньона. Близость к природе успокаивает и обостряет чувства. Здесь невозможно напрягаться. — Значит, тебе понравилась любовь на свежем воздухе? Тут я с тобой вполне согласен. Мы можем заниматься этим в любой стране, где я работаю. Что-то дрогнуло у нее в животе. — Например, ты покажешь мне безграничный бассейн в Гонконге? — Вот именно. Наши возможности так же безграничны, как горизонт. Элоизе это показалось заманчивым и… бессмысленным. — Я не могла бы так жить, следуя за тобой по всему свету. — Она прижала пальцы к губам. — Даже не предлагай. — Не предлагать — чего? — Ну… — Элоиза понизила голос, подражая Джону. — Заниматься любовью в разных странах. Использовать безграничные возможности. Джон вздохнул и пригладил волосы: — Как только я начинаю восхищаться твоим сильным и страстным характером, ты отдаляешься. Почему? Он был прав, и это ее задело. Но все-таки она ответила: — У тебя есть работа. Но как я впишусь в твои планы? Чем займусь? Мне нужно мое собственное дело. Джон некоторое время молчал. Элоиза считала щелчки вентилятора над их головами. Она была готова отступить, извиниться, дать Джону возможность продолжить. Но тут зазвонил ее сотовый телефон. На дисплее высветилось слово «неизвестно». Элоиза отвернулась от Джона, чтобы не видеть сердитого выражения его лица, и нажала кнопку: — Да? — Элоиза, это твой отец. У нее все перевернулось внутри от слова «отец», хотя она узнала голос Гарри Тейлора, своего отчима. Просто Элоиза была постоянно настороже с тех пор, как ее неожиданно посетил Дуарте. — В чем дело, Гарри? — Одри. — Его голос сорвался, явно от огорчения. Сердце Элоизы учащенно забилось. Что могло случиться? Зачем она позволила Джону уговорить ее? Она не должна была оставлять сестру, когда та пребывала в состоянии предсвадебной лихорадки. — С ней все в порядке? Произошел несчастный случай или что-то еще? Она ждала ответа отчима, судорожно сжимая телефон. Джон сел, наклонился и положил руку ей на спину. Его спокойная уверенность придала уверенности и Элоизе. — Одри сбежала с Джоуи в Вегас. Они поженились там. Ее сестра сделала — что? Элоиза с трудом могла осознать то, чего меньше всего ожидала. — Ох! — Она отчаянно искала нужные слова. — Ох! — Поверить не могу, что она поступила так импульсивно, так бездумно. Ведь я сделал все, чтобы устроить великолепную свадьбу, проводить мою дочь во взрослую жизнь как полагается, как она хотела. Элоиза удержалась и не сказала Гарри, что этого хотел прежде всего он. Мне очень жаль, что вы зря потратили столько денег. — Ты не понимаешь, насколько это ужасно! — воскликнул Гарри, и отчаяние в его голосе сменилось злостью. — Она заявила, что они с Джоуи хотят порвать поводок и самостоятельно начать новую жизнь вдали от своих родных. Она готова пренебречь положением, которое дала бы ей его семья. Элоиза сочла, что ее сестра наконец поумнела. Теперь, когда первый шок прошел, она поняла, что Одри сделала правильный выбор. Джон вопросительно посмотрел на нее. Она сказала отчиму: — Будет лучше, если Одри сама устроит свою жизнь, иначе она могла бы развестись через год. Гарри нервно хохотнул: — Где ты, Элоиза? Как скоро ты сможешь вернуться? Мне нужна твоя помощь. — Я поехала прокатиться в автомобиле. — А потом на самолете. А потом поплавала в бассейне. И пришла к выводу, что она и Джон ждут от жизни совершенно разных вещей. Да, она искренне наслаждалась любовными усладами и отдыхом с ним, но не смогла бы жить, как он. — Не волнуйтесь, Гарри, я скоро приеду. Элоиза отключила телефон. Безграничность, оказывается, тоже имеет границы. Джон натянул джинсы, надел рубашку, отбросил еще влажные волосы назад. Боже, с Элоизой все получается не так просто. Ее семейка щелкнула пальцами, и она уже готова бежать к ним. С одной стороны, он готов уважать ее за это. Он поступил бы точно так же в кризисной ситуации. Когда самолет его брата сбили в Афганистане, все члены семьи собрались вместе и поддерживали друг друга, пока Кайл не нашелся, живой и невредимый. Когда Себастьян и его жена Марианна расстались, братья провели вместе с Себастьяном первую ужасную ночь и наполняли его стакан. Этот список можно было бы продолжить. Так почему реакция Элоизы на звонок отчима вызывает в нем такую ярость? Да потому, что ее родственники не помогают ей. Но тем не менее ждут, что она бросит все и примчится решать проблемы, которые, похоже, постоянно возникают в ее семье. Джон смотрел, как Элоиза надевает новое летнее платье, и жалел, что не может сполна насладиться этим зрелищем. Но ведь она уезжает. Собирает вещи. Хочет немедленно вернуться домой и сделать… Что? Ее сестра уже вышла замуж. Это свершившийся факт. И все-таки Элоиза упаковывает чемодан, причем гораздо проворнее, чем утром, когда она собиралась уехать с ним. Что происходит? Вдруг Элоиза подняла голову: — Мне казалось, ты говорил, что мы здесь одни. Он прислушался. Лифт урчал. Сначала тихо, потом громче, ближе. Джон напрягся. Убедившись, что Элоиза полностью одета, он пошел к двери: — Похоже, я ошибся. Он не был рад непрошеному вторжению. Джон открыл дверь в холл как раз в тот момент, когда из лифта вышла женщина с элегантной прической. Он где угодно узнал бы этот свитер, жемчуг и обтягивающие джинсы. Его мать возникла неизвестно откуда в тот момент, когда он с Элоизой. Совпадение? Едва ли. Она что-то знает или, по крайней мере, чувствует. Мог ли этот день завершиться более нелепо? Тихонько прикрыв дверь в пентхаус, чтобы оградить Элоизу от надвигающейся катастрофы, Джон, выругавшись про себя, пошел навстречу матери: — Привет, мама. Джинджер Лэндис-Реншоу обняла его: — Так-то ты встречаешь свою мать? Джон покосился на дверь номера. Как долго он сможет скрывать присутствие Элоизы? Больше всего на свете ему хотелось как-нибудь отвлечь свою мать, чтобы войти в пентхаус и подготовить Элоизу. Женщины, с которыми он встречался прежде, как правило, либо застывали в присутствии членов его семьи, либо начинали пресмыкаться перед ними, что было еще хуже. Он был уверен, что Элоиза не станет делать второе, но не был уверен насчет первого. Хорошо хоть, что братьев тут нет. — Мама, я не один. Честное слово, это не самое подходящее время. — Я знаю. Как ты думаешь, почему я здесь? Я предпочитаю сама познакомиться с Элоизой, а не ждать, пока ты решишься представить нас друг другу. Никто не в состоянии справиться с Джинджер. Остается один вопрос: как много она знает? Вероятно, много, раз ей известно имя его жены. Дверь в пентхаус открылась. Поздно. Он не успел. — Джон, — тихо сказала Элоиза, — я собралась и готова ехать, но, если ты занят, я могу вызвать такси. — Она вздрогнула, увидев его знаменитую мать. — Извините, мэм. — Элоиза, это моя мама, — начал Джон, хотя представление, видимо, было излишне. — Джинджер Лэндис-Реншоу. — Пожалуйста, зовите меня Джинджер. Все эти имена просто не помещаются во рту. Рада познакомиться с вами, Элоиза. — Я тоже рада познакомиться с вами, мэм, — ответила молодая женщина, пожимая руку матери Джона. И никакого испуга. Элоиза обладала врожденным умением улаживать самые острые ситуации. Нетрудно понять, почему она была опорой семьи и почему оба ее отца желали, чтобы она немедленно явилась к ним. Боже, да она просто обворожительна! — Джон, Джон, — окликнула его мать. — А? — Дивный ответ. Он с трудом оторвал взгляд от Элоизы. — Что ты сказала, мама? Джинджер, прежде чем ответить, понимающе улыбнулась: — Я только что рассказала твоей очаровательной подруге, как задержалась по дороге, чтобы встретиться с одним знакомым конгрессменом. Раз уж я в Штатах, то позвонила остальным мальчикам. Мы можем провести вечер в семейном кругу. «Какого чер…» — Мои братья? Они тоже здесь? — Внизу, осматривают твою последнюю работу. Она очень хороша, дорогой. Похоже, день закончится еще хуже. Элоиза отступила, стараясь не мешать им. — Джон, судя по всему, тебе и твоей маме надо о многом поговорить. Я позвоню отцу, пока ты будешь со своей семьей. — Она кивнула Джинджер. — Приятно было познакомиться, мэм. И исчезла в номере прежде, чем Джон смог ее удержать. С другой стороны, он рад был возможности выяснить, чем вызвано столь неожиданное появление матери. — Мама, зачем ты на самом деле приехала? Черта с два ты, Мэтью, Себастьян и Кайл просто оказались поблизости. — Следи за выражениями. — Она взяла его за руку и повела к лифту. — Давай поговорим тут, поскольку мы будем одни. — Генерал тоже приехал? Джон чувствовал, что дело попахивает семейным заговором. Что-то происходило. Ему очень хотелось успокоить Элоизу, но он должен был увериться, что никто не собирается на нее нападать. А он-то сердился, что Элоиза слишком быстро откликается на призыв своей родни. Лэндисы могли собрать семью быстрее, чем большинство людей подать обед на стол. — Хэнк не смог удрать с совещания в Германии. Он шлет свои наилучшие пожелания. Двери лифта закрылись. — Мама, это глупо. Отчасти именно поэтому он так часто отправлялся путешествовать. — Недаром я мать. Я по твоему голосу понимаю, когда что-то не так. Материнский инстинкт. Это относится ко всем моим детям. — Джинджер нажала кнопку «стоп». — Ты спросил о Медине, и я задействовала некие ресурсы. И кстати, узнала очень много, в основном о тебе и Элоизе. Ну, хорошо. Мать его заинтересовала. Ради Элоизы ему надо уточнить, о чем именно она проведала. — И что же ты узнала? — Что вы женаты. И поскольку ваш брак длится уже год, я, желая познакомиться с моей новой снохой, вынуждена взять дело в свои руки. Глава 12 Потрясенный Джон впился глазами в мать, пытаясь осознать последствия этого сногсшибательного заявления. Как могла мама узнать о его женитьбе? — Себастьян? — наконец догадался он. Джинджер торжественно кивнула: — Я задала ему несколько вопросов, когда пыталась найти хоть какие-то сведения о Медине. Кстати, он был уверен, что я в курсе. Джон не мог сердиться на брата. Мама обладала удивительной способностью вытягивать из них информацию. Он вернулся мыслями в настоящее. С Элоизой все по-прежнему зыбко. Тут необходима крайняя осторожность. — Мама, я понимаю твое нетерпение, но прошу тебя, не вмешивайся еще какое-то время. Джон очень любил свою семью, однако сейчас Элоиза была для него важнее. До чего еще докопалась его мать? — Что тебе удалось узнать о семействе Медина? Что-нибудь о старом короле? — поинтересовался он. Джинджер прислонилась к стенке лифта и пососала дужку очков, висевших на цепочке у нее на шее. — И что еще тебе известно об Элоизе? — торопил ее Джон. — Мне известно, кто ее родной отец. Этот тщательно хранившийся более двадцати лет секрет, похоже, начал потихоньку открываться в связи с вашей женитьбой, иначе я никогда не узнала бы, кто она такая. Джон похолодел. Ему никогда не приходило в голову, что, женившись на Элоизе, он подверг ее опасности. Правда, тогда он ни о чем не догадывался. Ну и ситуация! Но он с ней справится. — Никто никогда не посмеет тронуть ни один волос на ее голове. — Ты зашел так далеко, да? — Ее лицо расплылось в искренней доброй улыбке. — Поздравляю, Джон. Зашел так далеко? Черт подери, да! — Я женился на ней, и этим все сказано. — У вас, очевидно, есть проблемы, иначе вы не провели бы год вдали друг от друга. — Джинджер подняла ухоженный палец. — Я не допытываюсь. Просто утверждаю очевидное. Конечно, я практически не знакома с Элоизой, но, несомненно, у нее есть причины быть осторожной. — Элоиза не хочет оказаться на виду. — Джон посмотрел на закрытую дверцу лифта, представляя себе, как Элоиза стоит в холле с чемоданом и ждет. — Когда придет время, следует подготовить очень аккуратный пресс-релиз. — Все это хорошо, но, по моему мнению, девочка боится войти в семью. То, что я слышала о ней, заставляет меня жалеть ее и невольно наводит на мысли о причинах вашего раздельного существования. — У нас все было хорошо еще несколько часов назад, а потом стали звонить и появляться наши родственники. — Не смотри на меня так. У Джона сердце болело при мысли о том, что Элоиза могла, пока он беседует с матерью, вызвать такси. Он не простит себе, если она уедет. Но с другой стороны, неужели она не в состоянии подождать несколько минут? — Мальчик, у тебя крепкая семья, — сказала мать. — Ты знаешь, что такое семейные традиции, поэтому для тебя просто то, что совсем непросто для других, для Элоизы например. Я не осуждаю ни тебя, ни твоих братьев. Дети должны опираться на семью, рассчитывать на нее. Это те корни, которые держат нас во время бурь. Так было, когда погиб твой отец. Ты частично взял на себя его роль. — Мама, ты говоришь со мной, как с ребенком. Но я уже вырос. — Если ты хочешь удержать ее, тебе надо дать ей возможность почувствовать себя увереннее. — Джинджер отпустила кнопку «стоп» и поцеловала сына в щеку. — А теперь иди и займись своей женой. Я надеюсь подольше поболтать с Элоизой внизу, когда вы оба спуститесь. Буду ждать вас вместе с твоими братьями. Через полчаса Элоиза сидела в вестибюле отеля, окруженная чемоданами и многочисленной родней Джона. Из-за неожиданного поворота событий она нервничала так, что ее даже немного подташнивало. У них с Джоном почти не было времени поговорить после того, как он вернулся в номер. Он только извинился за неожиданный приезд семейства и обещал, что доставит Элоизу к Одри прежде, чем та успеет вернуться из Вегаса. Он заверил ее, что обо всем позаботится, и поцеловал — быстро, но крепко. В вестибюле ощущался запах краски, отчего желудку Элоизы стало еще хуже. Огромные окна вестибюля выходили на каньон. В ночном небе мерцали звезды, взошла луна. Джон обещал, что они этим же вечером отправятся в Пенсаколу. Он клялся, что понимает, как важно для нее повидать Одри, однако, судя по его взгляду, считал, что Элоиза слишком переживает. И вот она сидит, наблюдает за очень необычным семейным собранием и прилагает усилия к тому, чтобы не теребить край тяжелой шторы. Джон уверял, что только его мать и брат-юрист знают правду об их женитьбе и ее семье. Остальные братья, похоже, считали Элоизу его подругой. Она до дрожи в коленях боялась, что ее происхождение может открыться, но этого не случилось. Пока. Элоиза смотрела на Лэндисов. Четыре брата устроились на диванчиках — единственных, кроме ее кресла, предметах меблировки холла, не покрытых полиэтиленовой пленкой. Все четверо унаследовали от матери голубые глаза. У всех были темные каштановые волосы, различающиеся по оттенку. Самые длинные волосы были у Джона. И у всех фамильный волевой подбородок. Сильные и, по всей видимости, упрямые люди. Элоиза подозревала, что это тоже досталось им от матери. Джинджер Лэндис-Реншоу прохаживалась снаружи, вдоль застекленной стены, и разговаривала по телефону. Ее длинные, до плеч, светлые с проседью волосы были идеально уложены. Матери Джона было чуть больше пятидесяти, и она достойно несла груз прожитых лет. Джинджер, одетая в светло-сиреневый, украшенный жемчугом свитер и синие джинсы, была совсем не такой, какой Элоиза себе ее представляла. И хорошо, потому что женщина, с которой она столкнулась у пентхауса, не внушала трепет. Элоиза часто видела Джинджер в выпусках новостей, так как с интересом следила за всем, что касалось семейства Лэндис. Журналисты утверждали, что миссис Лэндис-Реншоу уверена в себе, умна и порой демонстрирует железную волю. Но сегодня, когда она время от времени поглядывала на Джона и Элоизу, открывались более мягкие черты ее характера. Как его матери удалось создать крепкую семью? Элоиза следила за каждым движением удивительной женщины, словно это могло дать ответ. Потом один из братьев Джона подошел к стеклу, пытаясь поймать взгляд матери. Элоиза постаралась вспомнить, кто это. Старший, Мэтью. Сенатор от Южной Каролины, считающийся самым обаятельным политиком. — Наш маленький братец Джон всегда был осторожен, всегда стоял на страже. Но такого мы никак не ожидали. — Мэтью повернулся к Джону. — Где ты скрывал эту обворожительную женщину? Джон взял ее за руку: — Мы встретились прошлым летом в Испании. Он вел себя очень естественно. Но Элоиза не считала естественным посиделки в уютной обстановке, когда мир вот-вот взорвется. Непонятно, что будет с Одри. Их с Джоном секреты вот-вот откроются. Ко всему прочему она влюбилась в Джона Лэндиса. Элоиза сложила дрожащие руки на коленях и приложила все силы, чтобы говорить спокойно. По крайней мере, какое-то время она продержится. Кстати, можно что-нибудь узнать о Джоне. — Как он стоял на страже? — спросила она. Джон вмешался: — Давайте не будем сейчас вспоминать об этом. Кайл усмехнулся: — Нет, давай вспомним. Три голоса против одного, братец. Мир братьев Элоизы был чужд ей, если не считать краткой встречи почти двадцать лет назад. Юрист Себастьян положил руки на спинку диванчика: — Он следил, чтобы мама не обнаружила наши туннели. — Туннели? Кайл наклонился вперед и уперся локтями в колени: — Когда Себастьян, Джон и я были детьми, мы во время летних каникул брали сэндвичи и газированную воду и уходили на целый день. — Вы играли на берегу? — Элоиза взглянула на Джинджер, удивляясь, как та могла им такое позволить. — Нет, — продолжал Кайл, — мы шли в лес неподалеку. Себастьян и я рыли подземные ходы, а Джон стоял на страже. Он должен был предупреждать нас, если появлялся кто-то из взрослых. Суровое лицо Себастьяна повеселело. — Мы копали траншеи, клали сверху доски и засыпали землей. — А ваш старший брат? — Элоиза кивнула в сторону Мэтью. Кайл толкнул почтенного сенатора локтем: — Он был слишком дисциплинированным. Мы его не звали с собой. Хотя, думаю, его очень интересовал наш секрет. — Ваш секрет? — Мэтью усмехнулся. — А вы не спрашивали себя, почему эти ваши туннели никогда не обрушивались вам на голову? Кайл возмутился: — Потому что мы хорошо строили. — Ладно, ладно. — Мэтью потянулся. — Думайте так, если хотите. — Но ведь так и было, — сказал Кайл. — Или нет? Даже уравновешенный Себастьян заерзал на диване, а Мэтью, смеясь, покачал головой: — Когда вы двое уходили в дом, Джон возвращался и приводил в порядок ваши подземные ходы. А на страже стоял я. — Потрясение на лицах Кайла и Себастьяна было ни с чем не сравнимо. А Мэтью продолжал: — Джон уже тогда был архитектором. Кайл с подозрением посмотрел на брата и почесал подбородок: — Ты пудришь нам мозги. — Вы двое работали против нас? — спросил Себастьян. — Мы работали на вас. И если бы вы допустили нас в подземные ходы, мы, вероятно, научили бы вас копать землю, а не хихикали за вашей спиной. Кайл легонько ударил Мэтью по руке, и между братьями началась шуточная потасовка. Интересно, у братьев Медина бывают такие моменты, как этот? Хватит ли у нее смелости спросить об этом? Она не связана с ними ничем, кроме происхождения. А ее сестра, Одри? Возможно, у них не было такой дружной семьи, как у Лэндисов, но Элоиза искренне любит сестру, а та любит ее. И сейчас ей надо быть с Одри. Поддержать беглянку. Вот и Джон, самый младший в семье, много лет назад оберегал и защищал братьев. Любовь к нему охватила Элоизу. От эмоций сдавило горло. Она представления не имела, какие еще открытия подарит ей этот вечер. Но чувства переполняли ее. В том числе и страх. Элоиза повернулась к Джону, поймала его взгляд и дотронулась до своих часов. «Нам пора», — говорили ее глаза. Не только из-за Одри. Ей нужно подумать в спокойной обстановке, а сидя тут, с Лэндисами, она до боли хотела стать частью мира Джона. Члены этой семьи не бежали от ответственности и обязательств. Джону можно доверять. Однако Элоиза не была уверена, что она — та женщина, которую он заслуживает. На следующее утро Элоиза с чашкой чая в руке сидела за столом в кухне своего дома рядом с сестрой. Замужней сестрой. На пальце Одри блестело тонкое серебряное кольцо. Элоиза и Джон вылетели ночным рейсом и приземлились на восходе солнца. Она надеялась, что в самолете они смогут поговорить, но Джону позвонили из Перу сотрудники, которые день и ночь работали над документацией, которую он должен будет просмотреть, прибыв на место. Уехав от нее. А дома Элоиза с удивлением обнаружила Одри. И Джоуи, который сейчас беседовал с Джоном в саду. Ладонь Элоизы легла на руку сестры. — Мне очень жаль, что меня не оказалось рядом, когда я была нужна тебе, — вздохнула она. — Я уже взрослая, хотя отец так не считает. Я сама приняла это решение. — Одри поджала губы. — Джоуи с самого начала хотел убежать из города. Мне не надо было поддаваться на уговоры отца и соглашаться на пышную свадьбу. — Не говори так. Мы все хотим, чтобы те, кого мы любим, были счастливы. Одри посмотрела через стеклянную дверь в сад: — Ты права, я не должна была так жестоко поступать с отцом. Я виновата не меньше, чем он. Меня тоже околдовали деньги. Папа всегда старался, чтобы у мамы было все самое лучшее. Помню, он принес ей ожерелье из бриллиантов и сапфиров. Она была очень довольна, а папа все время извинялся, что ожерелье недостаточно длинное. Он хотел, чтобы она чувствовала себя королевой. Королевой? Может быть, отчим знает больше, чем она думает? Если так, ее секрет, пожалуй, самый скверно охраняемый секрет на свете. — Мама любила его. — Я знаю. И мечтаю, чтобы мой брак был таким же. — Одри взяла обе руки сестры в свои, ее светлые волосы смешались с черными волосами Элоизы. — Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что дело не в украшениях. Наверное, ты считаешь меня сумасшедшей, раз я сбежала. Элоиза вспомнила, как она сама выходила замуж год назад. Тогда этот поступок казался ей вполне естественным. И теперь она понимала, что чувствует ее сестра. Где-то в глубине души Элоиза ощутила укол совести. Может быть, если бы она не сделала тайны из своего замужества, Одри приняла бы правильное решение раньше. — Я понимаю тебя лучше, чем ты можешь представить, — призналась она. Элоиза посмотрела в сад. Джон и Джоуи беседовали, как старые приятели. Как легко Джон сходится с людьми. Джон не постоянно находится на виду у публики, как его знаменитая семья, но он, несомненно, унаследовал способность располагать к себе людей. Он расположил Элоизу к себе и год назад, и прошлой ночью. Он преодолел ее оборону и приблизился к ней так, как никогда не приближался ни один мужчина. Одри посмотрела на Джоуи серьезным и в то же время влюбленным взглядом: — Я раскаиваюсь только в том, что не доверилась своей интуиции раньше. Заставила тебя потратить столько сил и времени зря. Одри выглядела удивительно спокойной. Скорее всего, панику устроил именно Гарри. Элоиза потихоньку пила чай, а сестра посвящала ее в подробности своего поспешного бракосочетания в Лас-Вегасе. — Джоуи уверен, что мы не сможем наладить самостоятельную жизнь здесь. Что бы мы ни предприняли, его семья непременно вмешается. — Одри сделала глубокий вдох. — Поэтому мы переезжаем. Пока не знаем, куда именно. Он говорит, это элемент приключения — решить, куда мы поедем. Может быть, мы просто, закрыв глаза, ткнем пальцем в карту. Одри говорила именно о таком будущем, какое Элоиза мечтала иметь с Джоном. Она вдруг поняла, что завидует своей сестре. Не то чтобы она не радовалась за Одри, которая сделала правильный выбор. Но ей трудно будет видеть, как Одри воплощает в жизнь мечты, от которых Элоиза отказалась. Она опять посмотрела на Джона, на его широкие плечи, свободную позу; вспомнила, как легко с ним — братьям ли, ей ли. Элоиза хотела счастья и для себя. Хотела верить, что они сумеют найти способ соединить их столь разные стили жизни. Она мечтала обрести ту уверенность, которая сейчас исходила от Одри. В ее сестре появились живость и сила воли, каких раньше не было. Она больше не была бледным, эфемерным существом. Одри сияла, как бриллиант. — Тебя явно захватила идея вашего с Джоуи будущего. Одри сжала руки Элоизы: — Может быть, это слишком эгоистично с моей стороны? Ты всегда была со мной рядом, а я от тебя уезжаю. — У тебя своя жизнь, — возразила Элоиза. — Ты ее заслужила. Мы не перестанем быть сестрами только потому, что ты вышла замуж, даже если вы поселитесь на другом конце страны. Я приеду к тебе в гости. Ты расскажешь мне что-нибудь интересное. Ладно? Одри кивнула со слезами на глазах и раскрыла объятия. Элоиза обняла сестру. А где-то в глубине ее души теплилась надежда на собственное счастливое будущее. Джон вошел в гостиную. Элоиза залюбовалась его голубыми глазами. Сердцем она понимала: он приехал не ради развода. Он приехал за ней. Он просто замечательный парень. Она доверяет ему и готова сделать следующий шаг. Она заслуживает счастливого будущего с Джоном, и настало время заявить об этом, какие бы преграды ни встали на пути. А начать надо с рассказа о ребенке. Глава 13 Элоиза закрыла дверь за Одри и Джоуи. Их веселый смех на парковочной площадке доносился до нее и дразнил, демонстрируя, какими могут быть отношения между мужем и женой. Джон подошел сзади, закинул волосы ей на плечо и поцеловал в шею. Элоиза приглашающим движением откинула голову назад. После суматошного дня она хотела одного — забыться в его объятиях. А потом свернуться клубочком и заснуть возле него, как обыкновенная жена. Только это нечестно. Это означает отказаться от следующего шага, от полной откровенности. Отказаться от любви к нему. И, что еще страшнее, от его любви. Элоиза умела любить, но не умела позволять людям любить ее. Именно поэтому ей требовалось время, чтобы еще раз все обдумать и взвесить. Только вот времени у нее не осталось. Решить что-то сделать и сделать это — две разные вещи. Но она была полна решимости покончить с недосказанностью до того, как они лягут в постель. Элоиза расправила воротник рубашки Джона. Как хорошо было бы, если бы так же легко можно было расправить ее нервы. — Спасибо за понимание, за то, что вернулся со мной ради Одри. Мне было ужасно неловко отрывать тебя от твоей семьи. — Они явились без предупреждения. — Джон обнял ее за талию. — Мы можем вскоре опять с ними встретиться, если хочешь. — Хочу. Он улыбнулся: — Отлично, отлично. Джон прижал Элоизу к себе и повел в сад. Он сел в шезлонг и посадил ее к себе на колени так легко и непринужденно, что у нее перехватило дыхание. Кто мог предположить, что колени сильного, крупного мужчины окажутся уютным местом для отдыха? Элоиза положила голову ему на плечо и посмотрела вдаль. Так проще, чем всматриваться в лицо Джона. Солнце садилось, окрашивая затуманившееся небо в серебристые и розовые тона. Ночь постепенно вступала в свои права. Джон провел большим пальцем по ее шее, слегка массируя: — Извини, что я не подумал о твоей работе и о необходимости соблюдать осторожность. Конечно, переезды вслед за мной с места на место кажутся тебе не лучшим образом жизни. Мы подумаем вдвоем и решим эту проблему. Боже, он считает, что можно найти компромисс! Элоизе хотелось верить, что все действительно очень просто. — Значит, разговор идет о том, — она сглотнула, не смея надеяться, — чтобы жить вместе? — Мы двигаемся в этом направлении. — Джон прижался подбородком к ее темени. — Что ж, хорошо. — Элоиза сделала глубокий вдох. — Если мы честны друг с другом, я должна рассказать тебе кое-что, о чем тяжело говорить. И тяжело слушать. Обнимавшие ее руки Джона напряглись. — Ты опять хочешь уйти? — хрипло спросил он. — Нет, если только ты меня не прогонишь. Что вполне может произойти. Холодок страха пробежал по ее спине. А что, если теперь уже слишком поздно? Поймет ли Джон, почему она так долго молчала? — Этого никогда не случится. — Ты говоришь очень уверенно. — Элоиза тоже хотела бы быть уверенной. Но ведь она с Джоном, а значит, может выдержать что угодно. — Ты всегда во всем уверен. — Я представляю себе наше будущее. Оно прекрасно. — Джон улыбнулся. — Ты — совершенство. Мы будем счастливы вместе. — Не считай меня совершенством. Что будет, когда ты обнаружишь во мне недостатки? — Элоиза боялась быть отвергнутой. Она всю жизнь была отверженной, причем не по своей вине. — Что, если я не вписываюсь в твой прекрасный мир без границ? — Мы все исправим. Вспомни свою преддипломную практику в Испании. Ты с удовольствием занималась исследовательской работой. Вполне возможно, наши миры опять сойдутся. Или мы оба будем идти на компромиссы. Джон предлагал ей очень много, но она еще не была готова к тому, чтобы обдумать его предложение. Сначала необходимо разобраться с той, старой болью. — Я говорю не об этом, — сказала Элоиза. — Речь пойдет об ошибке, которую я совершила. Джон разгладил морщины на ее лбу: — Ты очень серьезный человек. Я уважаю тебя за то, что ты беспокоишься о моих чувствах, но я уже большой мальчик. Так что не бойся. Говори. — Я не была вполне откровенна с тобой. — Сердце Элоизы билось так, словно хотело вырваться из груди. — Это серьезнее, чем проблема с моим родным отцом. — У тебя есть любовник? — Боже праведный, Джон! — Она вцепилась в его рубашку. — Я целый год думала только о тебе. Ты не оставил места ни для кого другого. Он усмехнулся: — Тогда что тебя тревожит? — Джон, пожалуйста, не шути. Не сейчас. Мне и так трудно. — И Элоиза торопливо продолжила: — После того как мы расстались, я узнала, что беременна. Его руки разжались, лицо стало каменным. — У тебя был ребенок, — произнес Джон неестественно глухо. — Наш ребенок. Элоиза кивнула, глотая слезы. Горе, одиночество, жалость — она вспомнила все. Надо было сразу позвонить Джону. Но она не позвонила, и теперь настал час расплаты. — У меня был выкидыш. — Когда? — Разве это важно? — Ее голос дрожал. — Я имею право знать, когда, как долго… Элоиза виновато кивнула. Джон прав. Он имеет право на это и на многое другое. — На четвертом месяце. Об этом знали только мой врач и мой исповедник. — Понятно, — только и сказал Джон. Он напрягся, переменил позу, его колени перестали быть уютным прибежищем. Она все-таки надеялась на понимание… сочувствие… запоздалое утешение… Элоиза не могла больше сидеть у него на коленях. Он стал холоден как камень. Она встала и сделала шаг назад. Джон медленно поднялся, засунул руки в карманы. Ну почему она не подумала о чувствах Джона? Элоиза заставила себя посмотреть ему в глаза и увидела в них отражение ее боли и гнев. — Я должна была сразу сказать тебе. — Естественно, должна была! — с яростью крикнул он. — Но не сказала. Потому что тогда я вошел бы в твою жизнь, в твою семью. Куда проще прятаться в библиотеке среди книг. Элоиза вздрогнула, как от удара ножом: — Это жестоко. — Нет. Впервые в жизни я смотрю на вещи реально. — Он метался по комнате, и с каждым шагом отчаяние яснее звучало в его голосе. — Ты говорила, что мечтаешь о нашем общем будущем, но тем не менее скрывала от меня это. Даже когда мы занимались любовью. — Всего пять минут назад ты уверял меня, что ничто не может нас разлучить. — Признайся, рассказала бы ты мне о ребенке, если бы не испугалась, что теперь, когда открываются все твои тайны, я сам проникну и в эту? Когда ты добровольно рассказывала что-нибудь о себе? Меня волновало, доверяешь ли ты мне. А теперь я не знаю, могу ли доверять тебе. Не знаю, смогу ли я быть с тобой, если все время вынужден буду гадать, когда ты опять сбежишь. — Джон остановился и пригладил волосы. — Это слишком. Это не укладывается у меня в голове. Мне нужен воздух. Он опять засунул руки в карманы, словно ему было противно прикасаться к ней, и ушел. Дверь захлопнулась за ним. Слезинка медленно скатилась по щеке Элоизы, потом слезы хлынули бурным потоком. Она едва могла держаться на ногах. Весь прошлый год Элоиза была погружена в собственное горе и проблемы и не подумала о том, что мог почувствовать Джон, когда она бросила его. Теперь, еще слыша эхо хлопка двери, она в первый раз поняла, как жестоко с ним поступила. Элоиза осталась совершенно одна. Гарри сердит на нее за то, что Одри вышла замуж в Вегасе. Одри наслаждается медовым месяцем. Джон бросил ее. Ей не к кому пойти. Она стояла посреди гостиной. Дом, всегда служивший надежным убежищем, вдруг стал ей ненавистен. В поисках хоть какого-то утешения Элоиза наткнулась на пресс-папье с ракушкой и засохшим бутоном — памятью о ее так мало прожившем ребенке. Что, если бы она разделила свое горе с Джоном? А теперь — из-за нее — он тоже переживает горе в одиночку. Элоиза подняла пресс-папье и увидела под ним белую карточку с номером телефона. Дуарте! Может быть, она сумеет уладить хотя бы одно дело? Может быть, сумеет все же доставить кому-то радость? Джон боялся опьянеть, а братья не переставали наполнять его стакан. Но ведь именно за этим он и приехал в Хилтон-Хед — побыть со своей семьей. Они сидели на балконе выстроенного на берегу океана особняка Лэндисов. Джон поставил свой стакан на металлический столик. Он еще не оправился после рассказа Элоизы. Как ни переживал Джон, он все-таки понимал, что на сей раз необходимо объясниться с женой. Если она забеременела год назад, это могло случиться и сейчас. Он не может рисковать и лететь на другой материк, не поговорив с ней. После ссоры с Элоизой он, пытаясь успокоиться, целый час мчался в машине вдоль берега. Его доверие к ней сильно пошатнулось, однако он решил попробовать еще раз. Но не застал Элоизу. Ее машина исчезла, чемодан гоже. Она опять убежала от него. И Джон прыгнул в первый же самолет, который доставил его в Южную Каролину. Себастьян опустил свой стакан: — Ты должен понять, на что может отозваться ее сердце. Кайл, нахмурившись, наклонился к брату: — Марианна вроде бы заставила тебя пойти в какой-то приют для животных? Себастьян потянулся к стоявшей на столе бутылке: — К чему ты ведешь? — Представляю, на что отзывается ее сердце, — передразнил брата Кайл. Мэтью положил руку на плечо Кайла: — Идея Себастьяна не так уж плоха. Джон вертел в руках свой стакан. Уголок его глаза начал дрожать. Он впервые задумался над тем, как его братьям удалось найти таких замечательных жен? Может быть, они знают нечто такое, чего не знает он? — Пожалуйста, говорите прямо, — взмолился Джон. Лицо Себастьяна приняло такое выражение, словно он выступал в суде на очень серьезном процессе. — Стандартные красные розы и коробка шоколада в форме сердца — уже неплохо. Лучше, чем ничего. Но если ты придумаешь нечто особенное, демонстрирующее, что ты хорошо знаешь ее, получишь золотую медаль. Кайл почесал затылок: — Женам действительно приятно знать, что мы не забываем о них, когда их нет рядом. Джон недоверчиво покосился на брата. Боже, они растравляют его, а не утешают. — На самом деле все не так сложно, — объяснил Себастьян. — Марианна, например, обожает собак. Однажды, в День святого Валентина, я подарил ей ошейники и поводки и сделал пожертвование в пользу общества защиты животных. Кайл подхватил: — А помнишь, как я подарил Фебе ноутбук? От восторга она кричала так, что стекла чуть не вылетели из окон. Для Джона рассказы братьев о том, как они умеют отыскать то, что особенно приятно их женам, стали дополнительной мукой. На небе собирались облака, скрывая звезды. Кайл улыбнулся, глядя куда-то вдаль, наполнил свой стакан и повернулся к Джону: — Дело в том, что Феба была вынуждена проводить уроки строго по расписанию, а ей надо было приглядывать за малышкой. Я был готов сам меньше работать и смотреть за Ниной или нанять няню, но Феба не соглашалась. Ноутбук позволил ей давать уроки в любое время и в любом месте. Его брат исключительно удачно совместил два образа жизни. Кайл и Феба могли бы кое-чему научить Элоизу, если бы она опять не удрала. Тяжело находиться рядом со счастливыми людьми. Братья просто излучают удовлетворение супружеской жизнью. Мэтью отобрал у Джона бутылку: — Экстравагантности тоже полезны, если перемежать их с практичностью. Кайл поднял свой стакан: — Какие экстравагантности нравятся Эшли? Мэтью лукаво улыбнулся: — Не думаю, что могу обсуждать это с тобой, братец. Кайл поднял обе руки: — Ну-ну. Позади послышалось осторожное покашливание. Все обернулись. В дверях стоял второй муж их матери, генерал Хэнк Реншоу. Волосы Хэнка поседели, однако ум остался таким же острым, благодаря чему он сохранил большое влияние в военных кругах. — Надеюсь, ребята, вы кое-что оставили и мне в этой бутылке. — Да, сэр. — Кайл взял чистый стакан и протянул отчиму, который к тому же был давним другом их семьи. — Может быть, вы подскажете Джону, как вернуть жену? — Хм. — Генерал опорожнил свой стакан и пододвинул стул к столу. — Вашей маме, к примеру, нравится, когда я… — Подождите! Подождите минуту, генерал, — запротестовали все четыре брата сразу. Джон был полностью согласен с тем, что такой секрет не следует разглашать. — Я благодарю за предложение помочь, — сказал он, — но есть такие вещи, которые сыновьям не следует знать о своих матерях. — Хорошо, хорошо. Я понимаю. — Генерал перестал смеяться и указал большим пальцем на дверь. — А теперь вы, трое, забирайте бутылку и уходите, чтобы я мог поговорить с Джоном наедине. Стулья отодвинулись, братья покинули поле боя. Их смех постепенно замер вдали. Генерал наполнил два стакана. — Твой отец был моим лучшим другом. Он гордился бы тобой. — Спасибо. Это очень важно для меня. Но недостаточно для того, чтобы забыть о поражении. Он проиграл борьбу с женщиной, которую ценил больше всего на свете. С Элоизой. Почему она не рассказала ему сразу? Почему только сейчас? Он должен это понять, если хочет, чтобы у них появился шанс разорвать порочный круг убегания друг от друга. Джон не ждал, что генерал взмахнет волшебной палочкой и все уладится, но был рад его поддержке. — Перестань казнить себя за прошлое и посмотри вперед, — распорядился Хэнк Реншоу так, будто отдавал приказание подчиненному. — Нельзя опускать руки и признавать поражение. У тебя по-прежнему есть шанс. Используй его. — Она уехала. — Джон вынул из кармана белую карточку, ту самую, которую, как он помнил, дал Элоизе Дуарте Медина. Он повертел карточку между пальцами. — Она не желает ни говорить, ни видеться со мной. — И ты собираешься отступить? Позволить твоему браку распасться? Перестать драться за нее? Пальцы Джона замерли. Он сосредоточил внимание на цифрах. И на всей своей жизни. На этот раз он не позволит Элоизе уйти. Наверняка есть способ показать ей, что в настоящих семьях люди приходят на помощь друг другу, показать, что каждый поддерживает каждого, а не кто-то один — всех остальных, как это до сих пор было с ней. Неудивительно, что Элоиза не обратилась к нему, когда ей было плохо. Никто никогда не давал ей возможности считать, что ее зов будет услышан. Джон намеревался доказать Элоизе, что он любит ее. Достаточно сильно, чтобы прийти к ней и остаться навсегда. — Вы совершенно правы, генерал. — Джон постучал по карточке с номером телефона. — Я не намерен отступить. И, к счастью, я знаю, где ее искать. Глава 14 Элоиза сидела в выходившем к Атлантическому океану саду и ждала. Через несколько минут она вновь увидит Энрике Медину. Это невероятно и совсем не так весело, как в детстве. Она повернулась к Дуарте, который с мрачным видом стоял рядом: — Спасибо, что смог так быстро организовать встречу. — Не благодари меня, — ответил тот холодно. — Будь моя воля, мы все жили бы своей жизнью, каждый сам по себе. Но он решил иначе. Резкость Дуарте еще больше взвинтила нервы. Элоиза огляделась, пытаясь отвлечься. — Скалы вдоль берега… Оказывается, я помню их. Великолепно! Я часто спрашивала себя, не подводит ли меня память. — Вероятно, нет. Дуарте, наверное, нужен более сильный стимул к беседе. — Удивительно, что наш отец все время жил так близко. В том же штате. Энрике Медина поселился на маленьком острове у побережья Флориды. Ее звонок Дуарте привел в движение весь механизм. Сердце болело невыносимо, когда Элоиза летела на частном самолете — прочь от Джона и от той катастрофы, которой по ее вине обернулся их второй шанс. Слезы сдавили ей горло. Она проглотила их и сосредоточилась на этих местах, которые так часто вспоминала. Высокий белый дом, пышные пальмы, огромные аркады, волны, бьющиеся о берег. Как будто ей опять семь лет, и мама держит ее за руку и ждет, когда он к ним выйдет. Легкое прикосновение Дуарте вернуло молодую женщину к действительности. — Элоиза! Вот он. Двери со скрипом отворились. Но из них вышел не величественный король. Производимый электрическим инвалидным креслом шум возвестил о появлении Энрике. По бокам бежали две огромные собаки. Сидевший в кресле человек был худ, сед и слаб. Дуарте не обманывал ее. Отец выглядел так, словно жить ему осталось очень недолго. Элоиза встала, но не протянула к нему руки. Объятие выглядело бы неестественно. Она сама не знала, что испытывает к нему. Энрике нуждался в ней, позвал ее. Но Элоиза не могла забыть долгие годы, когда она нуждалась в нем. Да, он связывался с ней через своего адвоката, но так редко, будто она занимала очень малое место в его мыслях. Элоиза вдруг вспомнила чужую, но такую милую семью Лэндисов, которые прилетели в элегантный техасский отель Джона. Та семейная встреча совсем не походила на эту. — Здравствуйте, сэр. Извините, но я не вполне уверена, как должна вас называть. Он слабо махнул рукой. На его лбу выступили капли пота. — Называй меня Энрике. — Голос старого короля был по-прежнему властным. — Я недостоин звания ни короля, ни отца. А теперь сядь, пожалуйста. Я чувствую себя старым грубияном оттого, что не встаю в присутствии очаровательной дамы. Она села, и Энрике, ловко маневрируя креслом, оказался напротив нее. Огромные собаки устроились по бокам. Он сложил на коленях руки с вздувшимися венами и молча изучал дочь. Лицо Энрике Медины, несмотря на болезнь, оставалось лицом короля. Аристократический нос и точеный подбородок говорили о череде воинственных предков. И хотя плотный синий халат не был похож на королевскую мантию, его дорогая отделка, как и туфли ручной работы свидетельствовали о богатстве владельца. Старый король указал на двери дома: — Ты можешь идти, Дуарте. Я хочу сказать Элоизе кое-что наедине. Дуарте кивнул и ушел, ступая тише, чем кто-либо из ее знакомых. — Мне очень жаль, что вы больны, — проговорила она. — Мне тоже. Энрике замолчал, и Элоиза испугалась, не начинает ли его мозг сдавать, как и тело. Она опять обратилась к Энрике: — Вы хотели меня видеть? Вы послали Дуарте… — Конечно, я его послал. Я еще не выжил из ума. — Король поправил полы халата. — Пожалуйста, прости меня за грубость. Просто я потрясен тем, насколько ты похожа на мою мать. Она тоже была очень красива. — Спасибо. У вас есть ее фотографии? — Они погибли, когда дворец сгорел дотла. Элоиза заморгала. Такого ответа она не ждала. Она прочла то немногое, что удалось найти о перевороте, который произошел в Сан-Ринальдо двадцать семь лет назад. Ее отец еле уцелел тогда, его жену убили, он вместе с сыновьями был вынужден скрываться. Лишиться фотографий, конечно, не так ужасно, как потерять близкого человека, но утратить даже эти крохи утешения, памяти… — Тогда мы сделаем так, чтобы моя фотография была у вас и напоминала вам о ней, — предложила Элоиза. — Спасибо, но подозреваю, что скоро увижусь с ней. — Легкость, с которой Энрике говорил о смерди, потрясла ее. — И это возвращает меня к тому, зачем я тебя позвал, pequea princesa. Маленькая принцесса? Она никогда не решалась так думать о себе. В душе ей было обидно, что Гарри часто называл принцессой свою родную дочь, а ее — никогда. Энрике постарался дышать ровнее: — Ты должна кое-что знать, а времени мало. Умру я сам или кто-то в конце концов до меня доберется, наш секрет все равно когда-нибудь откроется. Даже я не в силах до бесконечности сдерживать эту волну. Элоиза забеспокоилась. Что, если враги короля найдут его? Найдут ее? — Где же вы тогда скроетесь? Если он будет еще жив. — Я — король. — Энрике гордо вскинул голову. — Я не скрываюсь. Я остаюсь здесь ради тех, кого люблю. — Я не уверена, что понимаю вас. — Я заставил всех считать, что вместе с детьми живу в Аргентине. И их не ищут. Никто не убьет их, как убили мою Беатрис. Беатрис. Его жена, которую застрелили во время мятежа. — Это было ужасно для вас. И для ее братьев. — Плохо, что я встретил твою мать слишком быстро после гибели Беатрис. Я любил ее так сильно, как мог. Но она сказала мне, что, если мое сердце не может принадлежать ей целиком, она не хочет ничего. Элоиза всегда считала, что ее мать держалась в стороне ради безопасности, а не под влиянием чувств. Она откинулась на спинку кресла и предоставила Энрике возможность говорить. Ему, по-видимому, требовалось снять груз с души. — Мне очень жаль, что я не видел, как ты росла. Я ничем не смогу возместить тебе то, что меня не было рядом. Искренность этого заявления значила для нее больше, чем горы золота. Она всю жизнь ждала, что Энрике признается в этом. Конечно, его слова не перечеркивают прошлое, но это первый шаг к выздоровлению. Не в силах говорить, Элоиза положила руку на его вздувшиеся вены. — Позже я хотел просить твою мать стать моей женой, — продолжал он. — Почему? — Я сумел справиться с горем и решил, что опять могу любить. — Она не пожелала поселиться на острове? — Она ничего не имела против. Но дело в том, что я опоздал. Она вышла замуж за Гарри. Я приехал на шесть месяцев позже, чем следовало. Не откладывай борьбу надолго, pequea princesa. Увы, она уже упустила последний шанс. На сей раз Джон ушел от нее. Элоизе хотелось кричать о своей боли, об обиде, хотя она знала, что сама виновата. Энрике не понимает. Да и как он может понять? Элоиза попыталась было все объяснить Энрике, но его мудрый взгляд остановил ее. Этот человек знает, что значит бороться. А в ее жилах течет его кровь. Элоиза сжала подлокотники кресла. Больше она не будет прятаться в библиотеке. Она любит Джона Лэндиса и хочет прожить жизнь с ним, куда бы эта жизнь ни забросила их. Он обидел ее, он сейчас сердит, и она не может винить его. Но теперь она с этим справится. Сколько бы ни потребовалось времени. Элоиза встала и приложила ладони к щекам Энрике: — Вы скрытный человек, но, кажется, вы мне нравитесь. Он засмеялся, потом кивнул. Элоиза медленно отступила: — Я должна ехать, но я вернусь. Мне надо прояснить кое-что с Джоном. Ее отец попросил: — Оглянись. Что? Элоиза хмуро оглянулась. И ее сердце забилось в бешеном ритме. Под аркой стоял Джон с букетом в руках. Джон едва успел кивнуть отцу Элоизы. Старый король тут же удалился, оставив их вдвоем. Джон был обязан Дуарте и Энрике воссоединением с Элоизой. И он отблагодарит их, сделав ее счастливой на всю жизнь. Он подошел к ней и протянул букет: — Я не знаю, какой подарок вызвал бы отклик в твоем сердце, поэтому принес цветы. Розовые тюльпаны — как те, на картине, которая висит у тебя на стене. Наверное, ты любишь эти цветы. — Они великолепны. Спасибо. Она держала цветы в одной руке, а другую приложила к его губам. От океанского ветра ее платье облепило тело, точно так же, как при встрече на пристани. — Джон, — Элоиза поднесла тюльпаны к лицу, — эти цветы хороши, но ты уже подарил мне то, что находит отклик в моем сердце. Ты дал мне безграничный бассейн, ты бродил со мной по руинам старинного замка. Ты вытащил меня из мрачного кабинета и даже похвалил мою яблочную губную помаду. Ты знаешь обо мне все, кроме одного. — Молодая женщина приподнялась на цыпочки, и цветы оказались между ними. — Кроме того, насколько сильно я тебя люблю. Джон откинул волосы Элоизы назад и прижал к себе ее голову: — Теперь я это знаю и готов показать тебе, как сильно я люблю тебя, в любой стране мира. Если ты готова к приключениям. — Мне нравится идея, которую мы уже обсуждали: соединить наши жизни. Думаю, я готова сменить изыскания, которые веду в библиотеке, на полевые исследования. Элоиза подняла голову, принимая его поцелуй. Аромат яблок и вкус ее губ возбуждали его еще сильнее оттого, что их могли прервать в любую секунду. — Мне надо бы поговорить с твоим отцом, — пробормотал Джон. — Чуть позже, — сказала Элоиза, и ее улыбка угасла. — Сначала я должна извиниться за то, что не сообщила тебе о ребенке. С моей стороны было неправильно скрывать от тебя все это. Ты имел право знать. — Спасибо. Ты не обязана извиняться, но я ценю это. Вспоминать о потере было больно, и Джон подозревал, что еще долго будет больно. Но он понимал, как трудно Элоизе было довериться ему. Ему придется долго разрушать стены, которыми она всю жизнь себя окружала. Но ведь он — прекрасный реставратор и умеет возводить на старом фундаменте великолепные новые здания. — Я привез тебе не только цветы. — Ты не должен был ничего привозить. То, что ты здесь, значит для меня больше, чем я могу выразить. Он обхватил ладонями ее лицо: — Мы двигаемся вперед, ты помнишь? Элоиза поцеловала его еще раз, а потом еще раз: — Так что ты привез? Джон опустил руку в карман и извлек два золотых кольца. Их кольца. В глазах Элоизы сияли улыбка и слезы одновременно. Она протянула руку, Джон надел ей на палец обручальное кольцо. Она надела кольцо ему и крепко сжала его руки в своих. Эти кольца всегда будут с ними. Джон выбрал из букета один тюльпан и засунул ей за ухо: — Теперь вы готовы идти в дом, миссис Лэндис? Элоиза взяла его под руку; с букетом она походила на невесту: — Я готова идти куда угодно. С тобой. Эпилог Лима, Перу, два месяца спустя Элоизе снилось, что она купается в драгоценностях. Миссис Лэндис, все еще во власти предрассветной дремы, гладила обнаженную руку спавшего рядом с ней мужчины. Она видела сладчайший сон: ее муж, пока они занимались любовью, осыпал ее рубинами, изумрудами и жемчугами. Элоиза легла на спину и вытянула руку так, чтобы лучи восходящего солнца заиграли на бриллианте в кольце, надетом вместе с обручальным кольцом. Легкий ветерок проникал сквозь зарешеченные окна старинного дома, который Джон снял на лето, и шевелил простыни. Что в этом человеке околдовало ее? Его рука легла на ее бедро, и Элоиза улыбнулась. Ее околдовало все. Джон притянул жену к себе. — Рубины, именно рубины, — сказал он и приоткрыл один глаз. Видимо, он не так крепко спал, как полагала Элоиза. Он потрогал камни в ее серьгах. — Я целый год мечтал осыпать тебя драгоценностями. — И прошлой ночью ты осуществил свою мечту. Она просунула руку под спину и вынула сапфировый браслет, который впивался ей в кожу. Приятно, что Джон одаривает ее драгоценностями. Но не это главное. Теперь у нее есть покой и эмоции, уверенность и приключения — все сразу и с человеком, которого она любит. — Ты подарил мне королевские сокровища. — Потому что вы Лэндис, леди. Это делает вас американской принцессой. Он лег на Элоизу и приподнялся на локтях. Принцесса… Она больше не вздрагивала при этом слове. Элоиза еще раз навестила отца. Его здоровье не улучшалось, печень сдавала. Приходилось смотреть правде в глаза… Но, слава богу, с ней Джон. Он поддержит в трудную минуту. Джон поцеловал жену нежно, ласково, как будто прочитал ее мысли. Похоже, это получается у него все лучше и лучше… Одри и Джоуи готовились открыть продуктовый магазин, и не где-нибудь, а в штате Мэн. Они говорили, что хотят добавить к северным лобстерам немного южной остроты. Гарри собирался перебраться к ним, чтобы вести бухгалтерский учет. Его всегда заботило финансовое будущее родной дочери. Семья Элоизы быстро разрасталась. Лэндисы собирались вскоре приехать на праздники. Джинджер решила, что все они должны лучше узнать свою новую родственницу. Элоиза оценила такое внимание. Джон играл с ее волосами: — Ты задумывалась над тем, где бы тебе хотелось поселиться? — Наверное, когда подвернется подходящий реставрационный проект, мы об этом узнаем. — Выбери хотя бы страну. — Нет. — Элоиза рассмеялась. — Я больше не ограничиваю свой выбор предрассудками. Теперь речь идет только о безграничных возможностях.